Глава 30. Бегство от себя (1/1)

Приближение со спины было бесшумным, ведь крадущийся к ней воин, похоже, обладал кошачьей грацией. Почувствовав опасность, Джи насторожилась и резко развернулась, практически наткнувшись на невысокого сарацина, который прожигал ее черными, как ночь, глазами. Его лицо не было прикрыто, и сквозь ровную густую бороду девушка различила кривую улыбку, напоминающую хищный оскал.- Ты ведь частенько сюда ходишь, - проговорил мужчина с заметным акцентом. - У тебя прелестная шейка, милая, - Ксу в ужасе отшатнулась и поплотнее запахнула свою накидку, когда шершавая ладонь скользнула по ее шее.- Если вы не уйдете, я закричу, и тогда генерал Талахай сотрет вас в порошок, - монголка старалась говорить уверенно, но ее испуг действовал против нее.- Правда? - усмехнулся чужак. - С чего бы?- Я - его любимая наложница, - соврала Джи, даже не моргнув глазом.- Я люблю непокорных девиц, но ненавижу, когда мне лгут в глаза, - голос незнакомца стал ниже, а улыбка медленно сползла с его лица. - Ты не девка генерала, но его желание оберегать тебя показалось мне странным, и я заинтересовался. Что же в тебе такого, раз он так тебя ценит и приставляет охрану?Прежде, чем спросить, о какой охране идет речь, Ксу почувствовала чужие руки на своем теле и испуганно взвизгнула, резко откидывая их от себя. Сарацина это лишь раззадорило, и он хрипло рассмеялся, наблюдая за загнанной в угол девицей.- Мне нравится, как ты сопротивляешься, - ядовито улыбнулся незнакомец. - Уйдите, - Ксу пятилась к реке, пугливо выставив перед собой руки, а тем временем сарацин всё больше напирал на нее, похотливо пожирая ее глазами. В какой-то момент Джи попыталась сбежать, однако цепкие руки успели перехватить ее. Почувствовав, что ее накидка сползает с плеч, Ксу отчаянно закричала, но ее крик заглушила широкая ладонь. - Давай потише, ты же не хочешь, чтобы тебе было больно?Она была прижата спиной к мужской груди, но это вовсе не вызывало чувства защищенности. Напротив, девушка испытывала такой дикий страх, что могла бы лишиться чувств. Из глаз брызнули слезы, и Ксу зарыдала, но ее голос был приглушен, а дыхание затрудняла грубая рука.- Что ты дрожишь как осиновый лист? - вкрадчиво шептал чужак, касаясь губами ее уха, отчего Ксу поморщилась и попыталась отвернуться. - Тебе понравится, если будешь послушной девочкой, я тебе обещаю.Мужская рука забралась под накидку, и Джи забилась в истерике, пытаясь помешать ей проникнуть под одежду. Когда ее грудь оказалась грубо стиснута, она дернулась с такой силой, что угодила затылком прямо в нос сарацина. Он тут же убрал руки и схватился за лицо, глухо застонав, но быстро сориентировался и удержал за плечо убегающую жертву. Ксу оказалась повалена на сухую прошлогоднюю траву, и, когда послышался звук рвущейся ткани, она истошно завизжала, судорожно отбиваясь от насильника. - Пожалуйста, не надо!Ее мольба пролетела мимо ушей, и девушка громко всхлипнула, когда ее руки оказались скрещены над головой, а губы и язык сарацина уже вовсю гуляли по ее шее и оголившемуся плечу. Извернувшись, она высвободила одну руку и скользнула ногтями по щеке негодяя, оставляя на нем кровавые полосы. Это вызвало его ярость, и он влепил ей звонкую пощечину. Лицо обожгло болью, а во рту появился металлический привкус.- Ах ты тварь! Что ты так отпираешься? Не уж то Талахай в самом деле не успел объездить такую кобылку? - незнакомец глумился, смеясь над беспомощным положением девушки. Скорее всего, это был риторический вопрос, но ответ на него пришел оттуда, откуда не ждали. Чья-то нога оказалась на спине сидящего на монголке наемника и с силой отпихнула его в сторону. Зареванная Джи инстинктивно прикрыла руками обнаженные плечи, сквозь слезы различив высокий силуэт в знакомых доспехах.- Ты что вытворяешь, падаль? - красивое лицо Талахая исказил такой гнев, что даже Ксу с трудом могла узнать его. Правильные черты заострились, а потемневшие глаза горели безумством и слепой жаждой крови. Таким он предстал перед ней впервые, если не считать того случая в ущелье, когда генерал был вынужден ей угрожать. Но даже тогда он не казался ей настолько грозным и пугающим.