Глава шестнадцатая. Дорога (1/1)

Жаркий огонь печи отбрасывал алые отсветы на дощатый пол. Рауль, сидя на своей койке прямо напротив печки, смотрел на огонь. Серов подбросил несколько поленьев, пошуровал кочергой, медленно поднялся и сел радом с виконтом. Они молчали уже давно, и ни одного звука, кроме гудения печи, не доносилось до них.- Так тихо, как будто и войны нет, - еле слышно проговорил Коля. – Только непонятно, почему мы не дома…Рауль посмотрел на товарища по эскадрилье, в глазах которого отражались красные огоньки. Виконт знал, что дом Серова в полутора сотне километров от Москвы – в деревеньке под городом Калинин, который когда-то раньше назывался Тверью.С улицы послышались приглушенные голоса. Кто-то прошёл мимо, снова всё стихло. Серов бросил рассеянный взгляд в оконную темноту. Где-то там вернувшиеся из боевого вылета лётчики расходились по своим избам после ужина, вспоминая и обсуждая подробности сегодняшних боёв. А они, лишенные крыльев, сидели тут и грелись у жаркой печки…- Там, у крыльца двойная береза растет, - сказал вдруг Серов. – Около нашего дома в деревне точно такая стоит… стояла... Ещё каштанов много было.- Около нашего дома тоже было много каштанов… - отозвался Бражелон.- А ещё голуби… - продолжил вспоминать Коля. – У нас голубятня была на крыше. И мой пёс постоянно птиц гонял по двору, высоко за ними прыгал…Раулю показалось, что жар от печки проник вдруг в самую глубину сердца.- И у меня был пёс, который гонял голубей, - сказал Рауль, и голос его отчего-то дрогнул.Серов удивлённо смотрел на Бражелона:- У меня была овчарка, а у вас?- А у меня пудель.- Пудель?- Да, огромный такой, чёрный, с меня ростом. Мне тогда года три было, и я мог стоять прямо и смотреть ему в глаза, - сказал Рауль, не замечая, что глядит на Серова с такой же смущённой улыбкой и такими же распахнутыми глазами, какие были обращены в этот момент на него самого.- Ага, мой тоже такой же огромный был! - продолжал Коля. – Мне его бабушка подарила.- А мой сам к нам пришёл.- Сам?- Да. Я играл во дворе, и он прибежал неизвестно откуда. Страшный такой, весь в репейниках… Мы с ним быстро подружились.(1)В печке пылал огонь, добавляя жару в уже и так натопленную избу. Два человека сидели рядом, смотрели друг на друга и улыбались. Не было между ними пропасти времени и расстояния, не было разницы рождения и воспитания, в эту минуту всё исчезло. Посреди войны, под небом, закопченным дымом пожаров, в деревенской избе возле военного аэродрома, оторванные судьбой от дома, от родных и близких, сидели два молодых человека с одинаковыми детскими воспоминаниями....Когда Лунин и Бражелон, вернувшись из ПАРМа, зашли в лётную столовую, Серов, как обычно, был уже там. У лётчиков второй эскадрильи сложилась своеобразная традиция: не начинать есть, пока за столом не соберутся все трое. Вот и сейчас Серов сидел за пустым столом и ждал товарищей. Но сегодня он был не один.Тощий, сутулый человек с костистым узким лицом, в очках, одетый, как лётчики, в форму морского командира, сидел напротив Серова и делал какие-то пометки в открытом блокноте.В этот момент из кухни донеслось:- Хильда, твои пришли!Лунин и Бражелон устроились за столом, и через минуту Хильда, всё такая же, в том же белом фартучке, с тем же кухонным румянцем на нежных щеках, вышла к ним с подносом, на котором дымились тарелки с похлёбкой.При появлении майора и старшины собеседник Серова неловко приподнялся, поздоровался и представился:- Ховрин, корреспондент из ?Крыльев Балтики?.(2)Весть о том, что в полк приедут журналисты, пришла накануне. На их меленький аэродром возле деревни, затерянной среди лесов, часто наведывались не только репортёры, но и фотографы, художники, особенно когда стало известно о том, что полку скоро будет присвоено звание гвардейского.Этим людям всегда были рады. Все в полку чувствовали, что через этих людей прочными узами связаны они с Ленинградом и ленинградцами, и каждый понимал, что эти люди тоже выполняют свою работу и помогал им, как мог.- Вы кушайте, кушайте, - торопливо проговорил Ховрин, - я только несколько вопросов вам задам, - и он снова взялся за карандаш. – Товарищ майор, скажите, давно вы в авиации?