Глава пятьдесят вторая (1/1)

Школьная сова прилетела незадолго до Рождества. Петунья сначала подумала, что это от племянника, но потом вспомнила, что у него полярная, а эта просто светлая и жутковатая – с ?лицом?. В видах птиц миссис Дурсль не разбиралась абсолютно и нисколько о том не жалела. Сова сидела на раме форточки и проницательно взирала на хозяйку дома черными, почти человеческими глазами.– Чтоб тебя! – переводя дух, вздрогнувшая Петунья схватилась за сердце: умеют же эти твари возникать внезапно и бесшумно, прямо из ниоткуда.Отобрав письмо, она со словами ?кыш отсюда? бесцеремонно согнала сову кухонным полотенцем. Хорошо хоть темнеет сейчас рано, меньше риска, что кто-нибудь из любопытных соседей увидит то, что им не нужно видеть. Но птица не улетела совсем, только деликатно переместилась на крышу гаражной пристройки и мягко уложила за спиной размашистые крылья. По своему детству Петунья помнила, что если хогвартская посыльная делает так – не убирается к чертям – значит, отправитель велел ей дождаться ответа.Распечатав конверт, миссис Дурсль узнала почерк. Северус… то есть Снейп спрашивал, сможет ли она сегодня покинуть дом примерно на полчаса около восьми вечера и прийти к тому магазину, где они встречались пару лет назад. Хм, ну, если у них в этом сумасшедшем Хогвартсе, или где еще, торговые лавки работают круглосуточно, то это же не значит, что в приличных местах происходит так же. Совсем он там одичал в своем волшебном мире, ничего не помнит о том, как живут нормальные люди… Но, ворча про себя, Петунья прекрасно понимала и то, что хочет этой встречи почти любой ценой. Поэтому в ответ она вывела язвительное: ?Если ты решил, что я в своем доме рабыня, то глубоко ошибаешься. Я буду там в восемь?.– Ничего я не решил, – буркнул Снейп, выныривая из воздуха и утягивая ее с пустующей, но освещенной парковки перед магазином в темный проулок между какими-то хозяйственными сооружениями. – Откуда я знаю о твоих планах на вечер: может, вы там собрались в… в театр?– Театр! – Петунья представила себе Вернона в пингвинском смокинге, да еще и в фойе ?Ковент-Гарден?, и прыснула от увиденного. – Театр! – она не выдержала и расхохоталась уже во весь голос. – Да ты шутник.– Давай пока уберемся отсюда, мне здесь не нравится.– На метле улетим?– Нет, зачем же? – вместо этого Северус обернул ее своей необъятной мантией, прижал к себе, после чего Петунье почудилось, что она в центрифуге стиральной машинки.А потом ее чуть не стошнило, и она не сразу поняла, что они находятся на той самой площадке в Коукворте, откуда сама же часто разгоняла их с Лили по домам, когда, загулявшись, малолетние оболтусы теряли счет времени. Площадка, порядком обветшавшая с тех времен, едва-едва подсвечивалась дальним фонарем у дороги и луной, которая, кажется, шла на убыль (или наоборот). Снейп усадил свою спутницу на старые качели и сунул ей под нос какой-то флакон с мятой… ментолом… в общем, с какой-то шибающей в ноздри смесью, от которой головокружение как рукой сняло, а на глаза навернулись колючие слезы. Зато Петуньиному заду стало холодно на обмороженном сидении.– Лучше?– У вас там что, на космонавтов учат? Ужас какой-то… Уф!Она встала и отряхнулась от инея. Потом повернулась к нему и быстро, чтобы не сбиться с мысли, заговорила:– Кстати, об учебе: меня приняли! Теперь я снова учусь на медика. Вот уже полгода как. Я надеялась, что всё получится – и наконец-то получилось…– Вот и отлично.Они медленно побрели по тропинке к главной дороге Коукворта.– А то ты не знал!Он уклончиво повел головой. Петунья топнула ногой:– Прекрати. Я знаю, что это ты как-то повлиял на них, поэтому они даже сами мне позвонили. Я хотела поблагодарить тебя, но ты снова злишь меня этими своими вечными выкрутасами! Зачем ты меня вызвал?– Ну уж точно не для того, чтобы выслушивать благодарности. У тебя не сохранилось какой-нибудь качественной цветной фотографии Лили? Лучше даже – сделанной в фотостудии.– В смысле – неподвижной?