О каютах, маленьких девочках и прочих глупостях (1/1)

Шелия не любит командировки на дальние острова примерно так же, как дождь со снегом и сладкий перец, но эти детали мало кого интересуют. Поэтому о них Шелия и не распространяется особо, чтобы зарплату за хамство не урезали. Нет, это, конечно, шутка, майор Румменигге не такой мудак, да и знает капитана Линч не первый год, так что зарплата бы её осталась в целости и сохранности – но в последнее время у него такой уставший взгляд, что Шелия не спорит. Молча берёт назначение, пробегается глазами, уточняет детали. Отдаёт честь, смеётся, выходит.Путь до места назначения оплачивается из отрядных средств, а потому более бюджетную версию путешествий придумать сложно. Для улучшения условий в поездке можно было бы, конечно, доплатить из своего кармана, но карман Шелии стабильно пуст примерно так же, как её собственная голова, поэтому она улыбается Джоан Сазерленд, придумай что-нибудь, Джо, пожалуйста, мне очень надо, пожалуйста, Джо, и Джоан сдаётся, потому что столько ?пожалуйста? устами капитана Линч не было произнесено за всю её жизнь.Джоан сдаётся, Джоан кому-то звонит (надо прикупить себе этот кристалльчик, думает Шелия, буду по ночам ребят пугать, только кристалльчик стоит на порядок дороже доспеха небес, а это цена, как ни странно (от этого дурацкого каламбура Шелия почему-то хихикает) просто поднебесная), и потом говорит нетерпеливо переминающейся с ноги на ногу паладинше: записывай.Шелия открывает рот, чтобы сказать, мол, что память у неё и так хорошая, она запомнит, но это будет ложью, она слабо помнит, когда это стало ложью, потому что раньше память у неё была действительно невероятная, а сейчас она забывает всё, она повторяет про себя некоторые имена, но забывает их сразу после обращения, она не помнит, какого числа день рождения у половины её приятелей, а ещё – благодарит небо за нашивки на одежде и за то, что в гарнизоне можно обращаться по званию, а не по имени.Когда-то Шелия жалуется об этом майору, мол, не понимаю, что со мной, как будто в голове что-то сломалось, а он пожимает плечами и говорит, что это – меньшее, что могло с ней случиться.И тогда Шелия немного успокаивается.Но это не суть, суть в том, что Джоан говорит ?записывай?, и Шелия действительно записывает: имена людей, к которым должна обратиться, слова, которые должна сказать. Время прибытия, время отбытия, время, в которое надо быть там.– И глазками, – смеётся Сазерленд, когда Шелия ставит точку. – Глазками хлопать не забывай.Шелия делает заметку, что доспех надо надеть брисийский – так видны её слабые плечи, и в нём она кажется немного беззащитней.А то, что под атлоном этого доспеха обсидиановый страж – так вот эти мелочи знать никому не обязательно.***Шелия улыбается капитану воздушного галеона, передаёт всё, что было сказано Джоан (листочек она комкает в руке, боясь что-то забыть), и тот вздыхает, а после – отводит её в каюту.Она маленькая, в ней две кровати (каюта, впрочем, не выглядит пассажирской, скорее запасным местом для всякого хлама), но выбирать не приходится. Шелия благодарит, дверь закрывается, и она с разбегу прыгает на кровать.Лететь около двадцати часов, если погода будет хорошая.Ну, по крайней мере, она не снаружи.***Шелия не любит командировки на дальние острова примерно так же сильно, как дождь со снегом или сладкий перец, или – чужих детей.То есть нет, Шелии всё равно, когда они молчат, когда они идут куда-то или когда зачем-то улыбаются ей – ну, ребёнок, ну, нормально, можно улыбнуться в ответ, почему нет-то.Шелия не любит чужих детей в непосредственной близости к себе, когда лететь около двадцати часов и ребёнок почему-то никак не может заткнуться и дать ей поспать.– А как тебя зовут? – девочке лет, ну, может, одиннадцать, у неё светлая коса почти до пояса, и летит она (как выяснилось из разговора с капитаном) к тёте.– Сайят, – говорит Шелия негромко. Она всегда использует это имя, когда не хочется говорить своё собственное. Так удобней.– Надо же, – девочка округляет глаза. – Меня тоже!Если Шелия и удивляется, то очень ненадолго.