- Считайте, что с детства, - ответил Лунин с чуть заметной напряжённостью в улыбке.- С детства? Как же так? – удивился Ховрин и поправил очки.- Лет восьми я уже мечтал о самолетах. На бычьих пузырях хотел летать, с сарая прыгал с петушиными крыльями. В двенадцать лет у меня уже была самодельная модель, которая метров сто пролетала...- А когда сами летать начали?- А вскоре после гражданской войны, когда ОСОАВИАХИМ появился…(*)Корреспондент задавал вопросы вежливо, но настойчиво, не затрагивая личного, расспрашивал о службе, о полётах, о военных буднях. Когда он через четверть часа поблагодарил Лунина за интервью, пришло время напрячься Бражелону. Ховрин повернулся к виконту, улыбнулся приветливо, снова поправил очки, но задать вопроса не успел.- О, старлей, комэск! И ты, старшина, тоже здесь! Хвастаетесь своими подвигами?! – лихого вида человек в лётном комбинезоне громко рассмеялся своей шутке и бесцеремонно подвинул стул к столу. – Давайте-давайте, хвастайтесь, - продолжал он, раскатисто картавя, вальяжно откинувшись на спинку деревянного стула. – И я с удовольствием послушаю. А им есть, чем похвастаться, это я вам точно говорю, товарищ корреспондент! Это герои, рассохинцы!Ховрин с удивлением и с некоторым испугом рассматривал вновь пришедшего и всё ждал, что этот товарищ и правда замолчит и послушает, но он всё не замолкал. Перечислив великие достоинства каждого из присутствующих за столом, он стал пересказывать последние байки аэродрома.Ховрин отчаялся искать удобной минуты, чтобы поговорить со старшиной-французом, и решил узнать, кто же этот вновь пришедший, по виду заслуженный лётчик. Разглядывая его комбинезон, богато украшенный многочисленными значками в виде серебряных крылышек, корабликов и пушечек, журналист робко спросил:- Простите, а сколько самолётов вы сбили, товарищ лётчик?Эти слова были встречены дружным взрывом хохота из-за соседних столиков. Оказалось, что к разговору прислушиваются немногочисленные соседи.- Самолётов! Да его к самолётам на десять метров не подпускают! – крикнул кто-то из сидящих вокруг.- Да он у самолёта крыло от стабилизатора не отличит! – вторил товарищу другой голос.- Полкового врача Громеко за лётчика принял!Ховрин покраснел, побледнел, судорожно собрал со стола свои записи и карандаши и нервным движением прижал к себе.Доктор Громеко громогласно загоготал, поддерживая общее веселье, не понимая, что смеются над ним.- Я врач, не лётчик, но ещё не известно, кто в полку важнее! Я хирург! Хирург, ясно вам?! В медицине я уважаю только хирургию, всё остальное — клистирная наука! Вот поработать скальпелем — это действительно удовольствие! Заходите ко мне, я вам что-нибудь отрежу! — кричал он, картавя. Это была его любимая шутка.Серов сидел бледный, сжав кулаки, и исподлобья зло смотрел на полкового врача. Рауль крайне редко видел Серова в таком состоянии, только когда тот замечал в воздухе вражеские самолёты или на земле – доктора Громеко. Лунин смотрел на доктора с молчаливой иронией и даже, как казалось виконту, с жалостью. Сам Бражелон не испытывал к этому человеку ничего, кроме презрения.К столу подошла Хильда, чтобы забрать пустые тарелки, и принесла чай. Лётчики молча поблагодарили её кивками и улыбками. Громеко оглядел её довольно похабным взглядом, протянул руку и приобнял за талию. Не успела Хильда спокойно и решительно его оттолкнуть, как Серов и Бражелон вскочили вдруг оба сразу.- Оставьте! – крикнул неожиданно тонким голосом Серов, а Рауль молча сделал шаг, заслонив собой Хильду, и невольно потянулся правой рукой к левому бедру, туда, где когда-то, очень давно, была шпага.Доктор обернулся и слегка отпрянул, загремев стульями. Но тут же натянуто рассмеялся:- Ревнуете? — спросил он. — Э, да я совсем позабыл, что это краля второй эскадрильи, что вы ее с собой привезли... Да что вы, братишки, что вы!..- Шут! — говорил Серов. — Вы просто шут! Вы понимаете, шут!- Ну, ну, это уже лишнее,— сказал доктор, продолжая отступать. — Я этого терпеть не могу... - и к несчастью, сделал попытку опять улыбнуться.Серов не выдержал этой улыбки и замахнулся.- Серов! — сказал Лунин.