Часть 3: Родительский инстинкт (1/1)

Пребывание в околотюремной камере наводило на отнюдь не приятные детские воспоминания. Большая стеклянная дверь?— размером со стену и исполняет также роль окна, за которым прекрасно видно подопытный образец. Мягкое люминесцентное освещение?— холодное, как стерильное и едва пропускающее тепло обогревательных приборов окружение. Из минималистичной, насмешливо щедрой обстановки?— только самое необходимое, что должно поддерживать иркенский организм и рассудок. Всё это Диб уже видел… Всё это наводит тоску, стойкое, болезненное ощущение одиночества и собственной нежеланности своим создателем. Своим отцом…Но позволять одолеть себя этим эмоциям, этим видениям из прошлого нельзя: не время. Диб должен был быть сильнее своего возлюбленного: беспомощного и беззащитного в своём положении, тщетно ищущего тепло и утешение.Зим дрожит с тех пор, как их вывели из дома?— прямо в спальных вещах?— и увезли в неизвестном направлении. И вот они в очень даже известном Научном Институте, запертые в четырёх стенах наравне с другими иркенскими парами. Возлюбленный едва мог стоять, когда их ввели в одинокую камеру. Охваченный ознобом и стрессом организм тратил все силы на сбережение потомства. Неизвестность дальнейшего пугала… Диб должен был что-то сделать, должен был согреть мужа и успокоить. Должен был уложить на постельную койку и прижать к себе; позволить сокрыть изнурённый лик под своей шеей, крепко, почти больно обхватить талию, впиться в бока когтями. Зим желал каждой клеточкой тела ощущать, что супруг рядом… Отказать ему в этой необходимости Диб не мог.—?Мы справимся… Я рядом… Всё будет хорошо… —?не перестаёт шептать иркен, гладит плечи и спину своего беременного завоевателя. Возлюбленный не отвечает. Только тяжко хрипит, фыркает. У иркена это вызывает слабую, горькую усмешку. Он знает, что хотел сказать возлюбленный… ?Ты лжешь?. К сожалению, Дибу самому едва верилось в благополучный исход…В стеклянных дверях виднеется группа сородичей: учёный, его помощник и пара наёмников. Пришли, чтобы отметить новоприбывших. Диб приподнимается на локтях, чтобы разглядеть четвёрку, вслушивается в разговор. Благо, толщина прозрачной стены позволяет уловить речь иркенов… Помощник смотрит в планшет и рассказывает о паре: имена, должности, происхождение. Учёный же, кажется, не слушает его… Рассматривает Зима и в какой-то момент даёт своему помощнику подзатыльник.—?Сколько раз можно повторять?! Доноров нужно обеспечивать всем необходимым сразу! Ты хочешь, чтобы мы потеряли ещё одних смитов? Бегом за одеждой для наших новых родителей!Оплошавший помощник спешно кивает, убегает куда-то. В коридоре снаружи камеры остаются только учёный и его подчинённые. Тот откашливается, подходит ближе к стеклянной двери. Диб видит, что учёный куда старше его или Зима. Антенны потрёпаны от времени, а кожа заметно потемнела.—?Прошу прощения за доставленный дискомфорт,?— с формальной улыбкой говорит он. Его попытка расположить к себе напоминает обращение к гостям,?— Некоторые только учатся приносить пользу Империи.Со стороны Зима исходит глухое рычание. Он совершенно не рад пребывать здесь и совершенно точно не будет чувствовать себя гостем! Диб продолжает его гладить, тогда как сам вполне разделяет негодование возлюбленного.—?Что происходит?..—?Вы были избраны для участия в ?Проекте П.А.К.?! Ваши смиты послужат технологическому прогрессу.—?Но мы не давали на это согласие! —?негодующий Диб садится на койке. Он помнил о письме, пришедшем из Научного Института. И точно помнил, что Зим отправил отказ на участие в загадочном проекте,?— Мы не должны быть здесь! Немедленно отпустите нас!—?Согласие? —?лицо иркена-учёного округляется,?— Вы собственность Империи и её Основателей. Если Основатели избрали ваших смитов?— вы должны считать это честью!Диб наполняется ещё большим негодованием. Империя существует не только благодаря Основателям, но и благодаря подчинённому им народу! Одно без другого существовать не могло, и они?— не марионетки своих бывших лидеров! Разве избранная из народа Всемогущая Высочайшая не являлась доказательством столь взаимосвязанной вещи?!Высказаться, правда, Дибу не дают. Зим не желает расставаться с потомством. Иркенский организм ещё больше охватывает паника, и он взбирается на супруга: как ранее оборачивает его талию?— крепко и болезненно. Если Зим ничего не может сделать в своём состоянии… В своём положении… Диб?— просто обязан предпринять хоть что-то!Ощущение клыков на своём плече, когтей в боках заставляет Диба шипеть, его глаза?— слезиться. Он повелительно произносит имя мужа, упирается в его локти. А оттолкнуть не может… Зим трясётся сильнее прежнего. Влага, выступившая на его веках, ощущается кожей. Как Диб может оттолкнуть его в таком состоянии?.. Когда самое ценное у новоиспечённого отца грозятся отнять?..Клыки, когти не перестают смыкаться на коже пассии. Острия примитивного оружия оставляют жгучие раны, выпускают наружу пурпурную кровь. Диб скалится и жмурится, с уголков век бегут влажные дорожки слёз. Больно… Но не настолько, как от понимания, что их маленькому семейству не суждено стать больше.Учёный уже видел подобное ранее, как один супруг мёртвой хваткой вцепляется в другого. Он даёт наёмнику знак, и тот нажимает на кнопку, которая открывает стеклянную дверь. Нельзя, чтобы хоть кто-то из родителей серьёзно пострадал…Приближение учёного настораживает. Что тот задумал? Он решил отобрать у Диба ещё Зима? Единственного, кто есть у иркена во всём белом свете?—?Не трогайте его!.. —?рычит он сквозь слёзы, сам прижимает к себе мужа. Он должен защищать его. Но что Диб может?.. Только молить в душе о лучшем исходе… —?Не смейте делать ему больно…—?Никто не будет. Я просто введу ему дозу снотворного,?— говорит учёный, на миг задумывается. Пока он в одной камере с родителями?— это повод также взять кровь на анализ,?— Возможно, не только ему, чтобы было честно.Оставаться одному в четырёх стенах как в детстве, пока муж будет в состоянии сна, не хочется. Но если они оба покинут реальность?— с ними могут сотворить всё, что угодно, и они даже не вспомнят об этом! Кто знает, к каким последствиям это может привести?Однако, что-либо выбрать, или даже поразмыслить над возможностью выбора, Дибу не дают. Учёный приставляет к шее возлюбленного шприц, иглой вводит в вену снотворное. Диб не может на это смотреть… Он крепче сжимает мужа в объятиях, мысленно извиняется за произошедшее. Слёзы градом катятся по щекам медовоглазого иркена. Почему он позволил этому случиться? Почему никак не противостоял? Неужели он действительно не может ничего предпринять, чтобы спасти их с Зимом?Хватка клыков и челюстей заметно слабеет. Тело Зима же наоборот значительно тяжелеет. Сидеть сам он больше не в состоянии… Рассудок теперь ему не принадлежит… Он выскользает из объятий супруга, вновь оказывается лежащим на койке. Живой… Его всего лишь усыпили… Почему же так страшно на него смотреть?..Диб хотел детей… Хотел большую счастливую семью… Он не сможет бороться за это счастье с Научным Институтом, явно полным наёмных солдатов, с волей самих Основателей. Но он может спасти самое ценное и дорогое для себя: своего завоевателя.—?Когда вы получите их… Когда отберёте наших детей,?— как можно отстранённее бросает иркен. Планы… Фантазии… Всё это теперь должно быть предано забвению как и смиты, с которыми Диб так и не сумел познакомиться,?— Что будет с нами?—?Вы будете вознаграждены за неоценимую помощь Империи. Вас переселят в колонии и дадут время, чтобы восстановиться. И не думайте, что мы ?отбираем? ваших детей… —?учёный кладёт руку на иркенское плечо. Прикосновения Дибу кажутся лишними: словно злостная попытка показать, кто управляет ситуацией. Дальнейшие слова, тем не менее, немного обнадёживают,?— Вы?— всё ещё родители, и ваши дети обязательно к вам вернутся.Несколько раз Диб слабо кивает, сам не зная почему. Не то чтобы показать, что усвоил сказанное. Не то чтобы дать понять, что смирился с дальнейшим расставанием со смитами. Во всяком случае?— выбора ни у него, ни у Зима не имелось: всё было под контролем свыше. Дибу оставалось только улечься рядом с Зимом и притвориться, словно они всё ещё в спальне своего дома. Благо, не нужно было заниматься самоутешениями: за дозой снотворного следует мнимое ощущение покоя и сладкое небытие.