VIII. Dura lex, sed lex. (2/2)

— Тогда говори. — Он садится на мусорный бак, который почему-то выдерживает его вес. — Что нового произошло? — презрительно ухмыляется, смотрит в упор.

— Я встретила хорошего человека, — пожимаю равнодушно плечами, — и подружилась с ним. — Конечно, "подружилась" не совсем то слово, но сказанное не вернёшь.

— Интроверт сам завёл дружбу с совершенно левым обыкновенным человеком? Ты шутишь или умом тронулась? — Голос звучал ядовито, друг пытался меня унизить. Опять сжал руки.

— Ты хотел говорить, — медленно отчеканила я каждое слово, — вот мы и говорим. Ты спросил о новостях. Я тебе сообщаю. — С каждой фразой голос становился громче. — Так какого чёрта ты теперь делаешь вид, что презираешь меня?! — Наконец, я не выдержала и заорала.

— Я не делаю вид, после таких слов мне действительно неприятно общаться с тобой, — говорил он спокойно, в отличии от меня. — Однако, я хочу знать, до чего ты скатилась.

— Я хотя бы не убиваю каждую ночь невинных людей! — Горько. И по сердцу.

— А это что? — Кивает на труп.

Мразь.

Гад.

Подонок.

Убью его когда-нибудь.

— Это невинный человек, — пожимаю плечами, концентрирую энергию в ладонях. Становится легче.— Может быть, он и правда невиновен? — Ридер говорил тихо, успокаивающе. — А ты так глупо распорядилась с его жизнью. Даже жестоко. Представляешь, какой грех на душе? — Каждое слово в точку, бьёт сильно, рвёт душу. — А если бы Клаус попросил убить Профессора, то что бы ты сделала?Пару минут назад я думала об этом же.— Убила бы его. — Голос звучит глухо. Кашляю.— Кого именно? — Ядовито, с презрением.

— Клауса. — С болью, нежеланием продолжать разговор.На секунду я подумала о Данте. Что бы он ответил на такой вопрос, будь рядом или в Организации? Чью бы жизнь насильно забрал? Или предпочёл бы самоустраниться, чтобы не мешать? Ну, в смысле, совершить самоубийство. Наверное, всё же второй вариант. Он не такой злой, как мы. Он не видит истинную цену нашей жизни, хотя достаточно умён, чтобы её осознать, не хочет признавать себя кому-то нужным, не верит в собственную моральную силу. Он не знает, каково это — лишать всего человека, которого ты видишь в первый раз. Он никогда не чувствовал такого облегчения, когда у жертвы перестаёт биться сердце.

И он не раз пожимал мои испачканные в крови руки. Пусть эта кровь была смыта грязной и жёсткой водой, но это ощущение красной плёнки на ладонях больше никогда меня не покидало.

Данте, Данте, Данте...

Ты старше меня, ты умнее меня, ты красивее меня, добрее, свободнее. Я готова сделать всё, лишь бы тебя никто никогда не тронул. Ты самый чистый человек, которого я когда-либо встречала. И пусть физически ты не невинный, но ты знаешь свой грех и пытаешься от него избавиться. Какими способами — неважно, но пытаешься.Данте, Данте, Данте...

Я хочу попросить у тебя прощения за наши разговоры, за наш смех. Ты хохотал над моими рассказами, а я, пряча глаза, врала тебе. Чем дальше, тем больше. А ты верил слепо во всё, наивно полагал, что такие, как я, не лгут. Между ложью и враньём действительно большая разница. Выдумка — начальная стадия, когда человек начинает врать — середина, а наглая беспринципная ложь — запущенный пункт. Я действительно не лгу. Но это только пока что.

Данте, спасибо тебе за эту неделю, я правда не чувствовала себя одинокой. Своим присутствием ты помог мне.

Даже исключая то, что ты спас меня от изнасилования.

Спасибо тебе, Данте Вейл, за всё.— Тогда нам не о чем спорить. — Ридер отвлёк меня от мрачных мыслей. — Тебе придётся завязать с общением с этим человеком. — Мысленно уже перестала, не волнуйся. — Никаких посторонних в общении. — Конечно, так всегда. —Ты же знаешь закон.Закон?..Закон — есть закон.

Мой закон — убивать.И я хочу ему подчиняться.