Глава пятидесятая (1/1)

– Ладно, босс, давай начистоту. Ты думаешь, я от тебя что-то скрываю, так? – ворон прошелся перед Гарри по подоконнику. – По-моему, это очевидно.– В действительности на аттракционе ?Узнай что-нибудь о себе? я был бы первым в очереди! Мне так часто задавали вопрос, кто я такой, что я уже только об этом и думаю, но разве ж можно думать о том, чего не помнишь? Сказать по правде, я забываю почти всё уже через пару недель, а если что и остается в голове, так это, видать, самое важное. Ты же не можешь забыть дышать, пить-есть и всё такое? Вот и я делаю что-то и не думаю, зачем я это делаю. Я и этот разговор скоро забуду, можешь быть уверен.– Однако величать меня боссом ты не забываешь! – едко подметил Гарри.– Ты для меня аки пища насущная, босс! – с придыханием продекламировал Мертвяк, растопыривая крылья и ставя лапы в четвертую балетную, но вовремя понял, что сейчас получит вязаным шарфом по голове, и поспешно вернул себе серьезный вид. – Я в самом деле не забываю то, что делаю ежедневно или по много раз в день. И если мы расстанемся на полгода, а потом свидимся снова, я почувствую, что знал тебя уже когда-то, но мне придется снова изучать твои привычки и приспосабливаться к тебе. Поверь. Когда я этим летом жил у Лавгудов, а потом приехал с девчонкой обратно в Хогвартс, именно так и оказалось: я начал отвыкать от тебя и привыкать заново. А ты хочешь, чтобы я вспомнил, что там случилось столько десятков лет назад!– Но ты же как-то помнишь Скитер?– Вот о чем я тебе и толкую, босс! Я увидел эту стерву и тут же отчетливо понял, какая она, вспомнил некоторые ее повадки так, как будто когда-то знал!– Она написала, что ей сорок три года.– Врановые живут долго. А волшебные врановые и подавно. Поэтому – гипотетически – я мог ее знать когда-то. Я мог жить у нее дома, когда она была моложе. Я мог быть ее питомцем в Хогвартсе, когда она училась…Гарри саркастически ухмыльнулся:– И не иначе, как именно ей ты обязан своим изысканнейшим лексиконом.– Откуда ты знаешь, может, и Вордсворт с Йейтсом не стеснялись крепкого словца в кругу своих?– Вордстворта с Йейтсом, я смотрю, ты тоже помнишь вполне успешно! Может, ты и у них жил? Волшебные врановые ведь живут долго!– Что есть, то есть: помню. Я много что помню, только вот не помню – откуда и на кой хер оно мне сдалось. И что ты в связи с этим хочешь мне инкриминировать? Ну, прости, что твой бедный Мертвустик цитирует лорда Байрона, ну, казни его за это, как ?Охвостье? – Карла Первого!– Перестань паясничать.– Мне трудно, босс, и обидно, но я постараюсь. Итак, в чем еще сомневается ваша милость? Чем еще не угодил вам покорный слуга?Вроде бы всё сходилось. Нет, Гарри прекрасно помнил подслушанный разговор между отцом и Грюмом, он никуда не упустил из своих размышлений признание зотишника о фиаско на допросе. [1] Вот бы обзавестись еще доподлинными воспоминаниями Шизоглаза о событиях, на которые тот сослался в кабинете зельевара! Но, говоря, что ничего не утаивает от хозяина, Мертвяк при всем своем скоморошестве явно не лгал. Байрон, гремлины его подери! За все три года, что он жил у Гарри, сомневаться в его преданности не приходилось. У него, шпионь он в пользу кого-то из беглых Пожирателей (того же Петтигрю), за эти годы подворачивалось множество удобных моментов, чтобы тепленьким сдать мальчика-который-выжил прямо в руки заговорщиков. Вместо этого ворон делал всё, чтобы вытащить его из самых пиковых ситуаций – как профессор Снейп, насчет которого Гарри тоже когда-то был полон логичных, на первый взгляд, подозрений. Да и сам отец с некоторых пор принимал Мертвяка уже почти спокойно, что для мальчика, пожалуй,было первостепенным показателем. Хотя кто знает… Встречи со старшими магами на Сокровенном острове уже научили его некоторой осмотрительности, а переписка с Гилдероем Локхартом – умению не делать ошибочных выводов при поверхностном знакомстве с проявлениями вещей. ?Люди и их действия не всегда такие, какими кажутся окружающим. И уж точно никогда не такие, какими кажутся кому-то одному?. Гарри всё время жалел, что Локхарт не может, как на втором курсе, продолжать преподавание в Хогвартсе: парню страшно не хватало этого разудалого авантюриста и его неожиданно верных подсказок. Вот неспроста, наверное, подсознание снабдило Сфинкса в конкурсном сне внешностью и голосом Гилдероя!– Ну и что мне с тобой делать?.. – Гарри задумчиво опустил подбородок на сложенные руки.Мертвяк был во всеоружии:– Накормить, напоить и поцеловать в лобик, – не дождавшись сколько-нибудь энергической реакции со стороны хозяина, ворон подкрался поближе и потыкал клювом в его макушку. – Эй! Ты что, на Турнире не выспался? Что с тобой творится? Последнее время ты какой-то квелый…Гарри вздохнул. Рассказать, что ли? Всё равно, если ничего не делать, оно не сдвинется с места.– Помнишь тот дневник? – он оттолкнулся от подоконника и пересел на стул, поджав одну ногу и положив подбородок на ее колено, тогда как птица взлетела на свою присаду. – Ты видел его как-то, я тебе рассказывал, как он ко мне попал… Короче, в нем содержится архиважная информация. Архиважная для меня.Мертвяк выглядел заинтересованным:– А почему?– Это… видишь ли, это воспоминания Тома Реддла.Ворон едва не свалился со своего шестка:– И ты так спокойно об этом говоришь?!! Да это же…– Заткнись, что ты так орешь? Давай сразу позовем сюда весь Когтевран!Гарри вкратце рассказал, как заполучил дневник и почему не сможет узнать, что было дальше, пока находится в стенах школы.– И еще. Он – там – не похож на чудовище, каким его описывают. Пока не похож. И мне необходимо узнать, как он дошел до того… до чего дошел позже.– Спроси… мать его… кого-нибудь из старших спроси! Кто его знал. Дамблдора…– Я никому не верю. Я хочу узнать из первых рук… или из первых мыслей.– А кто тебе сказал, босс, что это не поддельные мысли?