ЧАСТЬ 2. ПОКЛАДИСТЫЙ (1/1)

***МЫ ОСТАНОВИЛИСЬ у спокойной заводи, к которой привез нас Фергюс.– Так, друзья, – деловито распорядилась я, наконец-то чувствуя себя в своей родной стихии хозяйки полевого госпиталя. – Помогите снять его с повозки. Его нужно осмотреть, помыть и накормить. Срочно. Я расстелила на берегу плащ, и парни с трудом переместили Джейми на это импровизированное ложе. Он помогал им по мере возможностей, но от усилий весь взмок и выглядел еле живым. Христос!..Фергюс по моему распоряжению быстро развел костер и грел воду. В первую очередь, мне хотелось отмыть Джейми как следует, чтобы, вместе с кровавой грязью и вонью, хоть немного стерлись те ужасы, которые он пережил в этом дьявольском месте. Освобождая его от остатков одежды, я чувствовала с тошнотворной тоской, как внутренности мои слабеют от полной беспомощности перед жуткой порочностью и несправедливостью этой адской системы. Системы владения несчастными людьми, обращенными в рабов по какому-то неведомому никому праву. Системы, основанной на неиссякаемом страхе, которая, с одной стороны, порождает неутолимую алчность, с ее бесплодными попытками насытиться торговлей рабами. А с другой – и как причина, и как следствие – безропотное подчинение жертв кровавому насилию. Система незыблемая, как сам страх, равнодушная и непробиваемая. И в итоге – абсолютная власть человека над человеком, и ты тут ничего не можешь поделать. Ничего. Просто каннибализм какой-то в чистом виде, ей-Богу!Йен помогал раздевать дядю, осторожно придерживая его потяжелевшее вялое тело. Джейми тихонько кряхтел и постанывал, видимо прикосновения и перемещения доставляли ему серьезную боль. Мое предположение о сломанных ребрах, к сожалению, подтверждалось. Быстро разрезав, я стащила с него смердящие окровавленные лохмотья рубашки и изодранные вконец бриджи. Их придется выкинуть – починке они не подлежали.– Джейми! Иисус твою ж! Ну, вот что это? По-твоему, это называется СТАРАЛСЯ?! Мне сейчас кажется, ты старался только в одном – как можно больше успеть себя покалечить, – воскликнула я, чувствуя острую резь в груди, когда моему взору окончательно открылась его методично истерзанная плоть. – И даже ничего мне не говори! Я знаю, как ты умеешь провоцировать всяческих ублюдков.– Прости... – еле шевеля губами, с подозрительной готовностью буркнул он на все мои негодующие восклицания. – Ладно уж. Закрой свой рот и помалкивай. Пока я тут буду с тобой разбираться. – Хорошо... как скажешь... милая... – опять слишком покладисто ответствовал мой муж, хотя единственный выживший его глаз с откровенной насмешкой закатился.– И прекрати мне тут строить рожи, – я чувствовала жуткую нервозность от того, что мне сейчас предстоит причинять ему дополнительную боль.– Мне вообще... дышать-то разрешено... любимая? – Джейми ехидно скривился, явно довольный тем, что ему удалось меня подначить. – Тебе разрешено лежать и... по возможности, перестать умничать. Да, – ответствовала я решительно, глотая слезы.– Клэр, – его бессильные пальцы шевельнулись по направлению к моей руке, – все хорошо. Не переживай обо мне, девочка, я потерплю.– Прости, Джейми, – прошептала я, – мне придется... – Ничего, – он мягко кивнул мне и улыбнулся одной стороной губ. – Ты же знаешь. Я терпеливый.– Знаю, – я легко провела костяшками пальцев по его ободранной щеке и взялась за мочалку. – Я постараюсь осторожно.На что он все-таки недоверчиво хмыкнул. Или мне послышалось...Фергюс уже навел теплой воды в ведерке и поливал на Джейми сверху, а я осторожно обмывала его побитое тело губкой, напитав ее густой мыльной пеной. Волосы я проштудировала особо тщательно, поливая их чемеричной водой и втирая как следует репейное масло. ?