Часть 2 (1/1)

В пустом доме Раду чувствовал себя еще более убитым, как будто можно было быть убитым еще больше, чем он уже был. Он даже не заметил, что свет на кухне так и оставался включенным до самого его возвращения, а простыни на диване в гостевой все еще были смяты, в складках еще оставался запах духов Арсения, которые, наверное, еще немного и вызывали бы дикий зуд в носу. Раньше у него были какие-то менее горькие и бьющие по обонянию… Возвращаться в спальню, в смысле их с Анной спальню, не хотелось ни капли. Дверь в нее была прикрыта, и Раду старался не смотреть ни на нее, ни в сторону распахнутой двери в детскую. Было страшно заглянуть туда, не услышав смеха, не почувствовать тут же рук на шее с радостным криком ?Папуль, мы тут стрекозу поймали, посмотри! Воттакенную большую!? Лучше было не думать об этом, но выходило только думать еще больше. В конце концов, он просто опустился на пол рядом с диваном, бессильно запрокинув голову.После всего Раду страшно хотел спать. И, наверное, есть, но он сам этого не ощущал, пусть по его виду и казалось, что он просто повторит уже давно проведенный опыт, сколько человек может провести без еды. Он уже и не понимал, он сам был не против.Дверь скрипнула, и в доме снова раздались знакомые, привычные, родные голоса, ветер трепнул штору, но не как в заброшенных домах в фильмах ужасов, а приятно, легко.—?Ну мам! —?на чем-то настаивал капризный голос.—?Нет, и даже не проси меня. Сначала моем руки и едим суп, и только потом уже я дам тебе эту твою шоколадку.Не видя всей картины, он знал, как сейчас надулась Ева, желая топнуть ножкой, но еще держась, помня, что она девочка, маленькая папина принцесса, и только уже потом?— капризный ребенок.На кухне шуршали пакеты, открывался-закрывался холодильник.—?Настюш, иди папу зови, я пока пиццу на всех разогрею.Такие вечера вредной еды вообще-то бывали не так уж и часто, Анна не переносила подобные продукты ?на один раз?, Раду давно стал к этому всему равнодушным, а дети не привыкли просто к тому, что такое можно есть каждый день. И не должны были. Но, сейчас, только услышав про пиццу, отец семейства буквально подскочил с места, где он успел расслабиться, отправившись на кухню. Не ради того, чтобы поесть, а обнять жену, а потом и начинающую ревновать его после этого Настю.—?Все-таки вернулись? —?неуверенно крикнул Раду, идя на кухню.Он уже был готов, что встретит по пути дочь и вернется уже в крепких объятиях, попутно узнав, как, оказывается, она по нему скучала и жалела, что он не поехал к бабуле вместе с ними. Только его встретил пустой коридор. И пустая кухня, где никто не хозяйничал, казалось, целую вечность. Кажется, это оказалось лишь сном, и подсознание только подкинуло очередную подлянку. Не будет больше этой уютной суеты на кухне. Но понимать это Раду отказывался, просто не соглашался принять этот факт. Анна не могла просто взять и уйти. Так просто. На органайзере в коридоре все еще зацеплена ее заколка, какие-то еще ее мелочи на тумбочке, старые чеки из магазинов, пластырь?— идеально подходил к тем страшно красивым и удобным только для лежания босоножкам. Да и обувала она их раза два?— в обувном, а потом на каком-то семейном интервью, в итоге все равно переобулась в кроссовки. У зеркала, где когда-то обитала косметика в страшных количествах?— зачем только, и без нее красивая?— еще витал сладкий аромат духов. Пропали с полок пыточные приспособления… Ну, в смысле, эти все пинцеты, пилочки для ногтей, десяток абсолютно одинаковых ножниц?— но говорить, что разницы нет, не стоило, одни для ногтей на руках, другие для тех, которые на ногах, предназначение остальных так и осталось темным лесом, не запомнилось. Это все когда-то вершила странная конструкция, которой она завивала ресницы, и, после того, как он как-то давно еще сам напросился на эту процедуру, Раду уже не сомневался, что этим раньше пытали ведьм?— неприятная штуковина.Он уже начинал скучать по баночкам в ванной: этих тюбиков, бутылочек и прочих пакетиков неизвестного происхождения и назначения всегда было много, и с этим реально проще было просто мириться. Теперь на полке казалось пусто. После такой прогулки по квартире, еще без визита в спальню, яснее приходило понимание, что он остался один.Раду так просто не мог, устав от сидения в четырех стенах, выйдя на улицу. Сначала он был шокирован тем, как там оказалось холодно, а потом?— еще и тем, что, оказывается, наступила ночь. Холодный ветер еще больше растрепал его, но это было все равно.В ларьке неподалеку его встретили… Удивленно? Он даже не знал, сколько сейчас времени, зачем этой женщине с таким интересом говорить с ним… Он к этому не привык, в смысле, скорее, отвык. Не хотел его, особенно сейчас, ночью, когда он пришел только ради пачки сигарет и зажигалки. Дорога домой была уже спокойнее, хотя в такое время на улице почему-то не было никого, ну или Раду не обращал внимания на остальных.Дни тянулись медленно, в одинаковых серых тонах. Работа?— дом, благо, он успевал хоть немного устать, чтобы дома не оставалось сил думать о том, куда катится его жизнь. Он уже и не мог сказать, сколько времени прошло, как давно из его жизни исчезла Анна, как давно он остался один. Неделя, может быть, может, и две. Погода уже в принципе наладилась, не было так холодно, а по радио, играющему только чтобы перебить гнетущую тишину, уже вовсю играли какие-то летние хиты. Раду, даже пытаясь прислушаться к музыке, все равно в какой-то момент думал, что это все одно и то же, нет никакой разницы, это один бесконечный трек, играющий на одной ноте. Раздражало, но это было лучше, чем сидеть без шумовой заставки вообще.