Глава сорок первая (1/1)

Тяжелые северные волны с грохотом разбивались о подножье башни. Непогода разыгралась такая, что даже за толщей стен было слышно беснующиеся снаружи ветра. Треск грома перемежался мерцанием молний. А аду, существуй он на самом деле, было бы спокойнее и милее.Он обмакнул перо в остатки чернил и нацарапал последнюю строчку: ?И всенепременно выясните, друг мой, кто на самом деле стоит за образом гениального безумца, взломавшего код и шаг за шагом по своему усмотрению меняющего правила этой версии. С признательностью, всегда Ваш, Голландец. Восьмого дня мая, года одна тысяча девятьсот девяносто четвертого?…Когда птица, унося письмо, бесстрашно затерялась среди косматых сизых туч, он серой тенью ушел в стену. Свеча погасла…* * *Профессор Флитвик редко видел свою коллегу Вектор такой недовольной. Нумеролог буквально влетела в учительскую, яростно взмахнула палочкой, чтобы настежь распахнуть окна и проветрить комнату от никотиновой завесы, оставшейся после Чарити.– Я не понимаю, как можно быть таким несобранным, когда завтра экзамен? – подвигая кресло и решительно в него усаживаясь, бросила Септима. – Витает в облаках, как… как…– Секундочку, это ты сейчас о ком? – полюбопытствовал Филиус.– Снова об этом твоем Поттере! Я рассказываю о важных вещах, от которых они уже завтра взвоют, если сейчас упустят, а что делает этот мальчишка?– ?– Он встает и на вопрос о гематрическом анализе – который, заметь, ему же через пару лет пригодится на профилирующих по Криптологии – начинает рассказывать мне какую-то ерунду о курьезах Протего во время окклюменции. Кстати, откуда он знает об окклюменции?Флитвик фыркнул: похоже, до Гарри только сейчас дошло то, что он должен был ответить по билету вчера на экзамене Чароплетства. Септима работает столько лет, а всё никак не может привыкнуть, что в определенном возрасте все без исключения студенты становятся невыносимы, каждый по-своему. С Поттером, надо признать, это происходит спорадически, какими-то рывками, но ничего такого, с чем не сталкивался бы когтевранский декан прежде, мальчишка не проявлял. Рассеянный – может, в кого-то влюбился? В Грейнджер, например. Или в девочку Уизли. А то и в Лавгуд. Они же всегда одной компанией держатся – несколько парней и эти три юные мисс. Рано или поздно почти у всех случается любовь до потери мозга.– Тебе смешно! – по-своему истолковала его ухмылку нумеролог. – Или вы с ним сговорились? Я сделала ему выговор, он садится и глупо улыбается – вот так же, как ты сейчас. Какая потеха, правда?– Что? Я глупо улыбаюсь?– Посмотри на себя в зеркало! Уф-ф-ф, ладно, ладно, это мне самой нужно успокоиться! У меня сейчас консультация для слизеринцев с пятого курса, а там те еще экземпляры. Один Грэм стоит их всех вместе взятых.Тут она права. Впрочем, Флитвик удивился бы, окажись парень с такой говорящей шекспировской фамилией [1] невинным агнцем. Тем более, слизеринец.– Когда я нервничаю, у меня прорезается аппетит, – пожаловалась Вектор, торопливо что-то сжевывая и на ходу собирая в стопочку нужные для урока материалы. – Чувствую, с этими детишками я скоро переплюну по комплекции гриффиндорскую Даму. Так, всё ли я взяла? – спросила она саму себя и сама себе ответила: – Да, всё. Филиус, срочно пошли меня к черту!– Э-э-э… зачем?– Ну, как там у маглов?.. Ах нет, ты – пожелай мне ни пуха, ни пера, а я – пошлю тебя к черту.– Септима… Ты иди. Просто: иди.– Мужчины! Никакой от вас поддержки, никакого сочувствия! А еще бороду отрастил!Дверь и окна после ее ухода захлопнулись одновременно. Пожалуй, нужно будет поговорить с этим оболтусом. Мысль о Септиме с объемами Полной Дамы и характером Вальбурги Блэк Филиусу нисколько не улыбалась.Ближе к вечеру Флитвик вызвал Поттера в свой кабинет. Тот казался немного сонным.– Добрый вечер, сэр, – вяло поприветствовал он декана.Филиус вгляделся в лицо мальчишки… да нет, скорее парнишки – мальчиком этого тинейджера назвать уже трудно. Что с ним не так?– Присаживайся. Хочешь чаю?– Нет, сэр, спасибо.Лицо нервное и бледное, да. То тень набежит, то озаряется какой-то внутренней радостью, и тогда глаза сияют. А вот на влюбленность как раз и не похоже.– Ты в порядке? – аккуратно поинтересовался Флитвик, стараясь придать своему сдавленному скрипучему голосу нотку доверительности. – Профессор Вектор пожаловалась на твои неуспехи в учебе, и я как твой декан решил разобраться.– Я просто готовлюсь к экзаменам и не всегда высыпаюсь. Сэр, – как-то слишком уж заученно отозвался Гарри и стал смотреть на него с подозрением.– Знаешь, взрослые иногда могут подсказать, как решить проблему. Я помню себя в твоем возрасте, и мне тоже казалось, что…– Профессор Флитвик, со мной всё хорошо, – с нетерпеливым нажимом сказал Поттер. – Я обещаю хорошо сдать Нумерологию. Из-за меня у факультета не будет никаких штрафных по успеваемости.Филиус отступил, чувствуя, что студент замыкается – вон даже сложил руки на груди и ноги переплел, забившись в кресло. Пустая трата времени.– Что ж, тогда ты свободен. Но имей в виду, – бросил он вдогонку прытко кинувшемуся к выходу Гарри, – ты всегда можешь постучаться в эту дверь.Тот вдруг замер с приподнятыми плечами. Расслабился. Медленно повернулся.– Профессор, могу я задать вам один вопрос о маме… и Д-джеймсе Поттере?– Конечно.Хм… ?О Джеймсе Поттере?. Не ?об отце?, а по имени-фамилии и очень отстраненно. Что-то новенькое.Поттер что-то вынул из внутреннего кармана мантии и решительно шагнул обратно к столу декана. Перед Флитвиком легла колдография со свадьбы Поттеров, только… какая-то странная. Он никогда в жизни ее не видел, хотя после тех событий такое должны были бы растиражировать в магической прессе как невероятную ценность. И… Нет, это в самом деле странно! Потому что вот это он сам, но только в Министерстве на церемонии награждения лучшего педагога Школы Чародейства и Волшебства за 1977 год. Филиус хорошо помнил этот галстук. Да и многие знакомые лица здесь сняты в разное время. Но это всё ерунда, поскольку профессор Чар осознал, что очень смутно припоминает это событие и вовсе не помнит некоторых, отображенных здесь, моментов. А если вдуматься, то с какой вообще стати все они присутствовали на этой рядовой свадьбе двух вчерашних студентов – еще до того, как те стали знаменитостями национального масштаба ?благодаря? своей гибели?– Кто занимался колдографированием на их свадьбе? – сейчас Гарри был почти спокоен, и ему удалось бы обмануть Флитвика, если бы не чуть заметно подрагивающие пальцы.– Хм… – профессор взял карточку и повернулся с нею к свету закатного солнца. – Любопытно… А как у тебя оказалась эта колдография, Гарри?– Мне дал ее директор. Еще на первом курсе. Я очень просил его тогда найти хоть что-то о родителях, и он пообещал, что поищет. А потом нашел. Вот эту.– Знаешь… я, конечно, не берусь скоропалительно утверждать… но что-то мне подсказывает, что это подделка.– Фотомонтаж?– Как?– А, ладно. Это магловское выражение, сэр. Когда из нескольких фотографий собирают одну и выдают за подлинную.– Да, примерно это я и хотел сказать. Но я не уверен, пока не посмотрю получше… Может быть, с помощью кое-каких приборов. Если ты не возражаешь, я хотел бы на время оставить это у себя.– Вы скажете мне о том, что выяснили? – он снова напряжен: похоже, что Гарри уже уверовал в то, что за его спиной идет какая-то игра и все только и думают, что о сокрытии от него каких-то тайн.– Не сомневайся, Гарри. Это будет только между нами.– Спасибо. Я… не хотел бы обижать профессора Дамблдора недоверием и…Всё-таки он истинный когтевранец и дипломат! Филиус снова усмехнулся. Вместо того, чтобы прямо ляпнуть, как это сделал бы на его месте любой гриффиндорец: ?Пожалуйста, не говорите пока ничего директору?, он пользуется обходными путями и изящными языковыми маневрами. Но он прав, директора лучше пока не беспокоить. До выяснения всех фактов.– Да, Гарри. Я тебя понял.– Благодарю вас, сэр. До свиданья.Флитвик подошел к подоконнику и влез на приступочку, чтобы на снимок попало как можно больше света. Да, это сложный… как его?.. монтаж. Многоуровневая диспозиция съемки, множество слоев, в результате чего получился не просто зацикленный короткий эпизод, а целый спектакль. На такое раскошеливались только чистокровные богатеи. С другой стороны, Поттеры никогда не были бедняками и числились чистокровными, хотя и не входили в тот пресловутый список. Если бы Джеймс захотел, он смог бы себе позволить еще и не такие излишества. Но эта колдография явно не относится к теме, поскольку она, вне сомнений, сфабрикована. Профессор был в этом уверен почти с самого начала, как только увидел карточку, просто не стал пока говорить Гарри, выкроив себе время на размышления.Итак, дай Мерлин памяти, что же происходило в те годы? С удивлением Филиус обнаружил, что одна лишь ненавязчивая попытка влезть туда отозвалась легким уколом головной боли. Что это – предупреждение? Тут Флитвик вспомнил, что и раньше, стоило подойти к чему-то, связанному с воспоминаниями о Поттере и Эванс, он испытывал это же дискомфортное состояние и, стремясь избавиться от него, неосознанно переключался на что-либо иное, что не вызывало свербящей боли в виске. Благо, та история играла не слишком большую роль в его жизни и не занимала сколь бы то ни было заметной части его помыслов – поэтому подозрений такой эффект не вызвал. Ну мало ли о чем нам не хочется вспоминать? Правда, до сего момента Флитвик принимал это за собственное, а не внушенное нежелание. То, что его искусственно заставили думать не о том, о чем он собирался, теперь вызвало протест: по какому праву, спрашивается? Его, заслуженного преподавателя магической школы!..