Да, с этим придется повозиться?, – подумала я, увидев, как насекомые прыгают в панике с его густой шевелюры, ставшей вдруг после этих процедур для них крайне некомфортной. Потом я замотала его голову полотном, чтоб усилить ядовитый эффект, от чего Джейми сделался похожим на сказочного индийского раджу, впрочем, по которому, как минимум, потоптался бешеный слон. Йен оставался на своем посту возле изголовья дяди и исправно подавал воду ему в рот маленькими порциями. Джейми вздохнул и, снова открыв здоровый глаз, не слишком внятно пробормотал:– Саксоночка... знала бы ты... как же я соскучился... по твоей ругани, милая... Но, сдается мне... если я в чем-то и виноват, то... честное слово, только в том, что не снес... вовремя башку этому Боннету... будь он трижды неладен.– А мне сдается, что ты виноват лишь в том, что приключения липнут к твоей упертой заднице, словно мухи к медовой лепешке, – проворчала я, методично промывая ранки одну за другой. Горестное негодование от вида его бессильно-изнуренного тела, такого совсем нехарактерного для моего, всегда здорового и деятельного мужа, все еще переполняло меня. – Ты не мог бы перевернуться, милый, спереди я с тобой закончила.Он, сокрушенно повздыхав о том, что, черт возьми, хотелось бы все-таки рассчитывать на большую теплоту и сострадание со стороны любящей женщины, с великим трудом и оханьями переместился на живот, и я замерла. ОГО! Сердце мое резануло, и оно ухнуло куда-то в желудок со скоростью камня, брошенного со скалы. – О! – только и сказал Йен. Фергюс издал сдавленный горловой звук, но промолчал, размеренно продолжая плескать воду на Джейми. Спина его, конечно, тоже была хороша, но ничего нового – вся, дьявол всех забери, во вздувшихся, кровавых разводах. И хороших таких синяках. Кроме того, поверх его старых шрамов, кожа была рассечена редкими, но, хвала Иисусу, не слишком глубокими росчерками. Кажется, от хлыста. Около дюжины, не больше. Что, в данной ситуации, можно было счесть за благо.Но мы все втроем в исключительном потрясении уставились на его место... пониже спины. Меня опалило с ног до головы, будто огнем. Да кровавый же ад! Все ягодицы и бедра моего мужа, от пояса и до колен были безжалостно исполосованы. Старыми, уже поджившими рубцами и еще свежими: бордовыми и вспухшими. Можно было сказать, на них просто живого места не было, но это не отразило бы всей открывшейся нам картины. – Джейми, да, черт тебя побери, что это? – глухо проговорила я, пытаясь как-то совладать со своими, опять остро екнувшими нервами, повергнувшими меня в полный ступор. В который раз за день.– Что? – он опять нехотя приоткрыл глаз и проследил направление моего ошалевшего взгляда. – А... это... – он тяжело перевел дыхание. – Ну... розги... кажется... Да. Если эти толстенные прутья можно так назвать, – я заметила, как рыжие волоски на его шерстистых предплечьях встали дыбом, когда кожа запестрела едкими мурашками.– Этот мерзкий говнюк... – передернувшись, Джейми откровенно поморщился, – почти каждый день забавлялся... приказывал своим громилам хлестать меня. Иногда и сам развлекался... собственноручно. Он, видимо, давал мне понять... таким образом, да... что не стоит долго у него хмм... засиживаться. – Да за что? Что ты сделал? – потребовала я. Хотя мой голос совсем стих из-за недостатка воздуха в сдавленной груди, тон мой становился все более истеричным. У Джейми хватило ума на всякий случай выглядеть виноватым.– Так как раз за то, чего я не делал. Я наотрез отказался продаваться. И очень постарался, Саксоночка, чтобы моя репутация покладистого раба была подмочена. Думаю… он так стимулировал меня… чтобы мне захотелось покинуть его резиденцию как можно быстрее… а перспектива сгинуть на какой-нибудь забытой Богом плантации… показалась бы мне лучшей альтернативой из двух возможных.