chapter three. (1/1)

Мы виделись очень часто, просто непозволительно часто, что давало моему разуму возможность играть со мной самым грязным способом, а сердцу и духу - воспарять к самым недосягаемым высотам небес. И вот в один вечер (почему-то всегда самые восхитительные и сумасбродные идеи приходили ему в голову только ближе к закату) он самым неэтичным образом распахнул дверь моей квартирки и вошел во всем своем сверкающем великолепии, пока я стоял перед ним в свободном халате, с небритым подбородком и чашкой плохо заваренного чая в руке, а также с сонным недоумением в глазах. Черт, о чем я только думал - провести ленивый день при таком близком знакомстве с Гарри, мать его, Стайлсом (думаю, именно так размышлял мой мозг в тот момент). С минуту созерцая меня в таком виде, он рассмеялся, и, подойдя ближе, закинул свою увенчанную золотыми часами руку мне на плечо.- Друг мой-По искрам в глазах, по яркости его голоса, я уже понимал, что он вершит очередную затею, в которой я (всенепременно, друг мой!) должен поучаствовать. Да, часто делая вид, что устал от такого времяпровождения, я немного наигрывал, стараясь скрыть трепет в груди, ощущающийся каждый раз, только он переступит порог моей комнаты.- ...поэтому предлагаю вам покататься со мной.Признаться, судорожно заставляя голову правильно работать в верном направлении, я пропустил большую часть его пламенной речи, но по последней его фразе я догадался о какой-то поездке, в которой, разумеется, я просто обязан побывать с ним. Дождавшись моего медлительного кивка, он тут же кинулся к крошечному платяному шкафу, выбирая мне соответствующий наряд, на что я уже по привычке закрыл глаза. Слишком много Гарри Стайлса в моей жизни. В моей квартирке. И в моем шкафу (но я, если честно, тогда был совсем не против).Он уже взял за ежедневный ритуал приходить ко мне - по приглашению и без (а чаще всего без) - и брать в очередную свою вылазку. Я не возражал, в такие моменты это было действительно приятно и волнующе для меня, но потом всегда - в неге сна и фантазий - сказывалось на моем сознании крайне пагубно. Ворчливо и медлительно, я пробрался в крохотную уборную, пока Гарри шуршал чем-то в спальне. Ополоснув лицо холодной водой, я, уже видя чуть лучше и четче, заметил щетину и мешки под глазами. Это немного расстраивало меня, парня, который приехал в Лондон, дабы отдохнуть от суеты и рутины. Однако, хотя в глубине души и понимая, что мой внешний вид оставляет? желать лучшего, после прошедших недель я убедился, что Гарри совершенно не волнует, в каком состоянии находится моя внешность. Надеясь, что одежда на мне будет все таки смотреться прилично, я вернулся к моему беспардонному знакомому, который уже совершенно виртуозным способом выкидывал вещи из шкафа. В неуклюжем прыжке все же да поймав летящую на меня рубашку, я не смог уклониться от подтяжек, которые со звонким стуком ударились о мой злополучный лоб, и заставили меня искусным способом истинного театрала осесть на пол. Услышав инородный звук, Гарри все же да обернулся, держа белые брюки (понятия не имею, в каком углу он их раскопал) в одной руке, и светлые туфли в другой. Нет, вид его, держащего мои штаны, разумеется, навевал определенные фантазии, но тогда я больше переживал за ноющее место над левой бровью. Он, кстати, не особо-то и торопился прийти мне на выручки - то была одна из его особенностей - сначала завершить одно дело, а потом уже перейти к другому. Поэтому он, методично складывая одежду на край постели, лишь изредка кидал на меня серьезные взгляды - видимо, пытался решить, экстренная ли мне нужна помощь или не умру я из-за одного ушиба. Так что когда он расправился с первой самоотверженной частью плана по моему спасению, я уже распластался по полу, сделав вид, что погибаю, слабо и, вероятнее всего, неправдоподобно корчась в предсмертных муках.- Друг мой?? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? В ответ я притворно-обиженно захныкал, не размыкая век. Сейчас мне даже стыдно за такое откровенное ребячество, но тогда такое общение между нами казалось привычным и даже действительно правильным. Услышав непонятный звук, будто что-то опустилось на дощатый пол, я из любопытства приоткрыл один глаз, от неожиданности тут же опять зажмурившись. Передаю вам ту мимолетную картину: Гарри, сидящий подле моей головы, навис надо мной, облокотившись руками о пол по обе стороны от моих плеч. Признаться, не знаю, что меня больше напугало: его поза, или фантазии, что она принесла с собой.