– Мне надо узнать, что там дальше, – упрямо повторил парень и сжал губы.Ворон досадливо каркнул, почистил перья и трубно посопел клювом. Гарри хмуро молчал.– Аврорам ты, конечно, не доверишься, – это был риторический вопрос, на который юноша даже не стал отвечать. – В таком случае, в школе остается только один настоящий эксперт по Темным Искусствам. Снейп.Наверное, он ожидал бури протеста, но у Гарри не было ни сил, ни желания ломать комедию, и он лишь вздохнул:– Он просто отберет дневник. Я знаю.– А может, не отберет? Почему бы тебе не попросить его о содействии? Вы же там заключили какой-то совместный договор обучать друг друга всякой херне, ну так ты ему под этим соусом подсунь и этот дневник. Снейп до такого дерьма азартный, может и поведется!– Он не поведется, а просто изымет и уничтожит.– Чтобы этот хмырь взял и уничтожил артефакт таких масштабов? Да ты с ума сошел, босс!Ну да, скорее всего, не уничтожит. Может, действительно рискнуть? Рассказывать Мертвяку об упоминаниях бабушки по отцовской линии в этих мемуарах Гарри не стал, но именно поэтому – в первую очередь! – он теперь и не чаял способа, как продолжить изучение документа. Тайна, заключенная между зачарованных страниц, не давала ему спокойно ни есть, ни пить, ни жить. Это не было последствиями проклятия – это была нестерпимая жажда докопаться до истины. А она подчас губительнее любых проклятий.– Ладно! – Гарри вскочил так резко, что заставил Мертвяка заполошно вытаращиться на него с раскрытым клювом. – Пожелай мне удачи.– Удачи, босс! Не поубивайте там друг друга сгоряча.* * *Нынешний этап приготовления не отличался никакими изысками: на ближайшие двое суток в смесь достаточно было ввести только элементарную корпотку и оставить томиться на едва теплящемся пламени. Это хорошо, потому что Северус в кои-то веки планировал сегодня выспаться. Он вообще не был уверен, что у них что-то получится с тем сумасшедшим художником: кому и на кой черт понадобится заказывать движущиеся и говорящие портреты еще живых людей? От посмертных никакого покоя, а тут еще гляди-ка какие изыски! Но ему как зельевару теперь и самому было интересно ответить на этот вызов. Хоть изначально всё это затевалось ради иной цели.Гэбриел поскребся в дверь, уже войдя внутрь (как всегда), и спросил, можно ли к нему. Северус убрал подальше от любознательных зеленых глаз манускрипт с исследованиями obsession de falsa spiritus – для подстраховки, исключительно для подстраховки. Вряд ли мальчик связал бы между собой две неочевидные вещи. Но осторожность в обращении с этим молодым человеком, одним своим появлением способным притянуть к себе же стихийное бедствие, не повредит. Отметит, запомнит, потом где-нибудь наткнется и ввяжется… нет, ну его к дрюченным энтам, такое счастье!Он вошел и показался Северусу каким-то внезапно повзрослевшим и собранным. Турнир. Наверное, первое испытание наложило на него нестираемый отпечаток. Потянул носом воздух и покосился в сторону закрытого котла, а глаза чуть затуманились. Знакомые симптомы…– Классный запах, – Гэбриел слегка улыбнулся. – Как от новой картины… Извини, отвлекаю, наверно? У меня к тебе очень важный разговор, сможем поговорить?Предчувствуя неладное, Снейп на всякий случай переместил в соседнюю комнату все тяжелые и бьющиеся предметы и там их запер на три серьезных заклинания. Потом подумал и добавил четвертое: подстраховка не повредит. А котел зачаровал защитным куполом. Мальчишка хмыкнул, но от смеха удержался. Это было так похоже на… Стоп! Не надо о ней. Не сейчас. Уж слишком у парня озадаченное лицо, добра не жди. И вечно эти дурацкие оговорки-расшаркивания – ?извини?, ?отвлекаю?… С недавних пор Северус даже перестал огрызаться: всё равно будет гнуть свое, такая натура. Она тоже так делала.Он сложил руки на груди, оперся бедром о комод и воззрился на сына сверху вниз:– Ну?– Блин…– Что не так?– Убери, пожалуйста, Снейпа. Я тебя боюсь.– Гэбриел!..– Ладно, ладно! – сварливо ответил мальчишка и слишком энергично прошелся по кабинету. В эту минуту, как ни странно, Северус отметил в нем повадку Эйлин, когда та была чрезвычайно возбуждена и низвергала на подвернувшегося под руку слушателя – а им, как правило, оказывался ее сын-подросток – целые потоки сентенций, которые перед этим месяцами хоронила в себе. Как, интересно, ужились в парне две совершенно непохожие между собой женщины?! И почему только женщины? К счастью, следов себя или Тобиаса Снейпа зельевар не замечал в нем по сей день. Да и папы-Эванса тоже. – Ты хотел узнать, что понесло меня в тот раз на озеро и что я скрывал. Давай ты сейчас сядешь?– Давай ты сейчас наконец начнешь говорить? – Снейп не двинулся с места, только нетерпеливо взмахнул рукой.И Гэбриел начал говорить. А Северусу какими-то возрастающими, как волны в шторм, приступами нет-нет да хотелось завопить ?Караул!? Если бы кто-нибудь сейчас смог влезть в голову к Принцу-старшему и там узнать, чего ему стоило каждый раз сдерживаться и не перебивать Гэбриела, он проголосовал бы за представление С.Т. Снейпа к Ордену Мерлина Первой степени. За стоицизм.Мальчишка говорил сбивчиво и горячо. Упоминание им бабки, Эйлин, как одной из героинь этих адовых мемуаров, являлось очень весомым аргументом в пользу того, что его слова носят рациональное зерно. Но насколько же это… мягко говоря, неосмотрительно и беспечно – лезть туда в одиночку. Хотя кто бы говорил…– Только не ликвидируй его! – попросил Гэбриел в ответ на требование показать дневник. – Пожалуйста! Там очень важные сведения. И я хочу узнать, что на самом деле произошло с бабушкой. Ее саму уже не вернешь, но ведь можно восстановить ее доброе имя. Олливандер говорил, что ее палочку преломили, а потом было изгнание из мира волшебников… а дух Миртл рассказывал, что это Том, Том Реддл убил ее из палочки Эйлин Принц, не сама Эйлин. Убил и Миртл, и кого-то еще из своих, подло – со спины. Я хочу прочитать всё и сделать так, чтобы об этом узнали в Визенгамоте. Но я не могу сделать такое, сидя здесь! Мне нужно отыскать то место. То самое, где произошла последняя сцена с Реддлом, которую я тогда видел. Это в Лондоне.