– Господи Иисусе, Джейми, да неужели такой ценой?! – я осторожненько повела мочалкой по наболевшим рубцам и заметила, как отчаянно напряглись его мышцы. – Ну, прости... Охххх... На тот момент почему-то не придумалось ничего получше... Ай! Пожалуйста, детка, только, прА-А-Ашу... – он сделал тщетную попытку увернуться от моей руки, – я весьма ценю твои благие намерения, правда, но не надо ж так усердствовать!.. – Так. Вот сейчас ты должен постараться лежать спокойно, Джейми, – в моем тоне как всегда в критические минуты прорезался металл, так как, судя по моему многолетнему опыту, заставить эту твердолобую голову меня услышать по-другому было просто невозможно. – Тут больше ничего нельзя сделать, прости. Нужно все хорошенько обработать – раны долго были в грязи и начали гноиться. – Ой, ну, так я и знал! – заворчал он сварливо, пытаясь уползти от меня по одеялу. – Прошу, только давай без этих твоих ?обработать?! Как-то вполне отлично прожил без всяких обработок до сих пор! Проживу и дальше – само все заживет, не впервой, кажись. Просто быстренько промой и все.– Джейми, вспомни, ты обещал лежать. Спокойно. Быстренько тут не получится, прости.– Пожалуй, заберу-ка я свои слова назад.– Милый, поверь моему опыту. В таком влажном и жарком климате даже маленькие ранки без должного ухода – это верная смерть. Так что – просто терпи!– ?Джейми – терпи?... ?Джейми – терпи?!.. А ничего, что я последнее время только этим и занимаюсь?! Чтобы я еще когда-нибудь женился на дохторе, черт, да не в жизнь!Так как я особо не реагировала на его возмущенное брюзжание, хладнокровно продолжая делать свое дело, Джейми попробовал получить сострадание и помощь в более сердобольных и зависимых от него кругах.– Йен – ОХ, ЧЕРТ! – ну-ка парень, будь добр, скажи своей тетушке – АХ! – чтобы она оставила меня в покО-О-Ое! ДА, КЛЭР! – он безуспешно попытался прикрыться рукой, которую я аккуратно, но твердо убрала. – Я сказал – ОТСТАНЬ! А то прямо не знаю, что сейчас сделаю! Правда, я за себя просто не отвечА-А-Аю. ОКХ! ИССУССС!.. – и он яростно намотал на кулак ни в чем неповинное одеяло. – Хмм... дядя, – Йен опасливо поглядывал на мой непреклонный вид, – но это все действительно выглядит ужасно... Думаю, лучше тебе все же послушать тетушку и чуток потерпеть.Последней инстанцией в нашей жестокосердной троице мучителей был Фергюс, к которому – с остатками угасающей надежды – и обратился горестный взгляд моего мужа. Но Фергюс, в свою очередь, уловив в моих глазах – если что! – обещание своей неминуемой и скорой смерти, интуитивно выбрал верную сторону и, покорно поддакнув нам, плеснул хорошую порцию теплой воды, прямо на потрепанное седалище беспомощно подвывающего пациента.– А-А-ХХ, ТАК! – взбеленился Джейми, видимо, наконец, уразумев, что помощи особо ждать ему неоткуда. – Жалкие бездарные предатели. Не желаю больше иметь с вами никакого дела, парни. О-О-ОЙ! Клэр! И даже потом не просите у меня помощи, ММ-М-М... когда она будет ковырять вас своими иголками. Поверьте мне, такой день настанет и тогда... всё сами узнаете! ООО... ДА ЧТО ЖЕ ЭТО! ДЬЯВОЛ! Пожалуйста... Саксоночка, милая, сдаюсь, хватит уже, да! – Дядя Джейми, хочешь виски? – заискивающе предложил Йен.– Только совсем немного, Йен, – я строго забрала бутылку из его рук. – Виски мне еще нужен. Для обработки. Ну-ка, мальчики, подержите-ка его! Я мягко и решительно придавила уползающего страдальца к одеялу. За шею. Джейми, осознав мои коварные намерения, беспомощно завозился под моей твердой рукой, пытаясь остановить неотвратимое.