Страх (1/1)

Когда Дэнис возвращается к девушке, он чувствует себя выпотрошенным: ни эмоций, ни желания, ни сил. Только усталость. Он слышит глухие удары кулаков по входной двери и зажатый маленькой ладонью, рвущийся изнутри вскрик обернувшейся на звук его шагов жертвы, видит глупые, стеклянные глаза и морщится от легкой досады, которая тонкой морщинкой залегает между бровей. Ему больше не нужна эта девчонка. Не сейчас.Он чувствует изнеможение, на которое его возбужденный от постоянной борьбы организм попросту не обращал внимание, и хочет поскорее лечь спать. И уже плевать, кто займет свет и станет хозяином ситуации: Патриция, Хедвиг или Барри, — Дэнис знает, что в любой момент сможет отобрать контроль у любой из личностей, которые займут его место. Кроме Зверя, о котором вечно твердит Патриция. Но Зверь сам уходит, когда наступает время.— Возьми, — Дэнис протягивает девушке сдернутый с кровати плед, в который она зябко кутается, по-прежнему не спуская с него затравленного взгляда. Ей не по себе от того, насколько холодными кажутся сейчас его глаза по сравнению с тем, что она видела пять минут назад. Несмотря на этот лед, Марша все еще думает, что он собирается сделать с ней что-то страшное, что-то, что доломает ее до конца, совсем как дешевую, пахнущую пластмассой куклу.

Но Дэнис лишь молча отводит ее в соседнюю с каморкой блондинки кладовку, где пахнет бытовой химией и сыростью: он не хочет, чтобы то, что произошло в подвале, повторилось там, где Кейси могла услышать. Почему ему было так важно сохранить ее спокойствие, Дэнис не знал, просто верил, что так надо. Что должна остаться хотя бы одна ?нечестивая дева?, которой Зверь сможет утолить свой страшный, нечеловеческий голод. Зато две другие будут спасены.

Или, быть может, именно Кейси заслуживает спасения? Закручивая последний шуруп, Дэнис вспоминает, что до сегодняшнего дня она была самой осторожной и послушной из всех троих. Даже там, в машине, она не произнесла ни слова, и Дэнис не хотел ее трогать. Словно в награду за благоразумие, на поверку оказавшимся ни чем иным, как страхом, за которым тут же последовало наказание.

За двумя закрытыми на шпингалет дверьми, словно бабочки в банке, бьются две пленницы, на возню и крики которых он не обращает внимания. Все еще уставший, но привычно собранный и аккуратный, он ставит ящик с инструментами на место и возвращается на кухню, где, как кажется Дэнису, царит полный хаос. Он отодвигает стол на место, выбрасывает нетронутые сэндвичи и выключает зудящее радио. Садится на складной стул. Не так плохо.Он проводит рукой по голове, словно разглаживая смешавшиеся в ней мысли, и проходит к комнате, в которой осталась только Кейси. ?А ведь они так и не поели?, — внезапно понимает Дэнис и, с сожалением подумав о выброшенных сэндвичах, возвращается и начинает делать новые. На этот раз выходит ровно. Под стать шагам, которые приносят его к запертой двери, за которой спит темноволосая девочка с оленьими глазами и которую он беззвучно отпирает, чтобы войти.Положив поднос на пол и подойдя ближе, Дэнис замечает, как она вздрагивает. Ему кажется, что она лишь притворяется спящей, и он даже открывает рот, чтобы выдернуть ее из этого притворства и напомнить об ужине, но вместо этого вслушивается в чистое, ровное дыхание, смотрит на мерно поднимающуюся и опускающуюся грудь и понимает, что она действительно спит. Вместе с новой судорогой, прошедшейся сквозь тело девушки, в Дэнисе вздрагивает простой, но странный ответ: ей снятся кошмары.

Дэнис не помнит, когда в последний раз ему снились сны. Уснув, он чаще всего выпадал обратно во тьму и возвращался на несколько дней позже. Иногда чувствовал чье-то присутствие и видел нечеткую картинку, смешивавшуюся со смятыми звуками и движениями, но все это было болезненно ему не принадлежавшее и потому бесполезное. Он не знал, кто из взрослых личностей мог видеть сны. Кажется, никто. Только Хедвиг — вечный, застывший в своем развитии ребенок — часто рассказывал о монстрах, которые приходили ему во тьме и которых он с таким восторгом переносил из памяти на бумагу.