– Ну да, обычной фотографии, – он как-то нерешительно, почти робко покосился на нее и тут же отвел взгляд (?Как в детстве!? – хлестнуло ее воспоминанием). – Это очень важно.– Я поищу. Должны быть, только очень давние. Ей там лет пятнадцать… может быть, шестнадцать – подойдут такие?– Любые, лишь бы она была на них узнаваема и видна достаточно четко.– Неужели… неужели у тебя ничего от нее не осталось? – голос Петуньи дрогнул и чуть изменился, когда она сдержала слезы, а Снейп удрученно развел руками. – Хочешь, я отдам тебе какой-нибудь из наших с ней альбомов?Его глаза сверкнули ужасом, он даже отступил:– Ни в коем случае. Сама не знаешь, о чем говоришь.– Но почему? Спрячешь, запечатаешь кучей этих самых, как их? Проклятий, заклятий…– Петунья, ты поищешь мне одну – только одну – фотографию?– Конечно.– Не присылай ее с совой мне. Отправь мальчику вместе с рождественским поздравлением.Петунья только-только заметила, что, разговаривая, они идут в сторону квартала, где прошло ее детство. Заметенные тонкой поземкой улицы были пустынны, все сидели по домам, грелись и смотрели телевизор. Боже правый, а ее вместо этого занесло за несколько сотен миль от Литтл Уингинга! Со Снейпом вечно всё с ног на голову: появится, взбаламутит, исчезнет. А тебе, Петунья Дурсль, прибираться в голове и возвращать расстроенные чувства на место. И ладно бы еще только чувства – а что прикажете делать с телом, которое самовольно требовало невозможного и не желало обманываться фальшивой заменой? Да что в этих колдунах такого, почему к ним тянет, как магнитом, даже если они сами того не подозревают? Однако же… быть может, дело здесь вовсе и не в магии? К Сириусу Блэку, например, да и к другим школьным приятелям Лили и Северуса Петунью не тянуло никогда…– Как там… Гарри? – она не знала, как будет лучше называть племянника в присутствии Снейпа, особенно после того, как сам он применил нейтральное ?мальчик?: видимо, имя Гарри ему не нравилось, а произносить настоящее он опасался. – Его нога – он поправился?– М? А, да, хорошо, он в порядке. В порядке.– Он не приедет на праздники?Снейп казался немного рассеянным и при этом непрестанно контролировал обстановку, как это делает настороженный дикий зверь в лесу, когда поводит ушами, принюхивается и пристально вглядывается в зыбкие тени от деревьев.– Нет. Ему в этом году нежелательно покидать стены школы.– Я понимаю. Может, ему нужно подписать разрешение на… как там его?.. на прогулки в Хогсмид? – миссис Дурсль казалось, что поиски сестриной фотографии – слишком ничтожный способ сказать ему ?спасибо? за протекцию на курсы, за то, что не забыл ее, несмотря на ту головную боль, которую обычно доставляет педагогам их сумасшедшая профессия.Словно бы угадав ее мысли, Северус на полминуты прекратил прощупывание окрестностей и чуть заметно улыбнулся:– Туда ему… тоже не стоит соваться. По крайней мере, пока.– Тебе виднее. Но что вообще случилось в этом году такого, что он там у вас как в заточении?– Лучше тебе этого не знать.– Ты уж скажи!Он сдался и вкратце рассказал ей о каком-то безумном турнире, который с дозволения их психически нездорового директора организовали в Хогвартсе. Но это еще полбеды – хуже было то, что племянник с его поразительным умением находить на свою голову неприятности или что покрепче, в этот раз нашел ?что покрепче? и сделал это совершенно добровольно. Петунья даже не смогла подобрать слов, только охнула ?О, мой бог!? и хлопком сложила ладони перед грудью. Судя по всему, и это было еще не всё в списке локальных катаклизмов, однако рассказывать дальше Северус уже не стал.– Когда Лили найдется, она тебя убьет, – пообещала миссис Дурсль, после давнего разговора с крестным Гарри почти уверенная, что сестра жива. – Я бы за Дадли убила, – и, подумав, добавила: – Даже его отца…– Если Лили найдется, я сам дам ей топор и лягу на плаху, захоти она этого, – тихо ответил он таким голосом, что у Петуньи защемило сердце.– Да ну тебя! Вы все ненормальные. Уйди с глаз долой, Снейп!– Смотри! – он плавно шагнул ей за спину, взял за плечи и развернул чуть вправо. – Узнаёшь?