Он, лежа на диване в гостевой, где теперь обосновался, уже думал заснуть, но его разбудил звонок. Вроде бы, в такое время мог звонить просто кто угодно, но ему удалось угадать.—?Ты помнишь, обещал же приехать? —?услышал он голос Арсения. На заднем плане было шумно, играла какая-то музыка, голоса. —?Ты уж прости, я не из дома звоню… Пока со всем управился…Вообще, если бы Раду помнил о том, что к нему кто-то собирался приехать, это было бы огромное событие, потому что в голове все спуталось, смешалось и ему пришлось потратить время, чтобы понять, кто вообще звонит.—?В смысле приехать? —?медленно, пытаясь переварить информацию, ответил он. —?Ты говорил?—?Да, говорил. У тебя там дела как?—?Как сказать, ну, как обычно, потихоньку. Ничего нового, работаю, прихожу домой и без задних ног,?— кажется, за громкой музыкой и чужим смехом Раду услышал вздох, но не особо придал этому значения.—?Завтра выходные, как раз приеду, нормально поговорим,?— после такой новости пришлось проморгаться. Да, он и не был против визита Арсения, хоть, наверное, и должен был страшно его ненавидеть, но не сразу, не так.—?Ладно, давай,?— зевнул Раду, бросив трубку. —?Удачи.Наверное, обычно к приходу гостей убираются, наводят порядок, чтобы не было стыдно впустить человека. Мужчина не смог сделать сейчас даже этого, не потому, что не хотел. Потому, что сил не было никаких, усталость брала свое, постоянные недосыпы. Пусть и уставал он постоянно, но спать не мог, не хотел. Каждая ночь преподносила ему новые сны, каждый реалистичнее предыдущего. В каких-то Анна еще была с ним, и жизнь шла своим чередом, какие-то не несли в себе никакого смысла, несвязный бред. Но сейчас просто не вышло сопротивляться организму, оставалась лишь надежда, что он просто ничего не запомнит, как это обычно случалось.Он проснулся от шума в доме, решив, что это Анна, но, увы. Телефон разрывался от звонка, в дверь тоже звонили. И там, и там?— Арсений, не иначе.—?Открывай, я у тебя под дверью стою,?— и на эту фразу Раду пошел, попутно просыпаясь и приговаривая, иду мол, сейчас.Сначала ему в глаза ударило солнце с улицы, потом, когда глаза привыкли, смутные очертания сложились в лицо Арсения. Немного сонного, но на контрасте казавшегося этим самым солнцем, в глазах блестела легкая улыбка, та, из-за которой сходили с ума фанатки, та, которая медленно сползла, когда их взгляды пересеклись.—?Я, конечно, представлял, что дело дрянь, но, чтобы настолько,?— еле слышно он и мог сказать, глядя на старого друга.Он ожидал подобного, что с поддержанием порядка в доме он, может, один справиться не сможет, что, возможно, из-за недосыпа будет немного не в форме. Но вместо Раду, вот того, который умел выглядеть как какой-то безвозрастной мальчишка, на фоне светлого уютного дома он увидел постаревшего мужика, заросшего, с отчетливо пролегшими морщинами, полным беспорядком на голове, а в пыльном доме витали запахи табака и чего-то явно испортившегося.Больно было смотреть на то, как Раду себя запустил, но Арсений вошел, и его взгляд стал серьезным, даже слишком, Раду его таким почти и не помнил. Было в этом что-то привлекательное, но сейчас не до этого.—?Черт, что ты с собой сделал,?— последовал тихий вздох. —?Я все понимаю, конечно. Но этого я не понимаю. Прошу тебя, ради всего святого, хотя бы искупайся, сходи в ванну, приведи себя в порядок.Он был прав. Прав, как никогда: Раду слишком давно не столько не купался, сколько не пытался даже привести себя в порядок. Не было повода, не было Анны, начинающей ругаться, как только он начнет целовать ее, раздражая своей щетиной ее бледную кожу, да даже Насти, которая сразу бы своим голосом принцессы-капризули выдала ?папка-колючка?, тем самым отправив его избавляться от лишней растительности. Он мог взбрыкнуть, напомнить о разнице в возрасте, яйца, мол, курицу не учат и Арсений ему не отец, но он не делал этого, лишь спокойно пошел в ванную. Почти послушно.—?А я пока… Прибраться что ли? —?додумал вслух Арсений, проводив взглядом друга.Ему вообще редко приходилось убираться, его квартира со стороны казалась полузаброшенной, этакая?— под сдачу студентам, ждущая квартирантов. Если уж и приходилось вернуться спустя долгое время?— мало ли куда занесет,?— он не заморачивался, просто вызывая девушку из клининг-компании. Может, сейчас тоже стоило сделать точно так же, но город был чужим, он не знал ни единого номера, да и… Для начала в таком доме явно стоило бы хоть немного навести порядок. Хотя бы косметически. Вытереть пыль, выбросить испортившиеся продукты, промыть полы и избавиться от коробок из-под фастфуда. Только первый пункт он и успел сделать до того, как Раду вернулся, еще блестящий от капель влаги, с влажными волосами?— с них капало на плечи, и почему-то следить за этой траекторией нравилось. Капли плавно перетекали по иссушенному телу, медленно опускаясь к единственному, что прикрывало его?— полотенцу на бедрах. На лицо, мало прояснившееся за эти полчаса, Арсений даже боялся смотреть, пока не осознал, насколько неприкрыто раздевающий у него взгляд.—?Спасибо,?— глухо отозвался голос рядом. —?У меня бы руки убраться не дошли. Точнее, доходили, но я быстро бросил эту затею.—?