- Она сама этого добивалась, - залопотал сидящий на земле чужеземец. Его оружие было в недосягаемости, а перед лицом застыла генеральская сабля. Лезвие практически упиралось ему меж глаз, и от напряжения на лбу наемника проступила испарина. До смерти перепуганная Ксу Джи тем временем отползла в сторонку, пытаясь прикрыть свою наготу тонкой шерстяной накидкой, которая, к счастью, не была порвана. - Эта девка специально крутила задницей.От возмущения и обиды монголка лишилась дара речи. Она была настолько оскорблена этой грязной ложью, что не могла выдавить ни звука, во все глаза таращась то на разгневанного генерала, то на преступника. Сарацин и сам готов был придушить ее, судя по тому, как сжимались его кулаки, и с какой ненавистью он смотрел в ее сторону.- Ты же сама этого хотела, сучка! - выпалил негодяй.- Не смей даже смотреть на нее, выродок, иначе я тебе глаза вырежу, ты понял? - генерал предостерегающе направил оружие прямо на глаз мерзавца.- Дерись как мужчина! - злобно выплюнул сарацин, у которого остался единственный выход. Он хотел сыграть на благородстве стоящего перед ним аристократа. - Я безоружен. Отдай мой меч и сразимся как мужчины!- Как мужчины? - едко усмехнулся Талахай и лезвием плашмя приложил негодяя по лицу. От хлесткого удара на его щеке остался отпечаток, повторяющий очертания сабли. - Ты не мужчина, а шелудивый пес. И твоя смерть будет такой же жалкой.Сарацин лишь успел вскинуть руки, когда клинок молниеносно прочертил на его горле кровавую линию, а тяжелый генеральский сапог толкнул его в грудь, заставляя кубарем скатиться в реку. Там, где послышался всплеск, вода окрасилась в алый, и через пару мгновений на поверхности появился истекающий кровью труп, который быстро унесло течением.Джи обнимала себя за подрагивающие плечи и смотрела на обагрившуюся саблю, с которой капля за каплей стекала чужая кровь. Она была готова броситься в ноги Талахаю и бесконечно благодарить его, но ее останавливал прожигающий насквозь взгляд, который застыл на ее лице. Когда генерал подошел ближе к сидящей на земле девушке, она сжалась, будто желая испариться, и пугливо опустила глаза, надеясь прикрыть волосами горящее стыдом лицо.- Долго ты собралась здесь сидеть? - Талахай впервые говорил с ней в подобном тоне. Даже при их знакомстве и в бесконечных перепалках он был куда мягче нежели сейчас, холодный, отстраненный, пропитанный досадой и разочарованием. От этого стало еще паршивее, и Ксу всхлипнула, снова заливаясь слезами. Ей ничего не оставалось, кроме как подняться и, виновато опустив голову, пойти за генералом, который опережал ее уже на несколько шагов. Это был первый раз, когда он не удостоил ее взглядом или словом. Талахай даже не соизволил подождать плетущуюся за ним запинающуюся девушку, уверенно вышагивая в сторону лагеря.***Чи Ён выпрямила спину и улыбнулась одними уголками губ. Вся её поза выражала благочестие и покорность, а глаза, скрытые под опущенными ресницами, казались затуманенными эйфорией, ведь их хозяйка была так погружена в мелодичные звуки эрху. Её тонкая фигура была облачена в шелковый халат темно-синего цвета, на голове - аккуратный венец из золота и сапфиров, венчающий узел из причудливо переплетенных между собой блестящих прядей. Но каждый, кто думал, что Чи Ён погружена в музыку, ошибался. Она украдкой наблюдала за музыкантом, увлеченно правящим длинным смычком, и слегка покачивалась в такт, но ее внимание было приковано к человеку, который также сидел за праздничным столом, задумчиво разглядывая свои сцепленные в замок руки. При взгляде на это волевое лицо, на каштановые волосы, скрывающие высокий лоб, на его сильные руки и разворот плеч, обтянутых плотной тканью ханьфу, её сердце колотилось как бешеное. Она без памяти влюбилась в загадочного племянника канцлера, едва тот перешагнул порог дома ее отца.