Глава 28. Однажды ты простишь (1/1)

Запах пороха и крови пропитал плотный воздух, предвещающий сильную грозу. Казалось, небо хмурилось и темнело на глазах, лицезрея картину, развернувшуюся в столице. Здесь отчетливо ощущалось присутствие смерти, и те, кому посчастливилось оказаться как можно дальше от места битвы, с замиранием сердца ждали того часа, когда костлявая неумолимо заявится в их дом, чтобы продолжить кровавую жатву.Натиск противника был настолько мощным, что защита Северных ворот оказалась сломлена в считанные минуты. Люди умирали, захлебываясь собственной кровью, падали с городской стены, разбиваясь о землю, мучительно корчились от смертельных увечий. Повстанцы оказались настоящими варварами. Они напоминали безжалостную стихию, давившую на своем пути любую преграду.- Отступаем! - команда капитана городской стражи затерялась в шуме беспощадной битвы. Его люди сражались доблестно и отчаянно, и рядом с ними бился Тал Тал, уже не надеясь на то, что доживет до следующего утра. Его техника была безупречна, он действительно был сильным противником. Каждое его движение было выверенным и точным, а клинок будто был продолжением его руки. Тал Тал не знал жалости и вид столь грозного врага вызывал растерянность у незадачливых бойцов-самоучек. Было ясно, что генерал стоил сотни таких простачков, и потому его тут же заключили в кольцо, отрезая путь к свободе. Спастись было невозможно, и, вступая в последнюю, самую ожесточенную схватку, Тал Тал успел подумать только о том, как много времени будет у его дяди и Мей, прежде чем повстанцы доберутся до дома министра.Он болезненно поморщился, когда кривая сабля одного из нападавших оставила на его руке глубокий порез. Рукав, спрятанный под доспехом, моментально пропитался кровью, но и это не остановило бьющегося насмерть защитника Дайду. С яростным воплем на него набросился здоровяк, вооруженный булавой, но прямо в эту секунду неподалеку прогремел мощный взрыв, и Тал Тал ощутил, как ударная волна сбила его с ног, увлекая за собой. Он пролетел пару метров, больно ударившись о каменную стену, и на время лишился чувств.***- Какого дьявола?! - Тан Киши во все глаза смотрел на столбы дыма, поднимавшиеся ввысь после прогремевшей череды взрывов.- Кажется, на стене были запасы пороха, - ответил сидящий в седле помощник. Это был один из наемников, нанятых на деньги Эль-Тэмура. Он был потомком сарацин, о чем свидетельствовал характерный тюрбан и черные жгучие глаза, сверкающие над повязкой, скрывающей половину лица. - Кажется, ряды добровольцев, нанятых на северо-востоке, изрядно поредели.И действительно, мощные взрывы смели огромную часть атаковавших, которые уже успели взобраться на стену. Некоторых придавило обломками, другие попросту испугались, в нерешительности отступив обратно. Но и обороне Дайду был нанесен колоссальный ущерб. Гвардейцев точно так же поразила волна пламени, а городская стена, хоть и продолжала стоять, изрядно осыпалась.- Я не понимаю, - ошарашенно проговорил Тан Киши, - откуда там порох?- Судя по тому, как располагались бочки с порохом, это было спланировано. Но кому выгодно убирать и своих, и чужих?- Чжоу, - с ненавистью выплюнул генерал. - Этот плешивый пес предал нас и нанес удар сразу обеим сторонам. Он должен был помочь нам прорвать оборону, а вместо этого приготовил ловушку для всех, кто здесь оказался! Я убью эту паршивую собаку, клянусь памятью отца!Он был в такой ярости, что покрывшееся испариной лицо пошло багровыми пятнами, а на лбу вздулась пульсирующая вена. Казалось, еще немного, и Тан Киши лопнет от переполнявшего его бешенства.- Что прикажете, генерал? - задал вопрос наемник.- Отступаем, - выдавил мужчина, с горечью наблюдая за тем, как в сполохах пламени на стене замелькали силуэты. Наверняка прибыло подкрепление со всего Дайду, среди которых было много лучников. Не имея численного преимущества продолжать нападение было бессмыссленно.- Отступаем! - отдал приказ сарацин, подчиняя себе армию таких же завернутых в черные плащи всадников.***- Господин канцлер, они отступают!