2. Рождённый убегать драться не может. (1/1)

Вместо того, чтобы спокойно выйти через дверь на завтрак, Генри сиганул в окно. Стучавшийся в дверь Чарльз только недоуменно слушал, как ветер за преградой стал завывать громче.Едва ли видя окружение за белой завесой, Генри все же смог по карнизам пробраться к пожарной лестнице. Было до чёртиков холодно, но разве может человек с нарушенной циркуляцией крови чувствовать холод? По крайней мере это было единственным объяснением, почему у Стикмена не работал мозг.По памяти преодолевая расстояние до столовой, парень не особо обращал внимание на медленно отмерзающие конечности, хоть те и были, казалось, тысячу раз проткнуты мелкими иглами. Наконец распахнув двери первого корпуса базы, он залетел внутрь и пробежал несколько метров по инерции, только после чего остановился. Едва почувствовавший тепло руки тут же вернулись в снег, осевший на коленях, но восстановить дыхание не дала необходимость отвечать.— Мне жалко Чарли. Он остался тебя будить, а ты опять сигаешь в окно.Роуз стояла, опираясь на стену, и сверлила своего соратника взглядом.— Ну если тебе уж так его жаль, то позвони и расскажи, какой я мудак. Держу пари, он все ещё ждёт меня.Элли с отвращением выдохнула. Впрочем, она не могла предъявить Стикмену за манеру поведения — сама была такой, с разной лишь в причине. — Нет, я все таки догадался, что ты сбежал в окно, — виновато потирая затылок, заметил Чарльз, зашедший через ту же дверь.— Тебе косточку дать и по голове погладить? — с презрением зыркнул Стикмен.Калвин поступил взгляд, и Генри понял: переборщил. Даже у такого как он рамки все же присутствовали: оскорбляй, но только чтобы оттолкнуть. Задеть несчастного пилота, который грел надежду на светлую сторону у Стикмена, а его планы не входило. Однако поздно бежать, когда подстрелили, и Генри молча отвернулся, продолжая путь."Лучше бы ты тогда меня в тюрьме оставил. Хоть на твою рожу не нужно было бы смотреть," — ударилось в спину, но не заставило вора обренуться. — Будто бы я это из доблести сделал, — думая лишь о том, как бы отмахнуться, парировал Генри.— Так, секундочку. А почему тогда? — уже с искренним непониманием спросила Элли.На этом моменте Стикмен понял, что он — дебил. Как бы он не старался притворяться тем, кто отказался от человечности, все это рушилось при одном лишь упоминании его поступков.Вернуть камень.Вытащить живой балласт.Притащить этот балласт к врагам и поручится за него, оставшись с ходячей проблемой просто так, без причин.Неужели такое множество проблем возникло просто из-за гормонов?— По неведомой причине я решил, что ты хоть пыталась сбежать. Понадеялся, что ты территорию знаешь.— А где же твои шуточки? Не придумал, потому что нужно было нафантазировать что-то другое?— Да. Тебя с закрытым ртом.Генри быстрым шагом удалился из коридора, услышав тихие голоса, но так и не разобрав их.***— Напомни, почему мы ещё не убили его?— На прошлой неделе он починил твой утопленный плеер. Кажется, ради этого он подрался с механиком.— Спасибо. Просто я забыла, потому что хотела открутить ему голову. ***Лишь войдя в столовую, Генри почувствовал, что пришел сюда инстинктивно: он даже не был голоден. В итоге он попросту замер, раздумывая, пока снова ненавидящий его голос не окликнул. Роуз лениво махнула рукой, призывая присоединиться, однако парень демонстративно закатил глаза. Немного подумав, он все же зашагал, но не обратно. Чтобы не быть совсем дурачком, Стикмен решил взять себе чай и удалиться. Ну, как чай. Стакан кипятка и пакетик дешёвой заварки, где "чай" было скорее сокращением от "отчаяния": настолько эта жалкая пародия была отвратительна.Подобно алхимику намешав себе отвратительное зелье, Генри мельком глянул назад и замер, заметив причину своих ночных кошмаров. Руперт Прайс направлялся к той же стойке, где стоял и Стикмен. Дело было не в том, что Стикмен его боялся. Нет, в кошмарах Генри были вещи и пострашнее, например воспоминания о школе. Однако было что-то хуже страха, и этом "чем-то" была простая ненависть. Страх побороть легко, страх даёт адреналин и толкает с крыши, чтобы расправить крылья. Раздражение же медленно пожирает душу, оставляя лишь постоянный осадок боли в сердце.— Что, Стикмен, все таки явился? — послышалось слева.Генри просто сделал глоток, отходя. Он прекрасно знал эту тактику боя, и просто не шел на контакт.— С друзьями своими шляешься? Как они тебя ещё не бросили? Скажи честно, что ты им такого обещаешь? — продолжал преследовать его Руперт.Генри молчал. Даже чай был лучше этих убогих попыток задеть.— Ну и где твой пилот? Этот недоумок явно бродит неподалеку. Этой тряпке ума не хватает от тебя отстать.Чарли, подошедший спросить, как дела, неловко застыл. Стикмен продолжал не обращать внимания: слова были просто словами. Они заденут, но не убьют. Впрочем, этот вопрос был спорным.Заметив безразличие, Руперт переключился на более лёгкую цель.— А ты что припёрся? Не понимаешь, что тут люди, а не псы разговаривают? Иди палочку принеси, не мешайся.— Сравнение с собакой было вчера, так что оно уже не такое обидное, — попытался Чарльз обыграть ситуацию нейтрально, однако провалился. — Раз умный такой, шуруй отсюда, пока по роже не получил.