XI. Rubea aquis. (1/2)

Красная вода. Красная вода...Мне холодно до такой степени, что кажется, что кровь в венах превратилась в лёд. Крошечные кусочки застывшей воды слегка, не спеша, продвигаются по сосудам, артериям — прямо к сердцу. И оно само — осколок стекла, которое лишь тихонько бьётся, медленно, не спеша, тихо. И спокойно до такой степени, что даже размеренного стука не слышно. Лишь лёгкий отголосок где-то там, внутри организма, за сетью многочисленных мышц, костей, нервов, органов. Где-то в глубине души. И плевать, что у меня её нет.

Кровавая вода.

Пальцы практически окоченели, покрылись мелкими красными пятнышками. Костяшки хрустят — громко, неприятно. Больно.

Безжизненное тело валяется на полу старой ванной комнаты. Сверху — космос, небо, многочисленные звёзды и планеты, галактики, вселенные, миры, существа, жизни, судьбы. Сверху то, что мы называем "истиной". Сверху то, чего нам никогда не добиться. Мы можем разорвать, порвать преграду человеческого сознания, превратить её в мельчайшую пыль, чтобы потом босыми ногами ходить по ней и криво ухмыляться, но мы никогда не достигнем нашей цели. Она сверху, до неё не достать. И мы снова будем ошибаться, проповедовать всякие заповеди и правила, указы, устои... Но мы никогда не достигнем того, что выше нас. Оно недосягаемо. И мы никогда не получим это. Ведь это...

Вечность.

Я ломаю цепи вокруг своих тонких запястьев, крушу все стены, сдираю с себя маску, ставшую второй кожей, — и лежу на холодной плитке, рискуя заболеть и отморозить почки.

А вода тем временем переливается, сверкает в свете звёзд, отдаёт блики и поглощает всю темноту. Я не вижу это, скорее, чувствую. Интуиция подсказывает мне, что лучше лежать, иначе что-то произойдёт... Но я её не слушаю.

Слегка приподнимаюсь, чтобы встать, но не получается. Я хвастаюсь руками за бортик ванны и слегка выпрямляюсь. Минут через десять (во сне это — пару секунд) мне удаётся достичь эффекта: я сижу перед этой водой. Она ярко-красная. И я чувствую, что время — тягучее, длинное, как желе — тянется так медленно, словно ему некуда спешить. Оно практически останавливается.

Вечность замирает.

— Залия, подъём! — Кто-то шепчет над ухом, слегка поглаживая по волосам. Я недовольно морщусь и стону. Дайте мне в первый раз в жизни сон досмотреть!

— П-пять м-м-минуточек, — лениво зеваю и накрываю голову одеялом, чтобы заслониться от яркого света. Слышу недовольный вздох, но уже практически снова в другой реальности.Я черпаю её. Капли падают, ударяются о водную гладь, и в ответ всё брызжет на меня. Я чувствую воду на лице, волосах, шее. Наклоняю голову назад, позволяю воде стечь на пол. Она падает, превращается в брызги, и я не выдерживаю. Я умываюсь ей.

Кровью своих жертв.

И мне кажется, что с каждой секундой тяжесть с души уходит, испаряется, поднимается в космос и растворяется там; грехи словно исчезают, сердце стучит всё сильнее и быстрее; и внутри становится легче, что-то отпустило, улетело, исчезло. И никогда больше не появится.

И ни капельки не больно.

Звёзды и планеты движутся в хаотичном порядке, сталкиваются, ускоряются, сходят с орбиты, летят в пустоту, — и крупные блестящие куски от них падают на Землю, оставляя глубокие ямы, разрушая всё, что только можно, не давая надежды на спасение.

Крик застывает в горле.

И судорога проходит по телу, а в голове лишь один голос, лишь одна фраза...

Красная вода.— Залия, я, конечно, добрый человек, но стать причиной твоего опоздания в школу не хочу. Экзамены скоро. Так, я сказал, просыпайся! — С этими словами меня резко встряхнули. Чёрт! На секунду мне показалось, что сердце вырвется из груди. Оно стучало даже в коленях, они очень сильно пульсировали. Дыхание сбилось, ладони запотели. Понятное дело, я сразу же вскочила и села.