- Как вы?Его - не то что меня (и мои алые щеки) - будто бы ничто и ни за что в этом мире не могло смутить, и он с прежним интересом и заботой разглядывал мое лицо, будто бы не замечал ни моего смущения, ни прекращения скулежа. Судорожно вдыхая воздух, я смотрел в его зеленые глаза, где плескалась добрая улыбка, и хотел бы сказать, что я не в порядке, совсем не в порядке, особенно когда он вот так нависает надо мной, видя меня полностью беззащитным. Но, прорвавшись сквозь эту идею, я кое-как да прохрипел внезапно осипшим голосом и даже попытался улыбнуться:- Я в норме, спасибо. Тогда он, наконец, поднялся, обошел мое расслабившееся тело и протянул мне ладонь, что я тут же крепко схватил. Одним неожиданным рывком подтянув меня к себе, он только усугубил положение, ведь с моей незавидной неуклюжестью и детской легкостью, я буквально столкнулся с ним нос к носу. Странное оцепенение? охватило нас обоих, когда мы вот так, стояли - не разняв рук, созерцая друг друга чертовски близко, так близко, что я чувствовал его дыхание на своих губах и мог разглядеть каждую крапинку в его глазах- оно, однако, влияло на нас по-разному. Если я, испугано таращился на него, понимая, что никогда мои щеки еще не горели так ярко, то он с пытливостью и некой задумчивостью рассматривал мое лицо - ресницы опущены, брови чуть нахмурены, губы приоткрыты. Мы оба боялись - а может, и не хотели - шевелиться, и тот момент одновременно длился и целую вечность, и лишь одно мгновение. Я допустил огромную оплошность, о которой мне стыдно до сих пор. Дамы и господа, самым наэлегантнейшим образом Луи Уильям Томлинсон чихнул прямо в чистую отглаженную рубашку Гарри Стайлса. Благо, что не в лицо, а то тогда бы вместо поездки Гарри пришлось бы увозить из квартирки мой труп. К его чести, он не отшатнулся от меня в отвращении, но, отпустив мою руку, стряхнул невидимую пыль с плеча, поправил воротник и велел мне собираться - со своей неизменной добродушной улыбкой.Когда мы вышли на вечерний воздух, я, наконец, понял, что почти не дышал в то время, пока мы были в комнате, да и не разговаривал вовсе, на его простенькие вопросы отвечая лишь невнятным мычанием. Поэтому как только чистый кислород доверху заполнил мои легкие, я позорно закашлялся от его перенасыщения. Гарри тут же поспешил мне на помощь (видимо, в этот момент первым его пунктом в списке планов все таки был я), и решив, что я, возможно, подавился, от души похлопал меня по спине, что, с его худой, но несомненно сильной рукой и моими хрупкими костями, было весьма болезненно.- Барри! Только недавно я узнал, что услужливого шофера поместья Стайлс звали очень коротко и удобно, а потому не стоило кричать что-то вроде "Варфаламей" или "Бенедикт", когда наступала экстренная ситуация. Видимо, сегодня Гарри запланировал что-то масштабное - обычно он предпочитает путешествовать по Лондону пешком - к огромному моему неудовольствию, либо же водить автомобиль самому - что подразумевает то, на обратном пути он, скорее всего, будет не в состоянии этого сделать. Вежливо и внятно (на сколько позволял кашель) поздоровавшись с шофером, я залез в салон следом за Гарри. Как и всегда, при каждой такой нашей вылазке, он шутил со мной, с Барри, а я все удивлялся такой его манере показывать людям только те эмоции, которые, как ему кажется, им хочется видеть. Но одно дело - люди, а мне же хочется, наконец, понять его настоящего, и понять, что он прячет за улыбками и смехом. Заметив, что мы отъезжаем прочь от центра, я? в непонимании обернулся к Гарри с вопросом о нашем направлении. Кажется, он обиделся моему незнанию (наверняка я тогда прослушал нашу конечную цель), по-детски поджав губы и смешно нахмурив брови, но через мгновение уже простил - лоб его разгладился, а в глазах засияли воодушевленные искорки новой идеи.? - Раз вы прослушали, друг мой, - по это лицу медленно расплывалась нахальная ухмылка. - Это будет небольшой сюрприз.Как всякий юнец, я любил загадки, но с Гарри Стайлсом такие перспективы меня больше пугали, чем интриговали. Поэтому я продолжил расспрашивать его об этом сюрпризе, стараясь выведать хоть что-то, но по части увиливания от ответа - да и вообще во всем остальном - он явно был лучше меня.Когда я почувствовал, что автомобиль начал замедлять свой ход, всю сонливость, что внезапно напала на меня в середине долгого пути, как рукой сняло. Выбравшись из салона, я ощутил приятную боль во всем теле, так долго пребывавшим в сидячем положении. Потянувшись и прогнав остатки усталости, я, смог, наконец, оглядеться вокруг. И когда осознание цели нашего небольшого путешествия обрушилось на меня, я, потрясенный, застыл на месте, широко открыв глаза.