Он перебрался с приступочки на подоконник, сел и, качая короткими ножками, задумался. Память, сопротивляясь навязчивой боли, выдавила из своих архивов обрывки прошлого.…Вот в сопровождении Поппи ковыляют Поттер и Блэк, оба потрепанные, оба отверженные и с проклятьем на челе – слизеринец Снейп, это маленькое озлобленное против всего мира существо, шутить не любил и, когда оборонялся, гасил по площадям, не особенно приглядываясь, сколько там кого. За ними в больничное крыло ведут тоже пострадавших, но в легкой форме, Питера и Римуса… или Римус вообще просто за компанию? А первая парочка то и дело оглядывается, видит, как старосты тащат вслед за ними спутанного заклинаниями Северуса, и плюется в него недоговоренными в процессе драки обвинениями. Снейп тоже рвется в бой, только молча. Тоже весь раскровавленный и злобный, как пьяный гремлин, которому показали вертолет. В учительской это происшествие отзывается очередным витком обсуждений. Гораций сидит надутый и красный, сопя и кивая в ответ на выпады коллег – понятно, кому достанется больше всех по выписке из лазарета. Старые преподаватели, как обычно, участия в споре не принимают, прикидываются глухими или степенно покидают комнату по каким-то своим надобностям. ?Когда уже исключат этого негодяя?! – возмущенно восклицает юная ассистентка Никомаха Антье – вон он, кстати, старичок-нумеролог, старательно избегает шума, стремясь слиться с обивкой своего кресла (через год после победы над Неназываемым его не станет). – До каких пор ему будут сходить с рук все хулиганства?! Он безнаказанно нападает на других детей прямо в коридорах школы!? Она такая шикарная, когда злится. Эх, молодость, молодость! ?Септима! – не выдерживает Филиус. – Сама подумай: он один – их четверо. И он слизеринец. Прости, Гораций, за прямоту и поправь, если я не прав. Но если слизеринец захочет напасть, он предпочтет точный удар исподтишка, и его вину никто не докажет. А в нашем случае всё выглядит по-другому, ты не находишь?? И быстрый, пристальный взгляд Минервы на фоне сокрушенно кивающего Слагхорна.Не то чтобы Флитвик как-то вмешивался в отношения этой пятерки баламутов, но тут поневоле приходилось быть свидетелем ?петушиных боев?. Он не испытывал симпатии ни к одной из сторон, да и вообще это было не его дело, но был уверен, что слизеринца Снейпа зачинщиком ссор называют несправедливо. Он может провоцировать, может раздражать какими-то действиями или просто своим видом, но при этом слишком уж он ?тихушник? и негласными правилами факультета выдрессирован ни при каких обстоятельствах не выволакивать на свет грязное белье. Да и если по вине кого-то из своих студентов Слизерин чересчур часто лишался дисциплинарных баллов, виновнику запросто могли устроить ?темную?. Поэтому нападать на Поттеро-Блэковскую команду Снейпу было бы не с руки. Вообще мало понятно, с какой стати их так переклинило друг на друге.Будучи дотошным когтевранцем, Филиус решил узнать, где таится корень зла, и вскоре понял, что преподнесенная общественности версия о ?Снейповском задротстве на почве Темной магии? мало соответствует истине. Всё было гораздо банальнее: один из верховодов гриффиндорской компании просто не поделил девчонку с заморышем-слизеринцем. Сама девчонка, неглупая, но с характером, больше тяготела к другой четверке – их объединяло просто одно любимое занятие. И в эту четверку входил Северус. Что интересно, представителями ?алхимического квартета? были студенты со всех четырех факультетов. Приглядевшись еще внимательнее, Флитвик понял, что в этой группе при отсутствии явного лидера был свой ?серый кардинал?, о чем остальные трое даже не догадывались. Этот человек тайно манипулировал ими всеми, направляя в необходимую сторону. Разумеется, это была его любимая студентка Пандора Уолсингем.А потом на старших курсах между Снейпом и командой Поттера-Блэка произошел, как видно, серьезный и самый последний конфликт. Подробностей не знал никто. В результате на больничной койке оказались и Сириус со странной раной на плече, и Северус с жестокой ангиной, Римус Люпин от них отдалился, про четвертого было мало что известно – тот всегда говорил: ?Я не при делах? и куда-нибудь скрывался в самый ответственный момент, как живое доказательство сбоев в работе Распределяющей Шляпы. Месяцем позже, перед сдвоенным уроком Чар у Когтеврана и Гриффиндора, Флитвик случайно подслушал часть разговора Уолсингем с Блэком, где та с назидательным видом втолковывала Сириусу о Снейпе и Эванс, упоминая какое-то предательство не то по отношению к Люпину, не то совершенное Люпином. Заносчивый потомок аристократов стоял перед ней навытяжку, потупив взор, и видеть это было, пожалуй, не менее удивительно, чем застать за работой смеркута или обняться с единорогом. А дальше было еще интереснее: на последнем курсе Блэк стал общаться с Эванс и был подпущен к себе Снейпом. Слизеринец, конечно, держал его на дистанции, но больше они не собачились. Поттер откололся от Блэка окончательно. Кажется, он собирался учиться дальше, чтобы затем стать мракоборцем, поэтому перенаправил свою дурную силушку в полезное русло. Собственно, к завершению их учебы обе четверки практически распались, и, как это бывает обычно, каждый пошел своим путем.Вот только… Ох, драные хорклампы! Как веретеном в висок!..…Вот только ни разу Филиус не видел вместе Джеймса и Лили. Оба держались подальше друг от друга, разговаривали прохладно, и то лишь тогда, когда это нужно было во время занятия.А что он точно видел – это как после выпускных экзаменов Эванс выбегает навстречу Снейпу и прямо в коридоре бросается ему на шею…Флитвик давно уже убедился в том, что между правдой и истиной лежит целая пропасть. Однажды он даже проводил эксперимент вместе со своими студентами. Кто-нибудь рассказывал случай из своей жизни – что-то незначительное, чего не станешь скрывать в мелочах, и достаточно давнее, чтобы это уже немного затерлось под наслоением новых событий. После рассказа ученик доставал это воспоминание и просматривал его в чаше-думосборе. Мозг хранит все факты, просто не ко всем у тебя есть доступ. И то, что ты считаешь правдой, – для тебя, несомненно, правда. Ты сам веришь в нее и не обманываешь в том ни себя, ни кого-либо еще. Но предъявленная истина показывает, каким искажениям подверглись детали твоей правды, сидя у тебя в голове.Пожалуй, не мешало бы принять что-то от мигрени, вытащить кое-какие воспоминания, просмотреть их со стороны и хорошенько обдумать, что здесь, Мерлин подери, творится.* * *Бросив какую-то скомканную фразу учителю Техномагии и выскочив из башни, Гарри бежал к развалинам, где только что в виде полубесплотной проекции видел фотографию мамы и Снейпа. ?Снейп? Черт возьми, это был Снейп! Она улыбалась ему, он держал ее за руку, они болтали! Это фото снял дедушка Эванс? Тетя Петунья ведь говорила о нем тому мужчине… А тот мужчина… это Сириус Блэк? Но почему он тогда не пришел в комнату ко мне? Ну да. Дементоры… Это он подкинул фото в развалины? Черт, это Снейп, там точно сфоткан Снейп… Трындец. Он что, мой… Нет, это не трындец, это хуже. Я не верю, такого не может быть. А если всё-таки правда, если он мой отец, что тогда?..?С этими мыслями он рыскал по руинам, где только что с помощью своего аватара разглядывал фотографию. Но никаких следов ни от фото, ни от конверта не осталось. Какой-то мираж? Дурацкий розыгрыш? Да ну к черту, какой мираж, когда он подслушал разговор тетки с – кажется – Блэком? Стоп!Гарри замер на камне, поджав одну ногу, как цапля, которая боится шелохнуться при виде лягушки на отмели.Стоп. Его направил к тетке и Блэку странный эльф Добби. Этот эльф уже однажды подставил его – их с Роном – на вокзале. А потом спас в Тайной комнате. Но подстроил так, чтобы Гарри достался этот психованный дневник, к которому хрен поймешь как подступиться. Так доверять домовику или держаться от него подальше? Выбросить дневник, пронизанный Темной магией, или продолжить взлом? С кем посоветоваться, когда вообще не понимаешь, что за сеть плетется вокруг??Ус-с-спокойс-с-ся! Дыш-ш-ши! Вот так, та-а-ак! Прекрати панику: хуже, чем ес-с-с-сть, уже вряд ли возможно. Ес-с-с-сли ты не хочеш-ш-шь ничего знать, вернис-с-сь к Дурс-с-слям, закройся в чулане под лес-с-стницей и продолжай перечитывать магловс-с-с-ские книжицы. Что за малодуш-ш-ш-шная ис-с-стерика? Ес-с-сли С-с-снейп – твой отец, еще неизвес-с-с-стно, кто из вас-с-с внакладе. Вряд ли он будет рад увидеть вмес-с-сто с-с-своего с-с-сына какого-то трус-с-сливого с-с-сопляка! С-с-соберис-с-сь! Включи когтевранца и думай!?– Поттер, я попросил бы вас покинуть остров! – профессор Техномагии даже ничего не сказал об одноногой позе студента. Ну мало ли, почему он так стоит! Может, Гарри на досуге занимается йогой?– Иду, сэр!Шипение в голове, прерванное окриком учителя, отрезвило Гарри. В самом деле, с чего это он так испугался мысли о Снейпе? Потому что его обстебают все гриффиндорцы – ну, разве что, кроме Ржавой Ге, она не такая – и еще часть доброжелателей с других факультетов, в том числе родного Когтеврана? Да начхать и розами засыпать. Пусть посмеет кто-нибудь что-нибудь сказать в лицо, а не шептаться за спиной! Офигеть можно, это же просто нереально круто, если у него жив хотя бы один из родителей! Пусть это даже Снейп. В конце концов, где-то глубоко в душе Гарри давно уже равнялся на зельевара и время от времени вел с ним внутренний диалог. Иногда спорил. А иногда даже побеждал в споре и очень собой гордился (вот был бы номер, если бы Снейпузнал об этих фантазиях!). Интересно, а что он скажет, когда… Стоп! Распрыгался. А как ты собираешься сказать об этом такому, как Снейп? И что если это всё-таки неправда? Да он же тебя по Гремучнику размажет, и будешь ты там по частям на ветках висеть и гирлянды из себя изображать. Не зря же ходят слухи, будто Снейп бывший Пожиратель Смерти, дыма без огня не бывает.