Часть 6 (1/1)

Вообще, если быть честным с самим собой, то детей Арсений не особо любил?— не срасталось. А уж если приходилось проводить с ними слишком много времени, то утомляло это даже больше, чем монотонная ежедневная рутина, ну, или скажем, дорога в неудобном автобусе. Но, все же, это были дети Раду. Но, все же, он сам был не против провести с ними эти выходные.А еще он не сильно любил маленькие города и тот факт, что у этих детей, помимо любящего отца, есть еще и не менее любящая мать. Ну, как сказать любящая?— вряд ли после всего, что произошло за последние недели Анна со счастливой улыбкой подаст Арсению блинчики, да и… Они ведь договорились по поводу съемной квартиры, чтобы спасти Раду от объяснений перед бывшей и тещей. Слишком уж неоднозначная ситуация, и дело даже не в том, что жили они вместе, а в том, что Анна точно знала, после чего они съехались.И как только эта женщина не попыталась забрать у отца право видеться с детьми? Он бы хотя бы попытался.Квартирка оказалась просто каким-то орудием пыток?— дерущиеся соседи сбоку, абсолютно убитый двор, скамейки со снятыми явно еще при советской власти деревянными перекладинами и сидящими ныне на ней школьниками, запивающими какой-то слабоалкогольной дрянью дешевые сигареты. Короче, такого подвоха в комплекте к пятому этажу без лифта не ожидал ни привыкший к достаточно цивилизованному району Арсений, ни спокойно обжившийся за все эти годы в частом доме Раду. Может быть, кто-то из них и планировал, что дети хотя бы временно будут ночевать у них, но вот после такого?— лучше не стоит. Радовал, ну, то есть, очень относительно радовал только факт, что в квартире было достаточно чисто и хозяин жил напротив?— в случае чего еще хоть какая-то помощь придет?— если с местным контингентом поздно не будет.Все равно, эта квартира нужна лишь для того, чтобы не спать по-походному в машине.В конечном итоге, оба понимали, что встретиться и с Анной, и с ее родителями придется. Возможно, это и омрачило Раду. Возможно, это было из-за не самого лучшего района города.—?Может, я лучше в машине посижу? —?неуверенно протянул полусонный Арсений, оглядываясь по сторонам. Есть ведь города, где десятилетиями какая-то непонятная стабильность. Не меняется ничего, совсем ничего, даже выбоины на дорогах, из-за которых можно потерять последние зубы?— все точно так же, как и во время последнего визита. Участь маленьких городов.—?Для начала: это надолго. И, если ты хочешь все время отсиживаться, то смысл был ехать со мной? —?наверное, было что возразить, как минимум то, что показываться вдвоем на глаза Анне?— ну как минимум не очень по-людски и наводит на понятные подозрения. Только спорить Арсений не стал, только вздохнул и, когда они оказались у искомого дома, вышел.Это слишком отчетливо напоминало тот раз, когда Раду еще пытался вернуть жену, сохранить их семью. Только теперь он был без цветов. И практически не сожалел о том, что приехал не один. Сомневался, но не сожалел.И, все же, он был прав: так просто их не отпустят. Не потому, что Анне надо докопаться до истины. Потому, что ее родители слишком долго не видели зятя.За поздним завтраком была бесконечная вереница из вопросов, начавшихся ?А с кем приехал???— все же, не сказать, чтобы ее родители были обязаны запоминать всяких там его друзей?— и закончившихся диалогами о рыбалке с тестем. В этом потоке слов, бесконечном и перескакивающем с темы на тему, Анна почти не могла вставить хотя бы один свой вопрос: временами в короткие и безрезультатные споры встревал и Арсений, добавляя что-то от себя, пытаясь влиться в диалог, и для нее не оставалось даже коротких пауз.Никто не хотел замечать, с какой глубокой, затаенной тоской она смотрела на Раду и его друга?