Я вижу. Но это очень стоит сделать. Только если у тебя нет номера какой-нибудь хорошей уборщицы.В ответ Раду лишь мотнул головой, высыпав на плечи еще больше капель воды, уже холодной, отчего по коже еле заметно пробежала дрожь.—?Значит, сами.—?Да, сами.Вообще, Арсений и не надеялся, что ?сами? предполагало вдвоем, но, когда дело дошло до мытья полов и двигания диванов, Раду как-то сам оказался рядом, помогая и попутно собирая неизвестно как закатившиеся под мебель мелочи. Да, его движения казались слишком медленными, лишенными мотивации, ленивыми, но они хотя бы были, и это казалось огромным достижением.—?Знаешь, Раду. Что бы ты сам себе ни думал, тебе категорически надо развеяться, отдохнуть,?— мужчина смотрел слишком удивленным взглядом, собирая в коробку из-под давно уже съеденной пиццы какие-то бумажки, чеки и прочую мелочевку. —?Жизнь не закончилась. Поедем туда, где тепло, найдешь себе кого-нибудь, хотя бы на пару недель отвлечешься, там проще будет.В ответ должны были прозвучать возражения, что он все еще любит Анну и так сразу не побежит в объятия другой женщины, что она еще может вернуться, что не Арсению, менявшему на его памяти девушек чуть ли не раз в пару недель, говорить о чувствах, но мысль казалась даже почти здравой.—?Я долго думал. Но не о том, чтобы поехать на море, нет. Я думал о том, что случилось между нами тогда, не знаю, как это назвать,?— на Раду был уставлен такой взгляд, что он и представить себе не мог. —?Но это ничего не значит. В смысле, когда у тебя семья, дети, оно неправильно, я думаю, наверное, но… —?он долго пытался сформулировать свои мысли, делая паузы и пытаясь подобрать какие-нибудь нужные слова. Арсений уже и не знал, чего ожидать. —?Я был виноват во всем, потому что… Я был не против, я сомневался, хотел ли этого сам, но, твою мать…—?Тебе понравилось,?— наконец закончили фразу за него, не заставляя выдавливать из себя это самостоятельно.—?Да.—?И понравилось бы, если бы я повторил?—?Не знаю, наверное.И они стояли в коридоре дома Раду, с огромным пакетом для мусора, когда спустя столько времени их губы снова соприкоснулись. Сейчас не было той страсти, не было этого крышесносного азарта, были только они. В прикосновениях обоих скользило что-то более нежное, осторожное до непривычного. Арсений смог оторваться от чужих губ лишь когда почувствовал стекающие по ним слезы.—?Вот черт, что-то не так? —?вообще, он не видел, чтобы Раду хоть раз плакал при нем. Может быть, только от счастья или смеха, но это был не тот случай. Раду и сам не помнил, чтобы плакал при ком-то в более-менее сознательном возрасте, но на вопрос мотнул головой.Он не мог привыкнуть, что мягкие, приятные губы Анны сменились совсем другими, мужскими, что его, так же, как и ее когда-то, колет чужая щетина. Да, черт возьми, Арсений умел целоваться, этого не отнимешь, но к этим новым ощущениям надо было привыкнуть, дополнительно осознавая, что нравится и хочется еще. А повторить хотелось.—?Дай мне немного времени, прошу,?— тихо сказал Раду. Не было смысла повышать голос, когда расстояния между ними почти и нет, когда тела почти соприкасаются, и теплая рука касается щеки. —?Я не привык,?— он поднял взгляд, все такой же, потухший, но не совсем: в этих черных омутах начала просыпаться жизнь, и не нужно было много времени, чтобы поцелуй повторился вновь.Он был все еще полон нежности и тепла, которого обоим не хватало, по которому за это время истосковался Раду, которое давно хотел дать ему Арсений, не понимая почти, но испепеляя жадными взглядами, жадными лишь из-за одного понимания, что Раду?— не его, не достанется ему, от слепого желания, жгущего изнутри как лесной пожар, безжалостно и болезненно. Теперь, когда эта страсть угасала, оставалось лишь тепло, жар выгорел, открыв настоящее желание: не сминать губы, кусая и оставляя следы на еще не успевшей загореть коже, не истязать этой огненной горечью, а наконец просто быть рядом, стать тем, ради кого Раду снова вернется в колею, очнется, будет просыпаться каждое утро. Арсений начал понимать это, увидев его боль, страдания?— из-за того, что сам заставил поддаться своим желаниям, но это второстепенно, неважно, главное, что был еще шанс исправить все, вернуть улыбку на эти губы.Ради этого, казалось, он был готов практически на все.Они не заметили, сколько времени прошло за этими поцелуями, и это было сейчас совершенно неважно?— Раду перестал смотреть на время слишком давно, а Арсений просто не хотел, чтобы этот момент вообще когда-то закончился. Именно поэтому он сам не заметил, когда прижал мужчину к стене?— из руки на пол выпал пакет, но оба этого даже не заметили, рука скользнула по уже высохшей коже, теплой после душа, а губы спустились ниже, на шею. Эти прикосновения все еще не были грубыми, страстными, больше походили на то, что Арсений собирал губами капли воды, уже больше не падающие на шею и плечи с мокрой головы Раду, млеющего от каждого поцелуя, прикрывшего глаза.—?Прости, пожалуйста, прости меня,?— тихий, почти жалобный голос у уха Арсения. —?Не надо, я не могу, то есть, не хочу. Не сразу.И, если бы это происходило пару недель назад, Арсений не смог бы остановиться, шептал бы что-то о том, что надо просто распробовать и понравится, что он ведь хочет и просто не может удержаться, но сейчас он… Просто отошел, оставив Раду, наконец открывшего глаза и бессмысленно смотрящего вперед, на него. Сейчас совершенно не хотелось усугублять ситуацию, доводить все до того момента, когда он станет ему противен. Желание Раду было законом, нарушить который?