Успокоить Хедвига Дэнис не мог, потому что Хедвиг был частью того, чем был сам Дэнис — частью Кевина, которого они должны были защищать и старательно оберегать от внешнего мира, каждый выход в который заканчивался им на краю крыши или с лезвием в руке. Зато с Кейси он мог это сделать. По крайней мере, попытаться.

Она должна оставаться грязной — так объяснил себе Дэнис внезапный порыв, заставивший его лечь на кровать и осторожно прижаться к теплому телу, еще теснее прижав его к себе обернутой вокруг талии рукой. Немного сильнее, и переломится, как соломинка. Но он знает меру и добивается желаемого: тремор прекращается. Может, и кошмары тоже. Как и пребывание в сознании Дэниса, унесшего с собой в темноту легкий, почти выветрившийся запах диких ягод.

***Кейси никогда не забывает свои сны, потому что это не просто сбившиеся в кучу обрывки прошедшего дня и забытых мыслей — это лоскуты ее прошлого. Облезлые и стонущие, играющие на ее шрамах и нервах беспощадные призраки,из чьих объятий ее вырвал другой, совсем новый кошмар, в котором она играла роль заключенной, а партия тюремщика досталась нестабильному и запутавшемуся психопату, под чьим надзором она чувствовала себя в большей безопасности, чем в собственном доме.В этот раз сон не стерт, но до неузнаваемости смазан, как будто кто-то провел пальцем по только что нанесенным чернилам. Рисунок, как и многие другие,пахнет лесом и охотой — больше Кейси не за что зацепиться, да она и не горит желанием выяснять, что на этот раз решила подкинуть ей память. Гораздо важнее сейчас вернуться к тому, что услужливо предоставляет реальность.И это подношение — тяжесть чьей-то руки, слабо прижимающей ее к своему телу, заставляющая Кейси сжаться и задержать дыхание. Она вспоминает, что осталась в комнате одна, смотрит на распахнутую настежь дверь и гадает, какая из личностей лежит рядом и щекочет волосы шумным дыханием: Дэнис или Хедвиг? Она боится мужчину и ставит на мальчика, с облегчением выдыхая при звуке знакомого шепелявого голоса, в котором мешаются забытая обида и детская игривость.

— Зачем ты наврала про мисс Патрицию? Ты вруска.

Кейси забывает о своей лжи и не сразу понимает, о чем говорит Хедвиг, а вспомнив, извиняется. Она чувствует, как он ерзает и сдвигается вправо, больно прижимая ее к кровати, и пытается вслушаться в то, что он говорит. Дэнис, Патриция, рубашка. Все это не имеет смысла до тех пор, пока мальчик сам не предлагает рассказать ей, как все они делят между собой это тело.Хедвиг садится напротив и много и увлеченно говорит, не спуская с нее блестящего взгляда. Ему нравится смотреть на ее лицо, а особенно на глаза. Он хочет ее поцеловать, а она задает какие-то глупые и скучные вопросы про Зверя, который Хедвигу совсем не интересен сейчас, когда эта девочка так близко. Не привыкнув ждать, он отстраненно отвечает и нетерпеливо задает тревожащий его вопрос.— Я хотел поцеловать темноволосую девочку, но ее наказали, — с сожалением и будто оправдываясь объясняет Хедвиг. Он вдруг вспоминает, что мало знает о поцелуях и плохо помнит, куда именно нужно целовать и как это делать, потому что знает об этом лишь из фильмов и обрывков разговоров, которые не предназначались для его ушей. Еще Хедвиг думает, что от поцелуев рождаются дети, а он всегда хотел себе маленькую сестру.

— Ты не против?На фоне остановившегося дыхания стук собственного сердца кажется Кейси до неприличия громким и предательским. Она отводит глаза и пытается найти в себе отголоски отвращения, но ловит лишь смешанное с паникой удивление: ее не раз целовали, но никогда не спрашивали разрешения.

— Да, — слово вырывается слишком быстро и неосознанно, обгоняя логику и здравый смысл. Кейси убеждает себя, что дает согласие только чтобы втереться в доверие этого человека и заглушить любой намек на его подозрительность, а не из-за того, что она больше доверяет глазам и видит перед собой не маленького мальчика, а сильного мужчину, к голубым глазам которого ее так неправильно тянет.