— или не совсем уже друга. Только когда ты потеряла, ты понимаешь, насколько большой была эта потеря. Она не переставала искать хоть какие-то зацепки, дающие ей понять, что ее бывший муж спит со старым товарищем по группе, но находила едва ли мизерные намеки. Только вот черные глаза мужчины все равно могли блестеть не от того, что он цепляется веселым взглядом за приоткрытые губы Арсения, а от того, что он просто наслаждается жизнью и подобными вечерами. Или потому, что она иногда чувствует, как он смотрит на нее, и он все же хочет вернуться.И неприятно ей было думать, что Раду спит с мужиком, но, пытаясь подумать, что это не так, почему-то она становилась еще грустнее. Да, после того, как она в первый раз увидела его, приехавшего с цветами, Анна уже начинала думать, вдруг тот один раз можно простить, вдруг после всего он ничего не значил. Но сейчас они сидели, сидели с Арсением, и то, как пересекались их взгляды, не говорили и даже не намекали на то, что ее бывший ушел к нему. Они просто болтали, по-дружески, будто не было ничего.Потом проснулась Настя, вышедшая из спальни уже одетая, с заспанной Евой под одним боком и под другим должен был быть Давид, но тот уже успел побежать к увлеченному разговорами обо всем и ни о чем сразу отцу.Когда Раду пошел гулять с детьми и Арсением, Анна не смогла сдерживать слезы. Такой дурой она себя не чувствовала. Да, была измена?— этого он не сможет отрицать. Да, мерзкая и с мужиком. Но, казалось ей, что мужчина точно так же тоскует по ней, что, не дав им обоим пути сохранения семьи, она совершила главную ошибку своей жизни. Оттолкнула человека, который действительно любил ее.Возможно, раньше эта искренне-отрешенно-счастливая улыбка заставила бы Арсения внутренне ревновать и съедать себя из-за своих неправильных чувств, но сейчас он боялся оторвать взгляд от Раду, украдкой, чтобы нельзя было догадаться, потому что кажется, будто каждому сейчас интересны подробности их личной жизни, будто эти взгляды могут косвенно убить обоих. В этом маленьком и слишком тесном парке они выглядели самой странной парой: не походили на среднестатистическую семью, да и… Арсения вряд ли можно было спутать с папашей, составившим другу компанию. Это было похоже на провал, но ему этот провал был сладок.Словно стакан того непонятного ванильного коктейля?— или не коктейля?— с каким-то чаем, шариками. Раду стоял на том, что это какая-то дрянь и они пойдут к другому киоску, скажем, с мягким мороженым, а Настя настаивала, и теперь ей нечем было контролировать младших?— во второй руке было обещанное шоколадное мороженое с химически-блестящими посыпанными сердечками. Пошлость, да и только, глупость, но детям почему-то нравится.—?Пап? —?она взглянула сначала на мороженое, текущее по вафельному стаканчику и почти сползающее на руку.И он вроде понимал, что это значит, что ей больше не сильно хочется его доедать, но вроде… Рука потянулась в сумку за влажной салфеткой, чтобы для начала вытереть измазанные в шоколаде щеки. Это никогда не перестанет быть для него милым, и Настя плюхнулась, потягивая совершенно странный напиток из своего стакана, на скамейку. Черт, у нее серьезно не было обуви поудобнее? Эти босоножки всегда натирали, и, кажется, скоро Раду придется бежать в первую попавшуюся аптеку за пластырем.—?Попробуешь? —?наконец продолжает она, немного жалостливо глядя на отца, как бы выпрашивая у него, чтобы он доел. —?Оно большое,?— добавила она, глядя на стаканчик.—?Согласен,?— и, как-то особо не сопротивляясь, он взял его из рук девочки, хрустя вафлей. Ох уж эта ее натура?— купить что-то, что понравилось визуально, а потом резко взять и перехотеть. Но жаловаться было не на что?— рядом, прямо на траве, сидел по-турецки Арсений, щелкающий очередное фото, которому вряд ли суждено отправиться в его инстаграмм, пока Ева и Давид делили одно ванильно-клубничное мороженое на двоих, и это было буквально всем, чего Раду хотелось. Тем, чего ему не хватало, по чему он скучал, засыпая в турецком отеле, что надеялся вернуть, стоя у окна в своем одиноком доме. Тем, что он, наконец, получил.—?Ну и как тебе? —?наконец спросила девочка, смотря, как острый кончик рожка был съеден.—?Не скажу, что сильно люблю шоколад,?