Глава пятьдесят пятая (1/1)

Из личных записей в дневнике Гермионы Грейнджер, студентки IV курса факультета ГриффиндорНе знаю, как у мамы это получается, но, по-моему, она читает мысли не хуже, чем профессор Снейп. Когда я приезжала на рождественские каникулы, просто не могла отделаться от ее пристальных взглядов. В воздухе витало напряжение, а отец всё время старался куда-нибудь сбежать под любым предлогом. Пока готовился праздничный пирог, мы опять смотрели видеокассету с ?Днем сурка?, премьеру которого я пропустила в прошлом году – и с тех пор заездила пленку до дыр. Папа шутил, что я превратила ?День сурка? в День сурка. Но сейчас смотреть на приколы Билла Мюррея мне было совсем не смешно. В конце концов я не выдержала и насела на маму, но она, поставив фильм на паузу, ответила вопросом на вопрос:– Гермиона, что происходит в этом вашем мире?Позже выяснилось: последние полгода она только и делала, что пытала отца (можно подумать, он что-то знал!) своими сомнениями и подозрениями, будто все мы что-то от нее скрываем. Ближе к Рождеству песня сменилась на ?почему бы нам не переехать подальше отсюда??. Папа пытался возражать, приводя аргументом мою учебу, но мама, оказывается, уже всё узнала: в других странах тоже есть свои волшебные школы, даже в Америке и Австралии. И не одна! А здесь у нее плохое предчувствие. Убеждать мама умела, с ней старались не спорить даже на работе, а консьерж в доме, где мы жили, сказал однажды, когда я была еще маленькой и незаметной – и поэтому взрослые не особенно таились при мне, – что ?эту миссис Грейнджер? встарь сожгли бы на костре за ее характер. И еще, что такая ?хоть святому плешь проест?. Но уж в чем в чем, а в прогнозировании опасности моей маме не было равных. И я убеждалась в этом неоднократно. Например, еще в старой, магловской, школе у нас был каток, и я занималась конькобежным спортом. Мама относилась к этому благосклонно и нередко приходила посмотреть на состязания. Но однажды у нее началась паника. Она устроила всем истерику и не пустила меня на забег, а тренеру соврала, что накануне я приболела и не смогу участвовать. Мне было стыдно, и я злилась на нее, а потом оказалось, что в тот день одна девочка упала на льду и чуть не погибла, когда из-за нее на том участке дорожки получилась целая куча-мала. Только чудом все остались в живых, отделавшись повреждениями, а та девочка сломала позвоночник и должна была с тех пор не только забыть о спорте, но и вообще о нормальной жизни. Если бы там была я, то вполне могла бы оказаться с нею на соседних кроватях в травматологической клинике.– Мам, я не хочу переводиться из Хогвартса, что бы там ни случилось! Ты можешь не верить, но для меня это теперь тоже родное место. Как второй дом, понимаешь? Там есть люди, которые мне дороги.– Перестань! В юности мы все легко сходимся, расходимся, находим себе новых друзей и возлюбленных. Не вижу никаких проблем, – отмахнулась мама. – Уж поверь моему опыту!– Может быть. Тебе виднее. Но я не смогу, мне важно оставаться там.– Да, я старше и мне виднее. Мы не для того тебя растили, чтобы… – она недоговорила и закусила губу; я поняла, что сейчас начнется слезопад – самое действенное средство против мужских нервов, к которому, между тем, у меня был определенный иммунитет. – Что тебя там держит? Ты в кого-то влюбилась?– Мам, если бы я в кого-то влюбилась, ты бы уже об этом знала.?Мам, если бы ты знала, в кого я влюбилась, ты бы уже давно заперла меня в монастыре, но и там от него не было бы защиты столь же надежной, как в Хогвартсе. Потому что в Хогвартс он больше не поедет ни за какие блага мира?.– Ну а что тогда тебя держит там настолько сильно? Друзья найдутся везде, я знаю, о чем говорю. И время лечит…– Ну да, лечит… как в отделении A&E[1]…– Что это горит? – вдруг принюхалась она, а в следующий миг мы обе подскочили с дивана с воплем: – Пирог!!!