– ЧТО? Нет... Клэр! Прошу... только не Э-Э-ЭТО! Да, ЧЕРТ! КЛЭР! ХВА-А-А!.. – тут он задохнулся и вцепился в руку Фергюса, которую тот услужливо подставил, пока я щедро и безжалостно поливала раны обжигающей жидкостью... Лицо свое Джейми Фрейзер мужественно спрятал в изгибе локтя, откуда и доносились приглушенные гэльские проклятья в нашу сторону, перемежающиеся виртуозными обещаниями кровавой расправы парням и глубокими мыслями о душевных качествах всех нас, вместе взятых, которые он видел в одном неприличном месте.Йен сочувственно растирал его плечо, а Фергюс ободряюще похлопывал по руке, пока объект моих врачебных усилий приходил в себя, ерзая и подвывая.– Да, черт возьми, Саксоночка! Может быть, хватит с меня пыток! – наконец, возмущенно простенал мой муж, немного отдышавшись.– Все, милый, все... уже все... – я энергично дула на набухшие болячки, пытаясь быстрее снять раздражение. – Теперь немного мази из тысячелистника, но это совсем не больно. Прости. Завтра тебе будет гораздо лучше, клянусь.Он, сокрушенно покачав головой, с трудом перевел дыхание и забрал остатки виски из моих рук. – Ты все время говоришь, что уже ?всё?, а потом оказывается, что еще далеко не ?всё?! – горестно пожаловался он фляжке. – Пожалуй, рано я обрадовался, когда вы освободили меня из рук этого славного парняги-работорговца! – потом он сделал долгий глоток и скосил на меня свой здоровый глаз, полный возмущенного укора. – Думаю сейчас, какой добрый был малый!.. Обходился со мной гора-а-аздо нежнее. Черт. – Миледи, милорд бредит? – Фергюс в недоумении переводил взгляд то на меня, то на Джейми. Я сощурилась и снова потянулась за фляжкой с виски.– Нет, Фергюс, он просто умничает. Ну, хотя бы это говорит о том, что ему стало лучше. – Будет тут лучше, если моя несчастная задница буквально вопит: ?Караул, спасайся, кто может!? Прости, дорогая, – Джейми быстро сделал еще один хороший глоток из фляги, которую я пыталась у него отобрать, – но, право, я не подписывался на еще один сеанс издевательств, даже от таких прелестных и таких исключительно милосердных ручек.– Ладно. Подержите-ка его еще, ребята, – строго потребовала я, игнорируя крайне испуганный взгляд слегка ожившего пациента, – мне нужно сделать хорошую примочку из толченного подорожника с полынью на все его пострадавшие места. И не смотри на меня так, будто я собираюсь сварить тебя в кипятке, паренек. Теперь уже ничего страшного не произойдет, поверь мне, твоему бессменному любящему дохтору. Наоборот, в скором времени тебе станет гора-а-аздо лучше... Давай, будь умницей, потерпи еще немного, а потом мы займемся ужином...Я не стала обращать внимание на то, как Джейми в негодовании усиленно закатывает глаза, явно пытаясь изобразить страдания святого великомученика на приеме у кровожадной инквизиции.ЧЕРЕЗ ПАРУ ЧАСОВ ДЖЕЙМИ, ВЕСЬ облепленный травяными компрессами, вымазанный отличной заживляющей мазью и, несмотря на знойный вечер, закутанный в несколько слоев пледа – поскольку его лихорадило – был накормлен легкой порцией бульона с сухарями и кусочками куропатки, виртуозно добытой Йеном. Он тяжело лежал головой у меня на коленях и дремал, обессиленный. В итоге, у него действительно оказалось сотрясение, правда не слишком серьезное, и на двух ребрах явно имелись трещины, хотя полного перелома, хвала Иисусу, не прощупывалось. Тем не менее, их пришлось туго забинтовать. На его пострадавшей щеке, пикантно благоухая, лежала хорошая примочка, содержащая лечебную кашицу измельченной луковицы, смешанной с протертым подорожником и медом. В изнеможении привалившись спиной к нагретому валуну, мягко источавшему тепло жаркого дня, я задумчиво пропускала сквозь мелкий