Спал Гарри в ту ночь ужасно, прикорнул лишь на рассвете, а до этого только думал и думал, как же быть дальше и почему вокруг происходит какой-то странный заговор, где от него усиленно скрывают правду. Тетка – точно скрывает. Блэк вроде пытался что-то сказать тогда, из холодильника, да дементоры вспугнули. А Люпин? Почему увиливает профессор Люпин? И вообще взрослые… А Снейп – ему-то зачем такое скрывать и ненавидеть Гарри как сына Джеймса Поттера? Или это он играет роль? Тогда он гениальный актер: настолько убедительно ненавидеть родного сына не смог бы даже законченный психопат. Только зачем ему это? Или фотография – обманка, а Добби действует по приказу… да, а кому служит Добби? Вдруг это очередная ловушка? Нет, здесь надо сначала хорошенько разобраться – и с фотографией, и с колдографией, которую ему на первом курсе отдал Дамблдор, и с дневником – а потом уже ломать дрова. Нахлынувший под утро сон был похож на асфальтоукладочный каток. Гарри бегал по Хогвартсу и искал зеркало еиналеЖ, но никак не мог найти нужную комнату, потому что лестницы передвигались как им вздумается, неизбежно высаживая его на этаже с туалетом, где раньше появлялся призрак Рыдающей Миртл. А потом зеркало нашлось, спрятанное за горгульей в башне директора, и в нем отразился ребенок с игрушкой-лисичкой, возле кроватки которого стояли мужчина и женщина, вот только разглядеть их лица никак не получалось: их скрывало марево. Появился Добби, подбоченился, щелкнул пальцами: ?Я маленький чайник, горячая штучка, вот это мой носик, а вот моя ручка!?. Гарри выскочил из сна, как поплавок на поверхность, и уселся на постели под оторопелым взглядом вороньих глаз.– Ма-а-амкин подвал! Босс, ну и видок у тебя! Тебе что, кошмар приглючился?– Не-а, – Гарри зевнул и похлопал себя ладонью по губам. – Мне снилась реальность.– Вот кошмар!Урок по зельям, где слизеринский декан полным ходом развернул подготовку к экзаменам, в то утро охладил детективный пыл Гарри. Снейп свирепствовал, как бешеная мантикора, снимая баллы с каждого, кто попадался под руку – один раз даже с собственного факультета, когда Панси умудрилась кинуть толченый клык топеройки в почти готовое зелье от ожога ядовитой многоножкой, перепутав его с пудрой из коры лукотруса. На Гарри Поттера он обращал не больше внимания, чем на остальных студентов, и это было только плюсом: обруганный им Куатемок в своем уголке угрюмо зализывал душевные раны и прописывал зельевару ?обнимашки? с удавом-констриктором.– Поттер, – холодно бросил в спину Гарри зельевар, когда по окончании пыток все поспешно столпились у выхода из лаборатории, – задержитесь.Сердце застучало, как бешеное. А что, если вот сейчас, прямо сейчас, набраться наглости и ляпнуть? А потом спрятаться вон за тем шкафом: Гарри знал, что там у Снейпа хранятся самые любимые и редкие образцы всякой заспиртованной дряни, и главный экзекутор подземелий пожалеет применять сокрушительные заклинания, если будет риск повредить драгоценные препараты. Ну не решится же он убивать студента прямо в классе прицельной Авадой? Хотя это же Снейп…– Да, сэр.Тоскливо проводив взглядом сочувствующего Акэ-Атля, дверь за которым плотно закрылась сама собой, Гарри подошел к учительскому столу.– Что вы смотрите на меня, как будто я начислил сто баллов Гриффиндору? – поинтересовался зельевар, и Гарри от неожиданности чуть не икнул: это ему показалось с недосыпа, или, очень-очень завуалированный, но в голосе профессора сейчас прозвучал оттенок юмора? Он что, умеет прикалываться, никого при этом не оскорбляя? Да ну нафиг, не то еще посреди Англии заработает внезапно проснувшийся вулкан! Везувий, ага.– Сэр… – Гарри уже почти отчаялся брякнуть то, что просилось с языка, но Снейп безапелляционно его перебил:– Я хотел вас уведомить, что на период подготовки к экзаменам и на летние каникулы отменяю наши с вами индивидуальные занятия.Гарри вздрогнул, но не отвел взгляда. Он жадно всматривался в черты лица слизеринского декана, пытаясь понять, может ли его версия оказаться правдой и есть ли между ними хоть что-то общее. И снова: действительно ли плотно сжатые узкие губы сейчас чуть дрогнули от улыбки, которую Снейп так и не смог сдержать полностью? Да и в глубине темных глаз заиграло что-то… что-то…– Поттер! Вы еще здесь? Ступайте.Как загипнотизированный, развернувшись на каблуках, Гарри промаршировал к двери. Нет, ему ни хрена не померещилось: зельевар в самом деле почти улыбнулся – и это после всех зверств во время урока. Если чертов старый садист действительно окажется его отцом, Гарри придется перевестись в какую-нибудь другую школу, иначе гореть ему от стыда Адским пламенем. И… блин, это было бы классно – если бы Снейп оказался его отцом! Пусть даже придется сгореть со стыда или перевестись. Еще вчера Гарри вообще был согласен стать рождественской гирляндой на Гремучнике.Ладно, Гремучник и другая школа подождут. Нужно сначала всё как следует раскопать.* * *– Ладно. Хорошо! – Гермиона как-то жестко взглянула на него. – Ты меня убедил, и я, пожалуй, попробую.Гарри не стал задавать глупых вопросов наподобие ?Ты серьезно?? и молча подал ей ланцет. Она поцарапала палец и обмакнула кончик пера в выступившую из пореза бисеринку крови.– Что писать?– Я думаю, без разницы. Напиши, например: ?Добрый день, Том?.Прикусив губу, он следил глазами за выходящими из-под пера завитками аккуратного почерка отличницы. Не успела она дописать имя хозяина дневника, как страница задымилась, и буквы, вместо того чтобы исчезнуть с бумаги, сделались кляксой. Из самого листка сформировалась объемная физиономия и смачно плюнула кровью в лицо Грейнджер. Та едва успела увернуться. Белая рожа, напомнившая Гарри о гипсовых статуях в скверах, извергла что-то ругательное на неизвестном языке, втянулась обратно в страницу и разгладилась. Страница снова обрела коричневатый оттенок.– Н-де! И как это понять? – опомнившись, спросила Ржавая Ге.– Гремлин его разберет. В меня он так не плевался…Она засмеялась над своими мыслями и покачала головой в ответ на вопросительную гримасу Гарри. – Хочешь сказать, он был расистом или сексистом? – угадал тот.– Я ничего не хочу сказать, но обычно если человек расист, то он заодно и сексист. И еще много всяких ?-ист?. Такова закономерность: одна лярва в голове притягивает к себе другую, поодиночке им там скучно. И всё-таки, если быть точными, то дискриминация по чистоте волшебной крови – это признак не расизма, а скорее классовой или кастовой ненависти, и…– Так, всё! Стоп! – Гарри жестом показал ?тайм-аут?, потому что переключиться из режима естествоиспытателя в режим зануды для Гермионы никогда не составляло особого труда, а сейчас ему это было нужно меньше всего. – С этого момента отматываем назад… тик-тик-тик-тик! крак!.. перезапускаем механизм… и мы ни о чем таком не говорили. Лучше скажи, как тебе видится вся эта история?Грейнджер щелкнула жвачкой и поморщилась. То, что она вообще согласилась на этот странный эксперимент, выдавало в ней отчаянную и противоречивую гриффиндорку.– Напомни, я тебе уже говорила, что мне всё это не по душе?– Ну, раз пятьсот, по приблизительным прикидкам.– И я не верю этой когтеврушке-Миртл, не понимаю ее целей и не уверена, что она подсунула тебе этот дневник по своей воле. Может быть, таково было чье-то условие, и только заманив тебя в ловушку, Миртл могла получить право на упокоение. Короче, я не знаю всего. И мне это не нравится. А еще… знаешь, Гарри, у меня есть такое чувство, что и ты что-то скрываешь. Особенно в последнее время. Можешь послать меня куда подальше, но я что вижу, то и говорю.Гарри отвел взгляд. Тут она зацепила и его больную струну: Миртл, Добби, дневник… а дальше – тетка, Блэк, дедушкина фотка (была ли она?) со свадьбой мамы и Снейпа… Одно только говорит в пользу реальности этой свадьбы: колдография, подаренная Дамблдором, оказалась фальсификацией, о чем ему аккуратно сообщил профессор Флитвик, вызвав пару часов назад к себе. Нет, понятно, что это не аргумент: свадьбы могло не быть и со Снейпом. Фотодоказательства нет. Или свадьба была с Поттером, но колдографий с нее не осталось, а директор так хотел сделать мальчику приятное… бла-бла-бла, какая чушь… Ну хоть бы где-то что-то выстрелило уже, а?!…И он снова посмотрел в золотисто-карие глаза гриффиндорки:– Да ничего я не скрываю. Что я могу скрывать?Ге насмешливо прищурилась:– Ну, может быть, ты тайно изучаешь анимагию за компанию с Шаманом. Или нашел рецепт эликсира бессмертия, откуда мне знать?! Но с тобой точно что-то нечисто.– Ладно, – решил он, хотя Снейп велел помалкивать. – Только никому, ясно? Иначе профессор мне голову оторвет. Короче, он обучает меня окклюменции, – Гарри с трудом сдержал ухмылку, увидев недоверчивую мину присвистнувшей от изумления Грейнджер. – Сейчас нет, но когда мы с ним занимались дополнительно…– Ты заложил ему свою душу?– Вот потому я никому и не рассказываю, – соврал юный когтевранец. – Всё равно никто не поверит. А на самом деле Снейп сам предложил мне это. Сказал, что это умение может оказаться полезным… он имел в виду – на случай воскрешения Того-кого-нельзя-называть… Ведь Неназываемый владел легилименцией лучше кого бы то ни было…– Постой, какого еще воскрешения? Это же из сказок барда Бидля! Или… профессор имеет в виду, что Тот-кого-нельзя-называть сделается инферналом?