6. (1/1)

Рики усердно штудировал конспекты по литературе. Преподаватель по основам гуманитарных наук, мистер Норт, был строгим, жестким и требовательным, и Рики очень старался не косячить. В общем-то его немало удивляло, что в вечерней школе, а по сути — шарашкиной конторе, где учились отбросы вроде него, даже отпетые хулиганы почему-то пасовали перед учителем самых ?лоховских? дисциплин. В его прежней школе литературу, историю, искусствознание и все такое даже теоретически не считали за уроки, прогуливая, идиотничая и откровенно срывая их, да и здесь прошлый учитель просто сбежал, бросив класс посреди учебного года. Однако у мистера Норта, сходу заявившего, что его дело — не заставить кого-то из них что-то вызубрить, а научить мыслить всех тех, у кого есть хотя бы зачатки мозга, затыкались даже самые отбитые. Затыкались, слушали, корпели над заданиями, а порой и — о чудо! — пытались делать домашку. Наверное, это потому, что у мистера Норта глаза убийцы, думал Рики. Прозрачный ледяной взгляд цеплялся за слушателей с отстраненным беспристрастием патологоанатома. Словно Адам Норт был готов в любой момент с тем же незамутненным равнодушием приставить дуло к башке и пустить пулю в лоб тем, кому соизволял ежедневно объяснять прописные истины, просто чтобы проверить у них наличие тех самых мозгов. Словно ему было абсолютно все равно — учить их, или убивать. Конечно, остальные смотрели на преподавателя совсем иначе. Парни считали, что он по-настоящему крутой, девушки — искали его внимания и напропалую флиртовали. Рики понимал и тех, и других: ему вполне хватало того, что Норт приезжал на занятия на шикарном злом зверюге-харлее, не задумываясь бросал его у самых дверей их дерьмовой школы в их дерьмовом районе, и ни разу ни один отморозок не посмел покуситься на его собственность. Он мог бы задаться резонным вопросом, какого рожна птица такого полета, как Норт, вообще делает в их поганой дыре, если бы в принципе рисковал проявлять минимальный интерес к поступкам и мотивам посторонних — но Рики и не помышлял о подобном, давно зарубив себе на носу, что чужая жизнь — не его сучье дело. В тот вечер Норт подверг его настоящей экзекуции, гоняя вдоль и поперек по сложному материалу, который Рики едва осилил. Для не слишком хорошо умеющего читать парня уже само название темы ?Внутренние парадоксы сонета 116 (Уильям Шекспир)? звучало, как гребаное заклинание. Однако Рики с горем пополам что-то худо-бедно отвечал на заковыристые малопонятные вопросы, и даже прочел, запинаясь и краснея, коротенькое самостоятельно написанное на уроке эссе. Неожиданная похвала от самого ?мистера презрение? буквально окрылила: Рики показалось, что он стал на пару сантиметров выше. Он даже просидел целое занятие, не сутулясь и не втягивая голову в плечи. Была еще одна причина, по которой он так старательно пыхтел над заданиями и стремился не продалбываться по предмету Норта. Иногда, под хорошее настроение, если они успевали сдать домашние работы и плодотворно освоить новый материал, Адам Норт устраивался на краешке учительского стола, лениво вытягивал из стопки первую попавшуюся под руку книгу, и принимался читать им вслух. Неважно, что. Стихи, например, или куски романов, или отрывки пьес. Или те же сонеты. В такие моменты Рики забывал о своем страхе перед этим высоким авторитарным мужчиной с пугающими глазами-прицелами, об отстойной реальности вокруг и даже о собственной никчемности. Оставался только мир, порождаемый голосом Норта — волшебный потусторонний мир, в который тот погружал их, отморозков и выблядков с окраин цивилизации, будто обладая настоящей магией, какой-то беспредельной властью над их умами и душами. О том, зачем им, которым предстоит в лучшем случае стоять на кассе или работать в сфере, кратко определяемой алгоритмом ?