А просыпается Диб?— и почти готов поверить, что всё произошедшее оказалось сном. Разве могли их с Зимом куда-то забрать, если тот лежит рядом с ним и держит супруга в своих обьятиях? В окружении тепла и уюта простыней, одеяла? Так крепко, но мягко, что совершенно не хочется вставать…Но не встречает Диба ни утреннее мурчание от радости пробуждения супруга, ни глубокое расслабленное дыхание спящего милого завоевателя рядом. Зим бодрствует. Лежит и настороженно ждёт чего-то. Рядом лишь потому, что спал Диб.—?Не спишь?..—?Разве можно?..И раз теперь сон супруга иркен не потревожит?— он выпускает того из обьятий и выбирается из-под одеяла, усаживается на край койки. Кошмар продолжается и заканчиваться не намерен…Созерцая тяжёлое состояние мужа, Диб обращает внимание, что теперь Зим обряжен в больничную пижаму. Диб знал, что работники Института приложат к ним, бессознательным, руку. Но такому проявлению ?заботы?, пожалуй, был рад: длинные рукава и штаны из плотной ткани не дадут беременному мужу замерзнуть, а одеяло только усилит эффект тепла.—?Прости, что ранил тебя. Зим себя не контролировал…Извинения были ни к чему: Диб понимал, что над Зимом взяли верх инстинкты, да и о ранах иркен уже успел забыть. Впрочем, лёгкое прикосновение к плечу даёт понять, почему не болит недавний укус: работники Института также приложили руку к партнёру беременного захватчика. Отпечатки когтей и клыков были обработаны и покрыты эластичными бинтами. Сам Диб был одет в аналогичный комплект пижамы.—?Но теперь Зим вернулся и сдаваться не собирается.С этими словами иркен поднимается, уверенный и полный боевого настроя. Глядя на него?— супруг чувствует себя предателем, что не разделяет его собранности, его намерения до конца стоять за своё. Зим ведь чувствует это, не так ли?.. Как он до сих пор не высказал своё разочарование в Дибе?—?Прости, что даже не попытался… —?виновато выдаёт Диб, не в силах закончить мысль. Не попытался не опускать руки? Не попытался защитить их обоих?Отойдя к стеклянной двери, Зим озирается на супруга. Понурый, сидит себе сгорбившись, сминая бледное одеяло пальцами… Возможно, Зим бы хотел посмотреть на то, как Диб проявит себя в роли защитника! Вот только Диб?— не тот, кто был приучен выживать с самого детства, а затем взрощен стать убийцей… Его Диб хорош в других вещах.—?Эй… Ты защитил меня, когда от меня ускользал последний шанс на лучшую жизнь,?— иркен вылавливает медовый взгляд, тепло улыбается,?— Не для того, чтобы смотреть, как я лажаю, и заступаться за меня вновь и вновь! А чтобы я стал кем-то и защищал тебя.Уголки губ Диба вздрагивают, но улыбку из себя Диб выдавить не может. Он лишь смиренно опускает молниевидные антенны. Да, он с самого начала не скрывал, что хочет от отношений и кого хочет видеть рядом с собой… Защита?— стезя его завоевателя.—?И я буду,?— иркен касается живота, устремляет взгляд в коридор. Беременность не помешает ему исполнять свою задачу,?— Я не какой-то зазнавшийся учёный, отказывающийся от своего из-за назначительных мелочей.Улыбка на лице Диба всё же появляется. Чем бы всё ни окончилось?— его муж будет рядом с ним, и это по-настоящему обнадёживало.—?Из тебя выйдет отличный отец, Зим…Чередом усмехается Зим: если его супруг так сказал?— значит, так и будет. В конце концов, никто не верил в иркена сильнее, чем его излюбленная пассия… Ради неё иркен готов нести свою стезю до конца.Сквозь толстое стекло Зим может рассмотреть коридор и другие камеры, в которых сидят заточённые пары. Стекло разбить вряд ли удастся. Чтобы выбраться?— придётся вывести из строя электронный замок, который держит большую дверь закрытой. Возможно, о том, как это сделать, следует подумать ненаглядному зимовскому инженеру. Впрочем, предложить это Зим не успевает: оба супруга слышат, как недалеко раздаются приближающиеся шаги. Потому оба сосредоточенно замирают и ждут, когда за стеклянными дверьми покажутся нарушители тишины.—?Вот они, мой Основатель,?— подходя к камере, говорит уже знакомый Дибу учёный. Его всё также сопровождает пара наёмников. Только на месте помощника теперь один из создателей Империи,?— Пара, о которой вы говорили. По правде говоря, я обеспокоен насчёт пригодности их смитов…Четвёрка как и ранее останавливается у камеры. Зим касается стекла ладонями, низко рычит. Тот, кто запер их с супругом, больше ему не лидер! Основатель, впрочем никак не отвечает на его гнев и ненависть. Создатель Империи смотрит на её представителя столь же равнодушно, сколь на вещь.—?Иркен Диб после своего инкубационного периода был слаб и недоразвит,?— продолжает учёный. Зиму не хочется, чтобы Дибу напоминали о его неприятном прошлом. Их с супругом положение и так не завидное. Поэтому он перебивает учёного:—?Ты говоришь о моём сокровище! О том, кто стоит на своих двоих так крепко, как не стоял никто!Учёный немного удивлённо встречает то, что донор вмешивается в разговор. Что за неуважение к их лидеру?.. Который всё также по-деловому равнодушен…—?Также… По его светлой коже и нетипичному цвету глаз вы можете судить о врождённой нехватке меланина. Это сказалось на остроте зрения и иммунитете: у иркена Диба они низкие. Мой Основатель, вы уверены, что вам нужно потомство со столь дефективными?..Запретное слово доводит уровень иркенского гнева до предела. Никто не посмеет так говорить о зимовском супруге… Зим бьёт по толстому стеклу головой. Крепкий удар заставляет один из прозрачных, плёночных слоёв треснуть. На неожиданный громкий треск учёный отскакивает, не закончив своё предложение. Наёмники вздрагивают и наставляют на строптивого донора оружие. Лишь Основатель остаётся стоять на месте. Пожалуй, этого увидеть он не ожидал… Равнодушный алый взгляд загорается интересом.—?Пускай Профессор Мембрейн счёл свой эксперимент неудачным,?— Первый наблюдает, как по лбу Зима стекает дорожка крови, как когти медленно оставляют на стекле царапины,?— Нельзя отрицать, что потомству Диба не передадутся его исключительные интеллектуальные способности.Предмет разговора привык, что о нём отзывались как о дефекте, существование которого являлось странным стечением обстоятельств. Он почти не нервничал в ходе разговора. Но выходка Зима заставила все переживания Диба выветриться и заполнить голову волнениями о муже. Можно было сказать, что отчасти свою задачу иркенский гнев исполнил.Основатель высказал своё мнение. Тем не менее, у учёного был ещё один повод для беспокойства. И сейчас этот повод взирал на них с Основателем так, словно готов был прикончить любого, кто войдёт в его камеру.—?Т-тогда… —?пурпурная дорожка обрамила клыки Зима. Нельзя терять профессионализма в глазах своего лидера… Учёный заставляет оторвать от окровавленного оскала взгляд, откашливается и продолжает,?— Что насчёт иркена Зима? Весь его род известен своей непредсказуемостью и опасностью. Его родители поставили свои прихоти выше должностных обязанностей, из-за чего погибли.—?А иркен Зим может похвастаться отличительными физическими навыками и выносливостью,?— ещё один спокойный, уверенный ответ от Основателя. Первый смотрит дальше по коридору: здесь они закончили, можно идти,?— Раф, вам не стоит переживать, что потомство получится неудачным.Шлейф длинных одеяний волочится за Основателем по полу, когда тот идёт дальше по коридору. Наёмники следуют за ним. Учёный порывается поправить своё имя, но не решается: его имя не важно. Он лишь маленький незначительный механизм, задача которого действовать, следуя воле своих лидеров. Именно так он и будет поступать.Вся четвёрка довольно скоро скрывается за поворотом. Коридор остаётся пуст. Тишина возвращается. Можно вновь думать о том, как себя освободить… Зим отрывается от стеклянной двери. Нужно посмотреть в порядке ли Диб, не задели ли его высказывания учёного. Диб, как ни странно, тоже желал убедиться, в порядке ли его муж. Оттого уже успел покинуть койку, чтобы поближе рассмотреть его лоб. Сложно оставаться на месте, пока возлюбленный себя травмирует…—?Ну и зачем ты это сделал?.. —?Диб касается плеча Зима, краешка челюсти. На раскроенной зелёной коже точно останется синяк. Иркен смыкает губы, обречённо качает головой. Надо же было вытворить такое?.. —?