Петунья подняла глаза и увидела перед собой роскошный, ярко подсвеченный праздничными гирляндами трехэтажный коттедж с огромными полукруглыми окнами, за одним из которых переливалась чересчур рано наряженная ель. В этом помпезном строении даже не угадывался их старый дом, и, если бы не здания по соседству, которые остались прежними, она бы не заподозрила, что когда-то жила на этом самом месте. Как сказал бы ныне покойный архитектор Эванс, увидев сие творение, ?пошлый кич и бездарность?. И мама была бы с ним полностью согласна.– Они его переделали… Как жаль! Ты знал?– Да. Но я тоже узнал недавно.– А твой?– Родительский. Нет. Он остался каким был.– О том квартале еще при мне ходили слухи, что его планируют снести и построить что-то более… респектабельное, – она осеклась было, испугавшись, что обидит его неосторожным словом, но тут же вспомнила, как сильно он ненавидел ?эту берлогу?.– Может быть. Но его не снесут, даже если очень сильно этого захотят.– Ты его заколдовал?– Конечно.– И бываешь там?– Иногда. Редко.Только тут она спохватилась, что они всё так же и стоят – он позади, удерживая ее за плечи – и таращатся на чужое жилье в надежде поймать призрак такого далекого и щемяще-милого прошлого. Слегка завозившись, заставила опомниться и Северуса. Он сразу же убрал руки, отстранился, и Петунья пожалела, что спугнула его раньше времени.– Нам пора, Петунья. Возьми себе, подышишь, когда аппарируем назад, – давешний флакон оказался в ее кулаке.Так вот что они с сестрой называли аппарацией! А она-то дума… ой, мамочки!Дом номер четыре на Тисовой аллее еще долго крутился перед ее глазами, пока Петунья не догадалась понюхать подсунутое Снейпом зелье. А его самого уже и след простыл.– Милая? – послышался голос мужа, потом тяжело заскрипели ступеньки лестницы, и наконец вход из коридора в кухню был полностью перекрыт темным силуэтом гигантской туши с задумчиво выступающими мочками ушей на коротко остриженной голове. Шея у этой туши отсутствовала как факт: голова казалась ввинченной прямо между плеч. Сейчас Вернон впервые в жизни напомнил своей супруге монстра из комиксов Дадли: там таких рисовали в виде бесформенной черной массы с наростом-головой, бахромой щупалец под рылом и двумя зловещими медяками на месте глаз. – Почему ты в темноте? – он щелкнул выключателем.Петунья прищурилась от непривычно яркого света. Маслянисто-розовое лицо супруга слегка вытянулось от изумления:– Ты что, куда-то выходила? В такой час?!– Да, – мило улыбнулась миссис Дурсль, вертя на пальце ключ от гаража. – Пыталась найти старую микроволновку, но что-то не нашла. Ты не видел, дорогой?– Но мы же выбросили ее еще год назад, когда купили ?Маундфилд?!– В самом деле? – Петунья дернула бровью и повесила ключ на место. – Я и забыла.– Зачем тебе понадобилась старая микроволновка?– Не она. Мне нужна была коробка от нее. Ну да ладно, если уж выбросили, я придумаю что-то другое, но это пока сюрприз. Та-дам!Мужнины глаза буквально полезли на лоб, когда, пропев это, Петунья игриво зацепила указательным пальцем кончик его кнопочного носа и направилась дальше, к лестнице.– В последнее время ты какая-то… не как всегда.Странно, что ты соизволил это заметить, мой благоверный, хихикнула миссис Дурсль про себя. Она развернулась на каблуках и, склонив голову, лукаво взглянула на мужа из-под белокурой челки. Вернон вылупился еще сильнее, по-ктулховски зашевелил пышными усами, засопел. Это символизировало крайнюю степень озадаченности. Но щадить супруга Петунья не собиралась.– Да, – резюмировала она, хозяйски берясь за отвороты его халата, приводя их в симметричный вид и напоследок прихлопывая ладонями к заплывшей жиром груди, – фрак здесь ни к чему…После этого, напевая песенку и на ходу расстегивая пальто, легко взбежала наверх. Она еще чувствовала ладони Северуса на своих плечах. От этого всё остальное казалось каким-то пустяковым и не способным испортить ей настроение.* * *– Дядя служил директором этого зоопарка.