— улыбнулся он, явно оборванный на середине фразы.—?А я обожаю,?— перебила Настя, улыбаясь так радостно, что и солнца рядом с ней надо не было.-…Но, в принципе, ничего,?— и хотелось бы добавить, что эти сердечки были лишними, но это лучше оставить при себе.—?А мне кажется, что он тебе все-таки нравится,?— Арсений поднялся с травы, буквально сблизившись с Раду, а потом собрал пальцем с его щеки остатки сладости и, совсем не беспокоясь о чем-то, кроме них?— двоих, не пятерых?— облизал палец.Тут нужно было что-то возразить, возмутиться, но будто бы все слова были забыты и Раду мог лишь вздохнуть от этого мягкого, нежного жеста. Нет, реально. Между ними почти нет расстояния и все это выглядит неправильно, слишком неправильно.—?А правда, пап? —?вдруг начала Настя, когда расстояние между Арсением и травой снова сократилось до минимума. В ответном на этот внезапный вопрос взгляде была просьба продолжать. —?Что ты больше маму не любишь?После подобного Раду готов был ухнуть куда-нибудь под землю, лишь бы избежать ответа?— девочка никогда не поймет, насколько он запутался, и как сильно он запутывался еще больше с каждым разом, когда приходилось врать детям. Ложь во благо, но слишком болезненная. И внимательный заинтересованный взгляд синих глаз. Черт, как бы хотелось хоть раз сказать все честно, но в душе оставался лишь страх—?Неправда. Я люблю маму, просто… —?он правда не нашелся что сказать и просто надеялся, что после этого разговора вопросы сойдут на нет. —?Я сделал маме плохо и не смогу себе простить это, если будем рядом,?— Раду выдохнул, понимая, насколько честно это было, это было облегчение, но, кажется, это все равно ничего не исчерпывало. Он понимал даже не по взгляду Насти, а изнутри.—?И поэтому ты сейчас с дядей Севой как с мамой? —?вот после этого, если бы оба мужчины пили бы что-то, они бы поперхнулись, залив выплеснувшейся жидкостью эту небольшую полянку в парке.—?И кто это сказал тебе?—?Мама,?— уверенно, но в тоже время как-то неловко ответила девочка. О боже, и такое детям рассказывать? Сильно на нее разрыв повлиял, ничего не скажешь. Сначала затыкала рот, чтобы Раду не говорил при них слово ?жопа?, а теперь посвящает в совершенно интимные подробности? Он бы в жизни не поверил, но придется.—?И она тебе это сказала?—?Нет, не мне, тете Свете.—?И ты подслушивала?—?Нет, они говорили громко.—?Мама ошиблась, солнце,?— все еще растерянный мужчина потрепал по волосам дочь. —?Мы просто друзья. Очень близкие старые друзья. Ну, я тебе рассказывал,?— в ответ Настя уверенно кивнула. Рассказывал.Кажется, поверила, по крайней мере, девочке больше нечего было добавить, она только задумчиво смотрела, пока не сорвалась с места смотреть, какого красивого зеленого кузнечика поймал для Евы дядя Сева.Раду искренне хотел, чтобы так было всегда и эти выходные не кончались, зациклившись. Чтобы не было веских причин уезжать и оставлять их одних. Он тоже поднялся, чтобы посмотреть на кузнечика, пока тот не выскочил из кулечка рук, исчезнув из вида в траве.Они не следили за временем, потому что им и без того хватало, за чем следить. Все же, дети?— неуправляемые создания с шилом в причинном месте, пусть и невероятно милые создания. Когда-нибудь, верил Арсений, он привяжется к ним и полюбит, но пока что эти выходные казались лишь самым лучшим способом стать с Раду ближе, увидеть то, чем и кем он жил до того, как он вмешался. Эта перемена рядом с детьми… Он почти начинал завидовать.К дому Анны, точнее, квартире ее родителей, они прибились только ближе к вечеру, грязные из-за травы, но сейчас это совершенно ничего не значило, сейчас было главным?— отделаться от тещи, пока та не решила довершить кулинарный кошмар в их желудках?— пицца, суши, спагетти и сверху какой-то пряный молочный коктейль, который понравился одной Еве (видел бы кто, как от дикой смеси несочетаемых вкусов плевался Раду, чуть не забрызгав бежево-золотую скатерть в какой-то дорогой забегаловке)?