И мальчик, сняв с шеи один из амулетов, положил его на стол, а потом направил на него палочку. Снейп глазам своим не верил, глядя на трансформировавшийся ежедневник в простом кожаном переплете.– Это он, – Гэбриел представил ему дневник, как в старой сказке Алисе представляли пудинг, но во взгляде его появилось что-то затравленное. Не развилась бы и у него на этой почве обсессия – в сугубо магловском научном понимании, разумеется. Но это вряд ли. Том Реддл был, конечно, феноменально сильным магом и всё же никогда не являлся Лордом Волдемортом, которым нынче пугают ребятишек в волшебных семьях. Тем не менее возиться голыми руками с потенциальной филактерией – удел психопатов вроде Регулуса Блэка или его кузины, и зельевару хотелось верить, что его сын не из их числа.– Ты уверен, что тот эльф намеренно приманил тебя к останкам Миртл и дневнику? – поглаживая обложку пассами палочки и считывая всю доступную при этом информацию, спросил Северус, а когда Гэбриел кивнул, скептически поджал губы. – Ну и как его зовут, этого чертова эльфа, ты не узнавал?Ведь сложно представить, чтобы кто-то из этой братии по собственному почину заигрывал в такие игры с магами.– Добби.Пол покачнулся под ногами или стол как-то дернулся и поплыл, Снейп и сам не понял. Он лишь схватился за столешницу, чтобы удержать равновесие, а потом, выдохнув, медленно повернулся к мальчику:– По буквам.А то, может, Северус, ты стал туг на ухо и ослышался. Гэбриел повторил по буквам. Малфои?! Что за сволочной план они осуществляют? Нет, уничтожать дневник категорически не следует, но вот можно ли доверять его содержимому – точнее, авторству? Что, если это поздняя подделка, слепленная тем же Веселым Роджером?– И это Добби в девяносто втором перекрыл вам с Уизли проход на станцию Хогвартс-экспресса? – момент драматических восклицаний закончился, толком и не начавшись, и в Северусе взял верх специалист. Поэтому первым делом он применил окклюменцию и подавил все мешающие расследованию эмоции.– Да. Он, кстати, и надоумил меня подслушать разговор между тетей и крестным, – забил последний гвоздь в крышку Снейпова гроба Гэбриел, однако в душе самого ?покойника? царила полная нирвана, и только проклятую Лестрейнджем руку дернуло ослепительной болью, да еще Грег затем вызверился в ответ на посягательство. – Когда они в доме Дурслей обсуждали фотографию вашей с мамой свадьбы.Люциус знает. Хуже некуда. Этот хитромордый выродок всё знает и хочет выслужиться перед кем-то, а потом сдать их с Гэбриелом своим дружкам. Да те и без Малфоя уже наверняка всё знают: Паршивец, как считает Дед, ничего не забыл, поскольку в момент, когда всё произошло в ночь на 1 ноября 1981-го, находился в анимагической форме. Но… что-то здесь не рифмуется – например, какая Люциусу выгода от этого пасьянса? Ничего, время покажет. А мальчишка наивно считает Малфоевского домовика своим союзником и спасителем. Всё-таки Когтевран не Слизерин. К студенту факультета Салазара, как ни крути, на хромом фестрале не подъедешь, покуда раз десять не докажешь свою лояльность. Да и тогда от фиги в кармане ты не заговорен.– Кто из твоих приятелей знает о дневнике?– Только Гермиона и мой ворон.Девчонка. Ну, конечно! Эти детки достаточно близки по духу, чтобы видеть друг друга насквозь, но недостаточно умны, чтобы оттянуть друг друга от опасной черты. В этом тоже было что-то знакомое. Пандора – она всегда всё знала о Северусе, но никогда не могла его отговорить от задуманного, какими бы когтевранскими приемчиками ни пользовалась. Здесь то же самое: Грейнджер не поможет, да и сама вляпается вместе с приятелем. Хуже некуда – наблюдать, как самый важный человек в твоей жизни идет тою же тропинкой, которой шел ты, спотыкается о те же ухабы и так же, как ты когда-то, рискует свернуть шею в придорожной канаве. И ты смотришь, но вложить в его голову свои мозги и свой опыт не в состоянии.– Мисс Грейнджер нужно освоить окклюменцию. Я не знаю, как ты будешь изворачиваться, но тебе нужно убедить ее в этом и привести с собой на занятия, когда мы практикуем с тобой защиту сознания.Впервые за вечер Гэбриел лучезарно улыбнулся, как умел только он:– Да она будет прыгать выше головы без всяких уговоров! Я хотел научить ее, но… ты же понимаешь, какой из меня... Между прочим, мы с нею провели эксперимент: она попыталась пожертвовать каплей своей крови, но дневник ее отверг.Еще бы. Хорошо еще, что ответкой не прилетело. Детишки! Снейп наконец осмелился взять ежедневник в руки и пролистать пустые страницы. Тварь не буянила, проклятие Веселого Роджера никак себя не проявляло. Мальчишка между тем продолжал:– И у нас появилось три версии. Содержание дневника закрыто или от маглорожденных, или от женщин, ну а третий вариант – его могу читать только я, потому что Неназываемый имеет какую-то мистическую связь с моим сознанием, – мальчик потер шрам на лбу, хотя Северус и говорил ему, что в реальности легендарная сцена ?падения Темного Лорда? должна была выглядеть по-другому.Снейп молча рассек перочинным ножом участок своей ладони у основания большого пальца и на глазах изумленного сына уронил щедрую каплю крови на страницу. Бумага жадно впитала густо-алое пятно, как при Экскуро, затем на потемневшем от времени листке проступили буквы в зеркальном отображении: ?Пр иветс т вуюнасл ед н икаСл изер ина!?– Ух ты! Мне в первый раз он написал то же самое! Если возьмешь зеркало и прочитаешь через отражение, то там будет написано ?Приветствую наследника Слизерина!?– Все три ваших версии никуда не годятся, – насмешливо откликнулся Северус. – Странно, что воспитанник ?