гребень его, все еще влажную шевелюру, при свете костра отливающую тёмной медью. На предмет остатков чудом выживших насекомых. – Саксоночка, – с нотками блаженства выдохнул он, не открывая глаз, – надо же, я уже и не надеялся, что когда-нибудь снова буду лежать у тебя на коленях, девочка. Я вдруг понял, что это... – голос его стал заметно глуше, то ли от компресса, прикрывавшего поврежденный рот, то ли от нахлынувших чувств, – самое лучшее, что случалось со мной в жизни. Поверь мне. – Надеюсь, ты сейчас не сравниваешь это с теми моментами, когда мы занимаемся любовью, мой храбрый солдат, – я наклонилась и осторожно, поверх целебной маски, поцеловала его расслабленный лоб.– Что ж... тут, верно, придется еще подумать. Но почему-то по ночам... там, в сарае... у Сигварда... я скучал именно по твоим коленям. Хотя… и по остальным местам тоже, надо признаться.Я неслышно перевела дыхание, чтобы скрыть от Джейми, как засаднило у меня в груди.– Саксоночка, – вдруг снова, спустя некоторое время, словно что-то вспомнив, прошептал он, выныривая из блаженной дремы, – просто чтобы ты знала, милая... Сигвард... он обещал... если сегодня меня никто не купит, один из его негров... отдерет меня... – он незаметно сглотнул, – в зад. А может даже и оба... Я замерла. Даже сердце мое, кажется, перестало биться. В шоке, я убрала примочку с его лица, надеясь, что я просто не так расслышала. – Что?! Господи, Джейми!– Он так и сказал ?отдерет?... Только не смейся, правда... мне самому это вдруг показалось забавным, – голос его действительно звучал с нотками веселья, хотя и сильно хрипел.– Не вижу я тут ничего забавного, дьявол.– Ну, просто... Почему всех прельщает мой зад? А? Со мной что-то не так? – он тихо засмеялся, морщась от сотрясения в покалеченных ребрах, потом вдруг стал спокоен. И еле слышно вздохнул. – Но не думаю, чтобы я им это позволил. Нет. Им бы пришлось убить меня, скорее...– Заткнись, и лежи смирно, – я разозлилась от нахлынувшего вдруг жуткого страха, что мы могли сегодня не успеть. – Не думаю, чтобы тебе стоило об этом волноваться – ты не дожил бы до вечера на таком солнцепеке без воды. Еще пара часов, и ты... – я споткнулась на полуслове, представив, чтобы случилось, опоздай мы всего на пару часов. – Ты был сильно обезвожен.– А, ну хорошо тогда... – буркнул он, опять погружаясь в забытье.Спустя некоторое время, Джейми опять внезапно проснулся и, слегка приподняв голову, пробормотал со сна не слишком разборчиво: – Знаешь, я только сейчас оценил, какую услугу оказал мне Джон, когда не дал отправить меня в колонии семь лет назад. Судя по всему, вряд ли торговля рабами с тех пор сильно изменились. Полагаю, это была бы верная смерть в лапах какого-нибудь извращенного ублюдка. Тем более, моей неутомимой спасительницы, – он хмыкнул с явным сарказмом, который я предпочла не заметить, – тогда рядом не было. А я еще смел на него сердиться, вот болван неблагодарный.– Ну, это не новость. Твоя неблагодарность может сравниться только с твоей упертостью, мой милый.– Акмм... – его здоровый глаз смущенно чиркнул по мне сквозь приоткрытые веки и снова закрылся. – Ну, почему? Я же сказал тебе ?спасибо?. Разве нет?– Сказал. Но после, представь, наговорил кучу гадостей.– Ну, право, это я сгоряча. Прости. Но поверь, не слишком-то можно сдержаться, когда тебе льют раскаленный свинец прямиком на ободранный зад.– Прости, это была вынужденная мера, которая обычно полагается некоторым строптивцам, которые не могут подержать язык за зубами пару долбанных дней, в надежде, что за ними все-таки придут, чтобы спасти их самих, а не их безжизненное ошкуренное тело.