— чем-то из домашней стряпни. Нет, против мититей, картошечки-пюре или еще какого-нибудь риса с пряностями и гуляша никто не имел ничего против. Но?— точно не на полный желудок.—?Я уже думала, что вы решили украсть детей,?— женщина, открыв дверь, попыталась пошутить, но с такой миной это выглядело, скорее, как недовольство, нежели как забавная хохма.—?Мне хватает и этого,?— абсолютно серьезный ответ.—?Ты до сих пор не понимаешь шуток?—?Обычно их не понимала ты.—?Ах так? —?воскликнула женщина, на ее лице расцвело негодование, которое могло разрастись до скандала, которого до сих пор не было между ними.—?О, боги,?— Арсений, миновав перебраняющуюся в дверях пару, уже успел скинуть шлепанцы и хрустнул костями, выпрямившись.—?Просто согласись, это была не самая удачная шутка.—?Вообще-то да,?— что-то заставило ее остыть. Возможно, дело было в детях, возможно, в Раду и том, что ссориться сейчас с ним она не хотела. Она искренне надеялась, что он отложится в ее памяти с лучшей стороны. И сама… Она не хотела, чтобы до следующей встречи он помнил лишь бесконечную ругань своей стервы-бывшей. С такими привязанностями за вечер не справишься. И даже за месяц.За ужином, который женщина и правда решила затолкать в дорогих гостей, все было совершенно так же, с тем лишь отличием, что дети не спали, и, помимо себя Анне приходилось кормить еще и Давида.—?Мы в парке гуляли,?— вдруг вклинилась во ?взрослый? разговор о политике, распилах и паршивых дорогах впечатлительная Ева. —?И, ну, в общем,?— все же, Арсений не переставал симпатизировать этому светлому ребенку, чистому и совершенно удивительному, с улыбкой слушая ее рассказ, будто бы его с ней в парке не было,?— и дядя Сева поймал воттакенного большого кузнечика! —?наконец закончила поток мыслей она, крича, чтобы привлечь внимание. Ее руки, показывая размер, были раскинуты далеко в сторону.—?Ты немного преувеличиваешь, солнышко,?— поправил ее Раду, после чего девочка сначала демонстративно надула губки, а потом все же показала более похожий на кузнечика, а не на генетически модифицированную саранчу, размер.—?Только он ускакал,?— добавил, жуя кашу Давид. —?Дядя Сева выпустил,?— это было сказано даже немного печально.—?Правильно, солнышко,?— кивнула Анна. —?У кузнечика есть мама, папа, жена и детки. Не отпусти он кузнечика, он бы разрушил маленькую зеленую семью,?— и она была рада, что дети не особо обратили внимание на взгляд, который она бросила на Арсения, создающего видимость страшного желания съесть все, что стоит на столе, включая тарелки.—?Но он был такой красивый и зелененький,?— все еще дула губы Ева.—?У красивого и зеленого тоже домик есть,?— повторила то же самое своими словами ее бабушка.Этот разговор будто бы вылетел из их голов, потому что буквально после этого начались новости, и тестю было просто необходимо перемыть кости всем, начиная от молодых таксистов и заканчивая местным примаром, будь его жизнь неладна. Анне приходилось только время от времени перекрикивать телевизор, чтобы напомнить отцу, что детям еще рано слышать те слова, какими он тут кроет весь белый свет.—?Ладно, нам, наверное, пора,?— наконец встал из-за стола Раду. —?Спасибо за ужин, мы правда сильно устали за сегодня,?— Арсений был искренне благодарен за то, что ему не пришлось говорить за себя, потому что пару котлет с макаронами, увидев полную тарелку, эта женщина в него все же запихнула, и, стоило ему открыть рот, как из него полезло бы все съеденное за день.—?В смысле? Я думала, вы у нас останетесь, к тетке Але с седьмого этажа пошла, еле выторговала у нее две раскладушки на ночь,?— вообще, теперь отказаться от предложения было тяжело, но, с другой стороны?— а квартира?—?Мы квартиру сняли просто, у вас ведь и так квартирка небольшая,?— попытался оправдаться мужчина.—?Да чего небольшая, мы с дедом на балкон если что перелечь можем, а вы как короли спать будем.—?Не-не, таких царских палат нам не нужно,?— если кто-то знал, как отделаться от уговоров тещи, то это был кто угодно, кроме Раду, потому что он как раз пытался судорожно придумать причину, которой не было.