Да, пирог в это Рождество у нас немного не задался. Обгорелые корки мы обрезали, но на праздничном столе он выглядел весьма неказисто, да и мясная начинка пересохла. ?Ведьмочки мои!? – с комичной дрожью в голосе и смахивая несуществующую слезу, говорил папа всякий раз, как это чудо кулинарии попадалось ему на глаза, а маму от этих слов прямо передергивало.Когда я думала о тех, с кем мне было бы невыносимо расставаться, передо мной начинали мелькать образы этих людей. И я не раз с удивлением обнаруживала среди них начальника отряда мракоборцев, который год патрулирующих нашу школу. С мистером Макмилланом мы общались столь редко и мало, что я вообще не могла понять, как он затесался в мои воспоминания. Но после того, как там пару раз возникли профессор Снейп и придурок Драко Малфой, удивляться я перестала. Может, мама и права. Может, это действительно всего лишь мое нежелание покинуть зону комфорта и расстаться с привычками. Эх, был бы тут Поттеров мимир, он бы сумел поддержать мой боевой дух, а то и присоветовать что-нибудь удачное! Как ни странно, с ним я часто находила разрешение дилемм, хотя он и был-то всего-навсего болтливой вороной. Это как карты Таро: ответ ты знаешь сам, но пока не помедитируешь над цветными карточками, никогда до него не докопаешься.По возвращении в Хогвартс я и в самом деле хотела посоветоваться с Мертвяком, но он всё время где-то пропадал. Гарри не особенно ограничивал своего питомца в передвижениях и не всегда знал, где того носит, но незадолго до второго тура состязаний ворон исчез что-то уж слишком надолго. Даже занятый учебой и подготовкой к испытанию Поттер встревожился и разослал повсюду колдографии-объявления ?Кто его видел – сообщите?. Но всё-таки ворон – не кот, по своим птичьим делам он неоднократно улетал на такие расстояния, что и за неделю не обернешься. Словом, в первых числах февраля Мертвяк наконец почтил нас своим присутствием, долго насмехаясь над паникой своего ?босса?, ради чего не поленился облететь Хогсмид и Косой переулок, собрав развешанные на зданиях и столбах листовки со своим гордым профилем. Пока он отъедался после своего паломничества в неведомые края, мне удалось раскрутить его на откровенный разговор. Пришлось ему выслушивать мои жалобы на маму – конечно, я не забыла при этом рассказать и о ее сверхчеловеческой интуиции, в которой убеждалась много раз:– Видишь ли, у нее хоть и нет магического дара, но она не хуже, чем миссис Уизли со своими вечно всё теряющими оболтусами. Как это бывает: мы с папой с ног сбились что-то найти, тут пришла мама, пальцем ткнула: ?Это что?? – опа! а оно и в самом деле там лежит и на тебя смотрит! И ведь мы оба искали десять раз на том самом месте, представляешь? Я думала, что это только моя так, а потом была в гостях в Норе… и еще у родственников Гарри… и видела такую же картину!– Ты от меня чего хочешь: правды или по шерстке погладить? – вычищая перышки под крыльями, деловито спросил мимир.– Правды, конечно.– Тогда я скажу, что мамаша твоя на сто процентов права, и грядут жестокие времена.– Так он всё-таки вернется?– Неназываемый? А я откуда знаю? Просто мы, стервятники, по натуре своей должны предчувствовать, где можно будет поживиться. Сама понимаешь – против природы не попрешь. И чует мой желудок, скоро у таких, как я, предвидится пиршество. А уж кто нам накроет поляну – не моего вороньего ума дело.Конечно же, меня всё это напрягало. Родители на правах законных опекунов несовершеннолетней волшебницы могут увезти меня отсюда в приказном порядке, и никто не посмеет им возразить, хоть они и маглы. А ждать магического совершеннолетия мне придется еще целых полтора года, даже немного дольше. Оставалось лишь уповать на мою способность убеждать людей. Мама ведь не может знать наверняка, что здесь происходит, и я в соответствии со Статутом абсолютно не обязана разглашать политическую обстановку в магическом мире – тем более я и сама имела о ней очень смутное представление. Просто утаить кое-что, и всё. Это не по-человечески, и мне будет очень стыдно, однако я очень не хочу быть игрушкой в чьих-то руках, пусть даже это мои собственные родители, которые хотят мне только добра.