— Так и до инфаркта можно довести! Совсем что ли? — Голос дрожал. Действительно, резкий подъём и полное непонимание, где я и почему я здесь нахожусь, немного испортили утро. Окей, сейчас встану и пойду, а то меня прибьют. Взгляд упал на белые стены. Случайно так. Абсолютно.Стоп.

Какого чёрта я сплю в постели Данте?

Я же точно помню, как уснула на диване, меня же ещё одеялом укрыли. И на щеке что-то тёплое было. Это ощущение не забыть, оно очень приятное. Провожу пальцами по коже. Нет ничего, никаких отметин, которые могли бы навести на мысль, что это такое. Ладно, это не самое важное. Важно то, почему я проснулась не там, где заснула. Слава святой Мадонне, хоть в своей одежде! Прямо анекдот наоборот. Кстати, Данте что-то быстро смотался. Видимо, реакцию предугадал и решил уйти поскорее.

Хитрожопый-то какой.

Тяжело вздохнув, я вышла из спальни и направилась по направлению к кухне. Кажется, я бы и с закрытыми глазами всё нашла — дорогу мне указывал вкусный запах кофе и яичницы. М-м-м, как давно я не ела ничего подобного!

— Доброе утро, — улыбается он мне, отворачиваясь от окна. Он опять без футболки. Так, спокойно, главное, не пялиться и не подавать смущения. Тихо, всё хорошо, всё просто замечательно.

Многие психологи говорят, что гормоны, отвечающие за влечение к тому или иному полу, начинают пробуждаться лет так в тринадцать, а вот останавливаются в семнадцать-шестнадцать. Естественно, самый пик приходится на пятнадцать лет. Именно в этом возрасте все начинают смотреть неприличные видео, пробовать их на своём опыте, обсуждать всё со сверстниками и прочее-прочее-прочее. Конечно, ничего такого я делать не хочу и по возможности не буду, но то, что мне нравятся парни, стало ясно. Ну, я хоть нормальной ориентации!

А, вообще, какие, чёрт побери, гормоны, когда Клаус провёл надо мной столько экспериментов? Видимо, это никогда не убрать. Чёрт, а я надеялась на асексуальность... Ладно, утешение есть. Хоть и крошечное, но есть.

— Как спалось? — Вейл подходит к плите и что-то оттуда снимает. Пожимаю плечами.

— Замечательно, а ты как? — Нервозность нарастает. Я знаю, что это необходимо спросить, но всё равно мозг предлагает забыть об этой информации. Противный!

— Тоже хорошо, но просыпался ночью, — даже знать не хочу, по каким причинам, — о нормальном сне можно забыть. Ванная справа по коридору. — Стиснув зубы, я направляюсь туда лишь для того, чтобы привести себя в чувство. Нахожу нужную дверь, захожу, умываюсь и неожиданно замечаю, что капли воды падают точно так же, как в моём сне. Только они там были кровавые. Стоп. Они всегда падают одинаково, удивляться тут нечему.

И всё же я помню то ощущение лёгкости, невесомости, словно то, что меня убивало изнутри, отпустило, ушло, испарилось. Я до сих пор ощущаю тот ледяной холод, пронизывающий не только до костей, а так, что всё тело в агонии трясётся, вижу свет далёких звёзд и планет, чужих миров и галактик. Учёные пытаются разгадать тайну Вселенной. Столько версий про неё, а разгадывать нечего! Нет никакой зацепки, улики, абсолютно ни-че-го.

Я пропускаю воду сквозь пальцы, долго стою, наблюдая за тем, как она стекает по стенкам раковины и исчезает в трубе. В голове звучит эхо.Красная вода...Я "просыпаюсь" только тогда, когда в глазах резко темнеет. Резко отскакиваю и закрываю кран. Пора уже пойти поесть, а то стою тут уже достаточно долго, всё остыло наверное.

— Ты вовремя, — сообщает гот, когда я бесшумно прихожу на кухню. Какой у него слух, когда я тихонько хожу по квартире и сама не слышу своих шагов?! Объясните мне, он это чувствует или что?! Ар-р-р, ненавижу тайны и несостыковки. Сажусь на стул (на этот раз громко скрипнув им) и, переведя дух, начинаю разговор:

— И как я оказалась в твоей постели? — Парень наливал кофе в кружку и стоял ко мне спиной, поэтому лица не было видно. Но, чувствую, это ни к чему хорошему не приведёт. Я бы могла залезть в мысли, но потом общаться с ним не смогу. Будет интересно послушать его версию.