орлиного? гнезда не предположил это в первую очередь. Дневник принимает только тех, кто генетически наиболее близок Слизеринам. Похоже, что мы с тобой оба отвечаем этим условиям.Гэбриел чуть ли не подпрыгивал на месте от любопытства.– Напиши! Напиши ему что-нибудь еще! – подзуживал этот юный дневниковый наркоман. – Он всё начал с начала, и ты для него новый читатель! Хорошо, если ты тоже всё это увидишь!Алхимик с неодобрением покосился на него, хотя чего греха таить – и у него чесались руки попробовать. Яблоко от яблони. Пока не свернулась кровь на ранке, обмакнул в каплю кончик пера, а затем написал: ?Здравствуй, Томас Марволо. Открой мне свои тайны?. Ему почудилось тихое шипение, и, только сосредоточившись, он распознал фразу на парселтанге, которую перевел как ?Если готов – можешь войти!?– Идем, Гэбриел, – и он взял сына за руку. – Нас тут приглашают.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .?…Большую часть своих доходов он тратит на построение святых храмов и отыскивает мастеров с большим старанием. Он очень высокого роста. Тело имеет полное силы и довольно толстое, большие глаза, которые у него постоянно бегают и все наблюдают самым тщательным образом. Борода у него рыжая, с небольшим оттенком черноты, довольно длинная и густая, но волосы на голове, как большая часть русских, бреет бритвой. Он так склонен к гневу, что, находясь в нем, испускает пену, словно конь, и приходит как бы в безумие; в таком состоянии он бесится также и на встречных. Жестокость, которую он часто совершает на своих, имеет ли начало в природе его, или в низости подданных, я не могу сказать. Если кто немного тяжелее провинится, того со всем семейством, также слугами и всем, что одарено живою душой, уничтожает с корнем и истребляет, как это довольно хорошо видно из рассказов, выше уже приведенных. Так как он это делал очень часто, то некоторые места своих владений и превратил в пустыню?...Ты распрямляешься над старинным секретером, растираешь затекшую шею, поводишь плечами. Который это по счету Принц, чье жизнеописание ты вносишь в семейный архив своего работодателя, перегоняя своим каллиграфическим почерком с разрозненных ветхих обрывков на аккуратный свежий пергамент? Седьмой? Пожалуй, даже восьмой… Как там его? Дэниел Принц фон Бухау [2], посол Священной Римской империи в какой-то далекой полудикой стране на востоке, но не в Индии… Сквиб? Наверняка! Твои губы кривятся, но попытка насмешничать гаснет. Уж лучше быть сквибом или вообще маглом, но зато вельможей при дворе, чем начать свою никчемную жизнь в говенном приюте, а продолжить в прислужниках у заносчивого мага-аристократа. И приходится признать, что ты не прочь был бы вот так же заставить какого-нибудь безродного полукровку корпеть над историей твоей древней и благородной семьи. Что ж, когда-нибудь… когда-нибудь…Эйлин, младшая дочка сэра Донатуса – да, этот старик не дед ей, а отец, – появляется в дверях и, как всегда вежливо, приглашает сделать небольшой перерыв и пойти с нею на ланч. Обедали Принцы ближе к трем пополудни, а в полдень скорее морили червячка и называли это ланчем. Тебе неизвестно, делают ли так же и у других чистокровных волшебников, или такое принято лишь в их доме, но спрашивать о подобных вещах у девчонки ты считаешь ниже своего достоинства. Она знает, какой факультет оказал тебе честь, и наверняка считает, что именно поэтому ты обучен этикету и вышколен не хуже их высокородных догов. Впрочем, иногда в ее присутствии тебе удается забыть, кто из вас кто. Она воспитана так хорошо, что ничем не подчеркивает своего происхождения. Иногда тебе даже кажется, что она в этом искренна, без оглядки на правила приличия. Когда вы болтаете, если у тебя выдается свободная минутка, и прогуливаетесь вместе по тропинкам маленького парка за их домом, Эйлин может даже забыться и, рассказывая тебе что-то, рассмеяться, звонко и заливисто, как простушка. Она любит слушать о Хогвартсе, куда поступит уже этой осенью: между вами, оказывается, не три и не два, а всего полтора года разницы. А ей всё не терпится, она бы с радостью села за парту еще в прошлом сентябре, после вашего летнего знакомства.Вы вместе шагаете по длинному, увешанному зеркалами коридору. За этот год Эйлин подросла, вытянулась и стала выше твоего плеча, но красивее не сделалась ни на йоту. И зеркала отражают прекрасного, как темный бог, мальчика-подростка в простой дешевой одежде, и неказистую худую, хоть и грациозную девочку в строгом, но, невооруженным глазом видно – очень дорогом – дымчато-сером платье с отложным белым воротничком и манжетами. При входе в столовую перед нею возникает эльф, надевает и помогает ей застегнуть обеденный передник. Тебе он со сдержанным поклоном подает накрахмаленную широкую салфетку на колени. Этот домовик – самый преданный слуга семейства, и здесь это ценят все. Мужчин – сэра Донатуса и сэра Густавуса, старшего брата Эйлин – в такое время суток дома обычно не бывает, зато миссис Принц и старшая сестрица Эйлин, мисс Лорайн, тоже тощая, тоже некрасивая колдунья с бледной, будто изнутри светящейся, как дорогой фарфор, кожей, уже ждут вас обоих за столом. Ты только недавно отделался от непроизвольного ожидания трапезной молитвы, без которой не обходился ни один прием пищи в богадельне, из которой тебя почти вызволил странный рыжий Дамблдор – тот оказался профессором Трансфигурации и заместителем директора Хогвартса. В такие минуты, как сейчас, у тебя всегда появлялось ощущение, что три дурнушки вот-вот сомкнут кончики своих костлявых перстов, опустят очи долу и давай бормотать под нос какую-то бессмысленную ересь – настолько они походили на устранившихся от всего плотского и греховного монахинь. Постепенно это прошло: Принцы никогда ничего не бормотали, не молились и ни от чего не устранялись. За столом же могла происходить оживленная беседа, но могло и царить безмятежное молчание, никого ни к чему не обязуя. Ты впитывал, учился – так непринужденно держаться и так общаться, как это делали они. И у тебя это получается всё лучше и лучше, ты уже не напоминаешь сам себе неотесанного болвана из лондонских трущоб.