Серов мгновенно опустил руку и повернулся к Лунину. Простояв неподвижно минуты две, он, не сказав ни слова, ссутулясь, быстро вышел из столовой.(*)- Скажите, майор, он у вас припадочный? — спросил доктор, подсаживаясь к Лунину. — Чего он кипятится? А я, право, ему зла не желаю. Я с ним помирюсь... Я с ним еще сегодня помирюсь...(*)Он пообещал зайти вечерком, принести медицинского спирта и патефон. Наличие того и другого было его особенным богатством и гордостью....Ужинать лётчики второй эскадрильи в столовую не ходили. Им, не летающим, не хотелось выслушивать рассказы товарищей о том, как они сегодня летали, а избежать этих рассказов было невозможно, потому что за ужином в столовой одновременно собирались все летчики полка. И Хильда приносила ужин Лунину, Серову и Бражелону к ним в избу.(*)Доктор посетил их, когда они только что поужинали.Серов лежал на койке и читал книгу. Ему по-прежнему был неприятен доктор, но он давно уже остыл и понимал, что ссориться глупо. Коле теперь было стыдно, что он так погорячился в столовой. Лунин с Бражелоном сидели рядом с ним за столом и играли в шахматы возле маленькой керосиновой лампочки. Партию пришлось отложить.Раулю не хотелось пить разведённый спирт и вообще не хотелось оставаться в обществе доктора. Но, видя, что Лунин не отказался выпить, тоже согласился поддержать компанию. Глухая старуха хозяйка принесла из подпола солёных огурцов и квашеной капусты. Рауль пробовал подобные кушанья в Эмске у своей квартирной хозяйки, и теперь с любопытством отведал местные.Доктор и Серов выпили и по второму, и по третьему. Они сидели обнявшись и пели. Было уже поздно, и Рауль не понимал, почему Лунин не скомандует Серову ?отбой? и не выгонит гостя. Виконт в полном недоумении смотрел, как эта парочка засобиралась уходить вместе, захватив с собой патефон, а майор, глядя на это, вместо того, чтобы приказать Серову остаться, просто отправился спать. Когда дверь захлопнулась и мелодия стала затихать, удаляясь от избы по деревенской улице, Рауль вскочил, взял шапку и обратился к командиру эскадрильи:- Товарищ майор, разрешите пойти за ними?- Идите, - позволил Лунин, и виконт, накинув тулуп, вышел в морозную ночь.Белый снег светился в темноте, и Рауль легко различал две тёмные фигуры, которые двигались, шатаясь из стороны в сторону, по накатанной колее дороги. Патефон пел одно, они – другое. Виконт посчитал удачей, что Серов и доктор пошли в сторону, противоположную аэродрому, а значит удалялись от командного пункта и от штаба полка, то есть, от избы, в которой жили полковник Проскуряков и комиссар полка Ермаков.Рауль следовал за весёлой парочкой на расстоянии, пытаясь представить себе, во что днём выльется это ночное гуляние. Насчёт доктора Бражелон не волновался, ему было всё равно, что с Громеко станет, а за Серова переживал. Виконт знал устав, знал так же те жёсткие меры, которые комиссар Ермаков принимал в редких случаях пьянства в полку.Серов и Громеко свернули на боковую улицу. Рауль бегом преодолел расстояние, отделявшее его от поворота, и остановился. По этой улочке не ездили машины, поэтому она не была расчищена, и снег лежал здесь одним сугробом. Серов и Громеко, повалившись в снег, старались заново завести замолкший патефон.?Вот и нагулялись?, - подумал Рауль, сделал шаг вперёд, схватил доктора за воротник и одним сильным движением поставил на ноги рядом с собой.- О, благодарю, старшина, - начал было голосить доктор, - мы теперь к зенитчикам пойдём…- Иди домой, - тихо проговорил Бражелон, подняв патефон и сунув доктору в руки.- Э, нет, - возмутился полковой врач, - ты не прав, старшина, кто ты такой, чтобы нам указы…Он не договорил, потому что старшина наклонился, зачерпнул рукой в варежке снег и умыл пригоршней лицо врача. ?Вынырнув?, доктор, часто заморгал, не понимая, что произошло, и поднял на старшину такой по-детски обиженный взгляд, что Рауль усмехнулся и повторил:- Иди домой.Не обращая больше внимания на врача, виконт поставил на ноги Серова. Серов не упал, хотя глаза его были закрыты. Рауль отряхнул его одежду от снега, затем подхватил под плечи и аккуратно повёл по улице в сторону избы, у которой стояла раздвоенная берёза....