- 3 - (1/1)

Большинство воспитанников и подмастерий Мариуса считали меня едва ли не сумасшедшим. Со временем они оставили попытки растормошить меня или навязать свою компанию. Кроме Альбино и Рикардо. Эти двое задались целью стать моими друзьями, хотя отталкивала я их не меньше, чем всех прочих. Не сосчитать, сколько я раз я от них пряталась, сбегала, язвила, а то и ругалась в ответ на обращенные ко мне слова поддержки и симпатии. ?Тебе нелегко, Амадео, позволь тебе помочь?, - твердил Альбино.Ага, как же, знаю я такую помощь, еле отмахалась от нее в борделе.?Мы все ученики мастера, нам надо держаться вместе?, - вторил ему Рикардо.Вы, парни, ученики, вы и держитесь. У меня занятия живописью шли ни шатко ни валко. Я больше позировала Мариусу, чем что-то корябала сама. - Послушайте, парни, - как-то честно сказала я, когда они пришли вытащить меня из полузатопленной часовни в ностальгическом византийском стиле. – Жизнь скоротечна, смерть неминуема, так не стоит тратить на меня свое бесценное время. Я все равно не оценю ваш порыв.- Но, Амадео, ты такой хорошенький, - выпалил Рикардо, улыбаясь, как дебил. Я закатила глаза.- Между нами, девочками, Альбино тоже очень даже симпатичный, как и ты сам. Если ты не заметил, Рикко, мастер некондицию не держит.- Прости, мастер не держит что? – удивился Рикардо.- Бракованного товара у него не водится, - пояснила я. – Все ученички красавцы, выбирай любого. Кроме меня.- Мы волнуемся за тебя, - вступил в разговор Альбино.- Глупо, приятель, волноваться из-за того, кто вообще о вас не думает, - я пожала плечами. – Вы славные малые, оба два, но я не ломаюсь и не набиваю себе цену. Я просто хочу без лишних проблем прокантоваться в Венеции немного отпущенных мне здесь лет.- Правду говорят, ты поглощен тленом смерти, - заметил Рикардо. - Ха-ха, все ровно наоборот – я всеми силами стараюсь продлить свои дни под солнцем, - фыркнула я.- Поэтому ты скрываешься в мрачных церквях и таращишься на эти пугающие фрески? – выпалил Рикардо, показывая на детально прописанные мучения грешников.- Также я скрываюсь у милейшей Бьянки и изрядно таращусь на нее, - я рассмеялась. – А она столь же прилежно таращится на меня. Мы скрываемся в уютном местечке и выпиваем несколько бокалов, а потом я все порчу, сболтнув глупость, наподобие: ?Я люблю тебя?, - пропела я.- Ты влюблен в прекрасную Бьянку? – у мальчишек загорелись глаза.- По самую макушку, - издевательски подтвердила я. – Но она куртизанка. Так что я страдаю во тьме и подумываю, а не податься ли в монахи, дабы отмолить ее грешную душу, а заодно и свою. А теперь простите, но вам пора. Я должен читать вечерню.- Но, Амадео, сейчас белый день, - заметил Рикардо.- Значит, обедню. Короче, идите прохлаждаться в другом месте, а тут я пытаюсь спасти пару заблудших душ.Знала бы я, как отзовутся мои слова, соврала бы ребятам, что просто любуюсь фресками. На следующий день эти два остолопа заявились со свечками и категорично сказали, что помогут мне в нелегком деле обретения рая. Потом Бьянка, весело смеясь, рассказала, что каждый из знакомых ей учеников Мариуса счел нужным довести до ее сведения, что ?бедный ангелочек Амадео? терзается от неразделенной любви и собирается в монастырь. Наконец, щекотливую тему церковной карьеры поднял Мариус. Как-то, лежа разморенной после ласк, я услышала от него:- Разве в монастыре тебе будет лучше? Амадео, ты слишком ярко воспринял свою юношескую неудачу.- Какую неудачу? – не сразу скумекала я.- Если у тебя ничего не получилось с милой Бьянкой, это не значит, что ты плох более, чем прочие в этом городе, - продолжил Мариус.О как. Сплетня разрослась, и теперь у меня, видите ли, ?не получилось? с Бьянкой. С Бьянкой! С которой бы ?получилось? даже у покойника, не говоря уж о банальном мужеложце. Я засопела, обиженная и за себя, и за синьорину. - Я отказываюсь обсуждать Бьянку в подобном ключе. А мне, в любом случае, надо будет где-то искать пристанище. Тихая обитель не столь плоха, как вам всем кажется, - наконец, изрекла я. - Амадео, - вздохнул Мариус. Я зарычала.