– У тебя всё хорошо? – интересовался Гарри, когда мы с ним приходили на занятия окклюменцией. – А то вы с Лу как будто сговорились ходить с похоронным видом.Уж не знаю, чем грузилась Луна, но меня он вычислил точно. Я не хотела говорить ему о планах мамы. У меня были подозрения, что Гарри ее поддержит. Не хватало еще снабдить мою дражайшую родительницу таким союзником! Сам бы он небось отсюда не поехал! Даже Малфой, родители которого, по слухам, не прочь были бы перевести его в Дурмстранг, и тот остался в Хогвартсе.Окклюменция давалась мне неплохо. Профессор Снейп на уроках зельеварения и отработках и профессор Снейп на индивидуальных занятиях – это были практически два разных человека. Вернее, первый Снейп был скорее ядовитой анакондой, а вот во втором действительно угадывалась какая-то человечность. Гонял он нас, само собой, будь здоров, но мы с Гарри не жаловались. И их отношения с Гарри… я не знаю, как это истолковать. Иногда Поттер как будто забывался и позволял себе задать ему посторонний вопрос. Вместо того, чтобы спустить на него всех псов Адской своры, как это бывало на Зельях, Снейп, хоть и недовольно морщился и хмурился, но отвечал. Со мной во время этих уроков он тоже проявлял какие-то чудеса терпения, однако на школьные занятия это не распространялось, и я у него ходила по-прежнему в звании ?выскочки и непереносимой всезнайки?. Только иногда это высказывалось в какой-то мягкой форме, будто ?для галочки?, а иногда – с шипением сдувающейся шины.Однажды мыс Гарри, явившись к нему в лабораторию, застали профессора в обществе директора Дурмстранга: они поджидали нас двоих для дополнительного тренинга по ЗОСС, о чем Снейп договорился с Каркаровым по собственному почину.– Бывают случаи, когда ваших собственных сил может не хватить на нейтрализацию Тени, или ваша Тень может вступить в союз с чьей-либо, по неизвестной причине оказавшейся на свободе, – на чуть испорченном английском рассуждал болгарин, прохаживаясь перед нами вдоль стеллажей со склянками. – Даже опытнейший маг изредка сталкивается с дефицитом концентрации или энергии. При таком раскладе допустимо обратиться к эгрегориальным структурам и защититься дополнительным, но опасным образом…Профессор Снейп как бы неосознанно потер запястье. Пуговицы на рукаве его сюртука при этом тихонько защелкали друг о друга. Каркаров отвлекся, и зельевар чуть поморщился:– Игорь, для них это пока слишком сложно, это четвертый курс. Не путай их понапрасну, они и так… мягко говоря, звезд с неба не хватают. Зато хватить может апломба… на дурацкие эксперименты. Особенно у Грейнджер.– Но сэр!.. – попыталась возразить я, однако слизеринский декан раздраженно отмахнулся.– Именно поэтому, Северус, я и намерен объяснить им, чем чреваты такие эксперименты и чем они рискуют. Знавал я одного горе-волшебника, которого кто-то надоумил воззвать к эгрегору. Не зная броду, он воззвал. Вместо того, чтобы создать симбиотическую связь с хозяином, паразит взял его сознание под контроль. Тварь изначально разместилась не в классической локации – она должна была обвиться вокруг позвоночного столба. А эта захватила головной мозг мага и зафиксировалась, как опухоль, у него на затылке. Ни к чему хорошему такая одержимость не привела, и мужик погиб во время обряда изгнания. Причем проводили тот обряд далеко не новички, но было слишком поздно…Поттер глядел на Каркарова во все глаза, а в конце его речи прошептал: ?Квиррелл?. Снейп повел бровями, и всё же смолчал, а Гарри потом рассказал мне, что понял, как профессор Квиррелл, наш трагически погибший преподаватель ЗОТИ на первом курсе, дошел до жизни такой и почему всегда закрывал свою лысину тюрбаном.