принеси-подай-пошел-нахуй?, нужен Шекспир и прочие тонкие материи, Рики запрещал себе думать вполне осознанно: ему был слишком дорог этот пусть и совсем короткий, но все же невероятно прекрасный и радостный побег от постылой действительности в мир чего-то лучшего. Чего-то истинного, живого, наполняющего беспросветные будни, затопившие их всех по самую маковку, каким-то особенным привкусом и смыслом. *** Занятия заканчивались поздно, и Рики старался добраться до дома как можно быстрее. Темные улицы не сулили таким, как он, ничего хорошего, так что парень всегда ходил одной и той же наиболее безопасной дорогой, никуда не сворачивая и не теряя даром ни минуты. Он успел пройти где-то треть пути, когда его нагнал харлей. — Садись, подвезу, — бросил Норт, словно это было чем-то само собой разумеющимся. Рики оторопел. — Я… Спасибо, сэр, но я… — Руна, не мямли, я знаю, что ты не косноязычный и не умственно отсталый. Говори адрес и садись, — оборвал его Норт. Не умеющий сопротивляться прямым приказам Рики тупо стоял столбом, но Норт уже командовал дальше: — Бери шлем. Нет, затяни по уму, он не должен болтаться, как говно в проруби. Убери руки, дай я проверю. — Он сам затянул крепления у Рики под подбородком, дернул, убеждаясь, что шлем сел плотно, как положено. — Сойдет. Так, туда ногу не ставь, это выхлопная, приплавишь подошву. Вот сюда, на подножку. Держись за пояс. Да возьмись ты толком за ремень, иначе слетишь. Теперь слушай. Ноги не раскорячивать, с подножек не спускать, и в целом никаких лишних телодвижений не совершать. Гнать не буду, так что дыши, как обычно. Корпусом прижмись ко мне, заваливайся туда же, куда и я, выпрямляйся вместе со мной. Чем плотнее прилипнешь, тем проще будет автоматически подстроиться. Руки не снимать с ремня, даже если с мясом выдирать будут. Руки выдирать, не ремень, ремень никуда не денется. Особенно если будут выдирать — держись намертво. Погнали. Байк взрыкнул и ушел в отрыв. У Рики захватило дух и засосало под ложечкой от ужаса и невольного одуряющего восторга. Возможно, для Норта скорость была и впрямь несерьезная, но привыкшему к своему крошечному скутеру Рики так не казалось. Глаза заслезились, сердце сорвалось вскачь, в голове поселилась какая-то блаженная пустота. На удивление подстроиться под Норта и впрямь оказалось нетрудно: харлей, конечно, отличался от скутера, как океан — от лужи в свинарнике, но ощущение двухколесной хрени между ногами, на которой нужно было удерживать равновесие, в целом было похожим. Во всяком случае Рики искренне надеялся, что не слишком мешает Норту вести свою дурмашину. Тот остановился прямо у его клоповника. — Приехали, слезай. — Спасибо, — прошептал Рики, выпутываясь из застежек шлема. Норт кивнул, будто ничего особенного не произошло, и с ревом укатил в темноту. Рики медленно пополз к себе, даже не проверив, работает ли лифт. Ступенька за ступенькой он поднимался все выше, отделяя себя с каждым шагом от всего, произошедшего за этот странный вечер, и пытаясь не задумываться о том, что же это, блядь, сейчас было. ?Не накручивай себя, придурок. Он просто подвез тебя домой?, — убеждал он себя, отпирая дверь. ?О, конечно. Только вот до сих пор ?мистер презрение“ никого не спешил сажать на свой ебучий охуенно крутой байк!? — ехидничал внутренний голос. ?Да откуда тебе знать! У него второй шлем, значит, кого-то возит. Почему бы тогда не подвести и меня? Ну увидел, что я поздно иду домой, и решил подбросить. Только и всего. Да, только и всего?. Он умылся, переоделся, наскоро поужинал и забрался в кровать. Мысли об Адаме Норте не выходили из головы. Какого черта он взялся подвозить Рики? Чтобы… что? Всерьез считать, что мужчине вроде Норта, под которого стелились все, кому не лень, некому впендюрить, было верхом идиотизма, а ни на что другое Рики все равно не годился. Парень перевернулся на другой бок, натянул повыше одеяло, прячась, обустраиваясь в нем, как в гнезде. Надо было спать, а не забивать башку всяким бредом. Продрав глаза под дребезжание будильника, Рики обнаружил, что тело затекло от неудобной позы и протестующе ныло: он всю ночь продрых, тесно прижимаясь к кровати и стискивая кулаки, словно во сне все еще мчался в ночи на ревущем харлее, дурея от пьянящего ощущения скорости и вцепившись в ремень мистера Норта.