— подобно смерти.—?Тебе все еще нужно привыкнуть? —?неуверенный вопрос, без нотки издевки. Лишь уточнение.—?Да.—?Тогда, может, с уборкой продолжим? —?взгляд упал на упавший пакет, из которого высыпалась часть того хлама, которым раньше был завален дом. И как только можно было настолько засраться за пару недель?—?Согласен.Закончили они к вечеру, и лишь потому, что оба страшно устали. Раду упал на диван в прихожей, чуть позже, повесив тряпки сушиться в ванной, это же сделал и Арсений. Так редко они были вместе, что нахождение рядом было в новинку, да, раньше часто им приходилось оставаться рядом, но не в том смысле, не так, как сейчас, и это было слишком давно.—?Может, телек? —?неловко перебил тишину Раду, кивнув на плазму.—?Как хочешь, у меня есть немного другая идея, только мне до машины сбегать надо.—?То есть, ты приехал ко мне на своей?—?И чего в этом такого? Не мог?—?Да ничего, далеко ведь. Сколько километров?—?Черт знает, пятисотка или примерно так. Неважно,?— Арсению хотелось добавить ?к тебе я бы и на край света приехал, наверное. Не хочу одного оставлять?. Но не решился, просто ушел, чтобы вернуться чуть позже с бутылкой вина.—?Домашнее. Не обессудь, что того года, для свежего рановато.—?Как будто мне не знать. Малым был?— сам виноград окучивал, у родителей виноградник был,?— ответил Раду, и было слишком тепло и приятно смотреть на расплывающуюся на его губах ностальгическую улыбку. —?Ну, и сейчас есть, но я к ним редко приезжаю. Ни времени, ни возможности—?У моих тоже. Сейчас как?— понятия не имею.—?Значит, надо будет поехать,?— в ответ Арсений уверенно кивнул.—?Да, обязательно. У самого желание есть, а возможности не позволяют.За разговором вино уже было разлито по бокалам, а за окном уже царил поздний вечер, сверчки тихо пели свои трели за окном, и в этом было какое-то свое очарование. В большом городе, в центре, такое бывало крайне редко, не выдавалось момента расслышать этот мерный звук за ревом моторов пролетающих машин, музыкой баров и клубов в округе, да даже просто за голосами прохожих. Раду и правда мог слушать такое каждый день? Не обращал внимания, а Арсений начинал завидовать этой тихой жизни где-то в спальном райончике, частном секторе, вдали от многоэтажек и шума.—?Знаешь, то, как ты чувствуешь себя… —?начал он, наслаждаясь тем, как слабый свет телевизора высвечивает профиль сидящего рядом Раду. Они оба уже выпили немного, без тоста, просто не найдя для него нужных слов, и алкоголь еще слабо ударил в головы. —?У меня было подобное, наверное, но я понимаю,?— только теперь взгляды встретились?— в черных глазах скользнуло удивление. —?Да, знаю, ты мне можешь не поверить, но уж поверь. Когда группа распалась, я тоже был сам не свой. Мы вроде как семьей стали,?— в ответ он услышал уверенное ?Да?. —?Но не только это. Ты почти сразу уехал сюда, в Румынию, мы совсем видеться перестали. Это было меньшим, чего я хотел, в смысле… Как если бы, пробыв рядом с дорогим человеком, ты просто взял и потерял его. То есть, даже не как, а потерял, я уже думал, что правда навсегда. У тебя своя карьера, работа, у меня тоже, совсем разные ориентиры. Не пересекались. И я тогда сильно упал духом.—?Держал в себе?—?Никак иначе. Пресса сразу бы распустила слухи, а у меня образ, который не стоило терять, ну, ты ведь понимаешь.—?Понимаю, мы в одном котле варимся.—?Да, именно. И девушка у меня тогда была, думал, что постоянная. Она тоже так думала, а я номер твой все не удалял, все надеялся, боялся, что позвоню после попоек. Каждый раз хотел позвонить, услышать твой голос… Черт, кажется, слишком в голову ударило.Арсению после откровений было как-то неловко смотреть на Раду, он боялся увидеть неприятное изменение в только-только начавшем преображаться лице, он боялся увидеть там неприязнь.—?И давно? —?наконец просил он.—?Честно сказать? —?Раду кивнул, медленно, но обдумывать свое согласие уже не было смысла. Он хотел знать, хотел понять.—?Как только тебя увидел. Почти сразу. Потом услышал.—?И молчал?—?У тебя была Анна, и ты в общем не был похож на того, кто примет это вот все. Не говорят о подобном друзьям.—?Была,?— с горечью пробовал это слово на губах Раду. В уголках глаз снова затаилась боль, и Арсений, заметив эту перемену, чувствовал себя мудаком. Еще большим, чем когда затащил его в постель.—?Это причинит тебе боль, прости сразу за это. Она была. Это был этап твоей жизни. Он закончился, но не твоя жизнь. Ты все еще жив, сейчас, возможно, в твоей жизни появится что-то новое. Ты ее любишь, все еще, я понимаю, я всегда пойму это. Но нельзя так цепляться за тех, кто сам решил уйти из твоей жизни. Не пытайся вернуть ее, прошу тебя,?— голос Арсения был такой, будто он сейчас расплачется как ребенок, хоть и старается говорит серьезно. —?Больно смотреть на это. Это был ее выбор, и ты не сможешь его изменить.Раду сжал губы, тоже держась. Взгляд помрачнел, опустившись куда-то ниже, на колени, лишь бы на секунду отвлечься, не встречаться взглядом с Арсением. Он понимал: это чистая правда, и тот, новый человек, который уже давно молит о пропуске в его жизнь вот, сидит рядом, и стоит забыть об отношениях с Анной, их не выйдет вернуть, даже если боги снизойдут до него. Да, чудо заставит ее вернуться, простить его и дать возможность снова встретиться с детьми. Но в этот день что-то неумолимо начало меняться в нем самом, в Раду. Эти откровения сильно ударили ему в сердце, перевернув в нем все, устроив форменный беспорядок, запутав мысли, чувства, смешав их между собой. Или дело в алкоголе? Черт его разберет.