– Ну, вообще-то я очень старался молчать, да. Но иногда... иногда, ты знаешь, это невозможно. Иногда промолчать... это хуже, чем... смерть.– Да, кто бы сомневался... – с сомнением хмыкнула я, водружая примочку обратно на его щеку. Он нашел мою ладонь и, с удовлетворенным выдохом, стиснул ее у себя на груди, опять засыпая.Я тоже задремала, ощущая сквозь сон, как всполохи костра мягко трепещут на моих веках. Через некоторое время Джейми снова встрепенулся.– Милая... – А? Что? – со сна я не сразу поняла, что случилось.– Не забудь, тебе нужно будет зайти в ближайшую контору и оформить на меня вольную.– Что? – мои глаза ошалело распахнулись, а брови взлетели к середине лба. Это походило на бред.– Ты забыла? Ведь ты купила меня. По закону я – твой... кхмм... раб, – и он вдруг невольно скривился, как-то совсем неловко произнося это слово.– О.– Да.– А.– Да. – Иисус твою ж Рузвельт Христос!– Да уж...Тут уже и я хохотнула, мягко проводя рукой по его небритой щеке.– Знаешь, а по-моему это очень даже замечательно. Думаю, мне это очень подходит. Надеюсь, отныне ты будешь вести себя покладисто, мой упрямый ослик. Потому что я, как водится у строгих хозяек, быстро организую для некоторых непослушных рабов... кхмм... отдельное местечко... с широкой крепкой лавкой и бо-о-ольшим ведром... вымачивать в соли отличные... хмм, да... воспитательные вицы. Так что, если вздумаешь еще раз сбежать от меня, мой милый, я как следует всыплю тебе по заднице. Уж поверь.– О. Этого-то я больше всего и боюсь, – он расслабленно откинулся мне на колени и помолчал, с интересом рассматривая мое лицо, со следами сегодняшних бесконечных слез. Тусклый взгляд его оживился нежностью. – И что, госпожа Фрейзер? Вы не намерены отпускать меня на свободу?Я медленно помотала головой, проводя пальцем по сеточке его морщинок в уголке здорового глаза.– Думаю, нет. Я повешу твою купчую в рамке над нашей кроватью... Отныне ты мой навсегда, Джеймс Александр Малкольм Маккензи Фрейзер, и я – ТВОЯ... ГОСПОЖА. Подтверждено документами, заметь. Да. Прошу тебя впредь не забывать об этом. А не то...– А не то что?– А не то чья-то задница совершенно законно пострадает.– Мпфмм... – Да.– Видимо, теперь придется мне быть покладистым. Черт... Хмм... Совершенно не представляю, что значит это дурацкое слово. – Мне всегда казалось, что это противоположность слову ?упрямый?. И не мешало бы тебе малую толику этого все-таки иметь в запасе. Просто для того, чтобы твое тело частенько не выглядело так, будто тебя пожевал крокодил.– А мне сдается, что покладистый – от слова ?положить?. Уж более покладистого, чем я сейчас сложно себе вообразить. Где ты меня положила, там я и лежу. И что? Я устраиваю тебя такой?Я рассмеялась, Джейми тоже захихикал, тихонько подстанывая от боли в помятых боках.– Думаю, милый мой, если сравнивать с тем, что было пару-тройку часов назад, это не самый худший вариант. А рыскать в поисках тебя по всему побережью, и подавно не сказать какое удовольствие... Так уж лучше лежи там, где лежишь, то есть – на моих коленях. На данный момент меня твоя покладистость устраивает, даже слишком. Я запустила пальцы в его тяжелые волосы и тихонько сжала ладонь, притягивая его голову коленями поближе и заглядывая в его ожившие, смеющиеся глаза. – Господи... Джейми... я искала тебя слишком долго, чтобы просто так отпустить... Помни об этом хоть чуть-чуть, хоть изредка, черт тебя раздери. Рот его оказался совсем рядом с моим так, что я чувствовала его горячее родное дыхание, когда он прошептал, радостно улыбаясь:– Да, моя драгоценная госпожа, я этого не забуду..Я опять склонилась и, ощутив стойкий запах сырого лука от салфетки с компрессом, легонько прикоснулась в поцелуе к его разбитым губам. Он не стал морщиться...