Гарри ощутил знакомый холодок между лопаток, на глаза сами собой набежали острые, горячие слезы, голос слегка подсел и дрогнул. Так с ним было всегда, стоило лишь коснуться опасной темы.– Нет, – сглотнув ком в горле, мальчик перешел на шепот. – Хуже. Профессор сказал, что Неназываемый еще задолго до своей смерти позаботился о том, чтобы стать личем.Гермиона охнула. Эта девчонка не так уж часто показывала испуг, но сейчас она была напугана не на шутку.– Что ты знаешь о личах? – тоже шепотом спросила она, косясь на дневник, как будто это был акромантул.– Что это маги-некроманты, которые провели Ритуал вечной ночи, принесли человеческую жертву и заключили свою душу в филактерию. Их тело умирает, но восстает после смерти, и тогда эти колдуны становятся полноценной нежитью, – процитировал Гарри.На самом деле Снейп рассказывал ему о крестражах и преднамеренном расколе души мага, на который отваживаются только совсем уж безумные личности, коих за всю известную историю всемирной магии можно пересчитать буквально по пальцам одной руки. Когда он говорил о Волдеморте, то отвел глаза и поморщился. Гарри понял, что это директор заставил его устроить студенту такой ?экскурс? в тайны волшебников, а сам зельевар совсем не горел желанием ворошить настолько гадкую тему. Но было бы странно, если бы Грейнджер уже сама не вычитала что-то об этом в собственных ?полезных источниках?. Покивав, гриффиндорка воодушевленно разбавила его осторожные высказывания колоритными валлийскими сказаниями из ?Мабиногиона? о стычках между Арауном, королем Аннуина, и коварным личем Хавганом, историями о Дикой охоте со сворой Борзых Гэбриела [2], а потом Гермиону и подавно занесло в причудливый славянский фольклор с Кощеем Бессмертным и Марьей Моревной.– Но ты же понимаешь, что всё это лишь представления маглов, – выдохнувшись, подытожила она. – А им трудно понять, о чем звонят колокола. Вот я читала о настоящих темных обрядах, и там действительно страшно. Ты не поверишь, я даже дочитать не смогла, такая жуть…– Действительно, не поверю, – усмехнулся Гарри, немного поднимаясь в собственных глазах: если даже у Грейнджер, готовой, наверное, убить кого-нибудь ради новых знаний, кишка оказалась тонка, то и он не такой уж трусливый ублюдок, пасующий перед сведениями подобного рода.– Значит, профессор Снейп уверен, что Неназываемый совершил это?– Ну да, наверное… Он, или директор Дамблдор, или оба – но они даже не сомневаются, что В-в-в… что Тот-кого-нельзя-называть скоро воскреснет.– Какой ужас… А тут еще ты связался с этим дневником! Что, если он тоже чья-то филактерия? Об этом ты не думал? Ты считаешь, что смотришь безобидные воспоминания давно умершего мальчика, а его сознание при этом постепенно порабощает твое…Иногда Ржавая Ге включала режим перестраховщика. Это выглядело смешно для особы, еще два года назад носившейся по школе с фингалами и рогаткой. Впрочем, Гарри и сам не полез бы на рожон при других обстоятельствах, но с того дня, как Снейп впервые показал ему Сокровенный остров и предложил внеурочные занятия, мальчик почему-то чувствовал невидимую поддержку и был уверен, что рисковать, если хочешь научиться чему-то дельному, стоит. Но с умом. Поэтому он всегда держал в запасе тот вариант, чтобы обратиться за помощью к учителю, едва заподозрит что-то подозрительное, связанное со старым ежедневником. А еще… еще интуиция, этот шепот внутри – перводвигатель, не дающий покоя и подбрасывающий идеи, путеводная нить, прокладывающая дорогу в лабиринте миллионов вероятностей… Гарри не знал, почему верит тихому шипению, как самому себе. Иногда он безотчетно следовал его приказам и, несмотря на кучу неприятностей, которые приходилось разгребать в процессе, мальчик еще ни разу не пожалел, что поступил сообразно вкрадчивому повелению неведомого советчика. Покуда же оснований для тревоги не было: дневник крайне неохотно поведал ему ту, самую первую, историю и с тех пор больше не открыл ни одного секрета – при условии, что в него вообще были занесены еще какие-то истории и секреты.– Гермиона, ну где ты ходишь? – послышался громкий голос Рона. – Ты же обещала!..– Ой! – она схватилась за щеку. – Черт, я совсем забыла про этот матч! Я пообещала всей толпе Уизли поболеть за них и забыла напрочь. Джинни снова будет дуться. Пойдем вместе?– Слушай, я не хочу, – виновато признался Гарри: с недавних пор тратить время на созерцание квиддичных турниров ему стало жалко.– Ну ладно. Тогда я пошла? – Гермиона улыбнулась и подула на проколотый палец. – Жалко, что ничем не смогла тебе помочь…– Почему же, очень даже смогла. Круг потенциальных доноров сужается.– Ну ты как чего ляпнешь! Ладно, пока!Она скользнула в простенок и выскочила к пересохшему фонтану в холле, где, видимо, ее разыскивал Рон. Гарри проводил ее долгим взглядом.– Она тебе нравится, – прошелестел рядом бесплотный женский голос.Парень вздрогнул. Рядом с подоконником, где они только что сидели с Герми, стоял призрак Серой дамы, и удаляющаяся перспектива галереи проглядывала сквозь ее полупрозрачное туловище, окутанное струящимися одеждами из тумана.– Э-э-э… Нет, мэм, то есть да, она же моя подруга, но…Когтевран-младшая печально улыбнулась:– Несчастная любовь и дурная репутация – это удел почти всех магов и даже сквибов в роду Принц… Мы надеялись, что ты разорвешь этот порочный круг…– Принц? – фамилия была более чем знакома, и в последний раз Гарри слышал ее из уст продавца волшебных палочек. – Я отношусь к этому роду?– Самым непосредственным образом, – кивнул призрак.– Но… – и тут его осенило: – Владелица палочки-близнеца, та самая Принц, – тоже моя родственница, верно?Хелена пропустила его вопрос мимо ушей и мечтательно посмотрела в окно, выходящее в сторону причала:– Ты носишь это имя, даже не зная предыстории. Вот незадача… У тебя его имя и его характер, а глаза того же удивительного цвета, что у Салазара и Алруны… Больше таких не было ни у кого из отпрысков слизеринских ветвей за все минувшие девятьсот лет. Изменчивые, странные глаза: иногда почти черные, иногда – как весенняя листва. Может быть, чем всё началось, тем оно должно и закончиться?.. Как ты считаешь?Гарри тяжко вздохнул. Разговаривать с портретами и призраками – то еще удовольствие.– Я не понимаю, о ком вы сейчас говорите, леди Хелена.– О Гэбриеле Принце, разумеется! О твоем далеком пра-пра. Здесь его, как тебе известно, называют Кровавым Бароном, вот только он не был тем свирепым убийцей, как гласит легенда. Просто мы с ним… не любим это ворошить…– Историю вашей гибели?– Да, нашей с Гэбриелом гибели. Он во всем винит себя… До сих пор. И это третья фамильная черта Принцев: если вы что-то забрали в голову, вас не разубедит даже сама смерть.– Но он же в самом деле убил вас? Или… нет?Получается, что Хелена, если здесь нет никакого подвоха, также его пра-пра… Интересно, она и при жизни была такой аморфной амебой, как сейчас?– Да. Это сделал он, но слухи однобоки. Пришло время заговорить и мне, – Когтевран присела рядом, где только что сидела Ржавая Ге, и от нее повеяло внезапным холодом, так что Гарри невольно отодвинулся; Хелена этого как будто не заметила и продолжила как ни в чем не бывало, ровным и бесстрастным полушепотом: – Тот, первый, Гэбриел Принц, мой муж, являлся сыном леди Алруны и племянником лорда Салазара. Салазар и Алруна были близнецами и походили друг на друга так, как только могут родные брат и сестра быть похожи один на другую... На старости лет моей матери взбрело в голову передать мне свое магическое могущество, а после со спокойной душою отойти от дел. Но здесь надо признать, что в отличие от нее я никогда не отличалась ни выдающимися способностями к колдовству, ни ученым умом, ни пристрастием корпеть над книгами… Единственное, чем могла я гордиться по праву, – это анимагия. Но матушка имела на меня свои далеко идущие планы: она вознамерилась создать из меня вторую Ровену Когтевран. Ради этого она велела мне носить по нескольку часов в день фамильную реликвию – диадему нашего рода. По ее замыслу, мы с артефактом должны были привыкнуть друг к другу. В этом случае он помогал бы мне обретать знания, доступные матушке. Не учла она того, что даже в магии нельзя идти наперекор природе. Я не сразу раскусила пагубность диадемы. Поначалу мне стало просто немного ее не хватать. Надевая же диадему, я чувствовала себя окрыленной. Мне казалось, что я прозреваю все тайны мира, когда она была на моей голове. Мне не было равных – так думала я. Другие говорили мне, и Гэбриел говорил, что во мне что-то поменялось, но я не обращала внимания на их доводы и думала, что эти людишки просто завидуют моему над ними превосходству. А матушка будто бы не замечала. Она радовалась, что я наконец-то поднимаюсь до ее уровня. Слепота – удел многих книжных умников, и для такой слепоты не придумать лорнетов…Привидение вздохнуло, как если бы было живым человеком, и на миг погасло. Не успел Гарри вскочить от досады, Когтевран (или Когтевран-Принц?) вернулась. Она бросила короткий взгляд на ежедневник Тома:– Да, увы, умнику зачастую некогда и негде получать практический опыт... Иногда всё заходит так далеко, что уже ничего нельзя исправить. Мой муж обратился к леди Ровене и открыл ей глаза на истинное положение вещей: умнея с помощью древней магии, я расплачиваюсь за это своей личностью. Я утрачивала себя, а он не хотел потерять жену и позволить, чтобы наш с ним сын потерял мать, – Хелена робко потянулась холодными пальцами к щеке насторожившегося Гарри, но, заметив его недоверие, обреченно уронила руку на колено. – Ровена Когтевран спохватилась, отняла у меня