Только одно было ему сейчас понятно: они перешли точку невозврата, после этих поцелуев в коридоре, а, может, и раньше, когда они оказались в одной постели, когда он сам решил запустить эту карусель безумия. Он медленно привыкал к тому, как во взгляде Арсения мелькало что-то слишком теплое, еще не родное, но приятное. Слишком. Он не мог бы забыть этого тепла, этой нежности во взгляде Анны, он не мог бы забыть ее, даже если захотел бы?— а сейчас даже не хотел, нет, ни за что.—?И я когда-нибудь свыкнусь с этим,?— для всего нужно время, оба понимали, но один из них и без того ждал слишком долго. И без лишних слов Раду просил дать ему его еще немного, и читал понимание в глазах Арсения.После такого обмена взглядами, кажется, им стоит снова вернуться к тому, что они не смогли продолжить в коридоре днем, начав снова с поцелуев, только горячих хмельных. Арсений смотрел так, будто бы он был готов, но не ловил этой же искры в глазах напротив. Он мог спросить, спросить разрешения на прикосновение губ, надеясь на согласие, но сейчас не стоило: Раду и без того слишком много ему дал за это короткое время. Настолько, что просить от него еще чего-то было просто неслыханной наглостью. Он бы точно не отказал, с печальной улыбкой на губах, тихо выдохнул бы, не сопротивляясь, соглашаясь, Арсений был уверен, и боялся сейчас этого согласия?— хочется, но колется. Пока что лучше было даже не трогать эту тему.Ему просто должно хватать этих взглядов, дыхания рядом, сбитого,?— им обоим явно уже не стоило больше пить,?— да просто даже того факта, что Раду здесь, так близко. Да, все еще было слишком грустно понимать, что постаревшее, изменившееся лицо, исхудалое и высохшее,?— это его вина, но Арсений был бы не собой, если бы только он мог оторвать от него взгляд.—?Надо диван разложить,?— Раду наконец озвучил свои мысли, все еще не поворачиваясь, глядя куда-то вдаль, задумчиво, не заметив на себе удивленного взгляда.—?Зачем?—?На неразложенном мы поместимся только если друг на друга ляжем,?— и удивленный взгляд плавно перетекает в откровенно ошарашенный.—?В смысле? Ты собираешься лечь со мной?—?Да. Не могу даже войти в нашу спальню. В детскую тоже. Все это время ни разу там не был.От этого факта сердце Арсения уж слишком дрогнуло, пропустив удар. Да, он примерно осознавал, насколько для Раду огромен масштаб потери, но в его сознании этот ущерб оказался слишком маленьким, если сравнивать с действительностью. Он мог предложить обосноваться в их спальне, но боялся реакции Раду, да и отказывался сразу, поражаясь собственной наглости. С этим страхом надо было что-то делать, но точно не сейчас.—?Значит, будем спать вместе,?— и в голосе не мелькнуло даже тени намека.Легли они даже как-то неловко, из-за того, что, как бы оба ни хотели это изменить, их тела соприкасались, не давая сильно развернуться в этом ограниченном пространстве. Раду, отвернувшись к стене, заснул почти сразу, едва приняв горизонтальное положение: он слишком уставал, да и алкоголь делал свое дело. Арсений продержался чуть меньше, долго смотря на спину перед своими глазами, прислушиваясь к спокойному дыханию, а потом и сам не заметил, что ухнул в мир грез.Просыпаться было еще слаще. Солнце скользило по телам, редкие лучи, пробиваясь через штору, гладили лица, ласково и тепло. За окном уже был слышен щебет птиц, тихий, умиротворяющий. Арсений приоткрыл глаза первым, ощущая на себе приятную тяжесть руки и тихое, расслабленное дыхание в шею. За ночь он даже не заметил, что Раду повернулся к нему лицом и почти пристроил свою голову на его груди, тихо сопя. Сложно было не ловить себя на том, что он смотрел, рассматривая спящего мужчину, запоминая эти черты лица. Они слишком изменились за это время, но это не вызывало отвращения: было лишь осознание, насколько сейчас этот мужчина был беззащитен, каким он сейчас был открытым, что он доверился. Слишком красивый во сне, смягчившем грубоватые очертания, так в глаза не бросались резко очерченные скулы, обретший резкость овал лица, даже морщины, напоминающие о возрасте, сейчас, казалось, разгладились. Да, это уже был не тот беззаботно-непосредственный мальчишка, совсем по-детски радовавшийся Диснейленду?— это был тур по Европе, и рейс из Парижа задержали, дав парням немного времени, чтобы отдохнуть. Уже не безвозрастной парень, нет. Взрослый мужчина.Который начал просыпаться, медленно, почти неощутимо, но это было заметно по дрожащим ресницам, изменившемуся дыханию. По еле ощутимому прикосновению губ к шее. Потом еще одному, рядом, теплому выдоху губ, вызвавшему тихий вздох почти уже заснувшего снова Арсения?— от неожиданности.—?Я не мешал тебе во сне? —?тихий мягкий голос невольно раздался в слишком ощутимой близости от уха.—?Нет,?— как будто Раду вообще мог ему мешать, после всего?— нет, никогда.—?Просто сплю я последние ночи… ну, немного беспокойно.—?Ты спал как младенец, поверь мне. Было бы не так, я бы еще давно проснулся,?— мужчина облегченно вздохнул, убирая с друга?— или уже не только, он не знал больше и запутался,?— руку.—?Тогда сделаю кофе, да? Будешь?—?Да, буду. Доброе утро начинается с кофе,?