Утром Лунин и Бражелон, решив не будить Серова, отправились завтракать вдвоём. Утро было тихое, серенькое, реденький снежок падал с неба, лётчики медленно брели между изб по улице.- Товарищ майор, - собравшись с мыслями, обратился Рауль к командиру, - разрешите обратиться.Лунин поглядел на старшину и позволил:- Обращайтесь.- Товарищ командир. Я вынужден просить вас найти нам со старшим лейтенантом какую-нибудь работу.Лунин вздохнул и покачал головой:- Вы правы, безделье душу вымотает и до добра не доведёт. Поговорю с командиром полка…Вдруг они услышали характерное тарахтенье. К деревне приближался самолет ?У-2?. Рауль приподнял голову и увидел, как он выполз с западной стороны из-за леса и низко-низко перетянул над крышами, двигаясь к аэродрому.В камбузе не было никого, завтракать майору и старшине пришлось в полном одиночестве.- Еще никто не завтракал,— пояснила Хильда.— Комиссар дивизии прилетел, и все пошли встречать его на аэродром.После завтрака Лунин отправился в ПАРМ, а Бражелон – домой. Серова в избе не было. Глухая старуха сидела на печи и что-то говорила, неслышно перебирая губами. Рауль взял веник и стал подметать пол, размышляя.Ему было очень жаль Серова. По всему было видно, что из них троих именно Коля переносит вынужденное бездействие тяжелее всех. Раулю тоже было очень не просто справляться со своими воспоминаниями, с тоской и отчаянием в отсутствии постоянной выматывающей работы, помогающей на время отключаться от всего. Но нормы этикета, которыми было пропитано всё его существо, никогда не позволяли ему опускаться до публичной демонстрации своих чувств. Никогда виконт не позволил бы себе напиться или устроить скандал в столовой, даже в самом тяжком состоянии духа, никогда!А Серов… Рауль покачал головой. Выросший в крестьянской семье, не получивший такого воспитания, как виконт, Серов, конечно, хуже справлялся с самим собой. И имея такого начальника, как Лунин… Лунин, конечно, очень хороший человек, человек широкой, доброй души и сильной воли, человек проницательный, глубоко чувствующий, понимающий. Но Рауль видел всё яснее, что Лунин – не офицер. Будучи хорошим солдатом и великолепным лётчиком, отлично знающим своё дело, он всё же не обладал теми качествами, которые виконт привык видеть в военных командирах.Да, конечно, виконт не раз видел, как Лунина слушались с полуслова его курсанты в училище, и делали они это не из страха наказания, а из чувства уважения и искренней любви к наставнику. К нему, несомненно, тянутся люди, за ним пойдут в бой и даже на смерть! Но сможет ли Лунин быть талантливым организатором и руководителем? Сумеет ли он хотя бы одного Серова удержать от отчаянных поступков, направить твёрдой рукой на нужный путь??Ведь управлять самолётом бывает подчас проще, чем людьми(*)?, - подумалось вдруг виконту…Отворилась дверь, впустив в избу порцию свежего морозного воздуха, вошёл Серов, скинул тулуп. Заметив пристальный взгляд старшины, он отвернулся, прошёл к своей койке. Ему было очень стыдно за вчерашнее.- Я у парторга был, - сказал он вдруг.Руль улыбнулся. Значит, пошёл и всё рассказал Дееву. Молодец.Вечером Лунин, оставшись наедине с виконтом, сказал:- Я виделся с комиссаром дивизии.Рауль выпрямился и стал ждать, какие новости Лунин принёс от Уварова.- У него появилась идея, чем нас занять на время, - продолжил майор. – Серов остаётся в эскадрилье за главного.- А вы?.. – удивился Рауль.- А мы с вами поедем в Ленинград.- По дорогое?- По дороге. Надо будет отвезти продукты нашим раненым в госпиталь, потом взять в штабе географические карты на весь полк. Ну и дорогу посмотреть, раз нам над ней летать……Как только в полку стало известно, что два лётчика из второй собираются в Ленинград, им со всех сторон стали приносить хлеб, банки консервов, кульки с пшеном, концентраты:— Вот, товарищ майор, отвезите вашим родным...— Да у меня нет там родных...— Ну всё равно, кому-нибудь отдайте...(*)Накануне отъезда к Бражелону, сидевшему в избе у печи, подошёл Серов и присел рядом.- Там в Ленинграде одна старушка живёт, - начал он. - Если у вас будет возможность побыть в городе подольше, вот… - и он протянул виконту свёрток. Рауль развернул и увидел лежащие на ткани куски хлеба. Виконт давно заметил, что Серов за обедом не съедал весь хлеб, а оставшийся кусок всегда убирал в карман. Так вот он, накопленный хлеб!