диадему, но было слишком поздно. Прожить хотя бы минуту без зачарованной реликвии было пыткой. Я даже спала в этом венце, и он оставлял на моей коже глубокие раны, а когда матушка отобрала его, я страдала еще больше, чем в нем... Гэбриел и Алруна готовили для меня исцеляющие зелья. Они бросились за помощью даже к дядюшке, но и магия всемогущего Салазара оказалась бессильна. Обманом я выбралась из комнаты, где запер меня мой муж, и последовала зову диадемы. А когда нашла ее, сбежала из дома в леса далекой Албании, где нас с нею никто не мог бы разлучить... Я забыла о своей семье… забыла вообще обо всём. Кто посмел бы остановить меня в шаге от разгадки тайны Универсума? Именно это сулил мне коварный артефакт, меж тем сводя с ума. Мать слегла от горя, а Гэбриел кинулся на поиски и в конце концов нашел меня в моем лесном убежище. Но я не хотела сдаваться и приняла свой животный облик, на который почти не действовала его человеческая магия. Кто считает, будто лесная лань – это благородное и мирное создание, тот глубоко ошибается. Разъяренная олениха страшнее голодного волка, хотя у нее нет ни рогов, ни клыков. И я набросилась на Гэбриела со всей яростью, на которую только способна лань, если защищает своего детеныша. У мужа был кинжал-атаме для усиления магии, но и это ему не помогло. Он жалел меня и подпустил слишком близко. Мы схватились в поединке, и я лишь чудом не успела проломить ему череп ударом копыта. Маги слишком уязвимы в ближнем бою. Когда я прыгнула на него снова, то сбила с ног и опрокинула навзничь, придавливая всей своей тяжестью. Но клинок, который он не успел отвести в сторону, вошел мне между ребер. Я испустила дух на том же месте, только диадема удерживала мой призрак в этом мире. Я видела, как мертвое тело перевоплощается обратно, как, пачкаясь в крови, с ужасом тормошит меня Гэбриел, как пытается залечить роковую рану, а потом, склонившись надо мной, отчаянно плачет… – наверное, впервые за весь рассказ ее голос по-настоящему дрогнул; а Гарри уже решил было, что почти тысяча лет в облике привидения вытравила из нее все земные чувства и слабости. – Знаешь, у него были такие красивые волосы… но они слиплись от моей крови, как сосульки, и остались такими навсегда, даже в посмертии. Он принес мой труп домой, швырнул в ноги Ровены ее диадему, заперся в комнате и покончил собой рядом с моим гробом. Свекровь прокляла Когтевран, и матушка вскоре умерла – с горя ли, от проклятия ли, неизвестно.– А что стало с вашим сыном? – Гарри почему-то вспомнилась каморка под лестницей и злая рожа дяди Вернона.– Доминик был воспитан в семье его бабки Алруны. Ему передалась способность Салазара разговаривать со змеями, – не вдаваясь в подробности, ответила Хелена и умолкла, отвернувшись.– Вот почему я змееуст… – пробормотал мальчик. – Значит, они были правы: я действительно наследник Слизерина… Получается, что Тот-кого… что Неназываемый всё-таки приходится мне дальним родственником?Когтевран-Принц снова посмотрела на дневник в его руках. В ее глазах, едва различимых на призрачно-туманных щеках, стояли слезы.– Возможно, чтобы открывать события из этих мемуаров дальше, нужно прийти на ключевое место и провести ритуал там, – вымолвила она, а потом уже окончательно растворилась в воздухе.Всё это нужно хорошенько обдумать. С тяжелым сердцем Гарри поднялся с подоконника и побрел в гостиную своего факультета. По пути, в коридоре третьего этажа, он нос к носу столкнулся с мисс Эпплби, которая – почему-то в квиддичной форме – неслась в такой спешке, будто за ней гнался гриндилоу.– Ты! – выкрикнула Тамсин, поперхнувшись, но откашлялась и спросила нормальным голосом: – Ты никого из авроров не видел? Это очень важно!– Нет, не видел.Странная эта пуффендуйка: как будто мракоборцы станут расхаживать по школе без инвиза.– Я опаздываю на матч. Ты, Поттер, если увидишь мистера Макмиллана или эту… да пусть даже Тонкс… ты им скажи, чтобы выставили кого-нибудь дежурить возле его каби… возле кабинета профессора Люпина! Понял?– Ладно. Хорошо. Скажу. А что случи…– Некогда мне! Но ты обязательно скажи, что это очень важно, слышишь? Если встретишь…И заполошная Тамсин стремительно укатила на лестнице куда-то вниз.Гарри шел в башню Когтеврана, наивно пытаясь убедить себя, будто сможет спокойно готовиться к предстоящему экзамену после всего, что только что услышал. Втайне он надеялся выспросить у Серой дамы, которая так или иначе потребует с него пароль при входе, кое-что, о чем не успел. Особенно – получить исчерпывающий ответ на самый главный для него вопрос.Привратница факультета высокомерно потребовала от него решения очередной головоломки. Пожалуй, теперь Гарри знал, откуда она брала эти сногсшибательные задачки. Человеческий ум от таких заморочек устанет и начнет повторяться, а призрак когтевранской гостиной, по преданию, выдавал всегда только новые загадки за все годы существования Хогвартса как школы. Когда дверь открылась (Хелена делала вид, как будто никакого разговора между ними не происходило), парень повернулся в сторону, откуда звучал голос, и прошептал:– Пожалуйста, ответьте, вы должны это знать! Северус Снейп из рода Принц, правда? И он мой отец?– Дверь сейчас закроется, мистер Поттер. Если вы не собирались входить, для чего было беспокоить меня?Ненавижу призраков, подумал Гарри, перешагивая порог. Дверь захлопнулась, но с каким-то непривычным дополнительным шорохом, и он оглянулся. На дверном полотне проступил абрис женской фигуры.– Всё так, – вымолвил голос Хелены Когтевран. – Но прежде чем что-то делать, хорошо подумай.* * *22 июня, когда с экзаменом по Древним языкам было благополучно покончено, пришел черед сдавать зачет Хагриду. Рон сказал, что это глупо и что лесник в любом случае охотно поставит им ?автомат?, так что лучше уделить это время чему-нибудь более полезному. Под этим ?чем-то? Уизли, несомненно, подразумевал квиддичную тренировку. Но для Гарри это был повод проверить одну из версий относительно дневника уже в свете подсказки, оставленной призраком Когтевран. Разве что за столько лет то место могло стать затопленным или зарасти до неузнаваемости. И всё же попробовать сделать это, не привлекая лишнего внимания, стоило. Хагрид наверняка подкинет им какое-нибудь ерундовое задание, в ходе выполнения которого Гарри забредет на берег и поищет этот тихий мшистый островок, спрятанный от посторонних глаз высокими камышами. Теперь, после той истории с Малфоем и грифоном, проученный горьким опытом полувеликан задавал младшим студентам что-нибудь совсем безопасное, как, например, расчистка небольших участков перелесья поблизости от сторожки.За прошедшую с прошлого четверга неделю мальчик несколько раз совсем уж набирался смелости, чтобы добиться встречи со Снейпом и поговорить, однако сама судьба противилась этому: зельевара невозможно было застать на месте. Впервые за все три курса Гарри задумался о том, что даже у такого отшельника и мизантропа, как Снейп, тоже где-то есть дом, и после экзаменов он вполне может отлучаться из замка по личным делам. Маги тоже люди. А может, профессор умышленно избегал встречи с глазу на глаз, хотя это и маловероятно. Словом, как любит выражаться Майкл Корнер, всё сводилось к принципу ?ad augusta per angusta? [3]. Идею написать об этом открытии Гилдерою Локхарту, который снова проявился в конце мая, прислав открытку из Гренландии и пожелав успешной сдачи экзаменов, Гарри отмел почти сразу. Локхарт наверняка знал что-то, чего не успел – или не решился – сказать перед отставкой. Но обсуждать такие вещи, доверяясь совиной почте, было бы, наверное, слишком безрассудно.На зачет к Хагриду с ними увязались фамильяры – Мертвяк и Жулик. За прошедший год питомец Гермионы вымахал в гигантского котище с шерстью того же цвета, что ее шевелюра, и такой же лохматой, как ее шевелюра, а еще с пышными драгунскими усами и кисточками на ушах. Мимир и Жулик ладили не очень, но полужмыр уважал ворона и старался избегать крепкого клюва, который тот при случае пускал в ход без промедления. Рыжая Ге возмущалась и называла Мертвяка чавом [4], а Гарри, поддразнивая, советовал ей уделять поменьше внимания библиотеке, а побольше – воспитанию зверя. На этот раз по дороге к избушке Хагрида фамильяры побили все ранее установленные ими рекорды склочности.– Да что это с ними?! Как скипидаром под хвостом намазали! – не выдержал шагавший впереди Терри, которого то и дело едва не сбивал с ног неуклюжий кот, врезаясь парню под коленки. – Эй, Грейнджер, уйми своего взрывопотама!– Сегодня ночью будет полнолуние, – объяснил Лонгботтом. – Животные в это время всегда так бесятся.– Но-но! Я бы попросил не обобщать! – усаживаясь на плече Гарри, подал голос Мертвяк. – Здесь только одно животное, не буду показывать клювом!Тут послышался тихий писклявый голосок, и все в изумлении повернулись к О’Нил, гриффиндорской молчунье, которую прозвали тенью Патил и Браун. Гарри даже не помнил точно, как ее настоящее имя.– Объясните, пожалуйста, как вы запоминаете, когда Луна растет, а когда убывает, – вежливо попросила маленькая светловолосая девчонка. Она казалась младше своего возраста, даже младше второкурсницы-Лавгуд. На фоне ярких модниц Парвати и Лаванды она в самом деле казалась бледной тенью.– Э-э-э… что? – Симус Финниган наморщил нос, уже готовый поднять О’Нил на смех, но вовремя продемонстрированный ему Гермионой кулак возымел действие, и гриффиндорец только промямлил в свое оправдание: – Я к тому, что она доучилась почти до четвертого курса и не знает…– Финниган, когда в следующем году ты попросишь у меня списать домашку по астрономии, я напомню тебе эти слова, – зловеще пообещала Ржавая Ге. – А в чем проблема, Ри? Есть же календарь!