— на губах Арсения растянулась веселая улыбка. Его утро, правда, уже было слишком добрым, будто бы он проснулся в какой-то сказке, в диснеевском мультике, где мечты сбываются, где просто за одну ночь стерлись последствия их зарождающихся чувств, подавленное состояние Раду, где после вчерашнего разговора все сразу стало хорошо и правильно. Хорошо и правильно было, но наивно было верить, что один вечер просто возьмет и все исправит.За кофе было тихо, потому Раду, казалось, еще не до конца проснулся, а Арсению просто не приходило в голову, как можно начать диалог. На самом деле, ему страшно хотелось не сидеть в тишине, но сказать что-то казалось совсем уж неловким.—?Ты вроде говорил что-то про съездить развеяться. На море?Странный вопрос, слишком неожиданный, совершенно внезапный. Об этой идее Арсений уже давно успел забыть, заснув уже с другими мыслями. Сейчас это казалось не лучшей идеей, но все же…—?Да, все же, уже и лето не за горами. Поехал бы со мной куда-нибудь в Турцию, проветрить голову, отдохнуть…—?Может, куда-нибудь поближе? Мы раньше часто в Констанце отдыхали,?— в голосе мужчины была какая-то тихая дрожь, почти незаметная, но Арсений слышал ее и понимал, серьезно взглянув в ответ. —?Согласен, идея не очень.—?Как по мне, так Турция подешевле будет, хотя, конечно… Это смотря куда поехать,?— оба понимали, что дело не в цене, с этим проблем бы вообще не было, проблема была как раз в том, что в Констанце Раду еще не был один, без Анны и детей, что ему будет слишком тяжело приезжать туда без них. Хотя бы первое время?— нет, не стоило намеренно нагонять воспоминания, усугублять ситуацию.—?Да, лучше в Турцию, ты прав. Но когда?—?Не подумай, я не настолько сумасшедший. Хоть прямо сейчас,?— ответил Арсений, заставив Раду удивленно проморгаться. —?Я еще более сумасшедший, чем ты думал?—?Да, но я не против. Серьезно. Не сейчас, но в скором времени. Мы собирались поехать на море ближе к июню.—?Тогда так и поедем.—?Полетим.—?Да.Солнце отражалось от вымытого вчера стола, между чашками видно было силуэты деревьев за окном, соседнего дома, каких-то вышек. В глазах Раду тоже отражалось солнце. Еще весеннее, не горячее, только разогревающееся, но и этого было много, бесконечно много?— за день вернуть этот взгляд, просто оказавшись рядом. Арсений, казалось, не сводил с него взгляда, посматривая украдкой, как раньше, как в старых желаниях, не было больше расстояния в виде стола, они сидели совсем рядом, что могли прямо сейчас сплести свои пальцы и немного сблизиться для поцелуя, утреннего и легкого. Да, он хотел, но, с другой стороны… Он не знал, есть ли у мужчины вообще желание. Может быть, то, что было утром?— просто привычка, оставшаяся с того времени, когда Раду еще просыпался в одной постели с Анной?—?Могу поцеловать тебя? —?наконец он не выдержал, заставив Раду повернуться, но без ошарашенного выражения лица. Когда-нибудь это станет привычным, станет нормой, больше не будет смысла спрашивать разрешения. Но не сейчас, сейчас подобное было страшно.—?Да,?— и сразу же соприкосновение губ, оставившее кофейный вкус во ртах обоих, горьковатый, но сейчас было не до этого, само ощущение придавало сладости, этого было достаточно. Хотелось еще, хотелось обоим, и они с трудом оторвались друг от друга. По шее Раду скользили чужие губы, настойчивые, но оба понимали, что эти поцелуи прекратятся, как только будет сказано ?не надо?, даже неуверенное и дрожащее из-за сбитого дыхания, ведь нет значит только нет, никаких ?да, но я поломаюсь еще немного, пока ты не начнешь срывать с меня одежду, прижав к стене?. Но сейчас Арсений даже не думал заходить дальше приличных границ, пока его не попросят. Раду не просил, по его тихим вздохам после каждого поцелуя, осторожного и полного нежности, по тому, как это тяжелое дыхание перетекало в стоны, медленно, но так уверенно, что Арсению все тяжелее было держать в себе это желание продолжить.—?Остановись,?— губы оторвались от кожи в близости к ключице и кромке футболки, домашней, растянутой, взгляд встретился с потемневшим, затуманенным. —?Ты долго будешь продолжать путать меня со своей очередной девушкой? —?голос сбит, но даже так звучал уверенно, но на тонкой грани с недовольствомАрсений немного ошарашенно проморгался, не отрывая взгляда. ?В смысле? Что за??, вот что ему хотелось выяснить, но он ждет объяснений, и Раду продолжил.—?Мы оба привыкли к отношениям с девушками. Женщинами, без разницы, главное, что не с мужиками,?— в ответ последовал немного неуверенный из-за удивления кивок. —?Но тогда, когда мы с тобой чуть не переспали, ты не обращался со мной как с хрустальной вазой. Потому что я не ваза. И даже не хрустальный, мать твою. Посмотри на меня,?— Арсений даже и не думал отвести взгляда от мужчины, но пока этот взгляд был полон удивления. —?Я такой же мужик, как и ты, и я не сломаюсь. Ты хочешь большего, я вижу. Если по мне не видно, то, вот, слушай: я тоже хочу. Может, не настолько далеко, как тогда, но хочу, понима… —?Раду просто не дали договорить, потому что его губы просто заткнули поцелуем, как он и просил, как они оба хотели.В нем было все меньше платонической нежности и все больше вполне себе приземленной страсти, потому что Арсений и правда хотел, хотел больше, всегда хотел, и мысли у обоих спутанные, разрозненные, будто бы пьяные, и теперь отрываться друг от друга хотелось все меньше, когда дорвались наконец, когда можно. Когда казалось, что оба, как сидели на стульях, так с них и упадут, не удержав равновесия, но даже не заметят, что валяются в груде деревянных щепок. Когда на еще бледной шее расцветали еле заметные следы, а потом по ним исступленно скользил язык, зализывая… У Раду по спине пробегали мурашки, и он, подставляясь, запрокинул голову, уже не душа стонов, откровенных и горячих.