Преследуя горстку сбежавших повстанцев, путь его отряда пролегал через провинцию Шаньси. Наместник Чи был давним союзником регента Байана, и эти двое вели оживленную деловую переписку. В одном из своих писем канцлер попросил своего друга принять у себя его племянника, чтобы дать возможность перевести дух и пополнить запасы отряда. Тал Тал не видел в этом особой нужды, но понимал подоплеку дяди, который неоднократно упоминал о прекрасной дочери наместника.Чи Ён была родовита, молода и образованна. Это была выгодная партия, и намерения дяди женить его совсем не стали для Тал Тала сюрпризом. Он не оценил стараний родственника, но не стал сопротивляться его воле. Даже при его отказе Байан не прекратил бы своих попыток выгодно женить воспитанника, ведь ему была жизненно необходима поддержка в противостоянии с императорской супругой Ки. Это была одна из причин, которая была открыто озвучена канцлером, не считая той, что Байан попросту волновался за племянника, не так давно пережившего страшную утрату.При знакомстве с будущей супругой Тал Тал заметил заинтересованность в ее глазах, и от этого ему стало грустно. Жаль, что эта молоденькая дурочка будет воспринимать их союз как нечто прочное и настоящее, достойное называться семьей. Когда-то стратег мечтал об этом, но на месте своей жены он представлял совсем другую девушку, которая вот уже почти два месяца покоилась в проклятом саду бывшего министра. Могила была безымянной, и посещать ее дозволялось лишь единицам. К ней изредка приходили Байан и какая-то служанка, как доложил Джаргал. Сам генерал больше ни разу не появлялся там, с того самого момента, как смог заставить себя отойти от могилы, и навсегда покинуть то страшное для него место. Сердце канцлера рвалось на куски, при виде того, как страшно тот спокоен, словно до конца не осознав, что его любимой больше нет. Но еще тяжелее регенту было от того, что он сам был виной этого горя, свалившегося на племянника. Поэтому он быстро подыскал ему невесту, способную, по его мнению, помочь забыть несчастную Юн Мей. Сам Тал Тал абсолютно не разделял его энтузиазма. Он горел лишь одной мыслью - разыскать Чжоу, чтобы самолично заставить его пройти все круги ада, а затем отправить прямиком к Сатане. К сожалению, его поискам помешал император, поручив ему ликвидацию повстанцев, до которых теперь ему не было никакого дела. Стратег понимал, что ряды сторонников Тан Киши редеют, и однажды он останется один. Поэтому генерал довольствовался лишь небольшим отрядом, изнуряя противника преследованием. Оставалось лишь дождаться момента, когда армия Тан Киши окончательно развалится.- Стратег Тал Тал, не желаете ли отведать дивного жасминового чая, который собственноручно приготовила моя дочь? - глава клана неожиданно отвлек генерала от раздумий.- С большой охотой, наместник Чи, - вежливо ответил гость. Он не любил жасминовый чай, но посчитал, что его отказ прозвучит как дерзость.Чи Ён провела чайную церемонию по всем правилам, безукоризненно соблюдая тонкости этикета. Она и впрямь была хорошо обучена многим навыкам, в том числе и завариванию чая. Под внимательным взглядом девушки мужчина принял маленькую чашу и сделал глоток, ясно различая жасминовые нотки.- Чай действительно прекрасен, - констатировал генерал, впрочем, делая это абсолютно равнодушно. - Примите мою искреннюю благодарность и восхищение.Чи Ён зарделась под его взглядом, и мысленно Тал Тал пожалел ее, понимая, что даже после женитьбы эта девушка никогда не сможет занять свое законное место, ведь между ними всегда будет стоять другая. Но нечестность по отношению к новоявленной невесте мало заботила стратега. Он надежно закрыл в себе все чувства и эмоции, которые когда-либо испытывал в прошлом, словно похоронив их в тот день вместе с телом возлюбленной. Тупая душевная боль терзала его, не угасая, как он надеялся, а напротив, каждый день поражала его с новой силой, заключая его сердце в ледяные оковы. Теперь, когда он понимал, что это вовсе не страшный сон, а самая настоящая реальность, ему не было покоя на этом свете. Черная тоска поглотила его и гнала дальше, на поиски виновных в смерти Юн Мей.