—?Ну чего ты, Радик, ты же как сын нам, не отмахивайся, в гости же приехал,?— никакой разницы, как если бы это было до развода. Только тогда он и не был против у них заночевать.—?Прошу, не называйте меня Радиком. Это было забавно разве что десяток лет назад.—?Ой, ну прости старуху, не буду больше.За их спинами послышалось утробное рычание, прямо как в фильмах ужасов, издаваемое явно заскучавшим во время диалога Арсением.—?Твою мать, в машину давай, должно быть что-то в бардачке, спокойной ночи,?— последнюю фразу он сказал уже стоящей в дверях женщине, выволакивая рвущего мужчину из дома на свежий воздух.—?Может, зайдете, я таблетку хоть дам и запить? —?крикнула она. —?Радик! —?ответа не было. —?Ну и тьху на тебя,?— и зашла обратно.Только вылетев из дома, Арсений направленно двинулся к кустам, с которыми поделился впечатлениями от местных общепитов.—?Походу, желудок остановился, должно помочь,?— Раду сунул ему таблетку в одну руку и в другую?— бутылку воды.—?Я в жизни столько не переедал. Ты как с такой тещей худой до сих пор? Знал бы я про нее раньше, представлял бы тебя все эти годы колобком,?— оба мужчины звонко заржали, Арсений?— полулежа на заднем сидении, Раду?— за рулем. Все же, реально стоило вернуться на квартиру и отдохнуть.В этом уютном спальном районе с прекрасными соседями все было примерно так же. Раду припарковался между черной Дачией Логан и серой ?девяткой?, видевшей еще похороны Ленина. На фоне местных развалюх его машина выглядела не то, чтобы прилично… Она выглядела как какой-нибудь Майбах, обшитый золотом и с песцовой обивкой сидений.—?Черт, я надеюсь, твою ласточку не угонят,?— выдавил Арсений. Он все еще был в сомнительном состоянии, которое сам он всю дорогу гордо именовал ?успокойся, я в порядке, да нормально все, ну чего ты?.На этаже все еще происходила какая-то местная битва, только, кажется, теперь шумов стало больше. Постоянные крики, вопли, удары об стену… Кажется, хозяин говорил об отличной звукоизоляции, но отличного в ней было лишь то, что сами крики было практически не разобрать.—?Как же мне повезло, что, пока шли, я не блеванул прямо на этих?— Раду повернулся на голос и выглянул в окно. Компания на убитой скамейке успела смениться, появились молодые матери с колясками и дешевыми винными коктейлями, хотя вдали и сидели с бесцельными рожами школьники неопределяемого на вид возраста.—?Завтра, когда пойдем отдавать хозяину ключи, надо поговорить с ним,?— Арсений кивнул, а потом задумался.—?И чего добиваешься?—?Да хрен знает. Но не оборзел ли он сдавать такую халупу за такие деньги?—?Ага, и он сразу же расшаркается, вернет нам деньги и перестанет сдавать хату? Ну ты наивняк…—?Даже не думал. Накипело.В комнате повисла пауза, прерываемая лишь криками в соседней квартире и дребезжанием музыки в квартире ниже.—?Хотя я бы тебе и вернул деньги,?— Раду повернулся, удивленно взглянув на Арсения. —?Глаза-то у тебя и правда красивые.Легкий шлепок раздался в ненадолго повисшей тишине, а потом все вернулось обратно?— скандал у соседей, перетекающий на лестничную площадку, а у тех, что снизу, заиграла другая песня, перебитая криком ?Лех, ну не эту, тут же бабы?.—?И так ты благодаришь меня за комплимент? —?голос Арсения был обиженным, тем самым обиженным тоном, наигранность которого ясна, даже если не вслушиваться.—?Значит, надо так? —?усмехнувшись, Раду завалил его на кровать, попутно целуя.—?Эй, стоп? —?неуверенно и почти перепугано. —?Меня все еще тошнит.—?Тебя это беспокоит?—?Конечно же блять да,?— и, надеясь, что из него выходит последняя порция лишней еды, Арсений рванул в туалет.—?Знаешь, а я ведь могу и подумать, что тебя затошнило после поцелуя со мной.—?О, боже. Такой старый, такой дурак…Арсений, вернувшись, повернулся лицом к стене и, как бы Раду ни хотел развернуться к нему, у него после насыщенного дня, просто не было сил. Да и, он заметил, что уже не один в кровати, когда почти-почти провалился в сон.