Когда он почувствовал сначала прикосновения через ткань, горячие руки, а потом их скольжение под футболку, он просто не выдержал, не задержал исступленный выдох, полный желания. Только ради этого звука, совершенно непристойного, но такого правильного, Арсений был готов продолжать, не видя, насколько залито краской лицо мужчины, насколько размытый, рассредоточенный у него взгляд, будто где-то в другом мире. Во вселенной, где мир закончился, где есть только этот дом, а в нем?— только двое и больше никого и ничего не нужно, потому что хочется еще, хочется больше, не хочется прекращать, неважно, что будет дальше и как… Будто в последний раз.Рано или поздно это должно было произойти. Раду, не дав Арсению пометить его всего засосами и укусами?— болезненными, но сейчас плевать, сейчас надо,?— снова вернулся к его губам, перехватив инициативу, движением буквально завалив его на стол, за которым они до этого сидели, чашки из-под кофе от неловкого, смазанного маха рукой отправились на пол, но не разбились, на удивление. Теперь была его, Раду, очередь дать волю своим желаниям, целовать горячо, совершенно дико, как наконец было можно, как им сейчас это было надо, оставляя свои выдохи и краснеющие следы на коже, почти любуясь ими?— теперь видно, теперь они оба отмечены, принадлежат друг другу. Руки обоих уже шарились беспорядочно, пробуя на ощупь кожу, влажную от пота?— страсть и жара на улице,?— сокращая и без того почти отсутствующее расстояние между ними, потому что оба уже не могли, и слишком неосторожные прикосновения вызывали синхронные стоны.Истосковавшиеся по чужому телу, жару ласке, руки скользили по прессу, литому, красивому до одури, а потом ниже, заставив Арсения слишком нетерпеливо выдохнуть. Оба были готовы благодарить небеса за то, что они только проснулись, что оба едва одеты, и Раду хватило лишь стянуть ко всем чертям трусы, почувствовав очередной стон, а потом оказаться снова притянутым к губам Арсения, чтобы в очередной раз поцеловаться, мокро, горячо и так пошло, как, кажется, между ними никогда не было, как у Раду, казалось, не было вообще никогда. Из губ в губы перетекали стоны, вздохи, перевозбужденные, полные единственного желания, в таком положении член Арсения, стоящий настолько, что было почти больно и невозможно, терся о бедро и ткань, и его руки тянулись к шортам Раду, чтобы чувствовать обнаженную кожу. Ткань жалостно треснула от резкого движения в нетерпеливом рывке, а потом упала на пол, но было плевать, абсолютно, губы обоих блестели, взгляды пересекались, мутные, невидящие, затуманенные, обоим было совершенно не до того, потому что, наконец, поерзав, Арсений наконец почувствовал чужую напряженную плоть напротив своей, и только от этого можно было просто сдохнуть, настолько было заебись.А потом Раду протянул руку, чтобы провести ей сразу по обоим членам, быстро, и кроме ?бля? не было мыслей?— у обоих, и им было мало.—?Еще,?— совсем смазанный, рассредоточенный стон, но невозможно было не подчиниться этой просьбе, оба ждали этого момента до невозможности, этой близости, этой совершенно неправильной и одновременно совершенно правильной страсти.От того, что это прикосновение перетекло в дрочку, кончить прямо сейчас, были готовы оба, и, черт, кто бы только знал, скольких усилий им стоило не повиноваться этому желанию прямо сейчас, даже толком не начав. С новым исступленно-горячим выдохом Арсений снова приник к губам Раду, чувствуя легкий металлический приступ и ощущая языком небольшую ранку во рту, неосторожно прокушенную кожу, и он сам не держась, едва соображая, что происходит, жадно целовал, почти кусая, протискивая свою руку между телами, чтобы коснуться членов. Одно прикосновение, движение, быстрое?— и, казалось, что он, слишком запрокинув голову, ударился затылком об дерево стола, жалобно скрипнувшего, грязного, потому что теперь не выдержали оба, и Раду, царапнув зубами по его слегка распухшим и раскрасневшимся от поцелуев губам, свалился сверху, неосторожно ткнувшись носом в плечо и все еще тяжело и разгоряченно дыша, так же, как и он сам, куда-то рядом с ключицей.Они не знали, никто из них, сколько времени они провели лежа так, друг на друге, в этой невозможной близости, не желая разрывать прикосновение тел. Арсений дышал сдавленно, но не только потому что голову слегка мутило после оргазма, Раду, черт возьми, был взрослым мужиком. Мужиком, лежащим сверху, придавившим его своим еще разгоряченным телом, влажным, пахнущим просто неебически крутым сексом. Но тяжелым, хоть пока это и было приятно, пока это было так интимно, охуенно и все еще горячо. Воздух вокруг них все еще горел так, что мог вызвать возгорание всего микрорайона, он постепенно остывал после этой вспышки страсти, точно так же, как мужчины возвращали себе прежнее состояние, восстанавливая дыхание и трезвый взгляд.—?Я сейчас ляпну абсолютно очевидную вещь, но нам обоим стоит пойти в душ,?— наконец смог сказать Арсений, глядя куда-то вверх, вдаль, еще отсутствующим взглядом.—?А я побоюсь показаться извращенцем, но нам стоит пойти туда вместе.—?Не покажешься,?