– Только это меня и спасает, – смущаясь до икоты, признала О’Нил. – Но вы все умеете определять фазы, просто взглянув на небо. А я никак не могу это понять. Профессор Стебль думает, что я ленюсь это запомнить, и сердится…– Я объясню по дороге, Риона, – неожиданно вызвался Пухлый и перешел от компании парней к троице девчонок.Брюнетка Патил и шатенка Браун недовольно фыркнули, но оставили Риону на попечение Невилла. Глядя на этих девиц, Гарри всегда думал, что они взяли в подруги блеклую О’Нил исключительно из-за цвета волос – ?чтобы всё было по фэн-шуй?, как часто выражалась приятельница тетки Орхидея Хилл. Или чтобы их достоинства еще выгоднее контрастировали с ее недостатками. Поскольку Лонгботтом и О’Нил шагали теперь неподалеку от Гарри, тот поневоле слышал объяснения Пухлого и даже сам удивился, насколько всё проще, чем кажется.– Для этого надо запомнить только два слова: ?плюс? и ?урезать? [5], – спокойно и уверенно говорил Невилл. – Потом тебе будет достаточно просто посмотреть на нее. Конечно, за день до полнолуния и день после всё равно трудно определиться, но если как следует поупражняться…Потом они заговорили на другие астрономические темы, в которых Лонгботтом, оказывается, чувствовал себя как рыба в воде, а растолковывать умел получше иного преподавателя со стажем. Во всяком случае, профессор Синистра ахнула бы, услышь она такое из уст не самого успевающего своего студента.Когда два их курса достигли развилки тропы, им навстречу вывернули Аргус Филч вместе со своей кошкой. Показались они из-за вековой однобокой ели, свесившей космы на южную сторону и поросшей мхом почти до макушки – с северной. Это было очень приметное дерево. Увидав Гермиониного Жулика, миссис Норрис с утробным рычанием взлетела на самую вершину елки, а оттуда завела злобную песнь-проклятье. Полужмыр при этом радостным козликом скакал внизу и останавливался только для того, чтобы многообещающе поточить когти о кору – именно в эти моменты и звучал шипящий припев миссис-норрисовой проклиналки. Завхоз сурово таращился на Грейнджер, но почему-то карами ей не грозил, только спросил, куда это они все направляются на склоне дня.– Сдавать зачет по Уходу, мистер Филч, – ответил за всех Корнер. Вот недаром ему еще на первом курсе прочили политическую карьеру.– Времена неспокойные, чего ради шляться по лесу? – проворчал старик себе под нос, поддавшись когтевранской харизме Майкла.В это время Гермионе наконец удалось перехватить Жулика и дать шанс на спасение бедной миссис Норрис. Гарри даже стало немного жаль эту мерзкую и вечно за всеми шпионящую бестию.– После девяти не впущу никого, – предупредил Филч, позволяя кошке вскарабкаться к нему на руки, и чуть подпрыгивающей стариковской походкой удалился в сторону замка.– Вечно он не вовремя, – поморщилась Лаванда Браун. – Хорошо хоть придираться не начал!– Можешь быть уверена, что если бы это была просто прогулка, то начал бы, – подхватила Парвати. – Ему всегда плохо, когда другим хорошо!И только Шаман пробормотал чуть слышно:– Не в последнее время…Гарри даже не был уверен, не почудилась ли ему эта фраза. Но завхоз и в самом деле вел себя рассеянно. Сдает старик.Хагрида в его избушке и на огородике, сейчас желтом от цветущих тыкв, не оказалось. Однако в комнате еще витал знакомый шершавый запах ядреного табака и корицы, а значит, ушел он не так давно и ненадолго. От нечего делать третьекурсники тут же устроили перестрелку ?факультет на факультет? среди грядок, пугая воплями мелкую садовую нечисть, и остановились лишь тогда, когда Мертвяк привел лесника с его псом. Теперь трястись за свою шкуру пришел черед коту Гермионы. Заметив громадного Клыка, полужмыр тут же присмирел и прикинулся одним из тыквенных цветков.– Вот же бедуины! – оценивая урон, нанесенный студенческой ордой, на ходу сокрушался Хагрид. – Что ж потом осенью жрать-то будете, и-и-иэх-х-х! Здоровые лбы, а всё как дети малые. Ну ладно эти оболтусы, – он безнадежно махнул рукой на парней из Гриффиндора, – но вы, Гарри, Майкл!.. Энтони! А девочки-то! Не ожида-а-ал, не ожидал! Ну всё ж перетопчете, вот есть головы на плечах – или так, для вороньего смеху?– Ну, я бы попросил! – чопорно высказался Мертвяк и больно клюнул в макушку расхристанного хозяина, который, давясь смехом, пытался привести одежду в порядок. – Грех над дураками смеяться. Слышь, босс, ты в другой раз сюда с Крэббом и Гойлом приходи – вот кто тебе друзья по разуму!– А мы это… на зачет пришли, – кое-как зализывая пятерней встрепанный чуб, сообщил леснику Гарри.– На зачет они, ишь ты… Ну идемте тоды, раз на зачет.И, круто развернувшись, Хагрид потопал обратно в лес. Студенты трусцой посеменили следом и принялись наперебой расспрашивать, куда, мол, он их ведет и зачем.– Щас тут животину одну найти нужно. Да тольк не всякий сделать-то это сможет. Это вам не дрожжи в соседский нужник подбрасывать, – Хагрид покачал косматой головой и, выбив трубку о локоть, убрал ее в нагрудный карман. – Жеребенок у здешних фестралов пропал, вишь ты.– У фестралов? – в один голос недоверчиво протянули модницы из Гриффиндора и, покривившись, переглянулись. – Да ладно вам шутить, мистер Хагрид! Это же Полоумная Лавгуд таких всё время выдумывает! Правда, Поттер?Гарри, может, в другой раз и дал бы этим дурам язвительную отповедь, но сейчас ему было лень формулировать остроты. Зато Шаман что-то буркнул, и начались взаимные подколки. Чего, собственно, девицы и добивались: последнее время даже студентки постарше начали поглядывать в сторону Акэ-Атля и Рона Уизли.– Дак вот я и кумекаю, как бы вас так на группы разбить, чтобы в каждой хычь один был, кто их увидит, – задумчиво прогудел полувеликан. – Надо мне таких, у кого прямо на глазах человек умирал…Невилл побледнел и сжал кулаки, а Терри Бут недоверчиво хмыкнул. Вот бы сюда Луну, подумал Гарри – она с этими лошадями дружила, не то что просто могла увидеть.Кое-как распределив по группам всех жаждущих получить зачет, Хагрид сообщил, что безоговорочно начислит призовые баллы той команде, которая первой отыщет жеребчика, а остальным, может, потом даст еще какое-нибудь несложное задание. Чтобы всё, значит, было по справедливости. Напоследок он отозвал в сторонку Гарри.– Ты мне вот что скажи, парень: всё ли у тебя в порядке? – сосредоточенно хмуря косматые брови, вполголоса спросил он.Мальчик внутренне напрягся, но сделал вид, будто не понимает, в чем дело.– Да. А что не так?– Ты вроде как веселее на вид стал, что ли. Счастливее…– Ну не знаю. А если и так – это что, плохо?– Да наоборот! Что ты! Но только если это взаправду так, а не для показу. А то, знаешь, сверстники твои – бравада бравадой, а потом… э, да ладно, чегой-то я тебя накручиваю перед ответственным делом. Но ты, ежели чего, так обращайся, мы люди простые, но завсегда поможем, правда, Клык? – (пес звучно чихнул и, хлопая себя вислыми ушами по морде, встряхнулся.) – От! Слыхал? Он, значит, солидарный.– Ага. Ну, я пошел?– Давай. А я пока по западной тропе схожу, к Гнездовью Восьмиглазых. Вам там делать нечего, вы восточную и юго-восточную часть прочесывайте, да смотрите, чтобы далеко не блукали мне! На крайняк, если забредете не туда, в воздух сигнал запускайте и с места уже не сходите.Четыре смешанных команды по семь человек в каждой рассеялись по относительно безопасной части Запретного леса. В группе Гарри ведущим, который смог бы увидеть фестрала, был он, поэтому улизнуть под шумок на берег озера и поискать место, где Том из ?воспоминаний? дневника встречался с кентавром, у него бы не получилось.– Мертвяк, а ты фестралов видишь? – спросила Гермиона.– Я всё вижу! – гордо ответил ворон.Ребята в их группе оживились:– Отлично! Поттер, а может, пусть он полетает и посмотрит?Гарри не возражал, и мимир снисходительно снялся с его плеча, быстро уходя вверх и теряясь в сомкнувшихся между собой ветвях старых буков.– А как это – увидеть смерть человека? – он и не заметил, как, оттеснив Ржавую Ге и Корнера, к нему прибились Парвати с Лавандой. Будь на их месте кто-то другой, Гарри и в голову бы не пришло обвинить того в праздном любопытстве. Но у подружек-гриффиндорок так посверкивали глаза, как будто они раздобыли редкую схему плетения чар красоты и теперь ищут, кто бы им смог истолковать это на современный лад. Именно поэтому отвечать и не хотелось, так что он сделал попытку отделаться кратким ?Страшно?. Но девчонки не отстали.– Вот профессор Трелони говорит, что Грим предвещает чью-то смерть, – сказала Патил, стараясь попадать в ритм его шагов, и Гарри услышал, как за спиной презрительно фыркнула Гермиона, услышав фамилию ненаглядной преподавательницы.– Грим – это что? – уточнил он на всякий случай.– Черчгрим [6], – шепнула Герми. – Тоже из магловских поверий. В старину во время строительства церкви на северной стороне закапывали заживо черного пса и верили, что после смерти он превращался в призрак и мыкался по окрестностям. Правда, я даже не знаю, откуда об этом узнала Сквибилла. Такой эрудированности я раньше за нею не замечала.Сделав вид, будто ничего не расслышала, Парвати продолжала:– Сегодня после ланча я случайно заглянула в чашку Грейнджер. Там в кофейной гуще были странные очертания – и Лав тоже их видела, правда же?– Клянусь, там остатки кофе сложились в форме жуткой собаки! – поддакнула Браун. – Бедная, бедная Грейнджер!– Хей, вы что, шпионите за мной?! – объект их оплакивания возмутился не тем, как они старательно игнорировали его (вернее, ее) присутствие, а именно фактом слежки. – Совсем уже, что ли?!