Вообще, он надеялся, что хотя бы сегодня снов не будет, но вот, когда ты надеешься, что чего-то не будет, оно случается, сваливается тебе на голову так же внезапно.Вообще, приснившегося парня он помнил?— точнее, как бы сказать, этот парень давно уже был вполне себе мужиком. Мишка, одноклассник, только вот не виделись они с самого выпускного, так что в памяти Раду он остался все тем же. Он валялся под сенью дерева, болтая о чем-то неразборчивом, как оно бывает во снах, бессмысленном. В принципе, и смысла в этом не было, вдали горели огни костра, разожженного на большой площадке между палатками. Вроде, когда они с Мишкой учились вместе, и походов как таковых не было, по крайней мере, с кострами и палатками. Но почему-то подсознанию хотелось ненадолго об этом забыть.Вдали кто-то играл на гитаре, этот звук почему-то был слышен, как и ощутимо было то, что во сне Раду валялся, закинув руки под голову, рядом с Мишкой.Редкий сон, который не отталкивал, в котором даже ничего не происходило, не было резкого желания открыть глаза и подскочить. Возможно, подобные сны и прекратились? С того момента, как мужчина более-менее обжился в Кишиневе, подобное его почти не беспокоило.Наверное, все же, теперь его беспокоило еще больше вещей, особенно после того, как он увиделся с бывшей женой, детьми, и…Во сне внезапно появилась Настя, буквально выбежала из палатки, пробежав мимо, догоняя мотылька.—?Настюш, иди сюда,?— крикнул он во сне, и девочка повернулась.—?Не-а, не пойду. Ты нас с мамой больше не любишь. Ты дядю Севу любишь,?— и, поймав маленькими ручками бабочку, она со звонким криком вернулась к палаткам, исчезнув из поля зрения мужчины.Эти слова слишком отпечатались в его голове.Раду резко проснулся, буквально поднявшись всем торсом.Он понял, что это был сон, даже не сразу. До этого была долгая попытка осознания и почему-то раздражения. Он все еще не мог отпустить Анну, все еще тепло из глубины самого сердца чувствовал к ней те остатки не догоревшего тепла, но, кажется, безответного. Разве могут быть ответными чувства, где она спокойно рассказывает о случившемся, да еще и при детях? Точнее, именно тот факт, что дети были в курсе интимных подробностей, и злил более всего. Он понимал, что хотелось поделиться, вывалить кому-то все внутренности своего разбитого и преданного сердца, но… Это слышала Настя, его маленькое солнце.И пугало Раду именно то, что она поймет, что она рано или поздно начнет отдаляться от отца. Что будет теперь его ненавидеть.Арсений, чувствуя пропажу теплой спины рядом, тоже проснулся, поднявшись и обняв мужчину со спины, его нос уткнулся в плечо, а еще спокойное, сонное дыхание мягко гладило изгиб шеи.—?Все в порядке? —?ясно было, не может быть все в порядке, он видел и понимал, но это было единственное, что он спросонья нашелся спросить.—?Да, в полном,?— и оба понимали, что это ложь. —?Просто не спится.—?Может, помочь? —?взгляды пересеклись?— еще сонные, едва открытые, голубые глаза напротив задумчиво-мрачных черных, со снова почти потухшими бликами и морщинками в уголках.—?Спасибо,?— только и смог выдохнуть Раду. —?Спасибо,?— растворилось поцелуем. —?Надеюсь, тебя уже не тошнит и ты не убежишь.—?Не убегу. Помогла твоя таблетка.—?Была бы для меня таблетка…—?У меня есть одна,?— и, хитро сощурив глаза, Арсений снова припечатался к его губам поцелуем, но, на этот раз более настойчивым, еще не горячим, но теплеющим, сладким.—?А соседи?—?Нахуй соседей.Раду в следующую же минуту оказался поваленным на кровать, целующимся будто в последний раз, он пытался отвлечься так, хотя бы ненадолго забыть о том, что Настя знает. Лишь об одной ночи, но она ведь знает. Бля…Все, чего ему хотелось сейчас?— это беспокоиться обо всем так же, как и Арсений, млеющий от его шастящих по спине и груди рук, дыхания рядом с шеей. Он страстно желал, его тело алчело именно такого отвлечения, но голова была совсем не в этой постели, не в этих объятиях. Стоны отзывались в разуме чем-то далеким, будто бы это стонал не он, а кто-то совершенно вдалеке, но в какой-то момент Раду вдруг почувствовал на себе взгляд. Четкий и озадаченный.