На плечо мне легла теплая ладонь, и пальцы чуть сжали ткань рубашки.- Надеюсь, у вас нет морской болезни, друг мой.Я смотрел на вечернюю Темзу, где отражалось вечернее небо с перышками персиковых облаков, и где у самого причала покачивалась на волнах...яхта? Я ни разу не катался ни на одном судне, на воду взирая только с заброшенного причала в родном городе, поэтому, полный энтузиазма и тяги к новым ощущением, я мгновенно сорвался с места и под звонкий смех Гарри побежал к развевающимися на ветру парусам. Я не знал, как называть наше такое времяпровождение, которое, разумеется, выглядело просто дружескими посиделками, но для меня, однако, приобретало совсем иной смысл, умело потаенный за робкими улыбками и неловкими прикосновениями.- Не упадите в воду! - прокричал мне вслед Гарри, шутя, конечно (хотя я втайне надеялся, что нет), и я застыл у переброшенного к яхте мостика.Ожидая его, я нервозно оглядывал покачивающееся на волнах судно, пока голову мою заполняло волнение - которое тут же улетучилось, стоило подошедшему юноше поманить меня за собой, целомудренно придерживая за локоть.Только нога моя ступила на шаткую палубу, я, кажется, ощутил себя в своей среде - будто после долгих лет скитаний вернулся в истинный дом. Если и тогда меня все еще мучили сомнения, то стоило нам оторваться от причала и, птицей пустившись вперед, разить вечерние тихие воды, я в неимоверном восторге подбежал к самому носу, желая почувствовать в полной мере то, как ветер бьет в лицо, ероша и без того лохматые волосы, как что-то глубоко-глубоко екает каждый раз, когда судно подпрыгивает на волнах. Вцепившись в поручни, я вглядывался вдаль, в линию алого горизонта, где прощались со мной лучи заходящего солнца. Я обернулся к Гарри, кудри которого казались нежно-розовыми в ярком свете, а зеленые глаза сияли двумя изумрудами, и застал его, с невозможно нежной улыбкой, глядящего на меня. Не знаю, было причиной радость от того, что он смог кого-то просто осчастливить, либо любование чем-то (мной ли?). Он уже сидел за приставленным подле маленьким столиком, а возле него, чудом удерживающий себя и два бокала шампанского на подносе, приосанился пожилой дворецкий. Гарри, поднявшись, благосклонно забрал у него сосуды, попутно что-то прошептав тому на ухо. И по тому, как мужчина, кивнув, удалился, я мог бы сделать предположение об отданном приказе.- Вам нравится, друг мой? Клянусь, даже волны и качка не могли противостоять той его возвышенной легкой походке - именно с нею он подошел ко мне, вручая бокал и, прищурившись, улыбаясь закату. Я кивнул, зная, что он, хоть и не смотрит на меня, замечает мой жест.- Как вам идея-Он запнулся, прикусив губу (какого жеста я ни разу за ним не замечал), будто размышляя над чем-то. И, наконец, обернувшись ко мне, склонив голову, неуверенно спросил:- Как вам идея - провести здесь ночь?Если бы я тогда дал волю всей смелости своих фантазий, то, не церемонясь, выкрикнул свое чрезмерно восторженное "да" Гарри, небесным силам, да и всему Лондону! Но ошеломление такому смелому заявлению взяло верх, и я позорно подавился шампанским, в который раз уже жалея, что завязал знакомство с Гарри Стайлсом, что не запираю дверь квартиры, и что вообще приехал в этот город.- Вы не подхватили простуду, друг мой?Я, все еще сотрясаясь в кашле, покачал головой, и хрипло проговорил (скорее, протараторил):- Нет-нет, разумеется, - кхэм, - я бы, - кхэм, - согласился провести здесь, -кхэм, - ночь. На его будучи беспокойном лице расцвела одна из самых искренних и счастливых улыбок,? затмевающих солнце за ним, и дарящая мне необыкновенное чувство парения. Гарри поднял бокал, и я поднес свой навстречу. Он глядел мне прямо в глаза, и, пригубив шампанское, я тоже был не в силах отвести от него взгляд.