Идиот…Зажав в ладони свой рукав, Диб вытирает потемневшие кровоподтёки с лица возлюбленного. С очисткой кожи проблем не возникает. Но вот обработка раны… Дибу приходится воспользоваться ?подручными средствами?. Он берёт Зима за щёки, наклоняет его голову поближе к себе и вылизывает место удара.—?Две камеры в противоположных углах… Есть динамики… —?как можно тише рассказывает иркен между вылизываниями,?— Слепая зона у умывальника и у электрозамка… Камеры напротив нас в коридоре нет… Варианты?..Влажные прикосновения к ране неприятны, но Зиму всё равно сложно сдержать урчания. Он рад, что Диб в порядке. А его вылизывания не воспринимаются иначе как ласки.—?Сбой электричества выведет двери из строя, верно?.. Как это сделать?—?Под полом проходят обогревательные системы… Можно попробовать затопить их… —?вылизав возлюбленного, иркен отпускает его голову, задумывается,?— Если только…—?Если только что? —?возлюбленному его подозрительная задумчивость закономерно не нравится.Теперь к стеклянной двери отходит Диб, всматривается в электрозамки, которые расположены на стенах возле камер напротив. Конечно, нехватка меланина влияет на зрение… Но нет настолько серьёзных дефектов, которые не исправили бы иркенские технологии.—?Техника новой модели защищена от сбоев. Замки могут выйти из строя, но дверь не откроется.Возможная неудача их побега расстраивает Зима. А ведь они даже не начали! Видимо, придётся думать над другим способом своего освобождения.—?Проклятье…Зим возвращается на койку. Он вновь мрачный и угрюмый. Огонёк надежды в его глазах поугас. Диб не мог позволить, чтобы муж совсем сдался… Не после того, как он заставил Диба загореться.—?Мы обязательно что-нибудь придумаем, солнце… —?говорит он, присев на койку, коснувшись руки своего завоевателя.Ответить Зиму нечего. Лучше бы так и было… Он прикрывает глаза, чтобы дать рассудку небольшую передышку и сосредоточиться на побеге с новыми силами. Диб ложится рядом и обнимает мужа со спины, поглаживает его живот. Всегда есть какой-то вариант… Если не спасти всех?— то хотя бы большую часть из них.Время идёт. В голову ничего толкового не приходит. Ничего не происходит?— тоже. Диб пытается отвлечься, чтобы успокоить нервы.Помимо спальной и туалетной утвари?— в камере расположен небольшой столик. На нём стоит пара зарядных подставок с планшетами. Диб берёт один, просматривает содержимое. Устройство хранит в себе книги, видеоигры и фильмы. Что-то, что должно помочь донорам скоротать ожидание. Почему приходится ждать иркен понимает: до полного созревания смитов остались сутки. Именно столько у них с возлюбленным есть на побег, если они не примут другое решение, как сохранить потомство.Диб пытается читать, но взгляд от книги так и устремляется к Зиму. Тот всё ещё лежит на койке, бодрствующий и спокойный. Что с ним такое? Где его недавний боевой дух? Неужели муж всё-таки смирился с грядущим расставанием?Это несоответствие в словах и действиях мужа рассредотачивают ещё сильнее. После нескольких попыток вернуться к книге?— Диб оставляет планшет. Сначала он напряжённо рассматривает камеру. Затем столь же напряжённо бродит по ней кругами. Где все идеи?.. Он ведь потомок самого Профессора Мембрейна! Не зря ведь Империя принудила учёного взять неудавшийся эксперимет по клонированию себе на попечение…Нескончаемые метания пассии, в свою очередь, рассредотачивают Зима. Диб так и будет бродить туда-сюда? Зим едва успокоился и собрался с мыслями!—?Хватит действовать мне на нервы! —?в конце концов, не сдерживается завоеватель,?— Я не могу думать из-за тебя!—?Ты не один не можешь думать! —?пассия замирает и срывается в ответ.Напряжённые супруги гневно глазеют друг на друга. Но быстро разрывают зрительный контакт, опускают надыбленные антенны. Не то время и место, чтобы ссориться и ругаться… Они должны держаться вместе и быть близки как никогда до этого.Зим садится на кровати, тихо подзывает к себе пассию. Он поможет Дибу успокоиться, если тот не в состоянии сам унять свои нервы.На предложение Диб не медлит и осторожно садится Зиму на колени, прижимается плечом к его груди. Пожалуй, немного тепла и ласк иркену не помешает… Сидеть запертым в четырёх стенах тревожно и неуютно. Не хочется при этом испытывать чувство, будто возлюбленный от него отдалился. Зим обязательно напомнит, что любит его: в каком бы ментальном состоянии Диб ни находился и куда бы судьба их двоих не завела.Для успокоения пассии Зим подключает весь известный ему арсенал. Он держит Диба в нежных и тёплых объятиях, мягко поглаживает его бока и бёдра. Губы соприкасаются с дибовским виском в осторожных ласках и урчании. Колени медленно покачивают сидящего на них медовоглазого иркена. Его сокровище, кто бы что ни говорил… Ну и пусть кожа у Диба значительно светлее, чем у обычного сородича. Зиму всегда это нравилось! Нежный мятный оттенок ассоциировался у него с чем-то сладким. Россыпь веснушек на дибовских щеках, плечах и ягодицах приятно завораживала будто звёздная пыль. Даже его светлый эдеагус внушал знакомое ощущение какой-то инопланетности его любимого создания… Не важно, что Диб отличался от других: для Зима он был единственным.В руках мужа Диб позволяет себе ненадолго забыть, где они и как сюда попали. Не знает он, что бы с ним было, не будь рядом Зима… Ни в жизни, ни взаперти у Научного Института. С ним настолько хорошо и комфортно, что даже слишком. Ни с кем не может быть настолько комфортно и хорошо.—?Знаешь… Когда-то я хотел называть тебя одним прозвищем в постели,?— иркен посмеивается. Посмеивается немного грустно, припоминая былые, почти забытые обиды. Но и немного неловко, не веря в собственные подростковые желания,?— Но ты сказал, что это слово звучит ?тупо? и ассоциируется у тебя со слабостью. А теперь я могу называть тебя так, потому что мы ждём прибавление… Но почти не делаю этого, потому что боюсь, что ты отреагируешь как-то не так. Оно… —?Диб поворачивает голову, чтобы поймать взгляд мужа,?— Оно до сих пор ассоциируется у тебя со слабостью?—?О каком слове ты говоришь?Смешки становятся ещё более неловкими и стыдливыми. Диб долго борется с тем, чтобы произнести свою маленькую, отброшенную когда-то наклонность. Отброшенную и, тем не менее, всегда таящуюся где-то глубоко в его разбитой своим родителем душе…—??Папочка?…Урчание Зима стихает. Пожалуй, примеряя на себе образ заботливого защитника, которого Дибу всегда не хватало?— Зим мог понять его желание.—?Ну, оно до сих пор звучит немного глупо… —?задумчиво выдаёт иркен, но мигом поправляется, чтобы не обидеть пассию,?— Но если для тебя ?папочка? это ?забота и безопасность? как Зим, то Зим понимает, почему оно должно подходить Зиму.Не глядя на мужа Диб улыбается. Отчасти виновато за то, что поднял такую странную тему. Отчасти благодарно за то, что Зим его понял. Нынешний разговор прошёл куда лучше, чем когда-то в начале их отношений.Сидящий на бёдрах, позволяющий себя утешать супруг невольно напоминает Зиму недолюбленного детёныша. В его поведении порой проскальзывало признание своего завоевателя главным. Нуждается ли сейчас он в мнимом замещении Профессора Мембрейна?—?Ты до сих пор хочешь называть Зима ?папочкой??..—?Что? Нет, нет! —?Диб искренне качает головой,?— Это были глупые подростковые желания. Сейчас я уже взрослый и сам скоро стану папочкой. Нужно сосредоточиться на том, чтобы наши дети получили всё, что не смогли получить мы.Последнее высказывание звучит странно. Диб читает напряжённое недоумение в рубиновых глазах и сам понимает, что мог бы выразиться изящнее.—?То есть… Чтобы они просто получили всё, что должны получать дети.Впрочем, Зим так скоро забывать услышанное не намерен:—?Звучит так, словно ты действительно хочешь завести детей, чтобы заглушить собственные комплексы.Почти оскорблённый, Диб толкает мужа в грудь, чтобы выбраться из его объятий. После чего поднимается на ноги. Ещё недавно они хотели обойтись без ссор и ругани… Теперь почему-то казалось, что все утешения были напрасны.—?Нет у меня никаких комплексов! Я хочу детей потому что я люблю тебя! А это будут маленькие продолжения тебя, которые будут любить нас, не смотря ни на что.—?Оу… —?Зим хмыкает и сам поднимается с койки. Его самодовольный вид внушает Дибу, что непрошенный психоанализ не закончен,?— И чтобы заполнить свой недостаток любви, не так ли?.. Не думал, что с детьми Зим будет уделять тебе меньше внимания?