– Да мы не специально, что ты сразу орешь?! – хором воскликнули подружки. – Тебе просто стоит поостеречься!– Вы лучше за собой следите.– Тц! Ой, всё! – обе одновременно закатили глаза и остановились, пропуская Гарри и Гермиону с Майклом вперед. – Подумаешь! Такая умная!– Вы всегда так с ними препираетесь? – поинтересовался Корнер, с интересом поглядывая на гриффиндорку. – И что ты там забыла? Переводись к нам. Вот Пухлый же перевелся к барсучатам.– Не дождутся, – мстительно сощурилась Ржавая Ге. – Останусь и буду давить на них интеллектом. Мне вот что интересно: а что, если я своими глазами увижу смерть человека в документальном фильме – я тогда смогу видеть этих ваших… фестралов?– А что такое ?документальный фильм?? – воспитанный среди магов, Майкл часто задавал подобные вопросы.– У маглов есть постановочное кино – это как бы спектакль в театре, только снятый на специальном устройстве. А есть документальное, где снимают не понарошку, а то, что действительно происходит в жизни.– И маглы колдографируют чьи-то смерти?– Еще как! Например, есть военные съемки… Но ведь это же реальные события – и, по сути, если я становлюсь свидетелем такой смерти, я должна начать видеть фестралов?– Не знаю, – признался Гарри: он и сам еще не понял всех этих вещей. – Наверное, тут весь смысл в том, что ты становишься участником, а не просто видишь через экран телевизора, как на твоих глазах умирает человек. Может быть, чувства?.. Подождите! – разглядев за стволами деревьев и кустарником какое-то подозрительное движение, он резко встал, задерживая шестерых своих попутчиков. – Там кто-то есть.– Где? Где? – привставая на цыпочках, загомонили ребята у него за спиной.А Гарри уже отчетливо видел, как кто-то или что-то перемещается по полянке шагах в двадцати от них.– Я вот ничего не вижу, – сказала Лайза Турпин, глядя точно туда же, что и он. Остальные согласились, что там ничего нет.– Тогда мы на месте. Вы постойте тут, я попробую посмотреть, что у них происходит.– Ты о ком? – повисая у него на руке, как будто от сильного испуга, прошептала Лаванда, и Гарри даже не представлял, как вести себя дальше, потому что не знал, испугалась она на самом деле или просто валяет дурака.– О фестралах, – Гарри аккуратно извлек руку из ее цепких пальцев. – Браун, успокойся, это не Гримы. Подождите меня тут. Вы всё равно их не увидите.Он не хотел рисковать. Хотя Луна и убеждала его, что они милашки и, в отличие от единорогов, совершенно лояльны к людям даже в естественной среде обитания, не факт, что некоторые однокурсники, а особенно однокурсницы, не сумеют отличиться, выведя из себя дикого фестрала. У Малфоя же как-то получилось раздразнить грифона. Для Луны всё зверье – потенциальные друзья, покажи ей смеркута – найдет общий язык и со смеркутом. Ну и тушка дохлого хорька, которую подсунул ему Хагрид в качестве лакомства для этих коников, придавала Гарри некоторой уверенности.Он медленно шагнул из-за куста на полянку, и три фестрала, как по команде, подняли головы. Ближний, громадный жеребец, был любимым конем Хагрида по кличке Тенебрус – Полумна всегда рассказывала о нем с особым восхищением. У Тенебруса была отличительная черта – седая грива.Это были существа, созданные по принципу столкновения противоположностей: на грани ужаса и идеальной красоты, жизни и смерти, материального и потустороннего. Кажется, они были ходячим исключением из всех известных правил и законов. Изящные настолько, что это даже пугало, поскольку издалека они напоминали мумии лошадей, в которых не осталось уже ни внутренностей, ни жировой прослойки – только тонкая шкура, натянутая прямо на скелет. Вблизи становилось заметно, что тело у них живое, а короткая черная шерсть волосок к волоску даже отливает обсидиановым блеском. Они были разве что чуть костлявее некоторых скаковых пород обычных лошадей. Но что действительно могло напугать неподготовленного – это морда фестрала. Первым делом в оторопь повергали белесые, как бы покрытые бельмами, глаза, в глубине которых, присмотревшись, можно было различить какое-то замогильное свечение. И только потом ты замечаешь продолговатую голову-череп с четкой прорисовкой рельефа костей, с драконьим клювом и высокими чуткими ушами, которые фестрал мог повернуть в любом направлении, как радары. Самое главное, что крыльев этих коней не было видно, покуда те не намеревались взлететь. Луна говорила, что в тот момент, когда они распахивают свои перепончатые кожистые крылья, у тебя возникает чувство, будто открывается дверь в другое измерение. Что это означало, с ее слов Гарри так и не понял. Во всяком случае, сейчас, шагнув на поляну, он увидел перед собой обычных бескрылых, пусть и весьма странных, лошадей величиной с тяжеловоза, но комплекцией аргамака.– Тенебрус, – тихо позвал мальчик, вынимая тушку хорька. – Мы пришли помочь вам в поисках.Он почувствовал себя немножко идиотом оттого, что приходилось разговаривать с бессловесной тварью, и каково же было его удивление, когда в сознании возник символ одобрения. Это не голос, это не слово или картинка. Но Гарри был убежден, что фестралы его поняли и восприняли если не как друга, то как сторонника. Дохлого хорька Тенебрус словил на лету. В отличие и от обычных лошадей, и вообще от копытных травоядных, двигалось это существо со стремительностью и грацией хищника – так, словно в остове его было больше суставов и сочленений, чем казалось с виду. Оно перемещалось не просто в пространстве, оно как будто размазывалось во времени, каждое мгновение отбрасывая в прошлое собственный призрачный отпечаток. Это, опять же, было и красиво, и жутко. Если тебе снится что-то похожее, ты просыпаешься с колотящимся сердцем и ощущением подкатившего к горлу необъяснимого ужаса. Ты заглядываешь в бездонную пропасть или ночную пучину. Мальчик набрался смелости и протянул коню пустую ладонь. Тенебрус оглядел ее, прежде чем снисходительно позволил прикоснуться к шее. На ощупь шкура фестрала была очень нежной и слегка ходила ходуном, ?скользила? по телу под пальцами Гарри. Ни теплая, ни холодная, только суховатая, словно трогаешь комок пыли. И сам контакт не вызвал у мальчика ни радости, ни неприязни – ему было просто спокойно, как если бы ровным счетом ничего не происходило.– Мои спутники не смогут вас увидеть. Не оскорбляйтесь на них за это.Когда Гарри ощутил поступивший прямо ему в голову сигнал согласия, фестралы развернулись и степенно направились по тропке в ту сторону, где его ждали сокурсники.– Ну что? Ну как? – глядя на Гарри прямо сквозь коней, вопрошали они.– Протяни руку, – сказал он Гермионе, стоявшей почти впритык к Тенебрусу.– Э-э-эм-м-м… Зачем? – тут же переспросила она, тогда как жеребец задумчиво обнюхивал ее пальцы в поисках лакомства.– Хочу проверить, осязаемы ли они для того, кто их не видит.Глаза Грейнджер округлились:– Это стоит рядом со мной, да?Гарри кивнул. Гермиона облизнула губы и, медленно выпустив воздух из легких, пересилила страх – протянула руку и коснулась фестрала. ?О, боже!? – беззвучно произнесла она и замерла, будто не смея пошевелиться. Тенебрус спокойно разглядывал ее, не обращая внимания на ладонь, которой Ге уперлась ему в плечо.– Это так… странно… – сказала она наконец. – Ощущение, что сейчас затянет в водоворот. Даже немного подташнивает. Если бы это произошло без предупреждения, у меня был бы шок.Ого! Значит, если ты видишь фестрала, то у тебя от прикосновения одни ощущения, а если не видишь – другие. Но получается, что независимо от способности видеть, чувствовать их могут все. А то, как она описывает впечатления, напоминает реакцию организма на аппарацию: сначала как будто затягивает, потом мутит. Любопытно. Это нужно будет изучить. Потом.Хлопанье птичьих крыльев нарушило их пастораль:– Эй, босс, вам туда лучше не ходить. Там болота, а летать эта мелочь еще не умеет. Он уже битый час на трех кочках стоит, подмоги ждет. Валяйте к Хагриду, а я пока этих, – Мертвяк кивнул на фестралов, – провожу.Лаванда чуть не запрыгала от счастья, радуясь, что зачет уже в кармане и не придется портить обувь на этом жутком бездорожье. Ее уже не смущало и не пугало присутствие каких-то потусторонних тварей, не видимых глазу.Пока они шли обратно к избушке, Гермиона спросила, как они выглядят. Гарри рассказал, как сумел. Ему хотелось увидеть еще и то, как взлетают фестралы, однако те не стали этого делать и просто ускакали вслед за мимиром по земле.– Как же они летают? – будто уловив досадливую мысль однокурсника, поинтересовался Корнер. – Если там такая туша, то мне страшно представить, какой у них размах крыльев при взлете…– Фиг их знает, как-то вот летают…– Судя по твоему описанию, они только наполовину принадлежат этому миру, – возразила Грейнджер. – Мы же не ищем причину, почему летают привидения или дементоры. А эти вообще какие-то запредельные… Эх, хотела бы я их увидеть! Только цена этого ?счастья? меня совсем, знаете ли, не устраивает!Так, за пустой болтовней, они вышли к жилищу лесника и выслушали его торжественную речь, которой он сопроводил присуждение им зачетных баллов. А потом Гарри чуть отстал от собравшихся обратно в замок студентов. Увлеченные спором о том, честно ли сдала предмет ?группа Поттера?, которая воспользовалась помощью Мертвяка, ребята его исчезновения не заметили. А он улизнул на берег озера, очень надеясь, что успеет найти нужное место до наступления сумерек. Путь, правда, оказался более сложным и длинным, чем он думал, когда смотрел сюда сверху, с Астрономической башни. По некоторым объектам заднего плана картинки в подсмотренных воспоминаниях мальчик наметил несколько мест, где всё это могло происходить, но окончательное решение было за дневником.