Гарри и Эйвинду Йенсену с трудом удалось ускользнуть от бдительного взора кошки Филча, от бешеного глаза профессора Грюма и от недреманного ока заботливой мадам Максим и спрятаться на восьмом этаже Хогвартса, в Выручай-комнате, о существовании которой когтевранец знал до этого лишь в теории. Старшекурсник из Шармбатона был не только ошеломлен таким удобным приспособлением, но и восхищен им тоже. ?Underbart! Комната-до-востребования, она существует! Это действительно charmant! Som i sagor! У нас считают, что это всего лишь легенда!? – озираясь, воскликнул он на какой-то дикой смеси языков – английского, французского, а также своего родного. И Гарри, не знавший по-шведски ни слова, решил говорить с ним на французском, который Эйвинду был более привычен, нежели речь обитателей Туманного Альбиона. Он не представлял, что именно хочет услышать от гостя, но чувствовал, что в его рассказе о гибели дяди тринадцать лет назад определенно было что-то очень важное.Восхищался Йенсен не зря, тут было чем восхититься. Придя к ним на помощь, Выручайка создала копию той самой полянки за домом лесника, и даже костер пылал в точности как тогда, а возле костра лежали заботливо приготовленные два бревна. Как в настоящем ночном лесу, здесь перекликались вдалеке какие-то птицы, скрипела старая сосна и пахло грибами, дымом и ночной росой. ?Сюда стоило бы позвать нашу Делакур, – грея руки над самым что ни на есть настоящим огнем, сказал Эйвинд. – Она всё время жалеет, что ей запрещено гулять по настоящему лесу даже в сопровождении мадам Максим, поскольку там обитают кентавры, а кентавры – смертельные враги вейл?. Гарри ответил, что не уверен в отсутствии кентавров и здесь. Когда они уселись друг напротив друга, освещаемые пламенем, он объяснил Йенсену, о чем хочет поговорить. Тот ничуть не удивился и с готовностью кивнул. Вообще они, шармбатонцы, были куда более открытыми и дружелюбными, чем студенты Хогвартса и, тем более, Дурмстранга. Последние вообще вели себя так, словно их с самого рождения готовили сопротивляться пыткам каленым железом, поскольку весь мир кругом – сплошь враги, мечтающие завладеть секретом месторасположения их драгоценной школы, а потом коварно ее захватить и поработить. Недаром профессор Снейп часто общался с директором Каркаровым: они были из одного теста, параноики-пессимисты, похожие друг на друга даже внешне – казалось, эти два хмурых колдуна добровольно морят себя голодом и даже получают от этого извращенное удовольствие. Ничего общего с веселыми жизнелюбами из Шармбатона!Вскоре Гарри узнал, что на родине Эйвинда его дядя был директором зоопарка для маглов, но дело в том, что внутри существовала еще и секретная секция с расширяющимся пространством (наверное, аналог Сокровенного острова). И в этой секции герр Берглунд в строгой секретности содержал уже других животных – свезенных туда со всего мира волшебных существ. Видеть вход эту часть Ёрвсё и посещать ее было под силу только магам. В большинстве стран Западной Европы и в Северной Америке не существовало жесткого разделения миров, как в Соединенном Королевстве, не было таких кастовых различий и заморочек с чистокровностью в семьях колдунов, никто не стеснялся сквибов, а всплески магии у детей чаще всего маскировали элементарным отводом глаз у простаков, причем без особенного фанатизма. Статут конфедерации, разумеется, соблюдали, но за пустяковые осечки никто студентов Шармбатона не отчислял и никаким унизительным процедурам наподобие заседаний Визенгамота не подвергал. ?Что-то мне захотелось в Шармбатон?, – не единожды подумалось Гарри во время беседы.