Еще несколько бокалов, непристойных шуток, громкого смеха - и солнце начало пропадать за водами Темзы. Я не желал прощаться с весельем, со светом, со свободой, и, будто услышав мои молитвы , Господь Бог (либо капитан яхты) распорядился пролить свет на наш уголок. Желтые огни развешанных вокруг пыльных фонариков придал некую томность действию, пока откуда не возьмись появившееся старенькое радио заиграло бодрый рок'н'ролл. Упоминая, что я человек искусства, вечно ищущий себя, я имел в виду - что угодно, кроме музыки и танцев. Но сейчас, благодаря шампанскому, заменившему кровь в организме, я напористо вручил свой бокал в руки Гарри, и пустился в бесшабашный танец хаотичных движений и нелепых прыжков. Хозяин яхты, этого вечера (и моего сердца, в чем я тогда сам себе не признавался), не осуждал меня, а лишь кротко улыбался моему порыву. И внезапная идея, что как громом пробила меня, показалась настолько уместной и правильной, что я тут же поспешил к ее выполнению. То ли из-за избытка смелости, то ли - алкоголя, я вприпрыжку направился к Гарри, который уже успел поставить мой бокал на столик, а свой задумчиво покачивал в руке. Заметив мое приближение, он уже протянул руку, дабы дать мне еще выпить, но я ловко перехватил ее, утягивая юношу за собой. Он еле успел не дать своему сосуду разбиться, мимоходом его оставляя и следуя за мной. Припоминая ту ночь, можно в полной уверенности сказать, что танцором он был лучшим, чем я, но мне уже привычно было полное совершенство Гарри Стайлса во всем. Палуба покачивалась все сильнее, небо темнело все быстрее, огней Лондона появлялось все больше и больше, а наши пьяные танцы становились все безумней. Внезапно, совершенно неожиданно, зазвучала скрипка, к которой подключились слабое пение рояля и робкий свист неизвестной мне флейты. Музыка успокоилась, и именно в тот момент мы стояли невозможно близко друг к другу - в вихре движений потеряв всякую сдержанность. Но тогда, в те секунды, время остановилось. Я, чуть задрав голову, смотрел на него - грудь судорожно поднималась и опускалась, ища так необходимый мне кислород, ноги чуть дрожали, будто все еще находились в танце. Тут я и заметил беззащитность в его взгляде. Легкий отблеск испуга, такой откровенный и искренний, что собственный мой страх подкрался к сердцу. Мои глаза терялись лишь в его изумрудном блеске, он же оглядывал всего меня - от трясущихся рук, до высохших губ и к беспорядочно лежащим на мокром лбу прядям волос. Момент правды, который я тогда не понимал. Как бы хотелось повернуть время вспять, как бы хотелось вернуть те застывшие секунды. Когда его темные кудри струились по плечам, одновременно взлохмаченным нимбом окружая его лицо. Когда его зеленые глаза лихорадочно - но живо - сверкали. И когда его пальцы совершали еле заметное легкое движение, будто он хотел коснуться, взять за руку... Попросить о помощи? Наш момент - наш волшебный момент - остановил бой часов. Я первый повернул голову туда, к берегу, где среди темного неба чернела часовая башня, но успел заметить секундную перемену в его лице - сожаление, досаду, печаль? Один. Четыре. Семь. Десять. Двенадцать. Я обернулся к юноше, а он, посмотрев на запястье, как ни в чем не бывало, оглянулся на меня с беспечной улыбкой.- Лето наступило, друг мой.Я обернулся к городу, который утопал в ночной тьме, несмотря на огни уличных фонарей. Не рассчитывая оставаться здесь и до конца весны, я незаметно для себя провел тут больше трех недель - провел их за вечеринками у Лиама, за приключениями с Гарри и за вечными раздумьями о том, что творится сейчас в моей жизни. Это не поддавалось объяснениям - то, как увлекла меня лондонская жизнь в свой сумасшедший вихрь. - Мистер Стайлс, сэр, мистер Томлинсон, каюты готовы.Пожилой дворецкий показался как раз в тот момент, когда ноги мои готовы были сорваться с места, дабы вновь погрузиться в пьяную бурю танца. Но ни мелодия, ни атмосфера, ни время не потакали моему порыву. Поэтому я зашагал вслед за темным силуэтом Гарри, который нежданно взял меня за руку и повел меня вниз по лестнице в трюм, где за крошечными дверями ютились уютные каюты. Сверху доносились сильные звуки органа, когда настала пора нам разойтись. - Доброй ночи, - развязно сообщил я, даря ему пьяную улыбку, хотя в голове моей настырно крутились мысли о недавнем случае.Он не спешил отвечать, и я, уж не надеясь услышать ответа, чуть было не выпустил свою ладонь из его, как вдруг внезапно он остановил меня, крепко держа мою руку. И в тот же миг, в реальности которого, я, если честно, до сих пор сомневался, он быстро наклонился и невесомо коснулся моих пальцев своими губами.- Доброй ночи, друг мой. Я стоял там же, где оставил меня немедленно ушедший и захлопнувший за собой дверь каюты Гарри, наряду с кислородом и собственным разумом. Когда осознание случившегося, наконец, ударило в голову, я, не зная, что делать, решил отложить размышления на завтра, отойдя в собственную комнату и тут же провалившись в такую необходимую негу сна.