– Как ваши успехи, мистер Реддл? – с легкой тенью улыбки осведомляется черноокая леди Лиссандра, и вытянутое лицо ее с острым подбородком классической ведьмы из магловских сказок приобретает подобие ласковости.Ты уже давно заметил, что внешность твоя либо манеры вызывают у окружающих невольное к тебе расположение. Мало того, что заметил – сознательно пользуешься этой особенностью. Правда, таким крутым аристократам, как Принцы, пускать пыль в глаза ты еще не решаешься, только угодливо улыбаешься в ответ и, кивая, благодаришь за участие. Зато в приюте не гнушаешься ничем – разве что не позволяешь себе колдовать, чтобы не вылететь из Хогвартса. Но это не бог весть какая победа – очаровать поганых маглов: они и без того тебя опасаются и уважают, и дело даже не в легкой руке миссис Коул. Твоя магическая сила уже достаточно оформилась, чтобы люди ощущали ее на незримом уровне, будь они хоть волшебники, хоть простаки.Мистер Принц всегда наблюдает за тобой и не может не отметить твоей старательности. Свое благоволение он выражает не в словах и не только в дополнительных денежных подачках, а кое в чем гораздо более ценном для тебя: старый сэр Донатус делится с тобой некоторыми своими познаниями в области магии и алхимии. От него ты узнаешь множество интересных сведений, благодаря его наводкам ты хорошо представляешь, что искать в библиотеке Хогвартса и букинистических лавках Косого, едва появляются дополнительные средства на ?мелкие нужды?. Ты не слишком афишируешь источники дополнительного дохода, опасаясь, что программа материальной поддержки волшебников-сирот может порицать подобные действия – ты ведь уже не раз сталкивался с суровостью магловских законов, а среда магов даже нелицеприятнее и жестче среды простаков. Дети маглов в отличие от детей волшебников могут позволить себе быть инфантильными гораздо дольше, и это говорит о многом. Ты не хочешь, чтобы Министерство бросило тебя на произвол судьбы, содержать себя тебе еще не по зубам, тем более что подрабатывать можно только два месяца в году – когда все остальные студенты школы, чьи родители имеют счет в Гринготтсе, наслаждаются летним отдыхом.С сентября Эйлин поступает в Хогвартс. Ты помнишь тот туманный день и две темные фигуры провожавших ее родителей на перроне перед поездом. Издалека миссис Принц в своем элегантном узком наряде, худая и высокая, кажется совсем молодой женщиной. Она стоит, держа под руку мужа, а он словно сошел с портретов начала прошлого века в черном пальто с пелериной и в коротком цилиндре. На них невольно смотрят все проходящие, большинство почтительно раскланивается, но Принцы отвечают тем же далеко не всем.Ни ты, ни подавляющее большинство магов еще не знали тогда, что это за день, и даже не подозревали, почему на вокзале Кингс Кросс так много озабоченных лиц и плачущих детей [3]. Узнали позже, когда Великобритания вступила в Антигитлеровскую коалицию, и отголоски магловской глобальной войны неизбежно докатились до территорий волшебников. МагБритания подключилась гораздо позже, и это был прецедент, поскольку первую заваруху четверть века назад она проигнорировала полностью.А пока что, пока что – ученические будни в изолированном от мира шотландском замке. Ты надеешься узнать о своем происхождении, часто останавливаешься у портрета основателя твоего факультета и вглядываешься в его черты, не решаясь задавать терзающие тебя вопросы. Найти бы хоть какую-то зацепку – ты не пожалел бы сил и времени, чтобы раскопать скудные сведения о твоих предках. Но захочет ли отвечать великий Салазар какому-то жалкому полукровке?Эйлин не слишком-то хорошо приняли на ее курсе. Она умнее большинства слизеринских квочек, причем умнее не только ровесниц, но и девиц постарше. Им не о чем поговорить друг с другом, и она невольно сближается с тобой, чтобы время от времени отводить душу интересными беседами о магии, о науке, о книжках – да о чем угодно, только бы не зевать в тоске от стрекота однокурсниц, фанаток квиддича, квиддичистов и дорогих вещей. Было немало и таких, кто лебезил перед нею и набивался в друзья из-за положения ее родителей, но таких младшая из семьи Принц чуяла за милю и старалась избегать еще тщательнее, чем нищих разумом. Позже, через пару лет, она всё же обзаведется единомышленницами из Когтеврана, но и там не будет между ними теплых отношений. Она слишком ?другая? и слишком упрямая, чтобы меняться и подстраиваться. Таких не любят и не ценят нигде, даже за деньги. Но Эйлин никогда не осудит тебя за твое умение угодить чьим-то ожиданиям. С тобой она не резкая и не дерзкая, а такая, какой ты впервые увидел ее в библиотеке родного дома. Это хорошо, ведь девочка всегда готова замолвить за тебя словечко перед властным отцом, и тот выделяет твою персону среди других, с кем знается по деловой необходимости. Теперь ты уже числишься на постоянной службе в их семействе, и должность твоя звучит почти солидно – архивариус. Мистер Принц доверяет тебе серьезные документы, щедр в оплате твоих услуг и при всяком удобном случае не без интереса говорит с тобой и младшей дочкой. Это редко делают маги-отцы более молодого возраста, они еще слишком увлечены своими собственными проблемами, сэр Донатус же по возрасту годится Эйлин в деды, а это поколение умеет ценить общение с молодежью.