Чарльз рассеянно уткнулся глазами в пол, и в этот момент Генри сделал то, чему научился в средних классах: не стал сдерживаться. Это была угроза, и Стикмен знал, что будет, если позволить подобному происходить. Сначала это станет ежедневным ритуалом, а потом Чарли сдастся. По крайней мере, так было с ним.Он видел свои действия так, будто смотрел со стороны. Рука с чашкой плавно отошла в сторону и тут же понеслась к Руперту, однако остановилась рядом с лицом, просто выплеснув содержимое стакана.— Извини, я подумал, что твое кислое ебало можно разбавить водой, — едко произнес он. Вместо слов можно было сбежать, но тогда, отойдя от шока, Руперт мог снова переключиться на Чарльза. И Генри ждал, пока недоумение сменится яростью, пока рука дотянется до кармана с электрошокером. И лишь тогда вор рванул в сторону.Да, Стикмен — идиот. Он пытается отгородить людей, которых хочет ненавидеть, от собственного опыта. Но он не пытается исправить этот парадокс: подобное не лечится. Столовая с интересом наблюдала за дракой, пусть никто и не знал причин: это была просто давняя вражда. К слову, Генри мог лишь догадываться о причине столь бурной ненависти, однако не был до конца уверен.Комната быстро смешалась вперёд, и стена медленно приближалась. Однако ни Стикмен, ни Прайс не собирались останавливаться. В теории Генри мог оттолкнуться от стены, но на деле это ничем бы не помогло.Резко припав к земле, преследуемый проскользил на инерции и, врезавшись в кирпич боком, стартанул снизу. Руперт попросту сбавил скорость и свернул, однако теперь он отставал.Генри не был бойцом и просто бежал так быстро, как мог. У него не было плана: он, как обычно, творил хуйню, не имея понятия, как выкручиваться. Единственное, что парень придумал — бежать к двери. За пару секунд преодолев оставшееся расстояние, он плечом прорвался сквозь первый уровень и, не сбавляя скорости, метнулся к последней черте. Однако Стикмен не рассчитал одного: он от того и не боец, что слаб, и сломать даже самый дешёвый замок грубой силой было невозможно.Смерть приближалась так же стремительно, как Чарльз, врезавшийся в здания вертолетом, только в этот раз Руперт был быстрее пилота: тот спотыкался по пути, что его значительно замедляло. Только вот непонятное веселье распирало самого Стикмена: Генри едва сдерживался, чтобы не засмеяться в голос. Почему ему было смешно?Он был без понятия.В потоке ярости перехватив электрошокер как привычный кастет, Руперт замахнулся, и картинка на секунду застыла: острые черты лица, выражавшие глубокую ненависть, несдержанные движения, неправильная стойка и замах. Сколько чувств всего на одну мысль: "Это все из-за Стикмена." Только вот сам объект ненависти не чувствовал ничего. Его не пугало нападение, не трогало прошлое, которым они были связаны, ему было не горячо, ни холодно, будь даже на месте электричества лезвие.Наверное, это и было смешно: Генри все равно, а кто-то готов его убить. Это настолько нелепо и неправильно, что невольно вызывает улыбку. ***Генри с позором сидел на скамье у врача, который молча оценивал сломанный нос. Десять из десяти наверное, крови, сука, больше чем у вампира-чиновника. Хотя, наверное, могло быть и хуже, если бы Элли с Чарльзом не растащили махавшего шокером Прайса и царапавшегося Стикмена. Руки медика резко потянулись к переносице, но Генри не дёрнулся. Сквозь несколько секунд адской боли, он все же открыл глаза, и снова наткнулся на безразличный ко всему, кроме работы, взгляд. Дышать стало немного легче, пусть это действие и было до сих пор неприятным.Запрокинув голову вверх, Стикмен гордо вышел из кабинета, тут же заметив сидящих рядом товарищей. Элли все так же недовольно сверлила его взглядом, а Чарльз подбирал слова, решаясь говорить. — Зачем, и главное нахуя, — вместо него поинтересовалась Роуз.— Вы меня все заебали, но вот этот мудила особенно.Как ни странно, ни нравоучений, ни расспросов не последовало, и Генри молча развернулся, уходя в неизвестном направлении. Он сам не знал, куда и зачем шел, но оставаться на месте было худшей идеей: или парочка заговорит, или Генерал появится. В любом случае, у него уже была работа, выданная днём ранее, и для ее выполнения нужны были только прямые руки на пару с гордым одиночеством.***Элли смотрела вслед уходящему, так и не зная, что делать. С одной стороны стоило побить Генри, с другой — пусть катится на все четыре стороны. Он, конечно, старается не перегибать палку с "ненавистью", но все таки выказывать хоть какую-то привязанность, тем более к нему, было сродни походам на горящих канатах.Она была без понятия как это делать и не знала, стоит ли. Ведь одно неверное слово, и все сломано.Чарльз молча положил ей руку на плечо, пытаясь ободрить. Вышло относительно неплохо: по крайней мере девушка вспомнила, что в мире есть хотя бы два человека, которым можно доверять, и которые не будут гнобить за оплошность. Наверное.— Я как-то невовремя оказался рядом, — вздохнул пилот.— Нет, просто двум дебилам только и нужен был повод подраться. Да и кто из нас знал, что это произойдет.— Так-то мы оба. — Почему-то от этой мысли становится только хуже.— Как думаешь, нам ещё долго страдать?— Такие как он нормальными не становятся. Слишком уж глубоки его различия с нормальными людьми. — То есть...— Да, Чарли. Всю жизнь.