– Наверное, он когда-то тоже хотел подстраховаться и защититься от своей Тени, но не смог, – мрачно сказал Поттер, и выглядел при этом очень осунувшимся и несчастным. – И эгрегор пожрал его мозг…Я знала, что в глубине души он до сих пор винит себя в смерти учителя, и, как могла, постаралась в очередной раз убедить Гарри, что его совесть не должна страдать из-за глупых поступков взрослых. Он покивал, но это было лишь мнимое согласие, и тут ничего не поделаешь, Поттер – он такой. Откуда только это в нем? Из многочисленных рассказов о Джеймсе Поттере, бытовавших в Гриффиндоре (еще бы: звезда квиддича, бросивший вызов самому Неназываемому, да еще отец мальчика-который-выжил!), я вынесла впечатление, что тот не был слишком уж рефлексирующим и церемонным молодым человеком. Может, от загадочной Лили, про которую говорили возмутительно мало, как будто ее имя и биография были закляты чарами неприкосновенности? Если уж у Гарри хватает ума соединять несоединимое – то есть шрам-молнию на лбу с собственной ответственностью за каждый чих в Магической Британии – я в очередной раз утвердилась в мысли, что не буду пока рассказывать ему о спорах со своей мамой. Иначе в лепешку разобьется, но ушлет меня к черту на кулички, приняв ее сторону.– Вот интересно, – когда мы с Джинни и Луной однажды возвращались после урока по уходу за Хагридовыми мурлокомлями, которых тот выращивал для приготовления гербицида профессору Стебль, на меня вдруг что-то нашло: – В немагическом мире почти каждая из стран имеет свои вооруженные силы, это целые армии солдат и множество единиц военной техники. Для этого специально обучают, к этому готовят. И так было всегда, даже когда маглов на земле было не больше, чем сейчас магов. А кто же воюет здесь, у нас, если что-то случается?– Авроры, конечно! – тут же сказала Уизли. – Кто же еще?– Но ведь авроры – это скорее полиция, в крайнем случае спецназ. И их мало. А где регулярная армия? Ведь не министерские чиновники!– Ну, я не знаю! – недовольно отмахнулась Джинни. – Сколько веков существуем – и как-то обходились Авроратом. Может, они совмещают функции? И вообще, с чего это тебя…– Девочки, смотрите, озеро оттаяло! И льдины так быстро исчезли…Луна, похоже, меня и не слушала. Впрочем, как всегда. Где Лавгуды – и где какая-то армия! Она любовалась поверхностью озера, где-то ультрамариновой, а где-то и вовсе индиго на фоне яркого, почти весеннего неба – стоило лишь разбежаться тучам и несколько часов посветить солнцу. Потом вдруг скинула с плеч лямки своего рюкзачка, вытряхнула из него и торопливо увеличила до нормальных размеров этюдник, наколдовала воды в кувшин, навела красок на створку морской раковины, которая служила ей палитрой, и с наскока бросилась делать акварельную зарисовку. Джинни пристроилась созерцать. Угу, благодарной аудитории мне здесь не светит. Как в последнее время любит говорить Шаман – ?Понял, заткнулся?. Распинаться перед ними с рассуждениями о том, кто будет защищать законопослушных волшебников от магических преступных группировок в случае возрождения прежнего Темного Лорда (или пришествия какого-нибудь нового), не имело смысла.В конце концов я решилась написать о своих страданиях Гилдерою. Конечно же, шифруя свое послание в лучших традициях криптонауки. Ответ поверг меня в шок: ?Поверь мне, в этом нет ничего страшного. В других школах учатся такие же люди, я ведь три года учился в Хогвартсе и по два – в Шармбатоне и Дурмстранге. Между прочим, в Дурмстранге дают наилучшее представление о самозащите, а в Шармбатоне – о способах избежать нежелательных столкновений. В Хогвартсе обеспечивают крепкой базой, но после третьего курса ловить там практически нечего, всё слишком консервативно и оторвано от реальности. Если не приложить к этому самостоятельных стараний – на что готов, к сожалению, не каждый студент, – никаких серьезных навыков к выпускному ты в школе МагБритании не получишь?. Я так растерялась, что три дня кряду начинала свое письмо и рвала один черновик за другим. В итоге к нему улетела совсем коротенькая шифровка: ?