- Отвезите, пожалуйста, передайте ей, если она ещё жива, - сказал Серов. – Она хорошая женщина…- Кто она, эта старушка? – осторожно поинтересовался Рауль. – Ваша родственница?Серов никогда раньше не упоминал, что у него в Ленинграде есть родственники.- Нет, - ответил Коля, - просто старушка. Соседка одной моей знакомой…Рауль завернул хлеб и пообещал заехать отдать.Все эти принесённые со всего полка остатки пайков да свои собственные пайки за четыре дня Лунин и Бражелон сложили в два мешка, и поклажа получилась очень увесистая....Холодное солнце только что встало над лесом, и снег так ярко сверкал разноцветными огнями, что Рауль зажмурился. Огромный ?ЗИС? с невыключенным мотором стоял перед землянкой командного пункта, дрожал и фыркал. Человек десять, в тулупах и огромных шапках, каждый со связанными лыжами и автоматами а обнимку, сидели в кузове. Радиатор был укрыт и увязан тряпками, рогожами, рваным ватником. Маленький шофёр в громадных валенках нетерпеливо похаживал рядом и ежился, весь в клубах пара. Круглое, очень юное лицо его было черно от мороза, мазута и копоти.— Скорей, скорей, товарищи, — завидев майора и старшину, сказал он без особой почтительности.Лунин и Бражелон побросали свои мешки в кузов и забрались сами. Солдаты, не скрывая любопытства, разглядывали лётчиков, пока те усаживались и прилаживали поклажу возле ног.С грохотом покатилась машина по улице деревни. Над трубами изб уже стояли прямые, золотые от солнца столбы дыма, казавшиеся неподвижными. Вот и крыльцо столовой. Деревня кончилась. Потянулась узкая, извилистая лесная дорога между двумя рядами елок. Машина ходко шла по хорошо укатанному снегу, наполняя застывший в морозном воздухе лес лязгом и грохотом. (*)Они въехали в Кобону. Над старинным Круголадожским каналом стояла церковь, вокруг нее — десятка полтора изб. Машина по мосту переползла через канал, и Рауль вдруг увидел груды ящиков и мешков, кое-как прикрытые брезентом и щедро посыпанные снегом. Эти груды были очень высоки — выше изб и чуть пониже церкви. Никаких складских помещений в Кобоне, конечно, не было, и продовольствие, свезенное сюда для отправки через озеро, лежало пока под открытым небом. ?Вот и первая цель для немецких авиаударов!?, — подумал виконт.(*)Машина свернула за угол, вползла на последний бугор, и неожиданно, как-то сразу взглядам пассажиров открылась вся ширь озера и бегущая по льду дорогу. Рауль невольно прищурился — так озеро сияло, сверкало, блестело на солнце нестерпимой своей белизной. Дорогу узнал он по веренице машин, тянувшейся до горизонта. Машина, в которой ехали они сами, скатилась вниз по пологому склону, миновала шлагбаум и покатила по льду.Дорога имела в ширину метров пятьдесят, была хорошо укатана; с обеих сторон тянулись огромные снежные валы. Пока они ехали лесом, погода казалась безветренной, тихой, но здесь, на озере, видимо, всегда был ветер, и огромные сугробы, наметенные вдоль дороги, дымились на ветру. Этот снежный кристаллический дым горел на солнце тысячами огоньков, перелетал через ограды, искрящимися бегущими струйками стлался по дороге и накапливался белой рыхлой трухой, в которой вязли шины. И всюду, где трухи этой набиралось много, стояли красноармейцы в тулупах и лопатами расчищали путь.(*)Вообще людей, обслуживающих дорогу, было много. Через каждые два-три километра стоял регулировщик, совсем как на каком-нибудь городском перекрестке. У выкрашенных в белый цвет зенитных орудий бродили зенитчики. Саперы поправляли стены из снежных кирпичей. Автоматчики в белых халатах гуськом пересекали дорогу и двигались по нерасчищенному льду куда-то к югу. Где живут все, эти люди, где они спят, едят, отдыхают от мороза и ветра? Неужели вот здесь, на льду?(*)— А вон палатки! – произнёс вдруг Лунин, словно отвечая самому себе на тот же вопрос.И Бражелон только тогда увидел белые, низкие, почти плоские, занесённые снегом палатки, которые почти сливались со снежной равниной. Различить их можно было только по коротким теням, которые они бросали на снег, по бегущим к ним по снегу тропинкам, по дымкам над ними.