От накатывающего гнева Диба трясёт. Сколько можно причислять ему проблемы, которых у него нет? Диб компенсировал недостаток родительской любви любовью своего парня! Теперь он вырос, и все раны должны были остаться позади.—?Прекрати это! Из нас двоих ты всегда был тем, кому не хватало внимания! Вот зачем ты (!) хочешь завести детей? Так и скажи, что чтобы быть в их глазах самым важным!Зим, тем не менее, не теряется при вопросе о своей мотивации. И насколько значительной бы ни была его жажда внимания?— будущие смиты с ней связаны не были.—?Зим хочет детей потому что любит тебя. Дети?— часть Диба, которая станет больше благодаря им. И Зим сможет гораздо больше любить Диба…Что ответить на это Диб не знает. Пытается! Ловит воздух ртом, но вместо слов лишь выпускает его обратно!.. Осознанные или неосознанные намерения у Диба… Но желание Зима в отношении детей кажется более альтруистичным, чем у него.—?Вот о чём я говорил!.. —?обиженно бросает иркен, опускается на пол. С такими мотивами ему вряд ли стать хорошим отцом,?— Я не готов к детям, пока я думаю лишь о себе…Зиму не думается, что пассия действительно поумерит свой эгоизм. Она выросла голодной до любви и внимания. Но ведь за этими околоэгоистичными мотивами должно было скрываться что-то ещё? Зим не пытался внушить Дибу мысль, что тот станет плохим родителем. Тем более не пытался внушить, что Диб плохой.Присев напротив пассии, Зим касается её плеча, побуждает взглянуть себе в глаза. Да, может не самые лучшие стремления для того, чтобы заводить детей… Но его супруг достаточно заботливый и ответственный, чтобы вырастить трёх маленьких созданий и сделать ради них всё. Как настоящий родитель.—?Это не все причины, верно?.. Ты считал, что дети сделают меня счастливым. Значит, ты всё-таки думал не только о себе.Пассия делает глубокий, тяжёлый вздох. Это не умаляет скверность основных мотивов… Но, быть может, Диб не настолько обречён. Хуже Профессора Мембрейна он точно бы не стал. А ведь самый известный учёный Империи как никто другой хотел себе преемника! В итоге предоставил сыну заботиться о себе самому. Диб ни за что не допустил бы для своих детей подобной, несчастной и одинокой участи… Желание посмотреть на то, как Зим заботливо взращивает его частицу, не отменяло того факта, что со смитами был бы папа Зим.—?Возможно, ты прав… —?пожимает иркен плечами, опускает взгляд. Муж улыбается: они вполне успешно вышли из тяжёлого диалога. Можно было вернуться к ласкам и нежностям.Зим берёт Диба подмышки и поднимает, прижимает к себе. Диб отвечает на объятие неуверенно, сначала. Затем крепко вцепляется в супружеские плечи, обвивает ногами талию и болезненно утыкается Зиму в шею. Дибу не повезло познать родительской любви… Даже малой её доли… Зато её познают его смиты: в способностях возлюбленного иркен не сомневался. Настолько не сомневался, что почти готов был завидовать собственным детям.—?Почему ты не можешь быть моим папочкой?..Пальцы напряжённо сжимаются на дибовских боках. Неужели в своё время Зим дал объекту воздыхания недостаточно заботы? Какого проявления заботы тот ожидал от юного захватчика? Иркен не мог дать больше: был неопытен как пассия и все силы приложил к тому, чтобы стать кем-то рядом с гениальным инженером. А теперь иркен не сможет, потому что в его любви и внимании маленькие смиты будут нуждаться гораздо больше…—?Когда дети появятся на свет?— Зим не оставит тебя без внимания. Зим обещает…Ответом Диб даёт подобие кивка. Конкурировать за внимание с собственными смитами… Что с ним не так, раз он не желает, чтобы Зим посвящал долгожданному потомству столько внимания, сколько он сможет?Стеклянные двери распахиваются. Оба супруга обращают на это внимание. Пара интернов в сопровождении наёмников. Солдаты наставили на пару оружие, следят за каждым мнимым движением, пока интерны кладут у порога пару подносов с едой. Пожалуй, Зим ничего бы не предпринял, и не только потому что у него на руках Диб. В данный момент попытка бегства слишком предсказуема.Еда в камере. Дверь вновь закрывается. Интерны и наёмники идут дальше, везут тележку с провиантом для других доноров. Супруги снова наедине с собой.Не сказать, что еда выглядит привлекательно, но голод не даёт долго думать о том, стоит ли к ней прикасаться. Как и опасения того, что в пищу могло быть что-то подмешано. Так что пара вернулась на койку и принялась за тихую, нерадостную трапезу. Где-то вне камеры слышались столкновения столовых приборов с тарелками, неуклюжие всхлипы. Атмосфера не наводила аппетита. Настолько, что острые зубцы вилки казались грозным орудием для самоповреждения.Прервав трапезу, Зим вращает в руке зубчатый столовый прибор, рассматривает. У них с Дибом давно не было секса. Беременность подавляла либидо, притупляла желание у обоих супругов. Сам секс при попытке мог бы стать угрозой для выкидыша. Вот только смерть смитов при выкидыше будет долгой и чрезвычайно мучительной… Зим ни за что не желал бы своему потомству такой участи.—?Если мы… не выберемся. Что если Зим рассправится со смитами? —?Диб почти давится едой от услышанного. Он ловит рубиновый взгляд и отчасти понимает, что задумал хладнокровный муж,?— Рассправится, но не отдаст этим надменным выродкам?..—?Ты ведь понимаешь, что ты сам можешь погибнуть, Зим? —?беспокойство, впрочем, сменяется неловким озарением,?— Есть другой вариант… Ты можешь использовать меня как инкубатор. Тогда, возможно, никого никому не придётся отдавать.Подобный вариант не нравится уже Зиму. Хладнокровность сменяется гневной сдержанностью, вилка откладывается в сторонку.—?Абсолютно исключено. Если учёные тебя вскроют, то умрёшь и ты, и дети. А если нас всё-таки отпустят?— ты всё равно умрёшь!—?Зато это честно… —?понурость супруга не внушает ничего хорошего от грядущих слов,?— Ты хотел детей больше меня. И ты лучше понимал, зачем они тебе нужны.Чувствуется, что отсутствие аппетита превратилось в отвращение. Зим отшвыривает недоеденное на койку. Тарелки с неприятным звоном подпрыгивают от столкновения подноса с матрасом. Сам Зим отходит к двери, из которой не сможет выйти и отдохнуть от общества супруга. Пребывание в четырёх стенах плохо на них сказывается…—?Да! Конечно! —?с едким подобием насмешки Зим скалится, опирается локтями о толстое стекло,?— Пускай тебя сожрут живьём! А дети растут в приюте, ведь их папочку Зима посадят за убийство собственного мужа!..Диб не решается ничего сказать, чтобы не сделать хуже. Пускай муж выпустит свой гнев.В камере напротив какая-то иркенка успокаивает свою супругу. Супругу, которую Зим узнаёт: Тэнн, фактически его коллега. Супруга Тэнн одаривает Зима злостным аметистовым взглядом, скалится. Её бедная захватчица вне себя от тоски! Зачем ей слушать чужие разборки?! Зим, тем не менее, плевать хотел на переживающую сородицу или её жену. Он скалится в ответ, давая понять, что сам разберётся насколько громко ему выяснять отношения. После чего возвращается к диалогу с Дибом.—?Я знаю, твоё детство было не сахар. Но приют тоже не кондитерская фабрика,?— пальцы касаются пятна крови, оставшегося на стекле, на треснувшем месте удара. Пурпурный цвет вычернел. Окрашенные разбитые дорожки были похожи на рваные раны. Сколько раз Зим чуть не лишился глаз, пока пытался выбить чьи-то клыки?.. —?Это бесконечное непонимание в обложке заботы и непрекращающаяся борьба каждого за внимание… Я не позволю тебе отправить наших детей в такую жизнь, через которую прошёл я! —?запачканные пальцы сжимаются в кулак. Иркен бьёт по стеклу: в попытке выразить не силу, а скорее настойчивость. Чтобы затем обернуться к Дибу,?— Посмел меня обрюхатить?— будь добр дать нашим детям полную семью!Никаких убийств и самопожертвований не будет. Диб не может противостоять воле Зима. Не хочется даже пытаться.—?Хорошо… —?тихо выдыхает иркен. Муж точно также выдаёт в ответ:—?Хорошо.Диалог окончен. Они всё решили.Где-то рядом раздаётся крик самки: неожиданный, надрывный; слышатся явные попытки его подавить. Зим и Диб вздрагивают, обращаются к стеклянной двери. Голос звучал из камеры напротив, в которой была иркенка, скалящаяся на Зима. У её беременной супруги отошли воды… Насчёт дальнейшего у Зима возникло плохое предчувствие.