Ты правда учился в этих трех школах – и пишешь об этом только сейчас?!? – на что Гилдерой отозвался: ?Не гневайся, дорогая Атропа! Мне самому удалось установить это относительно недавно, и я до сих пор еще не знаю всех фактов собственной биографии. Я говорю об истинной биографии, а не той, которую нам всем навязали. Спасибо Гарри, который помог мне тогда раздобыть чертовски полезную штуку в Тайной комнате, без нее я по-прежнему оставался бы глух и слеп. Не думай, что я забыл о вас, как раз наоборот. Я пытаюсь найти оптимальный план. И постарайся не задавать лишних вопросов по совиной почте, эту корреспонденцию теперь часто перехватывают. В крайнем случае, у вас всегда есть возможность погостить у Лавгудов и поболтать с одним из портретов пра-пра-пра-пра-пра… словом, ты меня понимаешь?. Ну да, он намекал на портрет сэра Френсиса Уолсингема, родственника Луны по материнской линии черт знает в каком поколении. А вот что означает ?навязали нам всем биографию?, я не поняла, но Локхарт мастерски увильнул от прямого ответа.На днях мне приснился сон. Но он был неприличный, и я краснею, даже если просто вспоминаю подробности. Конечно, это было связано с Гилом, что совсем уж из ряда вон. Кажется, для кого-то весна наступила слишком рано, так что пора ставить мозги на место путем посещения библиотеки. Ведь Гилдерой писал также о своем старом увлечении историей античности, он неоднократно ездил в современный Египет и даже сотрудничал с магловскими археологами в каких-то там раскопках. Мне хотелось чувствовать свою сопричастность его интересам, и я основательно засела за эту тему – пусть пока только в теории. Одно хорошо было во втором семестре: после того, что произошло между нами на рождественском балу, Шаман не затаил на меня злости и не перестал со мной разговаривать, но и попыток сблизиться не повторял. Мы в самом деле смогли остаться друзьями. Гарри сказал, что они с парнями постарались отвлечь Акэ-Атля – и, кажется, более или менее успешно. Хотя я немного обманываю себя: червячок в глубине души копошится и говорит, что так быстро ничего не проходит. В любом случае, от меня здесь уже ничего не зависит. Из мужской солидарности Поттер никак не мог понять, чем мне не угодил Куатемок со всеми его неоспоримыми достоинствами. К счастью, он сам был слишком увлечен своей неземной Лавгуд, чтобы совать нос в чужие отношения, и я старалась всячески потворствовать этой ситуации.– Грейнджер, я не понял: что с тобой такое? Ты же лучше нас всю эту ботанику знаешь! – когда я достала своими расспросами уже и Рональда Уизли, не вытерпел тот. – Или твои любимые книжки об этом молчат?Я развела руками. Да, ?мои? книжки об этом молчат. Даже дети чистокровных волшебников не в курсе…– И Джинни говорила, что тебя на этом клинит, и снова вот… Ты что, в армию собралась? В смысле – в Аврорат? Ну так в чем проблема? У тебя еще три с лишним года на подготовку. Познакомься поближе с Тонкс, она хоть и из Блэков, но их заморочками не страдает и хорошо относится к маглорожденным.– Да не хочу я ни в какой Аврорат! Слушай, пообещай никому не говорить. То есть вообще никому – родня тоже в счет, даже если ты считаешь, что ты – это они, и они – это ты.– Ладно, ладно, но для таких случаев у магов лучше брать…– Нет, таких крайностей не нужно. Обещания достаточно.Он пообещал, и я рассказала. Голубые глазища Уизли стали еще больше, и он обалдело уставился на меня:– Вот ты, гремлины меня покусай, даешь! Такой шанс! Да будь моя воля, я бы с тобой поменялся на тот же Шармбатон!– и Рон перевел печальный взор в окно, выходившее в сторону поля для квиддича, где перед ужином разминались воспитанники мадам Максим.