- Что – ?Амадео?, ну вот что? Мастер, ты ведь сам понимаешь, что я прав. Еще год, полтора, и меня здесь не будет. Все ученики покидают палаццо, когда проходит золотая пора юности. Не все ли равно тебе, где меня застанет зенит моей жизни, или где я встречу ее осень и сойду в зимнее безмолвие? - Но разве ты сможешь провести всю жизнь в каменной клетке? – вырвалось у Мариуса. - Я люблю камни: там, откуда я родом, их было много. Как и воды. Жаль, я туда никогда не вернусь. Эту воду в мурашках простуды, эти адмиралтейство и биржу, я уже никогда не забуду и уже никогда не увижу. Не мигают, слезятся от ветра безнадежные карие вишни. Возвращаться – плохая примета, я тебя никогда не увижу, - напела я.- Что за видения вновь тревожат твой ум? – прошептал Мариус.Ничего не вновь, и совсем не тревожат, подумала я. А вслух сказала:- Тени все длиннее, но все остаются немы и слепы. Под дудку крысолова танцуют безумно вокруг золотого тельца. Нет ничего хуже, чем знать, что разразится несчастье, и молча наблюдать. Это сводит с ума. Что, если наш мир – это корабль, который идет ко дну?- Довольно, - Мариус возвысил голос. – Этот мир стоит уже сколько веков, и во всякое время находились люди, толкующие о конце времен. - Он придет не завтра, как это верно сказано в Писании, - я пожала плечами, довольная, что пробилась сквозь броню его спокойствия. – Но если вдруг некто сподобится протянуть века три-четыре, пусть не сомневается: он окажется на пороге тех времен, и не сможет избегнуть общей участи. Король Людовик Баварский сойдет с ума и умрет. Франц Иосиф, австрийский император. Его империя превратится в ночной кошмар и развалится, а жену прикончит безработный итальянец*. Культурного наследия отчаянно не хватало, так что после мрачных пророчеств из ?Элизабет? я умолкла. ?Нотр-Дам? принял свой бой на торгах, теперь я использовала ?Элизабет?, а в запасе остались бесперспективные, с точки зрения эсхатологии, ?Граф Орлов? и ?Дракула?. Впрочем, это как выкрутить. Не подойдут для мрачных образов грядущего – авось, прокатят на ниве сердечных терзаний. - Глупый ребенок, ты понятия не имеешь, о чем говоришь, - бросил Мариус. – Я запрещаю тебе бегать по церквям и слушать тот несносный вздор, что несут ложные пастыри и их глупое стадо.Круто, что говорить. Ты мне еще Библию читать запрети, а лучше записку с наказом оставь. Тогда мое исчезновение из Венеции прошло бы с веселым огоньком за спиной и азартными криками тех самых пастырей со стадом: ?Смерть еретику! На костер колдуна!? - Амадео, ты понял? – Мариус тряхнул меня, чтобы лучше дошло. – Если я еще услышу от тебя подобные глупости, обещаю, я найду того, кто заронил их в твой ум, и убью.Я поежилась. В этом веке легко убивали неугодных не только упыри (а также захватывали, пытали, насиловали и продавали), так что мне стоило прислушаться и скорректировать линию поведения.- Я понял, - кивнула я. – Хотя это и не развеяло моего недоумения. Зачем тебе это, мастер? Сколько учеников было у тебя за твою жизнь, и сколько еще будет. - Ты один такой, - возразил Мариус.Часть меня билась в пароксизме радости, что он так выделяет и (чем черт не шутит) любит меня. Другая, более практичная часть, скептично хмыкала, мол, скольким Мариус уже подобное говорил за свой изрядный кусок вечности. Это не любовь, а привычка к контролю и доминированию. Хозяин ценит Добби, вот счастье-то, ха-ха. Свое недовольство я высказала у Бьянки.- Амадео, ты действительно слишком увлекся вопросами веры, - Бьянка приняла сторону Мариуса. – Те, кому ты дорог, не хотят, чтобы ты страдал.Я не стала развивать тему, что страдание неизбежно вне зависимости от желаний ушлого вампира и его человеческих игрушек. Дело было в том, что это было выбранное мной ?