И однажды на берегу озера ты встречаешь жеребенка-кентавра, который оказывается забавной зверушкой. Рискуя навлечь на себя гнев сородичей, Фиренц использует любую возможность повидаться и поболтать с тобой. Кажется, ты действуешь как магнит на всех неприкаянных, верно, Том? Этим обстоятельством нужно как-то пользоваться, но ты еще не придумал, как. Ты даже не понимаешь, какую выгоду можно извлечь из приятельства с мыслящей непарнокопытной тварью – но ровно до тех пор, пока не узнаешь, что вольным кентаврам не чужд дар ясновидения. И ты намекаешь, что, несчастный, ты больше всего на свете хотел бы узнать хоть что-то о своих покойных родителях. Наивный жеребчик едва не расплакался, как дурак-полувеликан из Гриффиндора, от твоей прочувствованной и хорошо отрепетированной речи, даже не зная, чего тебе стоило в нескольких местах монолога сдержать рвущийся наружу смех. С чего бы тебе жалеть о тех, кого никогда не видел и совершенно не знал? Пошлая сентиментальность – признак недалекости.– Я посоветуюсь со звездами в первую же ясную ночь, Том, – пообещал Фиренц, глядя на тебя ясными аквамариновыми глазами. – Только ты смотри не расскажи никому, если я что-то узнаю. Не то в нашем табуне меня сильно накажут!Жестом ты изображаешь, будто набрал в рот воды, и через несколько дней он в самом деле находит для тебя кое-что интересное. Волшебницей была твоя покойная мать. В девичестве ей было имя Меропа Гонт. А вот папаша твой, подлый магл, жив-здоров по сей день и даже не вспоминает ни о ней, ни о тебе, хотя отлично знал, что бросает ее в тягости на произвол судьбы. Волна злобы ослепляет тебя, ее пена – душит, и тут ты понимаешь, откуда бралась неукротимая ярость в том славянском царе, Иоанне Грозном, о коем писал Даниил Принц. Амортенция? Так что же? Иные мужчины не оставляют без маломальской поддержки даже детей, прижитых с проститутками! Ты повидал такое в Приюте Вула, когда некоторым счастливчикам каждый праздник приходили подарки от тайных покровителей, а миссис Коул носилась с этими малолетними ублюдками, как курица с яйцами, поскольку на счет ее заведения в их пользу регулярно поступали средства. Значит, этот поганый богатей-Реддл относился к твоей матери, чистокровной (!) колдунье, хуже, чем к подзаборной шлюхе, невзирая на то, что она была ему законной женой?! Хорошо же, папаша. Еще свидимся.– Спасибо тебе, Фиренц, ты настоящий друг, – прочувствованно говоришь ты и позволяешь ему обнять тебя в ответ, едва терпя неистребимую вонь конского пота. – Может, когда-нибудь мне удастся сделать так, чтобы он гордился мною и согласился признать своим сыном. Мне многое нужно достигнуть прежде, чем я начну его искать…– Поиски не будут трудными, твой отец и его родители живут в местечке Литтл-Уингинг, почти в самом центре нашего острова.Теперь ты учишься с удвоенным тщанием, но мало какие книги в школьной библиотеке могут удовлетворять твоим запросам. Остается рассчитывать на обширную библиотеку Принцев в Корнуолле и на свою находчивость, которая поможет добывать нужную литературу прямо под носом сэра Донатуса. Реддл-старший будет тобой гордиться при встрече! Будет! Только недолго. Ты никогда не забудешь показанных тебе Фиренцем на воде озера картин – как этот примитивный варвар, в которого умудрилась влюбиться твоя мать, не понижая голоса, прямо в лицо, издевается над ее внешностью и бедностью, когда проезжает верхом на лошади мимо хибары Гонтов. А течная сучка, его подружка, препротивно хихикает и трется своей … о седло, зазывно прижимая к нему жирный деревенский зад. Удивительно ли, что тем самым эти скоты спровоцировали несчастную Меропу на отчаянный поступок? Тебе непонятно только одно: почему она перестала использовать приворотное зелье?Заодно ты узнаешь свою родословную по материнской линии. О, да! Тут в самом деле есть чем гордиться! Ты – наследник Слизеринов и, похоже, состоишь в дальнем родстве с этими надменными Принцами, а также со средним из братьев Певерелл. Корвин Гонт, чей хмурый портрет висит в одной из галерей, ведущих к гостиной вашего факультета – твой прямой предок. Да с таким твоим происхождением половина этих выскочек-аристократишек недостойна лизать тебе, полукровке, подошвы! Основатель, чье имя повергает в трепет тупиц из Пуффендуя, бесит буйных олигофренов Годрика и заставляет почтительно замолкать зубрил-воронят с интриганами-змеями, недаром казался тебе столь близким по духу. Ты имеешь полное право довести до логического завершения всё, что он хотел, но не успел сделать. Ты не новое его воплощение, но ты его генетическое продолжение. И ты должен выяснить, почему он сдал Хогвартс, свое любимое детище, на милость старого ханжи Гриффиндора с двумя вздорными бабками и ушел, гордо хлопнув дверью.Уверенность, которая отныне сквозит в твоих движениях, голосе и поступках, убеждает всех вокруг уступить тебе место под солнцем. Подозревай ты, что это работает столь безотказно в сочетании с бескомпромиссностью, то мог бы предъявлять претензии еще и до того, как узнал, что в твоем случае это обоснованные требования. Тебе следует работать над своей биографией так, как будто уже завтра займешь одно из первых мест на страницах Истории Магии! Никто лучше тебя не сделает этого, Томас Марволо, отпрыск Гонтов! Люди всегда ведутся на блеф, а ты не просто блефуешь, ты действительно способен на всё. Они не знают, чего от тебя ждать, а многие догадываются: если ты решишь отомстить исподтишка, то доказать им ничего не удастся. Тебе на руку играет царящая в Хогвартсе круговая порука и свистопляска с этими факультетскими баллами – ведь ты всегда можешь состроить влажный коровий взгляд кому-нибудь из нестарых преподавательниц, и Слизерину в один заход будет начислено столько, сколько другим не снилось собрать и за неделю. Профессор Слагхорн высокого мнения о твоих способностях, протежирует тебя и приглашает в свой клуб, широко известный в узких кругах. То же самое он предлагает и Принц, но она почему-то отказывается (ты лишь пару лет спустя узнаешь, что сэр Донатус давным-давно разругался со школьным зельеваром не то на алхимической, не то на личной почве). Эйлин не хотелось делать что-то вопреки отцу, и она предпочла иметь зыбкую оценку между ?У? и ?С? по дисциплине Слагги, чем скучать на его ?