VIII. Dura lex, sed lex. (1/2)

Суров закон, но это закон.— Отпусти меня. — Сильная рука хватает меня за горло, но не успевает сжать, лишь через секунду падает на мокрый асфальт. Я громко смеюсь, только прибавляя силы к заклинанию. Жертва замирает, а затем закатывает глаза и расслабляется, падая на меня, а затем, не удержавшись, на землю. В последний раз ударяю его ногой в живот. Никакой реакции, только кожа рвётся под острым каблуком. Миссия выполнена, и я довольно потираю руки.

Честно говоря, Ридер был прав — убивать не страшно ни капельки. Даже совесть моя заглохла и решила искать другого хозяина, более мягкого и доброго. Посмотрела на злую бессердечную Залию и пошла прочь, прихрамывая от раны в ноге. Шучу. Это очень смешная шутка, да? Но так или иначе, я успокоилась и снова принялась за убийства с двойной мощью. Святые Небеса, ох, как мне нравится! Нравится то, что я могу выбросить всю эту боль и злость из себя на невинного человека. Я больше не чувствовала себя убийцей или кем-то там ещё. Всё адекватно, всё хорошо. Мне стало легче, даже уже Ридер был не нужен. Кстати, о Ридере...

Пару дней назад он ушёл на миссию, которая должна была занять часов от силы шесть. Но он до сих пор не вернулся. Просто пропал: перестал отвечать на SOS-звонки от Профессора, никого не информировал о ходе работы, хотя раньше это делал, выкинул жучок; никто не мог его найти, никто не знал, где он. У меня были догадки, где он и почему он исчез, но только из-за того, что за пару часов, когда я об этом узнала, до этого я видела кого-то похожего в толпе. Наверное, это звучало странно, но мне хотелось убежать от этого человека, который пристально наблюдал за мной, буквально прожигал взглядом. Даже неуютно как-то стало, пришлось отвернуться. Рядом не было Данте, и мне пришлось уйти на другую сторону улицы. Но это ладно, может, просто сумасшедший какой-то, но где тогда Ридер?! Какая была причина его "побега"? Вряд ли он задумал бросить Синдикат, это не в его правилах, он был любимцем Профессора, а это было главной причиной, почему он никогда не предавал кого-то из Организации. У меня был другой мотив: там был мой приёмный отец...Который заставлял меня забирать чужие жизни.Но это не мешало мне любить его, как...Это мне не мешало ненавидеть его.Но мне приходилось затыкать свои принципы, малую толику совести, не думать о возможных последствиях и, не говоря ни единого слова, идти на очередное задание — убивать. Я очень много молчала, держала всё в себе. Поэтому и убивала с такой любовью, с желанием. Нужно было выветрить все плохие эмоции, приходилось отыгрываться на людях. Конечно, не очень правильно, но что же делать...

Рубашка очередной жертвы была в крови, порвана; куртка расстёгнута, помята; из кармана торчали ключи и телефон. Не удержавшись, я пошарила по карманам и нащупала кожаный кошелёк. Раскрыв его, я увидела много аккуратно сложенных купюр. Деньги я положила в карман, затем достала зажигалку и подожгла кожанку: это была вещь, которая являлась уликой против меня. Смотря на полыхающий огонёк, я услышала знакомый хриплый голос, и ощутила, что внутри что-то похолодело:

— Ты быстро учишься. Даже не ожидал, что ты так быстро успокоишься. И улику сожгла, и отпечатков не оставила... Умница, Клаус тобой часто гордится.

— Четыре месяца — это быстро? — испуганно спросила я. Голос сильно дрожал, руки тряслись.Ридер здесь.

Я была права.

— Это тебе не четыре года, — подошёл он сзади и положил мне свои тёплые руки на плечи, слегка сжал. Я вздрогнула, тяжело вздохнула, но всё же развернулась и обняла его. Он сделал то же самое, но более мягко, осторожно, будто боялся обидеть, сломать. Так нежно, по-доброму...Даже не верилось, что этот человек был хладнокровной убийцей.Мы часто не замечаем странного поведения близкого человека. Не видим, как трясутся постоянно его руки, как он мрачно ухмыляется при виде крови, как постоянно пропадает ночью, как спокойно реагирует на вести об убийстве. Мы решили, что выросшие в хорошей семье люди не будут злыми. А с чего такие выводы? Ведь иногда всё совсем наоборот. И мы можем притворяться, что всё хорошо, закрывать глаза на жуткое поведение...