Интерны и наёмники показываются быстрее, чем стоило ожидать. Явно по видеонаблюдениям подгадывали момент, когда настанет пора забирать роженицу-иркенку. Двери открываются. Пара крепко держится друг за друга, расставаться две самки не намерены. Беременная захватчица отчаянно обнимает жену, плачет и стонет. Она знает, что затеяла возлюбленная… Она не хочет позволять той действовать… Аметистовоглазая иркенка, впрочем, всё равно поднимается, всем своим видом демонстрирует, что не позволит забрать супругу. Без боя она не сдастся! Наёмники это понимают. Не в первый раз сталкиваются с подобным. Для того они и здесь: чтобы унять сопротивление строптивого донора.Когда пара солдат заходят в камеру, то иркенка бьёт одного ногой в голову. Удар выходит сильным и неожиданным. Солдат падает, а его напарник замирает. Что ж… От будущей солдации Империи такое ожидалось. Второй наёмник точно знает, что не даст наглой студентке спуска. Он уворачивается от кулака иркенки и бьёт её оружием в грудь. Приходит черёд иркенки упасть на пол… Задыхаясь, она медленно опускается на колени под крики супруги. Сопротивление унято. Можно было забирать донора.Впрочем, когда наёмники уводят Тэнн?— проигравшая иркенка всё равно делает попытку борьбы. Она хватается за ногу одного из солдат, вынуждает остаться в камере. Попытку противостояния мигом обрывают ударом сапога в челюсть…Захватчицу Тэнн кладут на каталку. Дверь камеры закрывается. Интерны, наёмники и роженица скрываются в неизвестном направлении, крики и плач самки постепенно становятся тише. Вместе с тем?— тревога и страх всех сжавшихся в камерах пар только становятся больше. Это ждёт каждого из них… Придёт час?— и Зима разлучат с Дибом, прямо как это сделали с Тэнн и её женой. А в неуютной одинокой камере останется Диб: прямо как поверженная, аметистовоглазая иркенка.—?Эй. Эй! —?подаёт голос захватчик, бьёт по стеклу. Не хочется впадать в отчаяние. Оттого не хочется наблюдать и слушать, как сородица захлёбывается в слезах и крови,?— Посмотри на меня! Мы выберемся отсюда, слышишь? Выберемся и прикончим этих засранцев! И заберём наших детей назад!Иркенка приподнимается с пола, шмыгает и пытается восстановить дыхание; всеми силами борется с болью и отчаянием. Её взгляд выражает недовольство: теперь этот тип будет приставать к ней?.. Впрочем, также непрошенные попытки приободрить внушают какую-то надежду.—?Лучше бы так и было… —?хрипит она и опирается о стену, пытается прийти в себя. Не смогла… Не удержала свою завоевательницу и их маленьких крошек. Что теперь будет?..Болезненное ожидание пытается скрасить Зим, в тщетной попытке унять свои нервы. Всё настолько плохо, насколько кажется?—?Здесь никого не держат добровольно… Верно?—?Смеёшься? Пары приходят. Их детей отбирают. Пары уходят. Что дальше происходит со смитами, ?донорами?… —?иркенка смеётся. Хорошее название Научный Институт придумал для своих пленников… —?Никто не знает.Надежды нет. Будущее впереди беспроглядно. Нужно выбираться немедленно, но вариантов для побега ни одного. Зим сам медленно опускается на колени… Прижимается локтями и лбом к стеклу… Они с Дибом обречены. Каждый здесь обречён.—?Они отберут наших детей и убьют нас?..Безымянная иркенка пожимает плечами. Диб смирно сидит на койке и переосмысляет происходящее, неумолимо погружается в шок и бессилие. Зим сотрясается в гневе и отчаянии. Они не могут закончить вот так… Иркен не должен сдаваться. Никто не в праве распоряжаться их с супругом жизнями!Зим несётся к раковине и срывает кран. Фонтан воды струится вверх, льётся на пол камеры. Безымянная иркенка и Диб устремляют на Зима удивлённые взгляды. Что тот задумал?..Обломком крана Зим принимается бить прозрачную дверь?— яростно и непрестанно. Толстое стекло трескается от его ударов. Пленка не позволяет ему крошится, но в конечном счёте?— рвётся, и блестящие кусочки летят во все стороны, царапают зелёную кожу и устилают собой пол. Неприятно… Но вместе с яростью Зим испытывает какую-то надежду, что пробьётся через несколько слоёв, держащих его в камере.Шум воды и грохот ударов привлекают внимание. Запертые сородичи примыкают к своим дверям. Кто может?— наблюдает за отчаянной попыткой освобождения. Кто не может?— вслушивается в происходящее и перешёптывается со знающими. Управляющие Институтом не могут допустить, чтобы этот беспорядок продолжался. В коридоре вскоре появляются несколько наёмников, чтобы усмирить донора. Но открыть терзаемую дверь они не решаются. Боязно, если с этим обломком трубы иркен набросится на одного из них… В то же время?— интересно посмотреть, как скоро Зим сдастся.От крепкой хватки болят пальцы. От яростных ударов болят мышцы. Но Зим не сдаётся и сдаваться не намерен… Он останавливается лишь в момент, когда стальной обломок пробивает стену насквозь. Раздробил в стекле дыру… Неожиданное событие даже для самого иркена. Иркен замирает, переводит дух. Наёмники наставляют на него оружие. В воздухе повисает победное напряжение. Если у одного из собратьев есть шанс выбраться… То должен быть и у остальных!Сородичи берут пример с Зима. Наёмники вздрагивают от звуков того, как доноры срывают трубы с раковин. Все отчаянно пытаются пробить себе путь на свободу! Зим наблюдает за этим, озаряется обнадёженной улыбкой. Даже скалящаяся ранее иркенка не сидит без дела! Быть может, все вместе они добудут тот самый шанс. А пока… Зим берётся за обломок двумя руками и пытается пустить трещины, чтобы сделать достаточную дыру для выхода.Обильные потоки воды, пущенные со всех камер, устремляются под половицы. Там они встречаются с электроснабжением, и свет во всём здании гаснет. Всё вышло из-под контроля… Один из наёмников связывается с вышестоящими и отдаёт странную команду.Под симфонию ударов Диб потерянно сидит, прижав ноги к груди. Коррекция зрения, конечно, облегчала его проблемы с глазами… Но способность видеть во тьме не давала. Он не знает точно, что происходит. Но надеется, что за обрушившейся на них тьмой обязательно последует свет.Из вентиляций, расположенных в камерах, выходит усыпляющий газ. Он неслышный, но стремительно лишающий всяких сил. Запертые иркены не замечают, как их удары слабеют, как рассудок погружается во тьму вместе с померкшим окружением. Зиму кажется, что ещё немного, и он выйдет наружу! Кусок стекла падает на пол. В прозрачной стене остаётся достаточное место для прохода. Вот только вслед за стеклом падает Зим…Стремительная, яростная попытка освободиться угасает столь же быстро, сколь внезапно она возникла. Во тьме камер и коридоров остаются слышны только потоки воды, которые смолкают после того, как перекрывают отопление. Работники Научного Института взяли всё под свой контроль… Усыплённые доноры не сбегут из стен этого здания.Сколько длится сон?— Зим не знает. Но когда он просыпается?— внизу неприятно тянет, словно что-то внутри разрастается и пытается найти путь наружу, вырваться через вздутый лобок. Зим знает, что происходит… Созревшие яйца выпустили мицелии, чтобы перейти в следующую стадию и прикрепиться к организму, в котором продолжат расти. Зим извергнет их из своей утробы в стенах злаполучного места, из которого не сумел сбежать.Вокруг всё настолько яркое, белое, что глаза жжёт, картинка долго не может выстроиться в целостное видение. Иркен приподнимается на локтях с тяжёлым хрипом, осматривается по сторонам. Это не камера… Большие светлые лаборатории. Без одежды он лежит на застеленном клеёнкой большом столе, обнажённый. Все источники освещения направлены на него, будто на сцену, где вот-вот начнётся шоу. Чужие лица сокрыты в тенях… Лица супруга среди нет.С глухим рычанием Зим опускается обратно на спину, берётся за живот. Неприятные ощущения скоро станут болезненными. Быть может, подождать и позволить смитам овладеть собственным телом? Но кто тогда будет рядом с Дибом?.. Лишь бы его сокровище было в порядке…—?Где мой муж?.. —?болезненно вопрошает он. В своём состоянии иркен вряд ли сможет отправиться искать пассию. Тем более не сможет противостоять множеству учёных и наёмников, окружающих его. Всё тщетно. Остаётся только смириться со своей судьбой: он пытался.