– После дяди осталось много сочинений вашего знаменитого Ньюта Скамандера, – рассказывал Эйвинд, глядя на него через костер. – Я много думал, с чего бы ему, тихому ученому, подаваться в сторонники английского темного мага. Думал, думал, но так ничего и не придумал. Что-то не клеится в этой версии, и всё тут. Но, как рассказывают родители, после его гибели к нему в дом приезжали мракоборцы из Лондона и из Стокгольма. Проводили обыск, изъяли много подозрительных вещей, в основном это были книги. Сочинения Скамандера не тронули. А дедушка и бабушка – они родители моей матери и дяди – тоже не верят официальной версии. Они считают, что он был слишком далек от политики. И тоже уверены, что его убил сбежавший пятиног. Родители отца раньше спорили с ними, бабушка, папина мама, даже водила меня к лекарю, чтобы мне, короче, вправили мозги, – парень повертел рукой вокруг головы и засмеялся. – А теперь они не общаются совсем, потому что рассорились. Они старше маминых, еще Гринделльвальда помнят. Молодым. И вообще на всякое насмотрелись, поэтому побаиваются всякой скверны, ну и не хотят противоречить властям.– А ты?– А я притворился, как будто признаю, что сам выдумал всё это. Для того чтобы они с лекарем от меня отвязались. На самом деле мне кажется, что здесь замешано какое-то сильное волшебство. Но что об этом скажешь ты, Гарри Поттер?– Не знаю. Я ведь был тогда еще младше тебя, – может быть, не запрети ему отец, Гарри и рассказал бы Йенсену кое-что из своих обрывочных воспоминаний. Былая неприязнь к шармбатонцу уже совсем испарилась, и после этого рассказа он даже ощущал какую-то общность с Эйвиндом.– Ты же не думаешь, что у меня хьюлет снурра мен хамстен а дёд? [1]Теперь они засмеялись оба, и Гарри откликнулся:– Ну, это всё относительно. Если спросить моего дядьку, так мы все тут с приветом. Опасные рецидивисты, которых надо изолировать от общества.Шармбатонец хохотал так заразительно, что даже отогнал тревожные мысли, снова закопошившиеся в голове Гарри из-за этих воспоминаний. Они перемыли косточки своим родственникам, потом – преподавателям. Эйвинд признался, что ему понравилась лекция профессора Умбрасумус: ?Это было крипово!?– Я со следующего года буду проходить у нее продвинутый курс и практику в лечебнице, – признался Гарри. – Если, конечно, переживу этот Турнир…– Ты хочешь стать целителем?– Да. По крайней мере, для начала попытаюсь на него выучиться.– Здорово, везет тебе: ты знаешь к чему стремиться. А я, представь, до сих пор не определился. Мне нравится Магическая дешифровка, хотя по характеру наш профессор Рамбаль еще ужаснее вашего зельевара, – (Гарри чуть не хмыкнул: это он еще плохо знает ?нашего зельевара?, если так легкомысленно отдает пальму первенства какому-то Рамбалю.) – Но я не знаю, потяну ли… Там требуется бешеная эрудиция, и всё построено на ассоциациях… Говорят, легче всего она дается шизофреникам и тем, кто умеет выворачивать свой мозг так, как он вывернут у них.– Потрясающие лекции. Особенно понравилась музыкальная дешифровка реверсной записи – я вообще не ожидал это услышать, когда она включила ее в обратном режиме! И дешифровка анаморфоза с парейдолическими иллюзиями – это ведь гениально! Во всём этом есть что-то общее и с Акустикой, и с Криптологией, и даже с некоторыми областями Трансфигурации.– Между прочим, вам показали только азы. Не вызывать же сюда мсье Рамбаля ради какой-то пары лекций! Мадам Максим до своего директорства вела Магический этикет и иностранные языки, вряд ли она безупречно разбирается в углубленной Дешифровке для старших курсов. Там черт ногу сломит, уж ты мне поверь.– Жалко, что у нас ее не преподают. Поищу учебники, попробую разобраться сам… то есть, с Гермионой.– Это та рыжеволосая красотка с другого факультета? – с любопытством уточнил Йенсен. – Говорят, она учится лучше всех в Хогвартсе.– Она вообще офигенно умная.О Грейнджер Гарри мог разливаться соловьем часами. Выяснилось, что Эйвинду, как и ей, пришлась по душе Ритуальная магия дурмстранжцев, в которой было много общего с нумерологией-арифмантикой. А вот Гарри о своем интересе к Некромедицине, которую немного представили старшекурсникам Хогвартса и Шармбатона старшекурсники же из Дурмстранга, умолчал, сказал лишь о Защите от Самого Себя – одной из ветвей ЗОТИ.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .ЗОСС в Дурмстранге читал лично профессор Каркаров, невзирая на свое директорство. Почему-то преподавание именно этой дисциплины он не перепоручил никому – Гарри узнал об этом от профессора Снейпа. По секрету.