—?Твою мать, у тебя точно не все в порядке,?— сбитым голосом наконец сообщил Арсений.—?Настя знает,?— короткий ответ, но он сейчас был вполне понятен.—?Слышала тогда?—?Нет, Аня сказала.—?Прямо ей самой? Пиздец, и не побоялась же ребенку психику портить?—?Она подслушала. Но она в курсе.Да, это было очевидно. Не выйдет всю свою жизнь любить друг друга так, чтобы никто иной этого не узнал. Не получится всю жизнь скрывать от мира. Но девочке явно рано было знать такие подробности. Тем более, не от них самих, а от матери. У обоих в душе теплился гремучей змеей тот факт, что она наверняка начнет настраивать детей против, выставляя в их глазах Раду страшнейшим человеком, не заслуживающим второго шанса. Демоном, недостойным пощады. Просто заставит их ненавидеть отца. Тени этого страха отсвечивали темнотой в глазах Арсения, отражаясь и во взгляде, уставшем и разбитом, самого Раду.—?И что будем делать?—?Я стараюсь объяснить ей, что мы просто друзья.—?Она слишком много знает. Наверное, нам придется ее убить,?— и в ответ Арсений встретил на себе прожигающий взгляд. —?Прости, не самая удачная шутка.—?Да.—?Может, спать?—?Я постараюсь.Наутро снова предстояло ехать к Анне. То есть, к детям, все же, Раду тянуло к ним, и перспектива остаться для них воскресным папашей его с каждым днем напрягала. Он просто не смог сомкнуть глаз, будто бы на него вновь свалилось то состояние, в каком он был до того, как к нему вернулся Арсений. Возвращались эти же мысли, но теперь был страх не только остаться ненужным, но и оттолкнуть Арсения. Все же, кому нужна его личная жизнь? Рано или поздно это все равно надоест. Да, эти мысли, он понимал, были откровенно детскими, но сейчас не до этого.Раду казалось, что он тяготит, что он снова пошел на поводу прихоти Арсения, но зашел слишком далеко.—?Ты так и не притронулся к оладушкам,?— отвлекла его от мыслей теща. Она все же великолепно готовила. —?Настолько переел вчера?—?Просто задумался,?— хотя на губах и была улыбка, взгляд был нейтральным, почти отрешенным. —?Они, как и всегда, на высоте,?— но улыбнулась почему-то Анна.—?Это Анины, вы уехали, и она просто ударилась в готовку…—?Ну пап! —?перебила его женщина.Она никогда не перестанет скучать по тому, с каким удовольствием ее муж?— она каждый раз боялась сказать себе ?бывший?;?— ел ее стряпню, по каждой его короткой похвале. Чем дольше он был рядом, тем больше она скучала по тем дням, когда она просто могла уткнуться носом в его плечо, коснуться руки, поцеловать. Это было все сложнее скрывать.Успевший порядком зарасти Раду скучал по тому, как она заставляла его бриться, по ее голосу. Надеясь остаться незамеченным, он рукой искал под столом руку Арсения, ища отвлечения.—?Может, сходим в парк? —?он не сразу понял, что сказал. Но она поняла.—?Вместе? —?женщина улыбнулась, без горечи, как в прошлые дни. —?Я не против,?— и это значило слишком много: ?ты мне не противен?, говорила Анна, ?я все еще скучаю?, говорила Анна, ?я ждала, пока ты это предложишь?, говорила Анна, ?будет неплохо поговорить?, говорила Анна. В ее взгляде, таком же печальным в глубине светлых льдинок глаз, плескалось почти иссякшее озеро надежды, и она отчаянно хваталась за него.—?Могу побыть третьим лишним? —?вклинился Арсений. Среди этих взглядов, говорящих слишком много, он уже чувствовал себя неловко. Он понимал, что перед ним все еще семья, старающаяся забыть о своем родстве, и это делало еще хуже.Он разбил ее. Если бы почти бесконечность поцелуев и прикосновений назад он не захотел большего, чем взглядов и мыслей, если бы Раду не пошел на его поводу… Он не был бы счастлив. И не чувствовал бы себя самым счастливым мудаком мира. Это было слишком эгоистично. Это было неправильно, и сейчас, когда он получил то, чего хотел, он особенно боялся отпустить.Лишь потому, что, казалось, Раду в эту же секунду, словно ожидая этого, исчезнет из его жизни, как сделал когда-то давно. Воспользуется возможностью.