– А почему просто так не можешь перевестись?Он фыркнул:– Как будто мои меня отпустят! Сказали: до совершеннолетия и не думай. Я уже пытался.– Я даже не знаю, как тебе это объяснить, но у меня такое чувство, что я должна остаться здесь – по крайней мере, до конца учебы. Это не потому, что я такая патриотка или идиотка. Я даже себе это чувство объяснить не могу, куда уж кому-то другому…– Ха! А сама потешаешься над Трелони! ?Пророчества в загадках мудрецам речет?… – начал он и, откровенно кривляясь, вскинул вверх указательный палец.– ?Глупцов же плохо учит даже краткостью? [2], – перебила я. – Золой Исмены кудри посыпая [3]… Мне не до смеха, Уизли!Рон немного успокоил меня тем, что Хогвартс в любом случае останется почти неприступной цитаделью, поскольку Основатели в свое время задумывали его именно таковым. За века своего существования замок накопил такую бездну магии, что ни одной армии мира не взять его с наскока. Так было написано и в Истории, но Уизли сказал, что узнал об этом из более надежных источников, чем школьный учебник. Ну, по крайней мере, не стал поддевать, как, мол, настоящая гриффиндорка может быть такой трусихой. Вот Финниган – тот обязательно бы потоптался на больной мозоли…Проходя мимо нас на ужин в Большой Зал, Виктор Крам окинул нас с Уизли тяжелым взглядом и покосолапил дальше, а с небольшим отрывом за ним потянулись и другие дурмстранжцы.– Какой-то он в последнее время мутный, – сказал Рон, проследив глазами за своим спортивным кумиром. – Может, у него зубы болят? А ты пошли его к своим на лечение, Грейнджер. Ему уже можно колдовать вне школы, пусть он твою маму с дурных мыслей на хорошие перестроит.– Знаю я эти зубы… Ладно, пойду наверх, переоденусь, ужин скоро…Крам ходил насупленным с тех пор, как понял, что Полумна стала встречаться с Гарри. Наверное, он рассчитывал на взаимность: где он, кумир квиддичных болельщиков всех стран – и где какой-то там шрамоголовый Поттер с его ?дутой популярностью?, как любил скорпиониться профессор Снейп, пребывая в дурном расположении духа (то есть перманентно). Но всё-таки неудача с девушкой, которую знаешь без году неделю, обычно не делает из парней такое воплощение мрачности, что при одном его приближении тебя передергивает, как от порыва ледяного сквозняка. Во всяком случае, за Акэ-Атлем я такого не замечала.А во время Турнира мне и подавно сделалось не по себе, когда Крам с Поттером почти одновременно нырнули за своими ключами. Виктор оказался на месте чуть раньше: его ?мусорный голем?, собранный из обломков всего, что удалось привлечь жезлом и заклинанием ?Акцио?, нашел артефакт на дне озера, в полусгнившем сундуке в трюме невесть как там очутившегося пиратского судна, но извлечь не смог. И болгарин, частично трансформировав себя в акулу, поплыл к нему. По пути на него пытались напасть русалки и гриндилоу, однако Крам не подпустил их к себе и на двадцать футов – разогнал всех серией каких-то, мне пока не знакомых, невербальных заклинаний. Он уже доставал из ила золотую пряжку от ремня, когда его голем заметил огромную тень, которая быстро надвигалась на них. Одним ударом щупальца Гигантский Кальмар превратил защитника дурмстранжца обратно в обломки и уже хотел переключиться на самого Виктора, как вдруг замер. Готова поклясться, Крам не сделал для этого ничего – не колдовал, не угрожал. Он просто развернулся акульей мордой к подводному монстру и посмотрел на него. Потом многие спорили, что страх Кальмара – заслуга голема. Некоторые, более внимательные, решили, будто чудовище сбила с толку рыбья внешность чемпиона. Но у меня самой в тот момент, как я увидела выражение мертвых, пустых глаз акулы, по спине прошел мороз. Мы не единожды бывали с родителями в океанариуме, но никогда ничего подобного при разглядывании куда более крупных экземпляров акул я не испытывала. А тут… будто сама бездна Марианской впадины взглянула на меня с трансляции – и снова исчезла. Кальмар шарахнулся в сторону, опомнился и, разозленный вдвойне, рванул к Гарри. Делакур же выкрутилась изящнее всех остальных. Почти ножки не замочила: ей всё на блюдечке доставили и еще поклонились на прощание. Не знала бы, кто она, то и задумалась – может, мне и правда перевестись в Шармбатон, да и тьфу на весь этот британский сплин и пляски вокруг имени-того-у-кого-не-называлось-имени?