— Ты под утро пришла, — выкрутился он. Да он сообразительный! Ладно, в это проще поверить. Зато повернулся. Без румянца и тени смущения! Да, хороший актёр. — Я уже тогда не спал. Оставил тебе место, понял, что будить не надо, и пошёл конспекты дописывать. — Он поставил чашки на стол и в упор посмотрел на меня. Стало жутко. Это очень хороший приём. Если ты солгал, самое главное — пристально глядеть в глаза. Это сразу работает. Как опытный человек говорю.— Ох, прости, Данте, — заложила волосы за уши, — надо было меня разбудить. — С ноткой сожаления. Нет, мне действительно жаль, что так произошло. Даже неприятно! Как мне теперь ему в глаза смотреть? Ох, зря я вчера пришла. Очень-очень-очень зря... Не хотелось бы рушить эту хрупкую дружбу, резать её на корню, только из-за глупого случая.

— Да ничего, — улыбнулся Данте. — Я понимаю, если бы было что-то страшное... Пей давай и дуй домой за учебниками. Я тебя провожу. — И, как будто ничего не произошло, стал потягивать кофе.

Он меня ещё и проводит!

Клянусь, я обожаю этого человека!

За болтовнёй время летит быстрее, чем в одиночестве. И веселее. Я с удовольствием слопала вкуснейший омлет, потом к этому добавились булка с маслом и апельсины с персиками. Когда я встала из-за стола, живот разрывало, такая тяжесть была. Придётся принять таблетку, грустно подумала я и выбежала на улицу.Да уж... В семь утра на ней хорошо, свежо, дует лёгкий ветерок, раннее солнышко вышло. А самый главный плюс — людей нет. Мизантроп счастлив! Хоть и ради этой радости пришлось встать в шесть тридцать с чем-то, что не соответствует моему режиму, но прогулка окончательно взбодрила меня, и с новыми силами я дошла до дома, забрала учебники, переоделась и пошла в школу.

Маленькая поправочка: МЫ пошли до дома, Данте меня ждал, пока я переоденусь и соберу все нужные предметы и вместо со мной отправился на уроки. В этот раз мне повезло — он проходил практику в университете, как учитель музыки. Сказал, что будет до трёх рядом находиться. А оставшийся час я прогуляю. Концерт же! И, кстати, это значит, что сегодня не будет Енота, а целых два урока у нас будет Вейл! Представляю, как девчонки попадают со стульев, когда он войдёт в класс весь такой красивый. Признался, что решил пообсуждать рок-музыку. Половина класса растаяет, а вторая брезгливо отвернётся и начнёт слушать "рэпачок от идола музыки на Земле — никому-неизвестного-без-вокальных-данных-артиста-из-хрен-знает-какой-дыры". Йоу, нигга, круто! Ладно, это была шутка. Не хочу деградировать. Данте в ответ расхохотался и сказал, что я одна из немногих девушек, которая не любит рэп и поп-музыку. Не в обиду меломанам и прочим, но я действительно это не слушаю. Но не потому что я не люблю, а только потому, что мне некогда это делать. У нас сейчас открытый сезон в Организации — придётся опять мотаться в Прагу. Или остаться там на всё лето.

Открытый сезон — это время, когда принимают "новобранцев" и увеличивается количество миссий. По-моему, двери Синдиката открыты всегда, но летом чаще всего можно заметить сбежавших подростков, просто каких-то левых людей, внутри которых есть нераскрытая энергия, да и просто — Хантиковцев, а их можно покончить. Не всегда удаётся, конечно, чаще всего случается провал, но иногда удача и на нашей стороне! Вот и придётся отсыпаться днём, пока новеньких тренируют, а ночью бегать по всем возможным местам в Чехии и искать новых. Меня эта идея никак не прельщает. Каждый год для меня этот сезон — Ад во всём его обличье. Ну не нравятся мне наглые самоуверенные новенькие с брутально поднятой бровью, которые считают, что они самые крутые. Мне плевать, что я младше вас. Я старожил в любом случае. Да и повидала больше вашего. Бесят-бесят-бесят. Убила бы всех, да вот отмывать стены, потолки и полы не хочется. Мороки много. Да и отчитываться потом перед начальством, то бишь, Профессором, Рассимовым и Клаусом. Не, меня такое не устраивает. Лучше бы заснуть на эти три месяца. Эх, мечты-мечты.