Байан и сам это видел, но повода для радости у него не было. Прибывший в поместье Чжоу Чонгай сообщил, что Тал Тал отправился к Северным воротам, как только началось нападение. Регент и сам не мешкал, отдав необходимые приказы Мин Сан, чтобы та как следует спрятала госпожу и ждала его в саду, а после сразу же бросился вслед за племянником. Прогремевшие взрывы переполошили весь город, и сам Байан испытал неописуемый ужас, представив, что Тал Тал угодил в самое пекло. Ему показалось странным, что взрыв не был направлен на разрушение стен, значит, это не дело рук повстанцев. Но и городская стража не могла допустить такой халатности. Так неужели здесь присутствовала и третья сторона?- Ищите выживших! Тушите огонь! - рявкнул Байан, нервно вышагивая по стене в поисках уцелевших. - Проверяйте каждого! Он переворачивал трупы и заглядывал в их лица, и всякий раз облегченно выдыхал, когда не находил среди них Тал Тала.- Господин канцлер, здесь генерал Тал Тал! - к нему со всех ног мчался один из лучников, указывая куда-то себе за спину. Байан тут же бросился за ним. К счастью, Тал Тал был жив и даже успел прийти в сознание. Он хорошенько приложился головой, из-за чего из-под намокшей челки виднелись запекшиеся кровоподтеки, но, в целом, выглядел вполне сносно и даже мог стоять на ногах, если не считать сильного головокружения.- Дядя, - выдохнул стратег, слегка опираясь на стену. - Взрывы... Это не повстанцы. Бочки были замаскированы... Это ловушка, и, вероятно, это дело рук Чжоу. Это он отвечал за этот сектор, и только он мог запрятать здесь столько пороха. Мы имеем право прямо сейчас отправить его за решетку, я уверен, что в его причастности никто не усомнится.- Тал Тал, мальчик мой, - регент крепко обнял своего воспитанника, испытывая смешанное чувство облегчения, раскаяния и стыда за то, что собирался сделать. - Чжоу сбежал.- Мы должны были это предвидеть, - Тал Тал был зол, но его несколько удивило проявление чувств со стороны дяди. Впрочем, канцлер имел право на сантименты, ведь наверняка он уже не надеялся застать племянника живым. - Мне повезло, что меня оттеснили нападавшие, - пояснил стратег, когда регент наконец-то выпустил его из объятий. - Я был на приличном расстоянии, когда всё случилось. Но погибло столько людей. Чжоу должен поплатиться за их жизни.Байан молчал и смотрел на него остекленевшим взглядом, в котором читалась огромная вина.- Сегодня погибло слишком много людей, Тал Тал.Почему-то тон дяди совсем не понравился стратегу. Внутри заскреблась тревога, а головокружение усилилось от подступившего чувства. Это был страх.- Что ты имеешь в виду? - от волнения его голос сел. Глядя на растерянного племянника, потрепанного и израненного после жестокой бойни, Байан засомневался. Может ли он так поступить с ним? Стоит ли обрекать его на такие мучения? Осмотревшись, канцлер снова оценил масштабы катастрофы. Горы окровавленных и обгоревших тел, множество искалеченных судеб. Это всё сотворил Чжоу, который продолжал оставаться на свободе.- Дядя, - напомнил о себе Тал Тал. - Что вы подразумевали, когда говорили про... - он не договорил, нетерпеливо тряхнув канцлера за плечо. - Вы ведь виделись с Мей? Она в безопасности?- Тебе стоило давно отпустить ее, - монотонно ответил Байан. - Мей больше нет с нами.***Превозмогая надсадную боль в груди, генерал отрешенно шагал в указанную дядей сторону. Безжизненный сад встретил его тихой безмолвной скорбью, окутавшей голые ветки и бесцветные кустарники. Благодаря невероятно теплой зиме на них преждевременно появились почки, и, кажется, весна слишком торопилась потеснить свою хмурую соседку. Юн была бы рада тому, что тепло придет раньше срока, ведь она так боялась замерзнуть...Рядом со свежей могилой, надрывно рыдая, сидела незнакомая ему служанка. Она причитала и едва не билась в истерике, проклиная Чжоу и жалея свою несчастную госпожу. Неподалеку, понуро опустив голову, стоял Чонгай. В руках он держал грязную шелковую материю, некогда бывшую поясом женского халата. - Он похоронил ее здесь, - будто сквозь толстый слой ваты Тал Тал различил голос дяди. - Я опоздал.