(*)Бойцы-лыжники сидели, нахохлившись, подняв воротники тулупов, разговаривать на таком морозе никому не хотелось.Прямо перед машиной Рауль всё время видел другую такую же полуторку, груженную морожеными бараньими тушами. Ничем не покрытые, лилово-рыжие, туши эти казались удивительно яркими среди белизны снегов. Машина с тушами то уходила вперед метров на триста, то оказывалась совсем близко, и, глядя на нее, Рауль почему-то чувствовал сонливость, глаза слипались.(*)Ноги начинали мёрзнуть, и виконт то и дело перекладывал мешок, чтобы удобнее поставить ноги, и только это занятие помогало не задремать. Вдруг все сидящие в кузове как по команде подняли головы, потому что слышали характерное жужжание самолётов.- Наши, - проговорил сидящий рядом с виконтом лыжник.Рауль и сам уже понял, что ?наши?, потому что узнал шестёрку истребителей своего полка: это Проскуряков вёл на задание всех своих. Раулю вдруг нестерпимо захотелось быть там, наверху, вместе с ними. Он поглядел на Лунина и по тому, как майор отвернулся, понял, что он в этот момент подумал то же самое.Виконт снова посмотрел на дорогу. Машина с бараньими тушами всё стремилась уйти вперед, но мосты через трещины во льду мешали ей разогнаться, и они всякий раз заново догоняли ее. Этих трещин, пересекавших дорогу, было довольно много, их всегда можно было заметить издали по клубам пара, крутившимся над открытой водой. Странно было видеть открытую воду в такой мороз; странно, что такой мощный ледяной слой внезапно лопался.(*)Через трещины были наскоро переброшены мосты из толстых, необтесанных бревен. Рауль с любопытством разглядывал устройство этих мостов. На одной стороне трещины концы бревен твердо вмораживались в лед, а противоположные концы на другой стороне трещины лежали на льду свободно. Сделано это было, очевидно, для того, чтобы трещина могла суживаться и расширяться, не ломая моста. Медленно и осторожно проходили машины по шаткому бревенчатому настилу над черной дымящейся водой.(*)Недалеко от одной трещины возвышался ледяной торос, образовавшийся во время очередной подвижки льда. На торосе стоял маленький человек с красным флажком в руке. Рауль уже несколько раз замечал таких людей в валенках, ватных брюках, полушубках и в белых маскировочных халатах; через плечо – карабин, через другое – противогаз, талия опоясана патронташем. Это были регулировщики. Это они расставляли указатели объездов у трещин, переводили движение с одного пути на другой, приказывали водителям брать на буксир застрявшие машины, расчищали трассу вместе с дорожниками от заносов.Человечек спрыгнул с тороса, пропустил полуторку с бараньими тушами и побежал наперерез машине, на которой ехали лыжники и лётчики. Водитель притормозил, маленький регулировщик запрыгнул на подножку и заговорил с шофёром. Машина шла медленно, и через сотню метров регулировщик спрыгнул обратно на лёд и замахал на прощанье красным флажком.Рауль не отрываясь смотрел на регулировщика, и их взгляды встретились. Огромные глаза были обращены на Бражелона, почти детское удивление и совсем неуместный здесь восторг, радость светились в них. Но в тот момент, когда эти глаза заметили, что обратили на себя чье-то внимание, сразу вдруг посерьёзнели: собранность, решимость, даже суровость от сознания важности своего дела вернулись к ним. ?Это женщина! Девушка… девочка! Совсем юная девчушка!?, - пронеслось в голове у виконта. Машина вновь поехала быстро, и виконт проводил взглядом удалявшуюся фигурку в белом маскировочном халате.Дорога теперь казалась бесконечной. Белый свет, куда не кинешь взгляд, сверкающий, слепящий, и мерный рокот мотора усыпляли. "Сколько их тут таких? - думал виконт. - Что же это? Как же так? Зачем они здесь? Почему этим девчонкам приходится выполнять такую тяжёлую работу?". Рауль сидел, пригревшись, между Луниным и солдатом-лыжником, только замёрзшие ноги гудели из-за того, что не было возможности поставить их удобно возле мешка. И долго ещё горящие, яркие, смелые глаза девочки-регулировщицы светились перед внутренним взором виконта…Из дремоты его вырвал крик. Машина дернулась, наклонилась назад и замерла. ?