уютных? посиделках. А ты ничего – терпишь. Потому что, как известно, не подмажешь – не поедешь. Твоим любимым зельем на уроке Горация был елей Григория: оно давалось тебе буквально с закрытыми глазами.А потом, приехав на каникулы в ненавистный приют, ты с облегчением находишь его в руинах. Одни рожки да ножки остались от богадельни после бомбежек Восточного Лондона, а тебе никто не сподобился сообщить о том, что миссис Коул в рамках операции ?Пайд Пайпер? [4] переправила своих подопечных в Северный Норфолк. Судя по разбросанному недогоревшему хламу, собирались впопыхах и многое просто побросали, унося отсюда ноги. Но в тот момент ты еще не знал, что они спаслись, и со злорадством думал, как во время Блица их всех накрыло очистительным пламенем Первого Всадника [5].Вот сюрприз, однако: в Приюте Вула кто-то что-то читал – ветер небрежно перебрасывает обугленные странички толстой старой книжки. Носком ботинка ты брезгливо переворачиваешь ее и на мокрой корке с трудом угадываешь оттиск букв. Это ?Копперфильд? Диккенса: ?Какой вы романтик, Маргаритка! – еще веселее засмеялся Стирфорт. – Стоит ли утруждать себя для того, чтобы кучка тупоголовых людей разевала рты и воздевала руки? Пусть они восхищаются кем-нибудь другим. Пусть этот другой добьется славы – на здоро?...– А вы почему остались в городе, юноша?! – прерывает твое чтение визгливый голос.Ты в досаде пинаешь книжные останки и оборачиваешься…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Разочарованию Гарри не было предела. Он с тоской проводил взглядом схлопывающееся воспоминание и снова обнаружил себя в кабинете Снейпа.– Ну вот, он снова не оставил мне шанса…– Сделаем так, – сказал отец, косясь на дневник и в задумчивости слегка постукивая себя пальцем по нижней губе. – Я оставлю его у себя и постараюсь изучить. Если найду что-то новое, то вытащу воспоминания для тебя, и ты увидишь их тоже. Тебя это устраивает?Гарри не поверил своим ушам. То есть, Снейп сейчас признал, что готов принять участие в авантюре, связанной с Темным Лордом, и не просто принять, но и поделиться тем, что узнает, с сыном? В чем подвох?– В чем подвох? – спросил Гарри вслух.– Моя мечта, чтобы ты ни во что не вляпывался, неисполнима? Тогда ни в чем… – равнодушно отворачиваясь к иллюминатору, за которым мельтешила сомиха Кунигунда, ответил зельевар.– Я тебя люблю, пап.По узким губам пробежала отчаянно подавляемая улыбка:– И это единственный способ завоевать твою любовь?– Не-ет! – возмутился Гарри. – Зачем ты так говоришь?! Я правда…Отец снова покосился в иллюминатор. На его лице отобразилась досада на рыбу, которая подавала ему какие-то непонятные знаки. Было видно, что Снейп нешуточно колеблется, но тем не менее он оборвал пылкую речь Гарри на полуслове:– Едва ли есть смысл рассыпаться в благодарностях до того, как мы всё выяснили. Ступай к себе и не забудь на следующее занятие привести Гер… мисс Грейнджер.– Давай ты будешь называть ее по имени?– Хорошо. Иди.Что-то легко он сегодня соглашается на все условия. Нет, понятно, что он хочет поскорее спровадить Гарри ради каких-то известий, принесенных Кунигундой, но прежде папаша не был столь сговорчив ни при каких обстоятельствах, а сейчас, можно сказать, из него хоть веревки вей. Как-то подозрительно!* * *Первым общим занятием у когтевранцев с шармбатонцами был вечерний урок у Хагрида в Запретном лесу. Лесник не решился сходу ввергать чужестранцев в местный экстрим и начал с банальных детенышей флоббер-червей и ротожопов. Девицы-француженки кривились при виде слизи, выделяемой теми и другими, а те веселые парни-блондины, со смехом зажимая носы, когда подошли слишком близко к флобберам, помянули на своем языке какой-то загадочный ?сюрстремминг?. В итоге всё несколько скомкалось, Хагрид второпях уложил свою лекцию в первую половину занятия, а разрешения импровизировать администрация Хогвартса ему наверняка не давала – потому в ход и пошли безобидные черви. Чтобы не сознаваться в своей оплошности, лесник предложил устроить маленький пикничок за своей избушкой.Уже стемнело, и разжечь костер было очень даже неплохой идеей, подкинутой гостями. Как-то сама собой завязалась непринужденная беседа, и под треск поленьев студенты двух школ начали тихими и зловещими голосами рассказывать друг другу страшные истории. Поначалу это были скорее старые сказки времен кельтов и скальдов, но за древностью лет они заметно подрастеряли жуткости и теперь разве что навевали скуку, точно бородатые анекдоты. Затем Кевин Энтвистле, родившийся в семье маглов, первым рискнул рассказать содержание киноужастика про Фредди Крюггера. Гарри никогда не видел ни одного из этих фильмов целиком, но благодаря болтливости Дадли, который любил подтрунивать над теткой Мардж, знал их наизусть. Тем не менее для большинства магов и даже полукровок ?Кошмар на улице Вязов? оказался в новинку. Флер Делакур даже слегка поспорила с подружкой на французском языке, не является ли этот Крюггер попросту инкубом, но обе сошлись на том, что инкуб не может приходить во сне в уродливом виде, потому что он демон-любовник, и вообще он должен соблазнять одних женщин, а Фредди просто убивал всех подряд тинейджеров. Гарри вполголоса перевел их спор для своих однокурсников: вот и пригодились их занятия с Ржавой Ге и Роном..– О-ля-ля! – удивилась Флер, вздергивая красивые брови (видимо, ради того, чтобы эффектно их вздернуть, она и удивилась). – Мсье понимает по-французски?– Шаман, а может, ты у нас инкуб? – довольно громко шепнул на ухо Акэ-Атлю Голдстейн. – Ты вообще соблазняешь кого-нибудь, когда гуляешь по снам?– Тони, отвали, не то сегодня я забреду к тебе.– И обломишься, меня интересуют только девчонки.– Меня тоже, поэтому я тупо задушу тебя подушкой.– Дебилы, – резюмировала Лайза Турпин, через которую они пререкались, и сунула обоим под нос по кулаку. – Заткнитесь уже и дайте послушать.