– О, нет! – простонал Поттер, когда мы на трибунах отогревали его и приводили в чувство после заплыва. – Снова та дама!Я оглянулась – он смотрел куда-то за меня – и увидела проталкивающуюся к нам Риту Скитер. Вокруг нее в предвкушении поживы нарезало круги ее верное перо, а фикса на зубе ослепляла блеском. Этот Левиафан ?Ежедневного пророка? вынырнул из пучин вечного моря прессы, чтобы дожрать то, что не дожрал его собрат-Ктулху.– Гермиона, скажи ей, что я только что умер! – взмолился Гарри, подергав меня за рукав, и вполне правдоподобно упал в обморок.Скитер отступила под напором бегущих к нему с носилками ассистентов мадам Помфри и вынуждена была переключиться на профессора МакГонагалл, которая виртуозно заморочила ей голову и увела допрашивать старших чемпионов. На полдороги к Хогвартсу Поттер сбежал с носилок, а догнавший нас Голдстейн укрыл его чарами невидимости, которыми владел уже почти на уровне взрослого мага.На другой день после четырнадцатилетия Луны Лавгуд у наших девчонок был великий праздник. То есть наконец зацвели посаженные ими Atropa Mandragora – а это значило, что пришла пора гадать по альраункам, то есть по корням ни в чем не повинных, мирно себе цветущих растений. Окрестности Хогвартса огласились препротивным скрежетом, а дух стоял такой, словно где-то прорвало канализационную трубу. Ветра, как назло, почти не было, и все эти миазмы уверенно окутали древний замок, даже не собираясь улетучиваться. Профессора все как один носили алхимические защитные маски, а некоторые при этом зверели и снимали факультетские баллы направо и налево за самые ерундовые прегрешения, стоило лишь попасться им под горячую руку. Один Флитвик смотрел на всё это с умилением и восторгался: ?Ах-ах! Старая добрая традиция! Как давно это было! Кажется, у нас наконец-то завелся гениальный герболог!?– Посмотри, ну посмотри же! – приставала ко мне Джинни со своим вонючим корешком. – Правда ведь там написано ?Майкл??Не знаю, каким непобедимым воображением нужно обладать, чтобы умудриться разглядеть буквы и слова на этих съёженныхкорнях, похожих на мумифицированные эмбрионы уродцев, но, похоже, у некоторых оно работает на ура. Чтобы отвязаться от Уизли, я с серьезным видом подтвердила, что именно это там и написано, причем дальше четко просматривается и начало фамилии – ?Кор…? – и, чтобы спокойно дописать домашнюю по Зельям, потихоньку смылась на Астрономическую башню, куда практически не долетал запах сероводорода. Неожиданно для себя я застала там Лавгуд: она стояла у мольберта, как цапля в болоте – задумчиво потирая ступней правой ноги икру левой – и любовалась Запретным лесом и горами, залитыми солнцем, зеленовато-бурыми после зимы, с еще не растаявшими проплешинами снега. Месяц от месяца она рисовала всё лучше, и я сначала загляделась на незаконченную картинку, а только потом до меня дошло: почему она здесь, когда там, внизу, такой ажиотаж? Лавгуды ведь любят всю эту экзотику, хоть и имеют по поводу каждой глупости свое особое мнение!– Ты разве не сажала альраунку?Она слабо улыбнулась и промокнула акварельный подтек сухой кисточкой: целый веер из кистей от мала до велика торчал у нее между пальцев левой руки, и Луна выхватывала нужные с мастерством фокусника:– Нет, а зачем?– Ну… фиг его знает… Чтобы узнать имя…Луна пожала плечами, которые казались еще более узкими и хрупкими в растянутом, крупной вязки пестром джемпере.