страдание?, вот и все. - Вы хотите, чтобы я был весел, всем доволен и развлекался во всю молодецкую силу, - проговорила я с напускной обидой.- Конечно, - Бьянка улыбнулась. – Все стремятся к счастью, Амадео, и ты не исключение. Так что хватит дуться, иди и поцелуй меня, маленький негодник, раз путь святого для таких, как мы, закрыт.- Неправда, я хороший мальчик, - шутливо запротестовала я.- Хорошие мальчики не одалживают у подруг их платья, - Бьянка подмигнула мне и прижала к себе.- Ой, да это было всего-то пару-тройку раз. Теперь до смерти мне поминать будешь, - фыркнула я, едва не расчихавшись от ее духов. - Ты настолько поразил мое воображение, проказник, что я буду помнить это до конца моих дней. Мало, кто может похвастаться подобной честью, - девушка засмеялась.- Даже не знаю, негодовать или гордиться.- Гордись, - еще пуще развеселилась Бьянка.С гордостью у меня было все в порядке. Мозгов бы к ней побольше. А дело вот как вышло.Я решила последовать совету ?друзей? и начать веселую разгульную жизнь. Начала с пьянок, благо, как говорится, этому организму не детей рожать. В первый раз почти утопла в канале, откуда меня еле извлекли Альбино с Рикардо. Влетело от Мариуса потом именно парням, а не мне. Меня наш мастер вылечил от похмелья, дав слизать нечто непонятное со своего пальца.Во второй раз я не просто напилась – я напилась в борделе, а потом долго и нудно доказывала заезжему островитянину, что пусть не особо зазнается со своим безупречным нормандским происхождением. Все равно его потомки будут спикать на вульгарном английском, а некая ушлая баба словчится не только командовать милордами с трона, но и стать главой церкви. Папа, конечно, произнесет свою анафему, да только что ты Гекубе, что тебе Гекуба. - Что за мерзость ты несешь, - возмущался не менее пьяный, чем сама ?Кассандра?, граф Гарлек.- А-ха-ха, посмотрим, как вы спустя парочку столетий запоете, - издевательски ржала я. – Обзовете ее правление золотым веком. Ну и, до кучи, пиратов начнете посвящать в рыцари. Кто больше награбит и занесет королеве, тот первейший пэр. А если кто заодно и рабов наловит и расторгуется… Кучерявые перспективы, короче. Сам бы в лорды махнул, да происхождение подкачало. - Откуда ты? – спросил Гарлек.- С Руси, - гордо ответила я, напрочь забыв, в это время Русь была Киевской или уже Московской. Или Тартарией? Неважно, собеседник все равно не запомнит. Я уже не помню, о чем болтала минуту назад, а лайм начал пить еще до того, как меня сюда принесло. - Где это? – как и я, Гарлек не был знатоком географии.- Сразу за Речью Посполитой. Держи курс на Смоленск, не ошибешься. Смотайся, разузнай, карту вон можешь составить или глобус, - посоветовала я и всхлипнула. Лишний кувшин не только развязал язык, но и привнес оттенок ностальгии в мысли. - Почему ты плачешь? – граф фамильярно обнял меня.- Скучаю по родине. Здесь все такое неудобное, - призналась я. – Или страшное. Или страшно неудобное. Просто бесит.- Поехали со мной, - немедленно предложил граф, зарываясь сивушной харей в мои волосы.- Куда? – я отодвинулась.- На родину, - икнул блестящий кавалер.- На которую? – уточнила я.- А их много? – поразился Гарлик.- Смотря как считать.- Тогда выбирай любую. Для такого красавчика ничего не жалко, - великодушно бросил граф и сполз со скамьи на пол. Вскоре я к нему невольно присоединилась, и все те же Альбино и Рикардо отволокли меня в палаццо Мариуса. Я еще ржала над ними всю дорогу: ?Весело, с улыбочкой, взяли бревнышко, понесли?. Парни сгрузили меня в спальню и деликатно оставили отсыпаться и ждать нашего господина. Тот явился под утро. В этот раз меня не лечили, а строго выговаривали, мол, не умеешь – не пей, пьешь – знай меру, и тому подобные благоглупости.- Зачем? – еле ворочая языком, спросила я.- Что – зачем? – запнулся на очередном упреке Мариус.