—?Ты не будешь лишним,?— вздохнула Анна, хотя все понимали: Арсения она видеть не хотела. Но где-то в глубине души она хотела поговорить. Остаться именно втроем?— слишком много вопросов и ни одного ответа.—?Спасибо,?— и все понимали, за что.В машину первой упала Ева, развалившись на заднем сидении, и ее отец едва успел поймать момент, чтобы сделать фото на память. Слишком долго он не будет ее видеть, и это лишь выход, попытка продлить это воспоминание и радость. Он выложил фото почти сразу, не обрабатывая, пока Настя, держа на руках Давида, усаживалась так, чтобы никого не стеснить.Арсений сидел впереди, надеясь незаметно положить руку на колено Раду, пока Анна не видит. За эти дни он слишком изголодался по прикосновениям, и тянулся за каждым случайным соприкосновением тел, надеясь на взаимность этой тяги, понимая ее.Они остановились у парка аттракционов, и этот факт радовал в основном весело обсуждающих разницу между развлечениями Бухареста и Орхея Еву и Настю?— явно не в пользу нового для них города.Да, здесь все еще было красиво и небо казалось чище, нежели над румынской столицей, голубое с редкими облаками, и слишком много деревьев вокруг?— как-никак, уже недалеко от частного сектора и окраины. Издалека доносился лай собак и крики домашнего скота из соседних домиков, и людей в парке, казалось, было слишком мало. То есть, было их как всегда, но после большого города это казалось совсем небольшим числом. Несколько семей толкали коляски с детьми по чистой аллее, дети постарше бегали, их щеки были в засохшем шоколадном мороженом, а вдали, рядом с небольшим кафе молодая девушка кормила грудью своего маленького сына, единственная, кто была здесь без мужчины. Ветер трепал листья над ее головой, а короткие рыжие волосы уже давно растрепались, скрывая в этой золотой паутине почти детские черты лица, эта девушка была из тех, чей возраст было невозможно определить, не спросив ее об этом. Ей могло было быть и едва-едва восемнадцать, и тридцать пять, но какая разница, пока она почти забывает о ребенке на руках, поднимая взгляд. Она ожидала, что мимо пройдет кто угодно, кроме одного человека.Наверное, ей было лучше лишь потому, что она совсем забыла про него, а теперь хватило одного взгляда, чтобы все вернулось к почти стертому из памяти и жизни хаосу.Она проводила прошедшего мимо нее мужчину взглядом, не решившись ничего сказать.—?Ты знаешь ее? —?прервала ненадолго повисшую тишину Анна.—?Вроде того,?— бросил Арсений, стараясь смотреть куда-то в сторону, и взгляд цеплялся за Настю, ведущую Давида за руку. Может, он не ладил с детьми и часто даже не знал, что сказать, но слишком часто ловил в ней черты Раду, за которые слишком цеплялся.Возможно, дело было в чертах лица, возможно?— в том, что она была старшей. Или в том, как она старалась взвалить на себя как можно ответственности. Или в жестах. Он не понимал, что именно.—?Мы учились в одной школе, она позже перешла,?— добавила женщина.—?Этого я уже не знал. Дочь моей хорошей знакомой, Кристинка,?— вздохнул в ответ Арсений. Не хотелось упоминать, что он когда-то разбил ей сердце. —?Мы с ней слишком долго не виделись.—?Мы тоже.Кристина тоскливо смотрела им в спины, провожая взглядом Арсения. А потом, когда силуэты исчезли вдали, ушла.Раду с облегчением вздохнул, когда подошел к набережной. За столько лет он не забыл этой дороги. Вид отсюда открывался достаточно красивый, может, не похоже на турецкие пляжи, вылизанные до блеска, но было в этом виде какое-то очарование и стабильность. Именно из-за того, что с его юности все осталось почти таким же, и было так приятно прийти сюда снова. Казалось, что сейчас, взглянув вдаль, он увидит себя со школьными приятелями, еще детей. Мишка, укравший у отца пачку сигарет и решивший попробовать покурить, как взрослые, пока никто не увидит. Это были те редкие дни, когда Раду вообще решился прогулять уроки и сбежать бесцельно гулять.