— Ты чего такая грустная резко стала? Что-то случилось? — Обеспокоено спрашивает Вейл. Чёрт, ну зачем именно в этот момент? В тишине же шли!— Нет, просто готические трупы преследуют, — съязвила я. Глупо? Глупо. Бессмысленно? Ещё как. Да и человека обидела просто так, ни за что. Надо держать язык за зубами, но силы не хватает. Невольно виновато смотрю на своего собеседника. Губы очень крепко сжаты, глаза мрачные, голова опущена. Немного неприятное ощущение, когда я рядом с ним. Видимо, это передаётся. Я открываю рот, но, не находя слов извинения и силы, тут же закрываю его. Вот, теперь до конца дня ждать. На входе в здание Данте в последний раз кивнул мне и пошёл к директору. Я лишь уныло поплелась в раздевалку, морально готовясь к мучениям. Сегодня я буду видеть его два часа и не смогу заговорить! Если только на перерыве получится... Но не факт. В любом случае, я извинюсь. СМС пошлю в крайнем случае.Ну кто знал, что он такой обидчивый?*** День не принёс ничего хорошего. Оказалось, искусство у нас сменили на последнюю очередь, с концерта убежать не получится, да и Данте теперь тут не до трёх, а до четырёх тридцати! Если бы я стояла рядом с ним в тот момент, когда ему это объявили, то, клянусь, наверняка бы увидела, как он сжимает губы в тонкую полоску, чтобы не сказать ничего обидного. И теперь мне придётся два часа сидеть рядом с одноклассниками в актовом зале, выслушивая противные песни с не менее противными голосами, смотреть отнюдь не интересные сценки, запоминать нудный бубнёж учителей о правилах поведения, возможных высших заведениях, которые готовы принять ученика из средней школы. И после этого "счастья" мне придётся идти на это чёртово искусство и смущаться каждый раз от взгляда "заместителя". И это ещё исключая Сову, у которой в этот день, по ходу дела, начался ПМС, и она орала так, что люди едва уши не закрывали, и Слепня, у которого было не самое лучшее настроение, и он нам дал просто переписывать параграф. А со второго урока вообще на физкультуру отпустил, где мне в голову мячом прилетело. Тупая смазливая брюнетка фальшиво улыбнулась и сказала, что, если бы знала, что попадёт в меня, била бы раза в три сильнее. Рядом стоящие с ней подруги глупо захихикали. Как я поняла, это друзья Анны. Хотя, нет, брюнетка — её сестра, насколько я помню. Розмари? Розали? Розария, кажется. Да, точно, Розария Тольярро. Такая же идиотка, как и блондиночка. А после этого ещё и парни стали клеиться, мол, я слишком слабая и сама ничего не сделаю.

В общем, весело, пипец!

Это так весело, что я скоро буду вешаться. Люди добрые, подарите верёвочку и мыло. Вам же не сложно? Я свои уже отдала, паренёк попросил. И это, кстати, не сарказм. Хорошо, что для спектакля какого-то. Однокласснику отдала, самому нормальному из всех. Представьте, он первый и последний, кто ко мне нормально относится! Представляете?! Да, я тоже в шоке была. Да и главное — не ботаник, а среднестатистический человек. Это же так круто! Первый человек в классе, который меня ни разу не оскорбил! Растём, господа!

— Можно поговорить? — Раздаётся внезапно над ухом голос, когда я стою у кабинета, недовольно скрестив руки на груди. Какая-то компания возле меня хихикает над анекдотом про кота. Чуть дальше них — эта долбанутая брюнеточка со своими подругами. В коридоре шум и гам, много учеников. Кстати, я говорила, что Розария из старшей школы? Я для неё малявка, оставшаяся на второй год. И это правда.