- Зачем мне знать меру? Чай, не до ста лет жить собираюсь, - я пояснила свою позицию. – Сколько мне сейчас, около шестнадцати? Почитай, половина жизни прожита. И это мы не рассматриваем болезни, дуэли, грабежи и войны, - я попыталась наставительно поднять палец кверху, но не достигла успеха. – Ты закрыл от меня рай, значит, побултыхаюсь немного, а потом вечность в аду. Это так ужасно! – я аж прослезилась от жалости к себе. – Знаешь, Бьянка сказала, что запомнит меня до конца своих дней. А ты будешь иногда меня вспоминать, скучать? Я точно буду. Чем еще заняться в аду? Только вспоминать. Ну, и расспрашивать новеньких, как там оно, в будущем. Открыли новый путь в Индию? Какие империи образовались, а какие распались? Что с революционными настроениями? Какого монарха где прикончили? Какая пятилетка пошла? Слетали на Луну? А на Марс? Все развалили, ?Мир? утонул. Прости нас, Юра, - от избытка чувств я перешла на родной язык и теперь рыдала взахлеб. Вот прямо даже себя в тот момент не было настолько жалко, как несбывшуюся космическую эру. - Нет, Амадео, так не будет, - Мариус рванулся меня утешать.- О, в самом деле? – я напрочь забыла итальянский, но в том состоянии меня это не беспокоило. – Скажешь, и на Марс полетим? Ты вообще кто такой, Илон Маск?- Что ты говоришь, я не понимаю, - вздохнул Мариус.- Твое счастье. Я вот все отлично понимаю. И знаешь, что? Я задолбалась в этом твоем веке. Так что помру – и помру. Умер Максим, ну и хрен с ним, - выдала я народную мудрость. – А ты останешься прозябать долгие века. Сколько ты так уже, а? Крыша не едет? Нет, вот всегда было интересно, как вампиры справляются со стрессом? Не вполне бессмертные, ни фига не отстраненные от перемен, но глубоко им чуждые. - Амадео, ты меня пугаешь. О чем ты так горячо хочешь мне поведать?- В том-то и фокус, что я не хочу тебе ничего поведать. Я тупо хочу свалить. Ренессанс не самое уютное и спокойное времечко, но когда под боком кто-то вдобавок клацает клыками… Ничего личного, просто здоровье человеческие инстинкты.Я протянула руку и погладила Мариуса по щеке, показывая, что конкретно он не виноват в создавшейся ситуации, и я не в претензии, но она все равно невыносимая. Как только люди ничего не замечают?- Ты не виноват, - снова прорезалось знание итальянского. Эх, глючит спьяну внутренний гугл-переводчик. – А я умру, мальчики умрут, Бьянка… - Тебя пугает смерть, Амадео? – проговорил Мариус.- Меня? – я выдавила смешок. – Я знаю, что окажусь где-то, как однажды на том корабле. Но ты останешься здесь. Я тебя никогда не увижу, а ты меня никогда не узнаешь. Или это только байки? Честно, ума не приложу, во что теперь верить. Но в ад все равно не хочется.- Ты туда не попадешь, - вырвалось у Мариуса.- Даже ты, мастер, не можешь знать наверняка. Вдруг это был мой последний шанс? А дальше только сера и котлы. Ой, а мне сегодня на родину предложили поехать, - я вспомнила нелепого графа и рассмеялась.- Почему ты отказался? – прошелестел Мариус.- Родина оказалась чужая.- А если бы была твоя? – Мариус вперил в меня немигающий взгляд.- У меня ее больше нет, - это была чистая правда, и оттого мне было вдвойне горше. – Что бы со мной теперь ни случилось, я никогда не смогу вернуться домой. Никогда. Эта мысль подспудно зрела во мне с того дня, как я поверила, что угодила не в иллюзию, а в самое настоящее чужое время. У меня не здесь не было ничего, что я могла назвать по-настоящему своим, и ни одного родного человека. - Ибо я не надеюсь вернуться опять, Веселюсь, ибо сам себе должен такое создать, Что приносит веселость. Ибо крылья мои не сподобятся боле В небо взвиться, как птичьи, В небо дряхлое, маленькое и сухое… Научи нас вниманию и безразличию. Научи нас покою.**Я откинулась на подушки и умолкла. - Я не позволю никому забрать тебя у меня, мой падший ангел, - Мариус, как обычно, был неподражаем, неотразим, романтичен и прекрасноречив. Я с готовностью включилась в поцелуи. Поцелуи, объятия… действия – это так здорово. Не то что слова.