***На неё градом сыплются расспросы – не тяжело ли носить доспех и не могла ли она найти что-нибудь посимпатичнее, есть ли у неё парень и скоро ли у них свадьба (Шелия бы хихикнула, если бы не была так раздражена), умеет ли она готовить, шить и все эти вещи; когда становится понятно, что Линч будет продолжать отвечать сухо и односложно, девочка начинает рассказывать о себе.Вот эти печенья в дорогу она испекла себе сама, а ещё она шьёт, делает игрушки, знает очень много языков (Шелия под нос проговаривает заковыристое ругательство на гестианском, но Сайят не обращает на это внимания, хотя стоило бы даже обидеться), и вообще, Шелия, давай поиграем!– Во что? – спрашивает капитан Линч, поджимая под себя ногу.Сайят перепархивает на её кровать.***Игры (обо всех Шелия почему-то слышит впервые) проходят так: Сайят говорит название, Шелия спрашивает правила, на что удостаивается очень громкого и очень манерного ?Кааааак?! Ты не знааааешь?!?, Шелия скрипит зубами и слушает правила,но игра надоедает Сайят сразу же после первого проигрыша,и капитан Линч ну очень старается не улыбаться так довольно.***Вообще-то, Сайят ей даже нравится – ей нравится то, что она не обращает внимания на её злое уставшее лицо, продолжает щебетать даже тогда, когда кажется, что Шелия не слушает (а это совсем не так, она бы смогла повторить почти каждое её слово сказанное не больше чем три минуты назад). Шелии нравится то, что Сайят говорит о себе и совсем не спрашивает о ней, а ещё – то, что она совсем на неё не похожа.Было бы страшно смотреть на ребёнка, мечтающего попасть на фронт, было бы страшно лететь почти сутки с маленьким человеком, который уже решил, где и как он хочет умереть.Шелия уважает это, Шелия любит это,но смотреть на это уже не хочет.Сайят говорит о выпечке, рукоделии и о себе самой, а Шелия вспоминает, когда она в последний раз пыталась говорить так же.***– А теперь давай играть в ?угадай мелодию?! – Сайят вытаскивает маленький кристалл (мать твою, откуда у тебя столько денег, девочка, хочется крикнуть Шелии, но она просто округляет глаза) и что-то там ищет.– Я же не знаю, – говорит капитан Линч. – Ну, современную музыку. Там, где я служу, с этим дефицит, и…Сайят не слушает, она слишком напряжена и занята, чтобы слушать.***Шелия не знает эту песню, но знает язык – на этом языке говорили её родители. Наверное, и её с Анэем первые слова тоже были на каренском, только, к сожалению, они уже не смогут узнать, какими именно.К сожалению ли, к счастью, какая разница, Шелия прислушивается к мелодии и словам.– Ты понимаешь, что они поют? – спрашивает Сайят, ёрзая на покрывале.– Немного, – осторожно признаётся Шелия.– Тогда переведи, – девочка склоняет голову.– Нет, – Шелия отворачивается. – Я не настолько хорошо понимаю.Потом она улыбается и слушает, как переводит ей эту песню Сайят, и, если честно,она улавливает правильно только пару слов.***– Я всё равно думаю, что это бесполезно, – капитан Линч вытягивает ноги. – Я правда не знаю, какие песни вы сейчас слушаете.– А вот это кто поёт? – может, дети и слушают какие-то там песни, но вот Сайят Шелию не слушает вообще. Кристалл тускло мерцает голубоватым, мелодия кажется смутно знакомой.Шелия удивляется, когда слова всплывают в голове раньше, чем начинается вокальная партия.Шелии кажется, что она ошиблась.– Наш в небесах мир, – поёт кристалл с помехами. – Создан слепой богиней…У Шелии всё внутри замирает. Становится и жарко, и сразу холодно.Сайят смотрит на неё с любопытством.***– Так ты знаешь, кто это поёт? – у Сайят глаза, кстати, голубые. И взгляд очень нагленький. Забавное сочетание.– Знаю, – Шелия ухмыляется во весь рот. – Это моя Титания.На маленьком загорелом личике медленно проступает осознание.***Шелия не любит командировки на дальние острова примерно так же, как дождь со снегом и сладкий перец, или, например, путешествовать с назойливыми детьми – но это она, конечно, врёт.Лежать в полной тишине и думать о чём-то: о себе ли, о том, как всё так вышло, о том, что было и не было сделано – вот что она действительно сильно не переваривает.Сайят сопит у неё на плече.