Первое – и единственное – занятие по ЗОСС проходило в дуэльном зале: только он был способен вместить в себя сразу такое количество народа. И, как когда-то поступил ?душка?-Локхарт, Каркаров пригласил себе в ассистенты зельевара. Безусловно, не обошлось там и без профессора Грюма. По словам мистера Макмиллана, коллега поднял шум на весь Аврорат, требуя отменить решение Дамблдора, в результате которого бывший уголовник, якобы симпатизировавший учению Гринделльвальда, а затем и примкнувший (или чуть было не примкнувший, что для Шизоглаза не представляло никакой разницы) к сторонникам Неназываемого, станет развращать детей разговорами о Темной магии. ?Неслыханное кощунство!? – вопили в ?Ежедневном пророке? в рубрике, посвященной образованию, и несколько дней кряду ставили на целую полосу развернутые интервью с ?авторитетным источником, пожелавшим остаться неизвестным?, хотя кто еще, кроме Аластора Грюма, мог бы завернуть обычные слова в такую обертку, что всё время казалось, будто он без устали выражается на бранном наречии. Тем не менее по какой-то причине – и, судя по довольной роже Драко Малфоя, вполне себе материальной – Попечительский совет школы настоял на внедрении ЗОСС в школьный график в качестве однократной акции. Гарри даже и расспрашивать не стал, заметив, как едва скрывает ехидную ухмылку отец при каждой встрече с профессором ЗОТИ. И как дымится при этом от ярости сам профессор ЗОТИ, скрыть тоже было трудно.Игорь Каркаров и так частенько поглядывал в сторону Гарри, а во время урока вообще читал лекцию как будто персонально для него. Он не сводил с Гарри холодных синих глаз и, кажется, вознамерился просверлить в нем дырку. Да-да, прямо в печально знаменитом шраме. Из-за этого шрама дурмстранжцы, а затем и слизеринцы прозвали его Меченым Поттером и посмеивались – кто за спиной, а кто не скрываясь. Непонятно, как они вообще умудрялись что-то разглядеть: густые, да еще и изрядно отросшие волосы Гарри падали на лоб и закрывали также пол-лица, а когда во время разных торжеств приходилось надевать факультетский головной убор, парень и подавно натягивал академическую шапочку почти по самые брови. Назойливое внимание посторонних его раздражало, а директор Дурмстранга будил в нем смешанное чувство – одновременно и злость, и любопытство. За спинами студентов натужно пыхтел Грюм, возвещая о своем бдительном присутствии, отчего все чувствовали себя как на стрельбище. По крайней мере, Гарри благоразумно присмотрел себе под выступом подиума укрытие на случай перестрелки между взрослыми магами. Время от времени он примерялся взглядом, выстраивая траекторию возможного прыжка в ту сторону.– Кого мы считаем своими врагами? – сухим, чуть каркающим голосом с грубоватым акцентом говорил дурмстранжский директор. – В первую очередь, это, безусловно, те маги, которые агрессивны по отношению к нам. Если при этом они сильнее нас, а еще и беспринципны, это уже смертельные враги. Вторые по значимости – коварные волшебные создания, коих начали систематизировать относительно недавно и, по прикидкам Международного общества изучения магической флоры и фауны, внесли в каталоги лишь незначительную их часть. Но есть возможность противостоять как врагам-людям, так и врагам-зверям или растениям. Профессор, давайте продемонстрируем ученикам что-нибудь простое, ради иллюстрации.Снейп встал с кресла и демонстративно вытянул палочку не из рукава, где, как знал Гарри, она скрывалась у него обычно, а откуда-то из-под мантии. Вместо своего обычного посоха Каркаров вооружился коротким жезлом. Кто-то из старших гриффиндорцев гыгыкнул, поскольку уже всем было известно, что в Дурмстранге жезлы или скипетры – это оружие девчонок. Гарри покосился на Грюма, уже рывшего паркет своей ?костяной? ногой, как боевой конь. Одноглазый аврор готов был ринуться в драку при малейшем сбое, и студенты на всякий случай освободили ему путь к подиуму.