Трещина! Провалились!? - раздавались крики со всех сторон. Рауль увидел перед собой задний борт кузова, а за ним чёрную воду. Оказалось, по озеру началась очередная подвижка льда в то время, когда машина достигла девятого километра. На девятом километре по фарватеру проходила самая широкая трещина, по обе стороны которой всегда скапливались машины. В тот момент, когда машина с солдатами переезжала через трещину, огромная льдина пришла в движение. Полуторка успела заехать передними колёсами на льдину, а задние соскользнули с мостка и оказались в воде.?Наверх! Сюда, вперёд!? - слышались призывы, и солдаты один за другим, сбрасывая на лёд автоматы и лыжи, выскакивали за борт. Виконт ждал своей очереди и держался за борт, чтобы не съехать в воду по всё больше наклонявшемуся дну кузова. Лунин оказался повыше, он протянул старшине руку в большой рукавице, виконт принял помощь, и они вместе спрыгнули на лёд, где уже лежали их мешки.Юному шофёру повезло меньше. Когда он собрался прыгнуть с подножки, машина вдруг накренилась на другой бок, оборвала кусок льда и ушла в трещину. Шофёр соскользнул в воду, но оторванный кусок льда вытолкнул его на поверхность. Человек оказался на льдине последи трещины, его начинало сносить течением. Солдаты бросили ему связанные лыжи, подтянули к твёрдой кромке. Он ползком перебрался к ним. Промокшие ватные брюки и валенки сразу заледенели, но он всё же поднялся на ноги.Знакомый, унылый, противный визг летящего снаряда взорвал тишину неба. Гитлеровцы, заметив скопление машин на девятом километре, начали обстрел из дальнобойных орудий. Куда спрятаться от обстрела на льду? Только если под кузов ближайшей машины. Но это опасно: если снаряд упадёт рядом, уйдёшь под воду вместе с машиной… Кто-то крикнул рядом : ?Ложись!?, и солдаты, а вместе с ними Лунин и Бражелон, попадали ничком на лёд.Переправа была нарушена, брёвна и доски на мостках пораскидало. Солдаты-дорожники, по-видимому, не обращая никакого внимания на обстрел, сразу принялись сколачивать временные настилы. Снаряды кромсали лед вокруг машин. Лед от взрывов колыхался, словно живой. Из воронок выхлестывала желтая вода. Прямых попаданий не было, но, судя по тому, как забегали санитары с носилками, кое-кого задело осколками.Обстрел скоро прекратился. Солдаты поднялись, построились, и им был дан приказ идти пешком. Водитель утонувшей машины, несмотря на негнущиеся ноги в заледеневших штанах, тоже пошёл с ними, здраво рассудив, что двигаться всё же лучше, чем замерзать неподвижно. Лунин и Бражелон, взвалили на плечи свои мешки. Подхватив мальчишку шофёра под руки с обеих сторон, они двинулись вслед за отрядом, когда со стороны Шлиссельбурга донесся звенящий гул."Мессершмитты"! Они прошли трассу поперек. Потом, зайдя сзади, густо побросали бомбы. Развернувшись, они опустились низко над трассой, и начали расстрел скопившихся машин и людей с бреющего полёта. В этот момент стало по-настоящему страшно. Бражелон взглянул в лицо Лунина. Лунин кивнул в сторону застывшей вереницы машин на противоположной стороне дороги. Они разом подхватили опешившего шофёра, в пару секунд пересекли метры дорожной полосы и в тот момент, когда ?мессершмитты? пролетели прямо над головой, занырнули под ближайший кузов.В перерывах между заходами они делали перебежки. Пули поднимали ледяные фонтаны. Трое человек из отряда и их командир остались лежать на снегу…Вдруг после пронёсшихся истребителей возник новый звук – мотор машины. В сторону Ленинграда возобновилось движение! Рауль видел, как солдаты, оставшиеся в живых, бросались к машинам в стремлении остановить и забраться в кузов, но машины не останавливались. Виконт вспомнил о приказе не брать попутчиков на трассе.?Но это же другое дело!..? - подумал он с негодованием. Это же не попутчики, а отряд, потерявший свою машину… Снова пронеслись истребители, пули кромсали лёд, солдаты попадали на лёд уже безо всякой команды… - Остановиться боятся, - с досадой проговорил рядом Лунин.