Кто-то из учёных приказывает привести второго родителя. Долго ждать не приходится: Диба держали в соседнем помещении, пока не придёт нужный момент. Один наёмник тянет его за цепь. Второй шагает позади и следит за тем, чтобы донор не отставал и не сопротивлялся. Сам иркен совершенно не в восторге от происходящего, от того что с ним обращаются как с животным. Едва войдя в лаборатории, он пронзает каждого взглядом, полном ненависти и отвращения. Как могут его сородичи обращаться с себеподобными как с игрушками для экспериментов?..Приведя Диба, наёмники пихают его в хребет, чтобы шагал дальше: путь до мужа он прекрасно осилит сам. Диб шагает… Ненависть сменяет волнение и какое-то спокойствие… С Зимом ведь всё в порядке?.. Он не пострадал?.. Неужели они вновь вместе… Иркен сам пришёл в себя недавно, но час без мужа растянулся будто на сутки.Чувствуя приближение супруга, его запах, Зим заставляет себя сесть. Диб тоже обнажён… На нём небольшой яркий ошейник. Запястья сковывают вместе наручники. По пластичному торсу вниз идет светлый энергетический ошейник, серебром контрастирующий с мятной кожей и связывающий наручники и ошейник вместе. В какой-то степени возбуждающее зрелище вызывает у Зима только тревогу.—?Тебя кто-то тронул?—?Нет… —?фыркает Диб,?— У них не было свободных камер рядом с лабораториями. Так что меня посадили на цепь, чтобы я не сбежал и не дрался,?— иркен приподнимает запястья, демонстрируя свои конечности. То, что их с мужем разговор слышали, нисколько не мешало его возмущениям,?— Ты можешь представить, чтобы я в одиночку сражался с наёмным отрядом? Они совсем идиоты? Вот я точно похож на неостановимую машину смерти!Обидчивые, циничные высказывания вызывают у Зима слабую усмешку. Диб и сам невольно улыбается. Да, его завоеватель в порядке… Только привели супруга не просто так. То, чего пара пыталась избежать, произойдёт.—?Что нам делать?..—?А что мы можем?.. —?Зим звучит также понуро,?— Я хочу этих детей… Но я не смогу, если тебя не будет рядом. Столько, сколько нам осталось.Условия лаборатории, присутствие посторонних сами по себе не способствовали возбуждению. Осознание же собственной кончины, если Научный Институт избавится от пары после использования, только отягощали без того мрачный, горестный настрой. Должно было быть что-то хорошее во всём этом… Зим не сможет извлечь из утробы кладку, если не заведётся от феромонов своего самушки.Диб решает, что нечто хорошее действительно есть: он всё ещё с Зимом, который любит его больше всего на свете. И с ним без осуждения и неприятия Диб может попробовать то, что всегда хотел.—?Тогда возьми меня как в последний раз,?— насколько возможно уверенно произносит иркен, игнорируя влагу в собственных глазах. Если это действительно последний раз… Пускай они выжмут из своей любви всё возможное,?— Папочка…Зиму остаётся лишь кивнуть. Он даст супругу то, чего тот жаждет. Побудет его папочкой и насытит недоласканное нутро своей ненаглядной, голодной до внимания собственности.Завоеватель придвигается ближе к краю стола. Он?— забота и безопасность, но также?— сила и власть. Насколько грубым бы ни был иркен?— пассия знает, что ей ничего не грозит в его объятиях, и каждый раз отдаётся ему со всей уверенностью. На сей миг не изменится ничего, кроме прозвищ.Коготки касаются груди Диба, поглаживают кожу нежного оттенка. Его… Настолько его, что даже неправильно: позволит сделать с собой всё и нисколечки не возразит. Но Зим знает грань. Он берётся за цепь, немного оттягивает. На ощупь почти как настоящая… Что скажут медовые глаза? Настроены ли они на такое обращение? Диб отвечает интересом и каким-то воодушевлением. Это не один из солдат держит его шею… Это его возлюбленный. Пускай делает со своей собственностью что пожелает. Диб прикован к своему завоевателю гораздо более крепкими цепями.Не найдя возражений, Зим тянет настойчиво и властно, побуждая подняться к себе. Ошейник грубо стискивает кожу… Обжигает, словно вожделенные прикосновения возлюбленного… Диб не может противостоять в своём желании отдаться любимому завоевателю. Он следует за сильной рукой, за твёрдым пленительным взглядом: взбирается на стол, неспешно ползёт к Зиму, плавно перебирая скованными руками, усаживается на его бёдра. В рубиновых глазах горит игривая похвала: хороший мальчик. Пускай дальше он будет столь же послушен…Продолжая держать цепь, другой рукой Зим касается щеки Диба, поглаживает её большим пальцем. Это лицо… Этот запах… Нет никаких лабораторий! Никаких навязчивых ярких огней, никаких внимательных множественных взглядов, никаких переживаний о беспросветном будущем. Есть только лицо любимого создания, что касается груди иркена, томно ожидает дальнейших действий… И этот родной, сводящий с ума запах разрастающегося желания.Зим припадает к веснушчатому плечу, ластится губами. Внизу ноет… Тянет… Новая жизнь рвётся из него вместе с огнём страсти, грозящимся разорвать драгоценную пассию. Учёным, видно, будет всё равно, если ?донор? оставит кладку в своём супруге… Иркен не должен потерять над собой контроль. Просто не имеет права.Ладонь берётся за цепь у наручников Диба. Стремительная хватка вскидывает руки, оставляет жгучие отметины теперь на запястьях. Диб почти вскрикивает от резвости грубого действия. Зим вернулся… Его едкий феромон пронизывает лёгкие и внушает, что сейчас с супругом отыграются за два долгих месяца воздержания… Иркен трясётся, кусает губы. Дорожки влаги из половой складки стекают на бёдра мужа.—?Н-не заставляй меня ждать… —?стонет он, и Зим не заставляет. Он опрокидывает Диба на стол: больно сталкивает его лопатки с твердой поверхностью, прижимает закованные запястья у супруга над головой. Звонкий удар застывает в антеннах, отзывается в рёбрах и, кажется, затылке. Но изнемогает Диб под напором страсти лишь ещё больше,?— Папочка!..Каждая частица возбуждённого тела трепещет, желая быть помеченной милым завоевателем… Желая оставить следы его полной и неоспоримой власти над супружеским телом… Крепко держа руки пассии, Зим жадно припадает к её губам. Диб безропотно впускает в свой рот язык мужа. Но где же другой его излюбленный сегментированный орган? Почему не переплетается с его истекающим, бледно-персиковым естеством? Змееподобный ствол извивается, пытаясь нащупать эдеагус Зима. Диб ёрзает и царапает стол когтями ступней. Невыносимо… Почему его лишают столь необходимых ласк!..Диб стонет Зиму в рот, изгибается; стонет моляще и вожделенно. Так поступать с ним?— слишком жестоко! Зим просто обязан прикоснуться к нему там! Благо, долго Зим его не мучает, внимает бессвязным просьбам. Он разрывает поцелуй, заглядывает в лицо пассии, и лишь затем позволяет себе коснуться её интимных мест, заодно созерцая сладострастное подобие шоу.Долгожданное ощущение влаги и жара внизу заставляет Диба испустить стон упоённого облегчения. Как же иркену этого не хватало… Малиновый эдеагус соприкасается с персиковым стволом, плавно скользит вдоль вздувшихся сегментов, вытягивается до самого конца светлого органа. Зим заворожённо следит за тем, как с уголков губ супруга стекают дорожки слюны, увлечённо вслушивается в его тяжёлое шумное дыхание. Он не сопротивляется, когда эдеагус Диба обвивается вокруг его собственного… Сам в ответ обвивает персиковое естество, крепко стискивает упругие нежные сегменты. А пока обвивает?— непрестанно следит, как на медовые глаза накрапывает влага, как Диб блаженно закатывает фасеточные зрачки, не пытаясь сдержать надрывных стенаний. Всё слишком хорошо, чтобы противиться удовольствию… Даже ощущение тёплой смазки, которая капает на живот, струится вниз по переплетению сегментов до самых бёдер и промежности, до невозможности кружит голову!..Вновь примкнув ко рту Диба, Зим устремляется языком в его горло. Длинный орган опускается вниз по пищеводу, скользит обратно вверх по нежным стенкам, снова проталкивается в глотку пассии… Разгорячённые манипуляции возлюбленного не дают Дибу возможности вздохнуть. Лёгкие жжёт от недостатка кислорода, но пелена наслаждения столь приятно окутывает рассудок, что хочется рыдать! Он трепыхается под возлюбленным; пальцы скованных запястий сжимаются и разжимаются в отчаянном желании схватиться за нависающего над ним иркена, лишний раз убедить себя в реальности происходящего. Но нельзя… Сейчас его руки во власти его завоевателя. Он коснётся его только тогда, когда решит Зим. А пока?