– Фиренц давно сказал мне имена, только другие…– Кентавр? Серьезно?Луна взглянула на меня своими космическими глазами, слегка прищурила один, будто собираясь подмигнуть, но передумав, и неспешно кивнула. А она и в самом деле становится очаровательной девицей, Крама и Поттера можно понять. Есть в ней что-то эдакое, чего я раньше и не замечала. Или это она просто подросла? На мой закономерный вопрос, что это за имена, она, чуть помолчав – старалась не промахнуться краской в особенно трудном месте картины – назвала их: Лоркан и Лиссандра.– Подожди, но Лиссандра – это ведь женское имя!– Конечно, женское. А какими еще именами называют девочек?Я ничего не поняла, но вдаваться в подробности не стала. Это ее личное дело – мальчики, девочки… Не всегда же школьная любовь переходит во взрослую жизнь. В конце концов, и кентавры могут ошибаться, они ведь тоже люди – хотя бы наполовину. Здесь тихо, спокойно, свежо, а мечтательная Лавгуд никогда не лезет со всякой ерундой и не мешает заниматься уроками.А на Белтейн у нас случилось что-то из ряда вон: в Запретном лесу на директора напали. Слухи в первые же четверть часа стремительно разлетелись по всему Хогвартсу. Говорили, что его подстерегли, когда он возвращался из Хогсмида, из ?Кабаньей головы?, и он даже не успел разглядеть нападавших. Были среди этих россказней и панические, якобы профессор Дамблдор погиб в перестрелке. Впрочем, директор сам развеял их, представ тем же вечером на ужине в Большом зале. Чиновники Министерства и директора иностранных школ выглядели подавленными, а профессор Грюм – мрачнее тучи. Очередная сплетня, шепотом пробежавшая по столам, гласила, что аврор настаивал на отмене последнего этапа Турнира, и организаторы уже готовы были с ним согласиться, невзирая на недовольство Максим и Каркарова, у которых в этом случае получилось бы, что целый год пущен коту под хвост; однако сам Дамблдор, пользуясь своим правом решающего слова, закрывать Турнир не позволил.– Говорят, его оглушили и отняли волшебную палочку, – мрачно обсуждали гриффиндорские старосты, когда после ужина мы разошлись по факультетским гостиным. – Вы видели, что он теперь ходит с другой?– А какая была раньше? – полюбопытствовал у старших вездесущий Колин Криви.– Ну, длинная такая, черная, с наростами по всей длине. В Истории пишут, что он получил какую-то палочку после дуэли с Гринделльвальдом – может, это она, такая страшная, и была?Наши принялись строить конспирологические теории, взяв за аксиому чье-то сомнительное предположение. Во-первых, никто не знал точно, в самом ли деле Дамблдора обезоружили. Во-вторых, если это и правда, то нигде не было подтверждений того, что палочка принадлежала поверженному первому Темному Лорду – всё же в тех краях больше принято пользоваться скипетрами, жезлами и посохами. Но мои доводы, конечно же, никого не интересовали. Что ж, главное, что сам директор остался жив, а профессор Грюм развил бурную деятельность по обеспечению территории школы дополнительной защитой, хотя до этого казалось, что дальше уже просто некуда.Как бы там ни было, но незадолго до экзаменов, в конце первой недели июня, мы снова собрались на трибунах вблизи гигантского Лабиринта, сооруженного специально для последнего тура состязаний.__________________________________________[1] Отделения A&E в Англии относятся к сфере бесплатной медицины. Они существуют при больницах для экстренных и несчастных случаев, и бывалые люди утверждают, что туда лучше не попадать, причем не только в Великобритании, но и вообще в любой стране. В общем, если вы были в наших, отечественных, поликлиниках, то примерно можете себе представить обстановку в подобных заведениях также и в тех краях.[2] И снова Софокл об оракулах…[3] …и снова ?Царь Эдип?, где упоминалось святилище Аполлона на реке Исмене в Фивах – там совершали предсказания по золе или пеплу сжигаемых жертв.