– Смотрим! – на мгновение отвлекся Каркаров, и в ту же секунду зельевар пырнул в его сторону палочкой, озвучивая заклинание:– Конфундо! – после чего машинально переместился, ушел в сторону и принял оборонительную позу, несмотря на то, что отбиваться противник не собирался.Каркаров слегка пошатнулся, клюнул носом, как задремавший на ходу, повел жезлом перед собой:– Фурес а морте!Заклятье Снейпа тотчас отпустило его. Он как ни в чем не бывало продолжил лекцию, а декан Слизерина сел на свое место.– Противостоять, таким образом, можно и непростительному Империо, хотя, безусловно, для этого вам потребуется хорошая практика в постановке ментальных блоков. Есть управа даже на сущности, действующие на нас из тонкого мира, хотя их природа малоизучена. Мы можем защищаться. А можем почему? Потому что видим перед собой человека или создание, и все наши чувства подсказывают нам: это что-то инородное, и оно потенциально опасно. Тревога! Но есть случаи, когда мы становимся беззащитнее ребенка маглов. Когда наша интуиция промолчит, не распознав обмана. Вы не сможете отсечь эти искажения, поскольку не будете считать их таковыми и не включите своего внутреннего критика. Так кто наш самый страшный враг? – с высоты помоста Каркаров снова заглянул в глаза Гарри, как заглядывают с уступа в пропасть, и тот, сам не ожидая, зачарованно шепнул без всякого звука: ?Я!?. – Да, так и есть, мистер Поттер! Вы уже поняли, судари и сударыни, кто это.Многие студенты развеселились, откуда-то сбоку донесся ёрничающий голос Драко:– Всюду Поттер, куда ни ткни! Да вы, милостивый госуда-а-арь, повеса!Не обращая внимания на неподобающий серьезному уроку хохот глупых школяров, Каркаров спокойно продолжал:– Это каждый из вас. Вы сами, для себя, всегда и всюду – и бог, и враг. Вы совершаете ошибку и во всем вините несчастную случайность, даже не подозревая, что в момент трудного выбора вы могли бы защититься и очистить свой разум от губительных мыслей. Но самое сложное во всём этом – осознание, что вы повелись на лжеидею и сделались врагом для себя, а обманываетесь, полагая, что гением. И знаете, что будет самым первым барьером на пути вашего коварного двойника? Фраза. Всего лишь простая и даже банальная фраза. А звучит она так: ?Ты не имеешь власти надо мною, Тень!? Тогда эта фраза пробудит вашего лучшего защитника – того стража в желтом плаще, что стоит на рубеже нашего мира и Мира-за-вратами, мира вашей темной, неизведанной стороны. Он вступит в бой. Но помните: сначала полное осознание, а затем – пробуждающая фраза…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Когда, пожав Эйвинду руку и попрощавшись, Гарри выскользнул за дверь Выручай-комнаты, его тут же подхватили под локти и поволокли по коридору.– Вам не кажется, что пора бы уже сменить репертуар?– А ты тяжеленький! – заметил Фред.– Подрос, – согласился Джордж.– Немедленно поставьте меня на ноги. Вы повторяетесь, – Гарри сверкал глазами то на правого, то на левого близнеца, но рыжих братцев Уизли такой чепухой не проймешь.– Это не повтор, это выход на бис.За углом, возле статуи рыцаря, их уже дожидались Рон, Майкл и Терри с банными полотенцами через плечо, три рослых атлета, не говоря уж о старшекурсниках Фреде и Джордже. Бороться физически с этой толпой громил было бессмысленно.– Мы точно узнали, что второй тур будет проходить на Черном озере, – сообщил Рональд, и троица влилась в компанию шагающих по коридору близнецов с Гарри наперевес.– Да, мне Йенсен сказал, и что?– А то, что ты плаваешь, как топор, – отозвался Корнер.– Ты мне льстишь, я плаваю как чугунный утюг, – всё еще надеясь, что они отстанут, соврал Гарри, который немного, но всё-таки плавать умел. Летом и в достаточно прогревшейся на солнце воде. Там, где не слишком глубоко. – И что?– Надо это исправить.– Вы сейчас это будете исправлять? Да вы охренели?!– Да, действительно, поздновато спохватились, – вздохнул Бут. – Ну ничего, в ускоренном режиме наверстаем, до февраля время еще есть.– Вы на улицу выглядывали? Декабрь на дворе, дебилы! В купальнях собачий холод.