— в ответ был удивленный взгляд чернющих из-за сильно расширившихся зрачков глаз. —?Ты только что потрахался с мужиком. На столе. За которым ты когда-то кормил детей и болтал ни о чем за завтраком с женой. Если это не извращение, я даже не знаю.—?Пиздец,?— вздохнул Раду.Это правда было так, и, наверное, какое-то время назад он вернулся бы после этих слов к тому состоянию, в каком он был до возвращения Арсения. Но сейчас эти слова не вызывали в нем никакого отклика. Да, кормил, да, сидел, обсуждая планы на день с Анной, давясь кашей с нелюбимым изюмом. И что теперь? Что с того? Тогда он хотел так, а сейчас хотел за малым не сломать этот стол, прижимая к нему старого друга. Это жизнь, вещи меняется, к этому нужно привыкнуть, и Раду, он уже почти свыкся с тем, как щетина Арсения касается его кожи, что губы у него грубее женских?— он сам начал верить, что так даже лучше.Правда, от идеи купаться вместе на этот раз пришлось отказаться, лишь потому, что вместе они просто не помещались в одной кабинке. В том смысле, что, если бы даже и смогли туда влезть вдвоем, это безоговорочно закончилось бы заменой душа после второго раунда?— слишком провокационно терлись друг о друга тела.Уступив, Раду остался в ванной, касаясь спиной плитки, приятно охлаждающей, влажной. Это ощущение отрезвляло, наверное, точно так же, как и напор воды из душа, если не лучше, успокаивающе действовало на еще слишком перевозбужденный разум. Если бы не прошло столько времени, если бы не было мыслей, наверное, смотреть на голого Арсения, выходящего из душа, было бы странно. Да, взрослые мужики, но дело было и в контексте, в том, что было между ними и почему это было.После, они, совершенно забив на кухонный стол, и чашки, просто завалились на диван в гостиной. Теперь стоило вспомнить о других планах, спорах, каким рейсом лучше лететь, какой отель лучше.—?Вот чего не хочу, так это, чтобы это был какой-нибудь страшно элитный отель. Я не арабский шейх, ты тоже, к чему все эти президентские люксы? —?листая список предложенных отелей, сделал вывод Раду. В какой-то степени Арсений был с ним согласен, но, у каждой медали есть обратная сторона.—?В таких отелях народа поменьше, меньше будет туристов. Пьяных туристов, которым крышу сносит от пляжей и алкоголя,?— Арсений все же возразил, но после паузы продолжил. —?Хотя, деньги стоило бы сэкономить. Тем более, хотя бы не будет так скучно. Найдется, о чем потом вспомнить.—?Значит, бронируем здесь. —?он ткнул в экран, в ту строчку, где было название какого-то четырехзвездочного отеля.—?Отзывы почитай для начала, или просто наобум поедем?—?Да я же вижу, что рейтинг хороший. Там вроде до пляжа не сильно недалеко,?— Арсений смог только вздохнуть в ответ.—?Ладно, будет, как хочешь. А с самолетом?—?На завтра рейсы есть?—?Ну посмотри, я бы как посмотрел по-твоему, когда ноутбук у тебя?—?Есть, допустим. Все, бронирую два на нас.—?Как же просто у тебя все, о, боже.—?А не ты ли час назад предлагал полететь прямо сейчас? —?этот вопрос почему-то вызвал у обоих смех. Дурной и заразительный, будто они и не были давно уже взрослыми мужчинами, все так же остались теми парнями, у которых еще целая жизнь впереди, для которых еще открыта бесконечность дверей и не существует слова ?завтра?. Будто рядом они молодели на те годы, которые не виделись.—?В любом случае, бронируй номер уже, пока стало не поздно собираться.Они хотели спешить, оба, хотели ощущения этой суеты перед важной поездкой, снова ощутить это, раньше было в тягость, но сейчас, когда это только ради них?— нет, ни за что. Казалось, что, когда Раду выбирал, что из одежды точно стоит взять на отдых, он вернул себе, хоть на короткое время, но то безрассудно-непосредственное выражение лица. Он, только сложив футболки, осознал, что стоит в комнате, которая была их с Анной спальней, что спокойно вошел туда, не чувствуя угрызений совести из-за еще не до конца выветрившегося запаха ее духов.—?Когда вернемся, может, перейдем в эту комнату? —?крикнул он, заставив Арсения отвлечься от бездумного листания ленты.—?Какую? —?он выглянул, придя на голос, на мгновение обомлел, сначала от свалки на кровати из вещей, осенних и зимних кофт вперемешку с какими-то старыми футболками и рубашками?— где-то в глубине виднелся короткий розовый рукав уже давно забытой футболки, ставшей уже домашней одеждой. Потом конкретно застыл в шоке. —?Ты же не хотел в нее заходить?—?Да, в смысле,?— Раду теперь и сам запнулся, осмотревшись и обратив внимание на толстый слой пыли на мебели,?— не могу же я навсегда оставить ее нежилой.—?Правильное решение, но об этом будем думать потом, мы еще не уехали, рано решать.—?А, и… А твои вещи?—?В принципе, кое-что в машине у меня, думаю, хватит. Нет?— ну и ладно, ты же что-нибудь из своего одолжишь?Такого вопроса Раду вообще не ожидал, поэтому пришло время ему удивленно моргать, глядя сначала на себя, потом на Арсения.—?То есть, у нас разные размеры, но тебе все равно?—?Именно.Из-за этого, наверное, и было такое ощущение легкости, которого не хватало, по которому Раду истосковался. Которая, казалось, появлялась у Арсения только рядом с ним, почти странная спонтанность. Кто вообще собирается на море просто за день? Если бы им кто-то сказал об этом даже пару недель назад?— синхронно покрутили бы пальцем у виска. Они? Вместе? На море? Собравшись буквально за час после слишком жаркого секса на столе? Это какая-то дурная фантазия или да?