Тал Тал упал на колени, не замечая, как испуганно смолкла служанка, поспешившая отползти прочь. Он сгреб в охапку рыхлую землю, всё еще не до конца понимая, где сейчас Мей, и почему она так долго не появляется. - Как она умерла? - бесцветно обронил стратег, с удивлением глядя на свежую землю. Он до сих пор не понимал, что под этим слоем тяжелой почвы навсегда упокоилась его Мей. Он был похож на призрака, на собственную тень, и Байан всерьез усомнился в правильности их с Юн затеи имитировать ее смерть. Это, безусловно, спасет ее и избавит племянника от необходимости вечно стоять перед выбором - любовь или долг, но глядя на этого тихого, незнакомого ему Тал Тала, регент испытывал муки совести. Его сердце разрывалось, в то время как сердце генерала будто бы перестало биться, а его душа покинула тело, устремляясь прочь из этого мира, вслед за любимой. Он не чувствовал ни холода, ни пульсирующей боли от ранения, полученного в битве за Дайду, ни свежего ветра, уносящего с собой запах гари.- Думаю, Чжоу задушил ее. Так сказала служанка, - канцлер посчитал правильным не говорить, что Мей якобы похоронили живьем. Это попросту убьет Тал Тала."Может, не стоило доводить до этого?" - задался вопросом Байан, задумчиво нахмурив брови. Перед ним появилось взволнованное лицо воспитанницы, испачканное черными разводами. В ее взгляде горела жажда жизни, которая взыграла в ней с новой силой после пережитого ужаса. Она молила его молчать и хранить ее тайну, искренне полагая, что без нее Тал Тал сможет избежать многих ошибок. Регент был солидарен с ней, хоть ему и была противна мысль о том, какую боль он причинит племяннику. И все же, время способно залечить многие раны. Пусть сейчас ему больно, но однажды он сможет всё преодолеть.Регент осторожно покосился на генерала, сидящего неподвижно, словно истукан. Побелевшее лицо застыло в непонятном ему выражении, но глаза были полны нестерпимой боли и ярости. - Я не могу поверить, - упрямо проговорил стратег, но в его голосе совсем не было привычной уверенности. Он звучал приглушенно, будто боясь спугнуть остатки теплившейся в нем надежды. Надежды, которая умирала вместе с его душой.- Мне очень жаль, Тал Тал, - искренне признался канцлер. - Сможешь ли ты меня простить?- В этом виноват не ты, - голос, как и лицо генерала, тут же преобразились. Регента обожгло ненавистью, которой сочились слова племянника, а в его влажных пустых глазах полыхнул огонь мести. Он будет жесток, верша правосудие, и Байан вновь почувствовал себя виноватым."Что я наделал, - сокрушенно повторил про себя мужчина, устало опустив плечи. Он понимал, что заслуживает точно такой же ненависти в свой адрес, и от мысли, что когда-нибудь Тал Тал докопается до правды, ему стало не по себе. - Он не должен узнать, что Мей жива. Никогда."Желая заглушить взывавшую к нему совесть, канцлер отвернулся и подошел к Чонгаю. Парнишка опустил голову, украдкой вытирая слезы. Юн также была дорога ему. Его любовь к ней была мальчишеской, детской, слишком возвышенной и идеализированной. Тонкая, хрупкая госпожа, столь беззащитная и в то же время стойкая, бесстрашная в своей решимости вызволить из беды любимого человека, покорила его еще в той деревушке, где некогда нашла приют. Она была добра и приветлива, и каждая ее улыбка вызывала в душе лучника нежную радость. Конечно, Юн Мей была предназначена его господину, и Чонгай никогда бы не смел даже думать о том, чтобы открыть ей свои чувства. Его любовь была тихой и робкой. Он любил ее на расстоянии, украдкой любуясь далекой, словно свет звезды, госпожой.- Я не верю, - снова повторил Тал Тал. Его голос был таким отстраненным, что у Байана замерло сердце - не помутился ли у племянника рассудок?Стоящие за его спиной воины молчали, понурив головы. Им ничего не надо было говорить. Байан же не мог больше это выдерживать и, рассеянно кивнув служанке, безупречно выполнившей свою задачу, отошел к одинокой иве, склонившейся почти до самой земли. Он стоял в гордом одиночестве, явно не желая ни с кем говорить, и задумчиво наблюдал, как над городом постепенно рассеивается густой дым."Настанет день, и твоя боль пройдет, а рана затянется. Тогда ты сможешь понять, что другого пути у нас не было. Поймешь и простишь меня…" - с грустью думал канцлер, старательно отводя взгляд от племянника.