– Ну да, а в Черном озере тебе проведут паровое отопление, – откликнулся Фред, и Гарри заколотился в последней попытке вырваться, но тщетно. – В феврале, ага.– Если тебе от этого будет легче, мы нырнем с тобой, – утешил Рон, и Джордж поддержал младшего брата:– Надышим, напердим – согреешься. Правда, Фред?– Правда, Джорджи!– Мне не будет легче, даже если вы все вместе со мной утопнете!– Не дождешься. Но обещаем, что выловим и похороним тебя с подобающими почестями. На берегу, под лосиной.– Под осиной, Фредди, под осиной. [2]Так, препираясь, они вшестером добрались до бассейна. И там в самом деле было немногим теплее, чем на улице. От воды шел легкий пар, колонны вокруг водоема щетинились серебристым инеем. Гарри, пока его раздевали, обреченно смотрел на скользкие ступеньки и надеялся упасть с них поудачнее и что-нибудь себе сломать, чтобы эти двинутые от него отвязались. Уж лучше все рождественские каникулы пролежать загипсованным в лазарете у Помфри! Через полминуты он стоял в одних трусах, синий от холода, обхватив себя руками, и мелко трясся, а рядом разоблачались его однокурсники – у этих бегемотов даже гусиной кожи не было, тогда как у него зуб на зуб не попадал.– Даже не мечтай! – Джордж на корню пресек его попытку шагнуть к ступенькам. – Так легко не отделаешься. Первый пошел!И пинком пониже спины он столкнул завопившего от ужаса Гарри в ледяной ад. Оглушенный, тот даже не услышал, как следом бултыхнулись его приятели.Вся эта компания мучила его целую вечность. Близнецы с секундомерами в руках бегали по периметру бассейна, раздавая ценные указания, а однокурсники то и дело выгребали Гарри со дна, где он пытался совершить деволюционный процесс и прикинуться окаменелым трилобитом.– Топор по сравнению с ним Том Баттерсби! – не переставал изумляться Майкл.– Просрет Хогвартс Кубок, – обреченно вторил Терри, в очередной раз отпуская Гарри в свободное плавание и в очередной раз наблюдая, как тот, скованный судорогой, беспорядочно размахивает руками и захлебывается. – Вы видели, как плавают Крам и Делакур? Как русалки! А это что? Ну что это? Нет, ну вы видели? – он запустил руку под воду и, ухватив за пучок волос на макушке, вытянул пускающего пузыри ?чемпиона Турнира? на поверхность. – Слушай-ка, а ты попробуй проплыть на спине.– Н-н-н-на чьей?Когда Гарри услышал карканье и шелест крыльев, он был уверен, что в таком образе за ним наконец-то явился его персональный ангел смерти. Но это был Мертвяк. Увидев, что сотворили эти экзекуторы с беднягой-хозяином, ворон вспомнил все свои старые матерщинные выражения, придумал новые, а потом велел немедленно прекратить водные процедуры и отпустить парня на сушу. И это оказалось самым эффективным средством обучения: вырвавшись из цепких лап так называемых друзей (ничего-ничего, он им это еще припомнит) и наметив путь к спасению, Гарри с идеальной скоростью переплыл кролем весь бассейн, вцепился в бортик и пулей вылетел на оледеневшие каменные плиты. Мертвяк, пятясь, подтащил к нему его брюки из вороха сброшенной прямо на пол одежды:– На, прикрой свою дароносицу, босс! Чай, не май месяц, чтоб бубенцами звенеть.– С-с-с-спсб-б-б! – или что-то в этом роде вытряс из себя босс, но в штанах поверх мокрых трусов ощущения были еще отвратительнее.– Ладно, на первый раз сойдет, – смилостивились близнецы. – Рекорд не поставили, но результаты есть.– Д-д-дбл-л-лы.– Ничего, ничего, скоро привыкнешь! – докрасна растираясь крахмальным полотенцем, пообещал Корнер, а Джордж влил в недотопленного Гарри Бодроперцовое зелье.В тот вечер Гарри делал уроки, пуская дым ушами, ртом и носом, чем радовал каждого проходящего через гостиную когтевранца.__________________________________________[1] Hjulet snurrar men hamstern ?r d?d (шведск.) – дословно: ?Колесо вращается, а хомяк издох?, фразеологизм, синонимичный нашему ?Не все дома? или английскому ?Свет горит, но в доме никого?.[2] Каламбур: Capri (капри, укороченные брюки) и Cypress (кипарис). К слову, дерево кипарис – символ скорби и смерти, примерно то же самое олицетворяет и осина.