- Нагружены до предела, - отозвался шофёр, - нельзя отряд взять на борт…В следующее мгновение послышались крики радости. Одна из машин затормозила, проскользила по льду с блокированными колёсами и замерла. Несколько человек бросились к ней и полезли в кузов, прямо на мешки с мукой. Шофёр высунулся из кабины и закричал, чтобы не все лезли. Лунин и Бражелон вместе с обмороженным шофёром тоже уже бежали к ним. Сзади загудели полуторки. Они старались объехать остановившуюся машину, но не могли из-за скопления людей. С громкими криками солдаты разбежались и полезли в другие затормозившие машины. Водители орали последними словами на солдат, но ничего уже не могли поделать. Им оставалось только, пробуксовав на льду, сорваться, наконец, с места и погнать вперёд.Майор и старшина вместе со своим попутчиком и с мешками оказались в кузове, груженном длинными торпедами. С ними был ещё один солдат из отряда, совсем молоденький парень, где-то потерявший свои лыжи, но крепко сжимавший в руках автомат.?Мессершмитты? шли на очередной заход; машина теперь летела по льду им навстречу. Такие привычные жгуты трассирующих пуль тянулись от самолётов вниз, на лёд вокруг машин. Закрыться было нечем, некуда было спрятаться. Рауль смотрел вверх, на стремительно приближающиеся с оглушающим гулом немецкие самолёты. Смотрел с ненавистью, высоко подняв голову. Это летела навстречу самая смерть. Пули взорвали лёд перед колёсами машины, полуторка резко дёрнулась в сторону, виконт повалился на торпеды, обмороженный шофёр упал прямо на него.?Мессершмитты? прошли над головами. Рауль выбрался из-под придавившего его тела, шофёр тоже был жив, но не мог подняться, он уж не чувствовал своих ног. Виконт подал ему руку и помог сесть. Затем огляделся, встретил встревоженный взгляд Лунина, слегка кивнул ему: ?всё в порядке?. Мальчика-солдата в кузове не было. Виконт резко обернулся и увидел уже далеко позади на льду с краю дороги чёрный силуэт упавшего человека.?Мессершмитты? ушли. Немцы не то прекратили обстрел, не то перенесли его на другую часть дороги. Впереди Рауль уже различал синюю полосу леса, которая расширялась, приближаясь. Скоро он заметил и Осиновецкий маяк, возвышавшийся над лесом, тот самый, который он видел, когда летел через озеро за капитаном Рассохиным. Наконец они вползли на берег и поехали по колеблющимся синим теням, падавшим от сосен на снег. На берегу раскинулся небольшой и нестройный поселок из каких-то ободранных бараков. Послышался свист паровоза. Товарный состав стоял на железнодорожной ветке. Как и в Кобоне, здесь на снегу громоздились мешки и ящики, прикрытые брезентом. Это было продовольствие, перевезенное через озеро на машинах. Отсюда его по железнодорожной ветке везли в Ленинград на Финляндский вокзал. До Ленинграда оставалось сорок километров, но водитель внезапно остановил машину.— Сейчас мы обогреемся, спрыгивайте! — сказал он, вылезая из кузова.Лунин и Бражелон слезли на снег и осторожно опустили из кузова своего спутника.Перед дощатым, наскоро сколоченным бараком, на размолотом колесами снегу стояло штук десять груженых машин. Из всех жестяных труб на крыше барака валил дым. Майор и старшина снова подхватили под руки обмороженного шофёра и вошли в барак.В комнате, длинной и просторной, пылали разом три железные печки. Благодатным жаром дохнуло Раулю в лицо, блаженнейшее тепло охватило его со всех сторон. Несколько шофёров с разомлевшими, счастливыми лицами уже стояли и сидели вокруг печек. Они грели воду в ведрах и в больших чайниках, вода кипела, и горячий пар клубился под потолком. Они с наслаждением пили горячую воду из кружек, держа в черных пальцах куски мерзлого хлеба.Мальчишка с отмороженными ногами, видимо, хорошо был знаком со всеми этими людьми, потому что, заметив его и то, в каком он был состоянии, несколько из них сразу подошли к нему, стали расспрашивать, подхватили, усадили у печи, дали в руки горячую кружку, пообещали отвести в медсанчасть.Лунин и Бражелон, найдя свободное местечко, разместились на скамейке у стены. Ноги стали ныть сильнее от тепла. Видимо, Лунина мучила та же самая проблема, потому что он начал стаскивать валенки, а затем перематывать портянки. Рауль последовал его примеру. Ногам стало легче. Отдохнувший и обогревшийся водитель полуторки, в которой они приехали, нашёл их через полчаса, и они продолжили путь.