– А вот у меня тоже был странный случай. Я в то время еще ходил пешком под стол, – когда Кевин наконец закончил пересказывать первый фильм, подал голос тот самый шармбатонец, который в день приезда подарил Луне Лавгуд розу – его звали Эйвиндом Йенсеном, и говорил он по-английски почти без акцента. – Мой дядюшка был чудаком. Он собирал всякие эксцентричные истории и любил изучать редких и непонятных тварей. Я хорошо помню, как в нашей семье рассказывали о том, что дядька уехал в Шотландию за экземпляром живого пятинога. А потом – как привез его к нам в магическую секцию Ёрвсё. Кажется, это было не слишком законно… э-э-э… контрабанда. Этот пятиног сбежал из клетки накануне Хэллоуина, и его ловили все волшебники страны и даже специалисты из Британии. Он кого-то сожрал, погиб и мой дядя. Но дело не в этом. Просто утром я проснулся, а все говорят, что дядька был приверженцем Вы-сами-знаете-кого, и ночью его вместе с другими Пожирателями убили в ходе сражения где-то в Шотландии. Я не мог понять, кто такой этот Сами-знаете-кто и почему еще вчера все думали иначе. Но кого бы я ни спрашивал об этом, мне не верили. Бабушка повела меня к лекарю, потому что родители решили, что это магия, которая еще во мне толком не проявилась, играет злую шутку с моим рассудком. Меня заставили признать, что я это всё насочинял. Но даже сейчас мне всё это кажется правдой, настолько хорошо я помню тот день, когда они ловили пятинога и когда мама плакала о смерти дяди. Мы не знали ни о каком английском Темном Лорде, клянусь! А на следующий день – бац! – и мы все поверили в то, что было написано в газетах!– Да говорю же я тебе, Эйве, что это только фантазии! – вмешался Яльмар, его приятель-соотечественник, чувствуя себя неловко под укоризненными взглядами шармбатонцев и недоверчивыми – хогвартцев. – У меня сестренка тоже что-то такое говорила, а потом ничего, забыла. Мы в детстве чего только ни выдумываем.– Это дежа-вю, – уверенно сказала Флер с французским прононсом. – У моей гранд-маман часто бывают дежа-вю.– Но ведь дежа-вю – это когда ты находишься в какой-то ситуации, которую уже видел, ну или тебе так кажется! – возразил ей Гарри, хотя ему не очень-то хотелось выступать в защиту Йенсена, к которому он испытывал непонятную неприязнь.Делакур снисходительно дернула плечом и ответила на родном языке:– Дежа-вю проявляются по-разному, мсье Поттье. Возьмите и почитайте литературу, если не знаете. [6]Похоже, шармбатонка тоже испытывала неприязнь, но уже к нему самому. И похоже, что после того интервью со Скитер. Теперь она время от времени так и норовила его поддеть – как видно, уже не считая ?ребьёнком?, которого можно запросто сбросить со счетов. Крам – тот тоже всегда напрягался при виде Гарри и становился еще суровее. Зато хоть в Хогвартсе прекратили шептаться и говорить всякие гадости за спиной. Даже слизеринцы.– Мистер Йенсен, а в каком году это случилось? – сделав вид, будто не заметил ехидной интонации Флер, Гарри отвернулся от нее к Эйвинду.– Смерть моего дяди? В самом конце октября 1981 года. На Хэллоуин.В эту минуту из темноты донесся звук тяжелых шагов, и отсветы костра выхватили идущую по тропинке громадную фигуру. Когтевранцы обнажили палочки и мигом подскочили с мест.– Ох, полегче, полегче! – грудной женский голос и заразительный смех могли принадлежать только мадам Максим. – Бонсуар, мсье Хагрид, бонсуар, дамы и господа! Мои дорогие восьп’итанники, нам пора возвращаться в нашу карету.___________________________________________[1] Возможно, кто-то извлечет отсюда для себя что-то полезное: http://samlib.ru/g/gomonow_s_j/kingcorvus.shtml[2] Автор монографии – Даниил Принц из Бухова (1546–1608 гг.), реальный исторический персонаж, посол Священной Римской империи в Русском государстве во времена правления Ивана Грозного. Подробнее: http://samlib.ru/g/gomonow_s_j/danielprinz.shtml[3] 1 сентября 1939 года, в день начала Второй мировой, когда гитлеровцы вторглись в Польшу, в Великобритании началась самая массовая за ее историю операция по эвакуации детей из крупных промышленных городов. Их родителям было велено собрать детям в дорогу противогаз, сменную одежду и теплые вещи. Герберт Моррисон (мэр Лондона) настоял на начале эвакуации детей, несмотря на то, что Англия еще официально не вступила в войну (речь Чемберлена будет только 3 сентября). В первый день осени 1939 года поезд за поездом детей и подростков начали развозить по всей стране и передавать в новые, временные семьи. Массированные бомбардировки Лондона начнутся только осенью 1940, к этому времени будет несколько волн эвакуаций. Всего за годы войны, с 1939-го по 1945-й, из городов были эвакуированы почти 3,5 млн человек.[4] Операция ?Пайд Пайпер? (Pied Piper, ?дудочник?, отсылка к средневековой немецкой легенде о Гаммельнском крысолове), начавшаяся 1 сентября 1939 года. В ходе нее было официально перемещено более 3,5 млн человек. Другие волны официальной эвакуации и реэвакуации произошли на южном и восточном побережье в июне 1940 года, когда ожидалось немецкое вторжение в Британию (операция ?Зеелёве? / Unternehmen Seel?we). Эвакуация из городов, подвергшихся немецким воздушным налетам, началась в сентябре 1940 года. Также официально проводилась эвакуация из Великобритании в другие части Британской Империи, а также неофициальные эвакуации внутри и за пределы Великобритании. В числе других крупных перемещений гражданских лиц были эвакуация с Нормандских островов и иммиграция перемещенных лиц из континентальной Европы.[5] Речь идет о четырех гонцах Апокалипсиса из магловской христианской религиозной традиции, в которой жестко пытались воспитывать Тома до поступления в Хогвартс, но, как мы можем убедиться, добились противоположного их тщаниям результата. Первый Всадник из четверки – Пожар http://www.pichome.ru/images/2018/02/10/dJR4AE.jpg[6] Немного о феномене дежа-вю – для интересующихся этим загадочным явлением: https://vk.com/wall-47845274_4903