— Диб не без удовольствия обходится тем, что языком обвивает основание языка Зима, терзающего его глотку, эдеагусом расплетается и переплетается вновь с эдеагусом мужа, одаривающего пылкими ласками. В какой-то миг Зим отрывается от губ Диба. За исступлённым криком следует спешная, судорожная одышка. Мокрые глаза медленно отходят от темени картинки. Зим ждёт, когда туманный медовый взгляд обратится к нему, когда даст знак, что пассия восстановилась и готова продолжать. Спустя недолгие секунды это происходит. Диб столь же безропотно впускает язык мужа в своё горло, и томная вожделенная пытка продолжается.В следующий момент между жадными лобзаниями и восстановлением дыхания Диб отворачивается. Хочется ощутить нечто большее, чем язык возлюбленного, и совсем не в глотке. Потому он истомно скулит, захлёбываясь от переизбытка страсти:—?Я больше не могу, папочка!.. Пожалуйста, возьми меня… Возьми меня, папочка… Папочка…Глухое рычание отвечает Дибу согласием. Пора бы… Зим слизывает с виска, с века Диба влажную, сладковатую дорожку, выпускает скованные наручниками запястья. И что особенного супруг нашёл в этом прозвище?.. Благодаря ему иркен должен чувствовать себя ещё более особенным, чем обычно?Освобождением Диб пользуется, чтобы обнять Зима. Наручники мешают сделать это обычным образом. Приходится обхватить шею Зима предплечьями, чему сам Зим не препятствует. Ему хочется (!), чтобы пассия его обнимала, чтобы ненасытно впивалась в кожу когтями, пока иркен будет входить, пока будет уверенно подводить их обоих к точке кипения. Чтобы чувствовать на себе, как сгорает супруг в удовольствии… Как теряет себя под напором любви и усердий своего завоевателя… Своего заботливо и готового на всё папочки.Оперевшись на локоть, Зим берёт Диба под колено и крепко прижимает бедро к его груди. Диб прекрасно знает, что последует дальше… В готовности впивается пальцами в мокрую кожу на хребте мужа… Ощущение влажного, разгорячённого конца эдеагуса у колечка мышц побуждает закусить губу в судорожном, изнемогающем мычании. Рьяное грубое проникновение заставляет запрокинуть голову в исступлённом, вожделенном крике. Ни секунды на растяжку… Почти невыносимое жжение охватывает всё пониже таза. Но как бы тело ни хотело избавиться от дискомфорта?— рассудок не желает, чтобы муж замирал или прерывался. Потому что тянущие нотки боли позволяют как никогда остро проникнуться долгожданным моментом того, как любимый муж заполняет собой его тело.Непрестанные влажные толчки постепенно заставляют тесное лоно свыкнуться и приспособиться к эдеагусу Зима. На каждый из них Диб отзывается измождённым скулежом; коготки мнут спину возлюбленного, говоря о наслаждении и прося о большем. Даже ворвавшись в супруга без подготовки Зим не рискнул входить в него полностью… Лишь наполовину… Умилительное сочетание грубости и заботы. Возлюбленный умел давать своей пассии то, чего та желала, при этом оставаясь в рамках разумного. Всегда был рядом и как никто другой думал о неудачном эксперименте… Всегда был ближе всех и понимал дефективного иркена как самого себя… Как можно было смотреть на него как на равного себе? Как можно было считать просто мужем? Диб с самой первой встречи не скрывал, чего хочет. Но, кажется, только сейчас он открылся Зиму по-настоящему.—?Папочка… —?сквозь слёзы протягивает иркен. Ласковый, родной тон обжигает антенны завоевателя. Длинные отростки вздрагивают; сам Зим отзывается глухим урчанием, всматривается в мокрое потерянное лицо Диба. Взращивать пассию никогда не было его долгом… Каждый из них рос сам по себе, держась рядом друг с другом в любовном партнёрстве. Зим не мог дать Дибу больше, чем у него получалось. Но что бы он мог дать Дибу теперь?..Эдеагус полностью погружается в тело пассии, пронизывает влагой, нежным жаром и приятной теснотой, не дающей сделать спокойный вдох. Зим с удовлетворённым стрекотом внимает родному теплу, ласковым бугристым стенкам, плотно обхватывающим его ствол словно в самых головокружительных объятиях. Диб с довольным мычанием полосует Зиму спину, провоцируя у него вожделенный рык. Всё верно… Его завоеватель, его муж и папочка в нём. Ещё немного?— и их общее наслаждение достигнет прекрасного завершения.Грубые рваные фрикции постепенно нарастают. Вместе с ними шумные вздохи Диба становятся блаженными стонами, звучащими всё громче. Зим всё ещё держит его бедро, крепко сжимает пальцами, больно впивается когтями в мягкие мышцы, пока толкается в его нутро. Конечность ноет… Немеет… Но это совершенно назначительно по сравнению с ощущением, как возлюбленный обладает иркеном!.. С осознанием, что в месте его хватки обязательно останутся следы, которыми он пометил желанного милого супруга… Под ладонями будоражащим теплом отдаёт пот и кровь оцарапанного хребта Зима. Антенны подрагивают от движения их тел, от сосредоточенного хриплого дыхания его сильного завоевателя. Истекающий эдеагус непереставая переплетается с основанием естества возлюбленного, отвечая ласками и усиливая собственное наслаждение. Ни секунды не отпечатывается в сознании как нечто неправильное или вышедшее за рамки… Диб чувствует, что ему невероятно хорошо; слышит и видит, что Зиму хорошо тоже. Но если есть возможность сделать всё ещё лучше…—?Папочка! —?за отчаянной попыткой высказаться Диб понимает, что произнести нечто большее у него нет возможности. Не пока каждый вздох поглощает спешная фрикция… Зим всматривается в его лицо туманным взглядом, пытается понять желания пассии. Пассия давит наручниками ему в затылок и делает ещё одну попытку,?— П-папочка…В рубиновых глазах проносится смутное понимание. Зим выпускает бедро Диба, опирается уже на обе руки. После чего ныряет ладонями под спину пассии и крепко её обнимает. Довольное упоённое ?Папочка!..? говорит захватчику что это именно то, чего пассия и хотела… А раз пассия довольна, то захватчик может быть доволен тоже. Он вжимает Диба в стол, ластится к его мокрой щеке своей, трётся о его антенны своими. Диб срывается на крик, с каждым выдохом бросает в воздух новое произвище мужа. Будто никто не обхватит его рёбра и талию так крепко, как это делает Зим… Будто никто не проявит свою любовь так страстно и умело, как папочка… Властный и сильный, но нежный и внимательный?— Зим всё-таки проникается игривой странностью пассии. Слишком пылко и чувственно Диб окликает его, чтобы Зим мог оставаться равнодушным…—?Папочка!.. Папочка!.. Папочка!..Внимая нескончаемым сладостным восклицаниям, Зим довольно пыхтит. Папочка… Он папочка. Отрадное чувство важности и небывалой желанности разливается по телу теплотой, подобной той, что с пурпурной кровью стекает по лопаткам и плечам. Позабытая тяжесть у лобка разрастается с новой силой, неудержимая готовится выплеснуться наружу. Прелюдное дорожденное соитие близится к завершению… Зим не может не дать об этом знак, не воспользовавшись своим новым прозвищем.—?Папочка кончает… —?шепчет он и легко прикусывает щеку супруга. Супругу бы лучше прийти к финалу раньше… До того, как смиты отправятся по семенному каналу…Очередной любовный восклик Диб бросает с каким-то восторгом, изумлением. Папочка не просто позволил так себя называть… Папочка дал подтверждение того, что он папочка! Иркену казалось, вне себя он точно придёт к кульминации раньше положеного!.. Захватчик чувствует его дрожь, слышит мимолётный прыскающий оскал на новый поток слёз. Возможно, пассии не помешает его помощь… Именно так должен поступать папочка?..—?Покажи как ты принадлежишь папочке,?— сладкоголосо и властно твердит Зим, касается губами влажного века Диба. Противостоять восторженной вспышке эйфории у Диба не получается… Он отдаётся своему папочке без остатка.Сотрясаясь всем телом, Диб смолкает, отчаянно хватается за Зима. Вспышка удовольствия чувствуется столь огромной, что кажется тело не способно её пережить… Он обвивает ногами зимовскую талию, впивается когтями в спину, прокусывает клыками плечо. Папочка должен быть в нём и над ним до самого конца… Должен помочь пережить этот волнительный, безгранично восхитительный миг… На толчки от Диба уже не рвутся наружу вожделенные восклицания. Продолжающиеся фрикции он провожает кроткими всхлипами, рваным скулежом. Стекающая с уголков губ кровь мешается со слезами, поток семени орашает сегментированное переплетение, струится вниз и бирюзоватым пятном растекается под бёдрами. Свою дозу удовольствия Диб получил… Зим мог позволить себе прийти к кульминации следом.