Когда Хедвиг приближается к лицу Кейси, его утягивает паника. Он, сам не зная почему, отчаянно зовет кого-нибудь на помощь, и получает ее в лице Дэниса, все это время цеплявшегося за обрывки чужого существования. Ему не нужно много времени, чтобы разобраться в происходящем, ему вообще ни в чем не нужно разбираться — он лишь подается вперед и, зарываясь рукой в растрепанные после сна волосы, притягивает ее лицо ближе — так, что почти тонет в проснувшейся в темно-карих глазах панике.

Голубые кристаллы напротив Кейси больше не отделены от нее стеклянной заслонкой очков — они и воздухом-то почти не разделены. Этот воздух, в котором существует Кейси, душный и вязкий, обволакивает со всех сторон и начисто стирает все звуки и предметы, сужая действительность до касающегося губ чужого дыхания и таких же чужих глаз, чьи зрачки расширены и почти стерли хрустальную каемку лазурной радужки. От таких оттенков всегда пахнет холодом, но этот лед тлеет и плавится, разнося по комнате запах гари, который попадает Кейси в горло и застревает там не вырвавшимся криком.Дэнис намеренно медлит: не обманывает, как Кейси обманула Хедвига, а дает ей время самой догадаться, кто проснулся и хочет воспользоваться данным почти ему разрешением. Поймав мелькнувшее во взгляде понимание, Дэнис наклоняется еще ближе, сминая разделявший их воздух и теплые губы Кейси.Ей казалось, что его будут холодными — под стать цвету глаз и внешней сдержанности, от которой веяло снегом и изморозью. Ошибка. Кейси об них обжигается. Закрывает глаза, дергается от этого ощущения и чувствует, как опустившиеся на талию руки сдавливают ее еще сильнее. Ее собственные лежат на коленях, судорожно цепляясь ногтями за жесткую ткань джинс. Кейси каменеет и задыхается от сообщившейся ей жары и страха, которые тугим клубком застревают где-то внутри живота и вздрагивают при каждом новомдвижении напряженных рук, скользящих по ее спине.Когда мужчина отстраняется, Кейси продолжает держать глаза закрытыми. Она не видит, как Дэнис привычным движением проводит кончиком языка по нижней губе, пытаясь уловить ускользающий сладковатый вкус, и разглядывает ее лицо в неверном свете тусклых ламп. Он дышит чаще, чем обычно, и его внешнее спокойствие снова трещит по швам от внутреннего напряжения, созданного мечущимися в черепной коробке мыслями.

Кейси позволяет себе открыть глаза только после того, как Дэнис осторожно встает с кровати и делает едва слышный шаг в сторону. Так естественно сидевший на Хедвиге спортивный костюм на Дэнисе смотрится смешно и нелепо, но Кейси быстро забывает об этом, когда мужчина снова приближается и просит ее снять кофту.

Дэнис не объясняет, зачем — ни себе, ни Кейси. Только требовательно протягивает руку и отворачивает голову в сторону, словно давая пленнице немного личного пространства. Эта граничащая с приказом просьба — шаткий компромисс, за который отчаянно хватается Дэнис в попытке не утонуть в своей собственной голове, которая даже не принадлежит ему полностью.

Когда стихает звук расстегиваемой молнии и шуршание стягиваемой с плеч одежды, Дэнис видит ту Кейси, которая была спрятана от чужих глаз под мешковатым серым балахоном, и, скользнув взглядом по открытому вырезу и острым ключицам, отворачивается, а затем быстрым шагом выходит из комнаты, выбивая из Кейси облегченный судорожный вздох. Комната вибрирует остатками напряжения и духоты, которая сушит глаза и делает картинку необычайно четкой. Впервые за все это время у нее нет слез. Почему — Кейси не знает. Только кладет голову обратно на подушку и пытается понять, где пролегает та невидимая грань, отличающая поцелуи дяди Джона от того, что она только что почувствовала вместе с дыханием Дэниса.

Дэниса, который в нерешительности стоит возле двух практически одинаковых дверей, не зная, какую из них ему отпереть и на какой из двух избалованных девушек сорвать свой голод.