Часть 6 (2/2)

Как-то Кейси пробует нарисовать Его и тогда впервые слышит Его смех – тихий и басисто раскатистый, внутривенный подреберный гром, отдающий осадком в барабанных перепонках и спазмом у нее в груди; Кейси слышит и не может поверить, что Он вообще умеет смеяться. Зверь сидит достаточно близко, чтобы можно было протянуть к Нему руку – и эта мысль больше не пугает ее так, как должна бы.

Кисть и запястье обдает горячим влажным дыханием – кончики пальцев, осмелев, изучают Его лицо, скользя от скулы к подбородку, от лба к переносице, меж бровей, у висков и за ушами. Ей не препятствуют, ее подбадривают, подставляя под новое прикосновение то щеку, то шею –теплую, как грелка; Кейси готова поклясться, что, гладя бритую голову от макушки к затылку, она слышит урчание. Под конец Кейси всю трясет – от адреналина, извращенной эйфории и поздно пришедшего страха. Зверь же ухмыляется, утыкаясь носом в ее раскрытую ладонь. И закрывает глаза.

***– Мэ-мэ-мэ.. Милан! – ликуя, хлопает Барри в ладоши, складывает их лодочкой и наклоняется, щурясь, чтобы рассмотреть рисунок цветными карандашами, прилепленный кусочком пластилина на стену. На рисунке изображен лес, река и пятнистый ушастый олененок на спичечных ногах, чем-то напоминающий Бэмби. Между больших умных глаз красным фломастером поставлена точка лазерного прицела. – Ах, столица моды, удивлен, что я ее еще не называл. Никогда не были в Италии, к слову, хотя Иен душу продаст за итальянскую кухню. Наш рыжий Гарфилд, за уши не оттащишь от лазаньи. Ей-Богу, на кошака похож… Ты смотри, смотри, не отвлекайся на меня. Кейси вежливо улыбнулась и перевернула глянцевую страницу журнала, пробежавшись по фотографиям ленивым взглядом. Барри внес в ее литературные изыскания щепотку разнообразия – четыре каталога фирменных магазинов одежды, которые он разложил перед ней веером, предварительно расцеловав себе пальцы хвалебными ?Белиссимо?, ?Перфетто? и даже ?Мама мия?, тем самым, очевидно, предлагая повосторгаться вместе с ним. Барри тем временем всерьез занялся инспектированием предоставленных ей вещей, не забывая возмущаться, хвататься за сердце и с упоением критиковать, периодически расщедриваясь на скептическое ?Сойдет?. Когда все футболки, штаны и кофты были вывернуты на изнанку и обратно, поглажены, пощупаны, растянуты за края и осмотрены до последней нитки и шва, он сложил всё идеальной стопочкой и принялся бродить по комнате, сцепив руки за спиной.– Нью-Йорк, – недолго думая, продолжила Кейси.

– Каракас.

– Стэнфорд.

– Стэнфорд.. Оруелл как-то читал там лекции по истории. Убооойная концентрация материала. Можешь себе представить рассказ про Первую Мировую с отступлениями на русскую революцию и метафорическим сравнением последней с Войной за независимость? – Барри покосился на нее с игривой улыбкой и внезапно нахмурился, опустив взгляд на журнал у нее на коленях. – Кейси, ты совсем ничего не выбираешь, – пробормотал он с укором.

Она растерянно моргнула.

– Выбираю?..– Ну, конечно! Зачем бы мне еще давать тебе каталог? – всплеснул Барри руками и тут же спрятал их в карманы, нервно облизнул губы и тут же растянул их в улыбке. Странные, дерганые движения.– Я.. Это вовсе не обязательно, правда. Мне вполне хватает того, что вы мне..– Не-не-не, я не позволю тебе ходить в тряпках Нормы и Джейд, они не обновляли гардероба с две тысячи двенадцатого, – безапелляционно закачал он головой. – Плюс, они тебе не по фигуре, так что не смей спорить. Тебе нужна своя одежда. Ты ведь остаешься с нами, в конце концов. Кейси, заранее готовая возражать, осеклась, кивнула и медленно, очень медленно повторила услышанное в голове, пытаясь вспомнить, отчего ее накрыло чувство дежавю. ?Раз уж я остаюсь с вами?.

Барри смущенно приподнял уголки губ.– Ладно, ты смотри, выбирай, – хлопнул он себя по бедру и, поправив криво висящий рисунок, развернулся на каблуках в сторону двери. Провел кончиками пальцев по глазам, от уголка к переносице, как если бы стирал слезы. Почесал правую ладонь. – А я пойду, наверное, тут Хедвиг на свет просится. Не скучай.

Барри отсалютовал ей на прощание, широко махнув рукой от виска в воздух, и что-то неосознанное, интуитивно-инстинктивное, параноидальное ?что-то здесь не так?, требующее успокоения и опровержения подозрения, вздернуло Кейси на ноги, подтолкнуло в лопатки, высосало воздух из легких, переплавив в резкое, острое:

– Стой!– Да? – мужские пальцы не долетают до дверной ручки, падают, приземляясь в карман расстегнутой толстовки, оттягивая его вниз. Барри стоит к ней вполоборота, неудачная поза для выстрела, и как раз собирается развернуться целиком, когда Кейси бросается вперед и ловит его в волчий капкан своих рук, мертвой хваткой переплетая пальцы на чужой спине.

Это не Барри.

Мысль оформляется у нее в голове еще до того, как она понимает ее истоки. Невидимые намеки, следы, едва заметные, почти неуловимые; обоснованные не иначе, чем охотничьим чутьем, тем самым, что позволяет понять: сейчас охотишься ты или на тебя.

Кейси помнит, что в прошлый раз Барри казался ей ниже. Что он был расслаблен и не так широк в плечах, и что скорее он обнимал ее, нежели она его, и в его руках было тепло и спокойно, как в колыбели. Ей кажется, что изменился запах, исходящий даже не от одежды, а от кожи, и что спина его не просто напряжена и выпрямлена, а физически сильнее той, за которую она цеплялась тонкими дрожащими пальцами. Барри (ли?), застывший, как стойкий оловянный солдатик, жесткий, твердый, неловко держит руки в воздухе, как будто не знает, куда их деть; вдыхает резко – и больше не дышит, позволяя обнимать себя за пояс и прижиматься к груди щекой. Кейси видит, что из внутреннего кармана толстовки торчит желтый тряпичный уголок. Что его оттягивает что-то цилиндрическое, смутно напоминающее баллончик.

– Извини, – бормочет она, отстраняясь, отпуская его, по-прежнему растерянного. – Больше не буду.

– Да что ты. Не страшно, – голос бесцветный, глаза стеклянные, маска трещит по швам, но не разъезжается на лоскутья чудом. Он отступает к двери спиной, указывает на Кейси пальцем. – Детройт. Тебе на ?т?. Запомни, продолжим в следующий раз.

Кейси кивает и провожает его взглядом, внезапно ощущая, что имеет неоспоримое, существенное преимущество. Она знает. И у нее есть план.