Ридеру было тяжело. Он мне часто рассказывал, что, когда ему было шестнадцать, как только наступала полночь, он выходил из своей старенькой неуютной маленькой квартиры, по пути накидывая куртку и крича: "скоро буду, мам". Это продолжалось день за днём, ночь за ночью. Приходя, он, не раздеваясь, мыл руки и падал на кровать, спал до восьми вечера. А мать переживала за него, боялась, спрашивала, куда он уходит, просила остаться. Но нет, каждую ночь он говорил одни и те же слова, не обращал внимания на мольбы матери, а утром снова игнорировал её проблемы. Он не ценил её заботу, считал себя взрослым.

А потом убил её.Это было самое сложное задание, выпавшее на его долю. "Я до сих пор не могу описать те чувства, когда увидел её фото в конверте," — рассказывал он мне, опустив голову. Голос был хриплый, руки соединены, в глазах стояли слёзы. Ридер весь сжался, морально сдался, был жалок и вызывал некую неприятную симпатию. Мне одновременно хотелось его ударить за убийство близкого ему по крови человека и обнять, пожалеть.Я прекрасно понимала, что выхода у него нет.Если бы мне поставили выбор: убить себя или Клауса, я бы выбрала Клауса. Находясь на стороне зла, невольно начинаешь беречь свою жизнь. Это только сначала кажется, что ты играешь со смертью. А потом оказывается, что ты у неё в ловушке, связан по рукам и ногам. И тогда инстинкт самосохранения включается на полную, ты готов пожертвовать всеми своими родными, лишь бы остаться в живых. И тогда старуха с косой лишь презрительно смеётся, криво и злобно улыбается тебе в лицо, вырезая улыбку на твоих тонких губах. И красно-алая кровь — медленно, нехотя — падает на её острый нож...

Что-то я отвлеклась.

Но тогда мне пришлось вспомнить о наших правилах и лишь посочувствовать Ридеру. Нам нельзя заводить ни дружеских, ни любовных отношений в Организации. Карается уходом или, в крайнем случае, смертью. Хотя, нет, не в крайнем. Если тебя "уволили", то ты предатель. А предателей нужно уничтожать.

Я знала одного такого парня, влюбился в совершенно обычную девушку. Закончилось это тем, что её на его глазах убили, а затем уже и он был с разодранной глоткой. Магию тут не использовали, иначе бы Хантик сразу бы догадался, чьих это рук дело. А мы же вроде как простые тёмные искатели...Но на самом деле мы совершенные и точные, хладнокровные и жестокие убийцы.— Тебя ищут, — сообщаю я другу неприятную для него новость и ощущаю, как он сжимает сильнее мои плечи. Пальцы буквально вцепляются в кожу, словно хотят её содрать. Ридер тяжело дышит.

— Не думал, что буду им так нужен, не ожидал.

А, забыла добавить: если ты надолго исчезаешь, то тебя принимают обратно с большой неохотой. Придётся пройти испытание.

— Профессор тебя в любимчиках держит, так чего ты ожидал? Главное, чтобы он не подумал, что ты решил уйти. Иначе... всё, снова в лесу жертва. — Я говорила совершенно спокойно, это были вещи, о которых надо помнить всегда. А Ридер — то ли от страха, то ли от злости — сильно-сильно дрожал.

— Не подумает, — рвано и глухо произнёс он. — Я ему столько принёс, вдвое больше, чем нужно. — Наконец он стал успокаиваться. Убрал руки и отошёл от меня, разминая пальцы. Пусть выражение лица его всё ещё было злое, но плечи опустились, он более-менее расслабился.

— Я пойду с тобой, — не удержалась я. — Иначе тебе крышка.

— Тогда будет и тебе. — Ридер очень сильно удивился. Так, что даже руку перестал разминать.

— Я привыкла. — Лишь пожала плечами. Парень лишь кивнул и осторожно взял меня под локоть. Я вырвалась. Сегодня мне нужно ещё встретиться с Данте, сказать ему, что я уезжаю. Утром как-то не получилось.

— Так-так, — понимающе кивнул Ридер, — кажется, нам пора серьёзно поговорить.

— Может быть, и пора, — соглашаюсь я, улыбаясь уголками губ. Мне надо очень много сказать ему, единственному человеку, который сейчас меня поймёт.