В последний раз Зим сжимает Диба в исступительных объятиях. Плавные толчки сходят на нет, сегменты теряют в диаметре под напором разрядки, рефлекторно стискиваются супружеским нутром. Зим закатывает глаза, растворяясь в изумительной симфонии запахов, рычит в ответ на томный выдох, изливаясь в любимое тело, судорожно ластится лицом и антеннами о свою милую драгоценность, оставляя на мятной коже частицу себя. Он папочка… Никто не сумеет занять его место. Никто не будет достоин пребывать рядом с его собственностью! Едкий запах возбуждения сменяет сладкое веяние аттрактанта. Звуки страсти затихают, оставляя лишь обоюдное урчание и восстановливающиеся спешные сердцебиения. Сознание окутывает пелена бесконечного тепла, нежности и томного умиротворения. Никаких лабораторий… Никаких зрителей… Только он и Диб, вцепившиеся друг в друга крепче, чем в саму жизнь.Погрузившись в безбрежную негу, Диб не сразу замечает, как Зим дрожит, как расширяется основание его эдеагуса. Смиты… Любовные соки, заполнившие Диба, станут их путеводным потоком к самому центру брюха пассии. Яйдеподобные мешочки с маленькими детёнышами прикрепятся отсростками к кровеносным сосудам, чтобы питать себя пищей и кислородом. А когда придёт пора полного созревания?— они выгрызут себе путь наружу прямиком через второго родителя. Бездумно и безжалостно лишат своего инкубатора жизни, как это происходило поколениями у иркенской расы, взращенной войнами и сделавшей их своим смыслом.Диб подрагивает, не желая верить в происходящее. Он упирается ладонями в запачканную спину Зима, легко тормошит возлюбленного. Тот ведь не собирался превращать супруга в инкубатор? Он просто потерял над собой контроль?.. Он легко придёт в себя, заслышав голос пассии?..—?Зим?..Ответа или какой-либо реакции не следует. В пронзительной тишине слышится лишь глухое сосредоточенное рычание. Белые огни ламп до невозможности яркие, холодные. Рассудок пронизывает стойкое ощущение одиночества. Если муж не придёт в себя… Если Дибу никто не поможет… Но ведь Диб сам хотел принять такую участь, лишь бы не расставаться с их детьми!.. Чтобы его Зим был счастлив… А будет ли он счастлив, когда поймёт что сотворил?—?Зим…Нет, муж в себя не придёт… Он крепко держит супруга; каждая клеточка его организма сосредоточена на том, чтобы продлить жизнь маленьким созданиям. Первый смит в плотной защитной оболочке следует по эдеагусу, уверенно проникает в тело Диба по сегментированному каналу, ощутимо и неприятно давит на стенки внутренностей. Диб не пытается противостоять: не сумеет. В то же время, нет желания совсем мириться с судьбой.—?Я не хочу…Попытка упереться в плечи Зима, немного сдвинуть его приводит к тому, что Зим крепче обхватывает рёбра Диба: больно и почти лишая возможности вздохнуть. Вот только сейчас, не в порыве страсти, в этом нет ничего приятного… В плену рук иркенского самца Диб словно в цепях. Его возлюбленного, его завоевателя рядом нет… От него осталась оболочка, намеревающаяся любой ценой обеспечить потомство местом, где оно продолжит расти. Даже вопреки любви и безопасности своей некогда ценности.—?Пожалуйста… —?в последний раз молит Диб; влага по щекам катится не от желанного удовольствия, а от горечи и обиды. Конечно Зим не может быть его папочкой… Детёныши у папочки Зима уже есть. Родительские инстинкты говорят ему обеспечить детёнышей местом для роста и развития. Для этого иркенский папочка сделает всё, включая пожертвование собственным партнёром.Смит всё глубже устремляется в тело Диба. Диб чувствует, как соприкасается с оболочкой через сегментированный ствол. Это не столько больно, сколько страшно… Страшно, что Зим так и не придёт в себя, не извлечёт эдеагус из супружеского лона и не подвергнет Диба столь трагичной участи. Надежда на благополучный исход угасает с каждой затяжной секундой. А потом совсем иссякает, когда вместо соприкосновения с упругой малиновой кожей Диб ощущает, как внутри разрастается колкое жжение. Дальше окутанная мицелиями оболочкая стремится сама… Следует по направлению в желудок под сопровождение разлившихся любовных соков и необходимость прикрепиться в теле инкубатора… Первый смит в иркене. Судьба иркена предрешена.Осознание того, что смита не извлечь из тела, что собственная жизнь оборвётся либо от рук учёных, либо?— собственных детей, сковывает рассудок, вводит в безумие. Диб трясётся с новой силой. Он выпускает истошный крик, упирается в Зима ногами и руками. За что возлюбленный так поступил с ним?! Почему пошёл поперёк собственных слов?! И ведь прекрасно Диб понимает, что любимый завоеватель не в себе… Но не ?злобные учёные? ввели в него иркенскую личинку, а никто иной как Зим. Тот же самый Зим, что впивается в него когтями и клыками, нещадно подавляя сопротивление. Плач, кричи, истекай кровью?— любимый завоеватель, что обещал защищать, даже не взглянет на супруга как на живое существо.Второй смит следует за сестрой по сегментированному каналу. В тисках мужа Диб не в силах ни вздохнуть, ни шелохнуться. Только слёзно хрипит, старается сосредоточиться на чём-то отстранённом, вместо струящейся по шее крови и насильственного оплодотворения. Действительно ли он хотел детей? А если так хотел?— почему всё его естество протестует против них? Ещё недавно желанные… Казавшиеся поводом сблизиться с Зимом и добавить в их маленькую семью больше любви… Теперь?— ненавистны как всё окружающее Диба. Как собственная Империя, правители которой видно опьянели от власти, как Научный Институт, заперший их с мужем, как равнодушные учёные, заставившие подготовить иркенского самца к родам! И, как бы больно ни было признавать… Как потерявший рассудок Зим, превративший драгоценную пассию в инкубатор.На проникновении третьего смита рассудок Диба неумолимо угасает. Происходящее сейчас не назвать чем-то хорошим. Но будет ли хуже, когда он очнётся? И очнётся ли?.. Даже нечего сказать возлюбленному… Нет ни возможности, ни желания выдать нечто нежное. По крайней мере, напоследок Зиму удалось немного его осчастливить… Побыть не совсем тем папочкой, которым он хотел быть, но в очередной раз проявить себя так, как не проявлял себя никто в жизни Диба. Это, в отличие от пожертвования пассией, Зим запомнит.Последний смит теряется в теле невольно ставшего инкубатора. Из тесной утробы дети были переданы на дозревание. Родительская задача была исполнена, и пелена инстинктов могла спасть… Зим выпускает из клыков плечо Диба, тяжело дышит и унимает напряжённый организм. Учёные наблюдают и понимают, что всё кончено. Кладка успешно перешла во второго родителя. Можно было приступать к следующему шагу.—?Оттащите верхнего донора,?— приказывает один из ученых, Руф. Шоу продлилось не дольше, чем у других родительских пар. Но явно вышло извращёнее, чем следовало ожидать,?— И поживее: у нас немного времени. Ещё приводить в порядок место для других родителей…Помощники исполняют сказанное. Сначала они вкалывают в шею Зима снотворное. После родов иркенскому организму ещё предстоит время на восстановление… Затем берут Зима под руки и уносят, чтобы уложить в койку-коляску. Пока Зим отдаляется от стола?— картинки беспорядочно мельтешат в рубиновых глазах. Он примечает мятую исцарапанную клеенку. Видит пятна смазки и дорожки потемневшей крови. Внимает бессознательному супругу. Веки медовых зрачков закрыты… Закрыты столь потерянно и болезненно, что это не могло не врезаться в память; не могло не внушать мысли, будто случилось что-то плохое.Пелена инстинктов совсем оставляет Зима. Долго сохранять рассудок под действием снотворного не выходит. Но нескольких тяжёлых секунд оказывается достаточно, чтобы заметить рваные раны на боках Диба, чтобы лицезреть засохшую кровь на собственных дрожащих ладонях.Не сумел… Не смог сохранить рассудок. Пал жертвой первобытных инстинктов и унёс за собой супруга. Если тому повезло выжить в крепкой хватке иркенского родителя?— Диб всё равно обречён на смерть.—?Нет… Будь я проклят…В какой момент в мокрых глазах темнеет?— Зим не знает, как и не чувствует когда его укладывают на каталку. Как и Диб он не может сказать, очнётся ли он вновь, увидит ли супруга. Но если ничего из этого не произойдёт?— сожалеть иркен не станет. Если он не встретится с последствиями, а супруг не воссоединится с предавшим его возлюбленным, то так будет только лучше…