Shooting Star (Jinhong/Hongseob) (1/1)

– Мне надо уйти пораньше, не против? – осторожно так спрашивает Хонсоб ближе к вечеру, когда поток посетителей спадает, и за столиком остается сидеть один Киён, неотрывно следящий за проплывающими по небу облаками через большое, в человеческий рост, окно.– Ты, конечно, можешь, – начинает Чансон свою любимую песню, за которой последуют неминуемые расспросы и тупые комментарии.– Вот и славно, – обрывает его Шим, молниеносно скрываясь в подсобном помещении. Чансон показывает язык уже захлопнувшейся двери. Ему не впервой закрывать кафе одному, да и печь что-то новое уже нет смысла, однако Хонсоб ведет себя странно в последнее время. Это настораживает. К счастью, впереди у них много совместных смен, и просто сбежать у донсэна не получится. Упаковав заранее отложенный вишневый пирог, Хонсоб сменяет рабочую одежду на просторную рубашку и светлые джинсы, (о боже, до чего он докатился) крутится перед зеркалом и приводит в порядок примятые форменным беретиком волосы. Он почти забывает дышать, пока быстрым шагом несется по улицам. Дорога с работы всегда кажется ему легкой, когда не надо оставаться до конца, мыть полы и разглядывать мельтешащие пальцы Чансона, который пересчитывает пачки купюр – утомительный час ожидания упраздняется сам собой. Умиротворяющую радость нарушает только смутное чувство беспокойства. Придёт ли Чжинхон сегодня? Понравится ли ему пирог? Хонсоб не знает, ни чем он занимается, ни где живет.

Они встретились этим летом, нечаянно, когда Шим задремал за книгой на берегу озера. Проснулся он от лёгкого, как ветер, прикосновения к своей шее. ?Как долго я спал?? – Хонсоб протер слипающиеся глаза и отшатнулся, уронив съехавшие на нос очки. Чжинхон тогда испуганно отпрянул, но, не увидев в глазах юноши напротив ничего, кроме моря теплоты и спокойствия, остался сидеть рядом, словно что-то для себя решив. Хонсоб удивился, однако против компании возражать не планировал. Он стал приходить чаще, почти каждый раз заставая Чжинхона где-то неподалёку от озера, и иногда отрывался от печатных страниц, чтобы украдкой полюбоваться отсветами в серебристо-белых волосах и точёным профилем на фоне водной глади. Спустя около недели Чжинхон случайно заснул на его плече, и Хонсоб всё это время боялся вздохнуть лишний раз, рассматривая его бледное, напряженно-серьезное лицо со складкой между бровей. Пересилив сковавшее тело оцепенение, он потянулся погладить светящиеся волшебным блеском пряди волос – они были словно живыми под его пальцами и мягкими, как настоящий щелк. Чжинхон вдруг схватил его запястье, будто бы и не спал вовсе. С минуту они смотрели друг на друга, обдумывая что-то каждый для себя. Потом их губы соприкоснулись – Хонсоб почувствовал, что не выдержит. Слишком сладко, слишком нежно, слишком нереально. Чжинхон встал с примятой травы: ?ждать до нового звездопада совсем недолго, приходи?. Он растворился в тени деревьев так быстро, что найти его оказалось невозможным, сколько бы Хонсоб не пытался. Он терпеливо ждал каждый день, сверяясь с астрономическими прогнозами. И вот, наконец, дождался. По правде говоря, Хонсоб ненавидит ждать. Тем более, когда ожидание становится неопределенным, а сам он превращается в персонажа сказки о заснувшей мертвым сном красавице, пассивного и беспомощного. В потемках компанию ему составляют только лягушки, которых еще не успели загнать в спячку неминуемые заморозки, да изредка плещутся рыбы у поверхности воды. Шим с надеждой всматривается в глубокую синеву небес, где начинают загораться первые звезды. Оборачивается на мягкий шорох за спиной – не то. Скоро придется возвращаться, иначе дорогу до дома через заросли не найти даже с фонариком.– Он тебя больше не видит, – голос Киёна вплетается в шелест облетающей листвы.

– Неужели нельзя что-то сделать, хотя бы на мгновение? – окруженный тусклым мерцанием, дух протягивает бесплотную руку к берегу.– Ты мог съесть его, чтобы окрепнуть, – вздыхает синекрылый, – теперь поздно.– Всё равно бы не стал, бесишь, – сердито огрызается Чжинхон, – это вообще не твоего ума дело, пташка.– Помнится, одна бедная звездочка только что умоляла меня о помощи, – улыбка на лице Киёна смотрится странно, глуповато даже. Росчерки падающих звезд отражаются в черной глади, Хонсоб смотрит на них до тех пор, пока глаза не начинают слезиться. Он сидит долго, на сырой, давно не прогреваемой солнцем земле, не замечая, как коченеет от холода. Тем более, не замечает он светящуюся дрожащим светом руку, что обнимает его за плечи.