Бредя вдоль берега, Гарри вспоминал, как три года назад, будучи еще совсем малышами, они плыли сюда в кромешной темноте на лодках вон с той стороны, от станции Хогсмида, и это плавание не было слишком долгим. Пешком, пробираясь в осоке и камышах, он всё время спотыкался и с тревогой поглядывал, как исчезают за горизонтом последние лучи закатного солнца. Небо мрачнело, наливаясь вечерними красками, откуда-то легким порывом ветра нагнало плотные облака. От воды дохнуло горечью и прохладой, стало зябко, как в катакомбах Слизерина. Где-то монотонно и трубно, повторяясь, ухало ?ы-бум-м? болотной выпи или какого-то существа, желающего казаться простой выпью. Пока оно пробовало одни и те же ноты, напоминая неумелого фаготиста, это звучало не слишком жутко, но по мере того, как Гарри подбирался всё ближе к Смердящей заводи, крик начал меняться. А потом тварь просто заорала женским голосом, и этот вопль был полон безумия, отчаяния и ужаса перед неминуемой гибелью. Еще страшнее было то, что в один миг он оборвался, и снова рухнувшую на мир тишину изгнали мириады лягушек. Почти одновременно мальчик осознал две вещи: он сам не заметил, как покинул пришкольную территорию, и… он на месте, нужно лишь открыть ежедневник и повторить кровавый ритуал…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .…Ты стоишь, изо всех сил крепясь, чтобы не пустить его в свои мысли. Ты думаешь о чем угодно – чайках, играющих с ветром над Темзой, гадком букинисте, который брезгливо, не пересчитывая, швыряет протянутую тобой мелочь мальчишке-полотеру в его книжной лавке – а ты копил эти подлые кнаты почти месяц, заприметив на полке тонюсенькую, но такую важную для тебя брошюрку… Лишь бы только он не прочел в тебе то презрение, которое ты испытываешь… нет-нет, не именно к нему. Ко всем. Он продолжает сверлить тебя пронзительными черными глазами – только они, да еще лохматые стариковские брови на этом угрюмом и бледном лице имеют цвет, а борода, усы и длинные, зачесанные со лба волосы полностью поседели, как видно, еще лет пятнадцать-двадцать назад. На щеках с суровыми морщинами и складками едва заметно проступают пигментные пятна, и то же самое – на костлявых и до неприличия светлокожих кистях рук. Молчание затягивается, но наконец он его прерывает:– Что ж, я смогу вам доверить работу с официальной корреспонденцией. Помимо этого, вам вменится в обязанность навести порядок в библиотеке и следить за его поддержанием эти два месяца. Если вас это устраивает, можете приступать. Если нет – вы знаете, где двери.– Да, мистер Принц.Он снова раскрывает газету, странице которой с твоим приходом позволил так эффектно сложиться пополам между его рук, словно бы на время опуская барьер между вами. Ты ему уже наскучил, этому старому чванливому аристократу. Да какое там! Ты уже забыт, вытеснен вон из его мыслей этими новостями мира счастливых обладателей ячеек в Гринготтс. Теперь твое место в библиотеке, за тем занятием, которое Донатус Кассиус Принц почему-то не пожелал поручить домовым эльфам, а дал объявление в прессу, что ему на лето понадобится какой-нибудь смышленый и расторопный студент из Хогвартса.Бесшумно ступая по толстым, наверняка безумно дорогим коврам, ты идешь по коридору в поисках библиотеки. Ведь никто не удосужился отрядить для тебя провожатого, всего лишь указали примерное направление: если ты и в самом деле такой смышленый – дойдешь.В темноватом и душном без проветривания помещении сильно пахло пылью, кожаными переплетами и каким-то средством от книжных паразитов и плесени. Меньше всего ты рассчитывал застать здесь кого-либо из членов семьи, но это случилось. Она сидела в широком сафьяновом кресле, тоненькая, не доставая носками туфель до пола, и посредством магии переворачивала страницу за страницей книг, висящих вокруг нее в воздухе. Ей было на год-два меньше, чем тебе, но она так строго вглядывалась в мелькающие перед нею тексты, что казалась взрослой, и палочка в ее руке, хоть и маленькая, из светлой породы дерева, но потертая, явно принадлежавшая кому-то из старших родственников, использовалась ею с умом. Ты и от нее ждал чопорности, но девчонка подняла лицо и уставилась на тебя живыми глазами, сиявшими веселым черным пламенем. Красавицы из нее не выйдет, сразу вычислил ты. И похожа на мистера Принца – интересно, кто он ей? Наверное, дед: уж слишком стар для отца.– Привет, – говорит она, и ты молча киваешь, поражаясь, как при звуке ее речи меняется в лучшую сторону твое ощущение от этой топорной внешности, которая не украсила бы и мальчишку. – Ты работать? Я сейчас уйду.Строго тут у них, мелькает у тебя мысль. Если так вымуштрована даже дочь или внучка, к чему готовиться тебе, безродному прислужнику?Дни летят один за другим. Ты старателен и трудолюбив, вежлив, но не до угодливости, внимателен, но без заискивания. Ты хорошо знаешь, что такое чувство меры и золотая середина. Через месяц ?старый сноб? впервые посмотрел на тебя как на одушевленное существо. Еще не так, как на своих точеных красавцев-догов, но уже и не как на пустое место. Девочка – ее зовут Эйлин и она всё-таки дочь этого старикана – любит болтать с тобой, когда ты собираешься на обед, и иногда ты уделяешь ей больше времени в ущерб передышкам между работой. Она некрасива, но несомненно обаятельна. Тебе кажется, что кое в чем она даже сейчас уже сильнее тебя как волшебница, а что будет, когда в следующем году она попадет в Хогвартс?В конце лета, незадолго до отъезда в школу, мистер Принц наконец позволяет тебе взять с собой и почитать на досуге книгу из его библиотеки. Это не самая редкая книга, при желании ее можно было бы купить в любой лавке и за относительно небольшую сумму. Но уже само это одолжение, акт доверия – старик ведь знает, что ты летом живешь в приюте для голодранцев, где любой может обчистить тебя, когда ты спишь, – стоит многого. Старый Принц, как понял ты спустя несколько недель общения с ним и другими обитателями дома в Корнуолле, неподалеку от Сент-Остина, вообще хорошо относится к талантливым и трудолюбивым людям. По некоторым фразам его близких ты узнаешь, что Донатус Кассиус Принц склонен к меценатству и нередко составляет протекции начинающим зельеварам – он сам в юности был недурственным алхимиком и до сих пор прекрасно разбирается во многих нюансах этого ремесла, в том числе в зельеделии.Как обычно, ты пользуешься каминной связью, чтобы переместиться из его особняка в Косой переулок, но из Косого в приют не торопишься, а идешь побродить по набережной и почитать ту самую книгу. Тяжелый свет садящегося в городской смог солнца… Последние теплые дни перед затяжной дождливой осенью… Ты глядишь на реку и проносящихся над нею чаек, а затем открываешь первую страницу.Тебя поражает существо, изображенное на форзаце. От одного его вида мороз продирает до костей. Так ты узнаешь, кто такие…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Холодом сковало даже душу. Гарри захлопнул ежедневник и невольно отскочил от затянувшейся ледяной пленкой кромки воды. Ночь? Когда успела наступить ночь? И… откуда этот лютый холод? Почему так паршиво, что хочется пойти и утопиться? Лишь после того, как в небе зашевелились невнятные тени, Гарри понял, что происходит, и крепко сжал палочку, и изготовился прочесть мрачное заклинание, хотя этих тварей налетело слишком много…_________________________________________[1] Грэм (Грэхем) Монтег (есть также вариант ?Монтегю?). В каноне был охотником в сборной Слизерина по квиддичу и учился примерно на два курса старше Гарри Поттера.[2] Думается, в этой английской интерпретации более древних мифов мы имеем дело уже с взаимопроникновением культур – языческой и христианской, как это было на примере Самайна, ставшего в Европе и Северной Америке Хэллоуином, а в Латинской Америке – Днем Мертвых (Dia de Muertos) и культом Santa Muerte (когда туда примешались еще и верования коренных народностей Западного материка). Дикая охота Херна (у кельтов – Кернунна иди Цернунна) со сворой Борзых Гэбриела (Габриеля, Гавриила) – это явная попытка срастить две религии: Гавриил в библейском фольклоре не кто иной, как один из старших архангелов, Ангел Смерти и – он же – ангел-провозвестник, принесший Деве Марии ?благую весть?.[3] ?К высокому через трудное? (лат. крылатая фраза).[4] Чавы – представители английской молодежной субкультуры, близки по духу и поведению российским гопникам. Само прозвище ?чав? и ?чаветта? носит презрительный оттенок: ?быдло?.[5] ?Plus? и ?Cut? – по аналогии с русскими ?Рост? и ?Смерть?: слова, элементы первых букв у которых графически отображают фазу Луны. В латинской ?P? и русской ?Р? дуга создает правую половинку окружности (Луна в этой фазе прибывает, растет). В латинской ?C? и русской ?С? дуга выгнута в левую сторону (Луна в этой фазе убывает, умирает).[6] Church-grim (англ.), Kyrkogrim (шведск.), Kirkonv?ki (фин.) – фигура английского и скандинавского фольклора. Гримы являются сопутствующими духами церквей и призваны надзирать за благосостоянием конкретной церкви. Они могут появляться в виде черных собак или маленьких деформированных темнокожих людей. Шведский Киркгрим отождествляется с духами животных, приносившихся в жертву ранними христианами в зданиях новых храмов. В некоторых частях Европы, включая Великобританию и Скандинавию, было принято хоронить заживо полностью черную собаку в северной стороне основания строящегося храма, создавая таким образом духа-хранителя, церковного грима, который будет защищать церковь от дьявола. Как предвестник беды и смерти Грим фигурирует исключительно в поттериане.