VII. Amicitia nisi inter bonos esse non potest. (1/2)
Дружба возможна только между хорошими людьми.
— Почему она так испугалась?
— В прошлый раз я так сильно избил её друга, что он до сих пор в реанимации. Это было три месяца назад на Кипре. Мы были вместе с Анной, когда он, пьяный, начал приставать к нам, потом вытащил пистолет и сказал ей раздеваться. Ну я и подрался с ним. Меня оправдали за то, что это был способ самозащиты, даже похвалили потом, а его увезли. А потом оказалось, что Анна была в него влюблена. Это было первой причиной, почему я ушёл от неё. Вторую ты знаешь. — Данте говорил это спокойно, обнимая меня по-дружески, гладя по волосам. От таких слов мне стало спокойнее. Конечно, теперь блондинка ко мне не сунется. По крайней мере, я на это надеюсь. Просидев так ещё пару минут, гот встал и снова сел напротив. Как раз вовремя — принесли заказ. Официантка снова мило улыбнулась нам, затем по-доброму посмотрела на меня. Парень кивнул ей, словно знал, что она собиралась спросить. Меня это начинало раздражать. Нельзя просто сказать и просто ответить? Хотя я всё равно знаю, о чём они думали, я же мысли умею читать. Так что это бесполезно.
Когда мы о чём-то думаем, порой даже о неприличном, мы надеемся, что наши мысли не будут прочитаны. В мире, где за нами следят повсюду, в самых мелких вещах, у нас остаётся лишь одно личное место, куда никто не может проникнуть — мозги. Там мы позволяем себе полную свободу. Можно представить, как ты убиваешь конкурента, как соблазняешь понравившуюся девушку, как путешествуешь по разным мирам. Люди с наиболее развитым воображением дольше витают в облаках, даже не представляя, что такие, как я, влезают в их личное пространство, считывают все их мысли. Узнав об этом, многие бы уже давно перестали думать, что народу катастрофически нельзя: тут и так развелось ванилек (нет, это не та ваниль, о которой многие подумали) и безголовых куриц. Умная раса вымирает постепенно, ценностей больше нет.
— Мне всё же интересен ответ.
— Ты ешь сначала. Бери, что хочешь, я не привередлив.
— Вот и отлично, — схватила я кусок "Маргариты", — жду твоего рассказа.
Данте наклонил голову набок, обдумывая, как бы мне сказать новости, не обидев, затем решился.
— Я уже говорил, что был парнем Анны. Ты, наверное, не знала, что я учился в твоей школе. Ушёл на середине высшей школы деньги зарабатывать на Академию искусств. Хочу петь пойти на рокера, чтобы в разные страны с рок-группами ездить. Мечта была такая с детства. Всё время мечтал об электро-гитарах, слэме, полном стадионе, рваных от крика связках. — Он говорил это так мечтательно, закрыв глаза, улыбаясь... И я действительно представляла его там, на сцене, в свете ламп и софитов, слышала радостные крики поклонниц и слышала его пронзительный голос. Это бывает только тогда, когда человек действительно к этому стремится. — Ну так вот. Один раз она мне после школы на тебя показала и сказала, что замыслила одну идею, как тебя проучить. Сказала, что ты её бесишь. А я вот, благородный такой, каждый день за тобой следил. Вот реально жалко было. Как чувствовал, что ты маленькая, невинная, такого ни от кого не ожидаешь. А потом эта, — "эта" звучало как оскорбление, — рассказала, что пошла тебя на телефон снимать, мстить. И попросила меня помочь им, — я вздрогнула. Голос звучал мёртво, обречённо, — а я не смог. Сразу, как увидел, что тебе страшно, как ты боишься, не получилось причинить боль. Тем более, эти мрази уже изнасиловали мою сестру. Она долго переживала, плакала, даже к психологу ходила. Я сразу это вспомнил. Не мог им не отомстить. Так что прости меня, я тогда злой был. Я не на тебя злился, на себя. За то, что такой добрый, — ударил он рукой по столу, закусил губу и отвернулся. Не удержавшись, я прикоснулась к его ладони. Он удивлённо посмотрел на меня, разжал и сжал пальцы. Затем резко убрал руку и покачал головой. Мне стало жалко его. Человек страдал из-за своего мягкого характера. Это ведь неправильно! Но Данте всё же сдержал себя и свои эмоции. — Ты ведь не в обиде?
— Спасибо тебе ещё раз, — улыбнулась я. Мне хотелось смягчиться, чтобы не обидеть его, показать, что он мне нужен в данный момент, что он — единственный, кто может мне помочь. Нет, я не обиделась, даже не возненавидела его. Он ведь мне помог, несмотря на то, что не знал меня. И он не врал, это чувствовалось. И пусть он столько медлил, пугал своим поведением, но он успокоил меня.Данте тоже улыбнулся. Так мягко, осторожно...По-моему, этот момент решил нашу дальнейшую судьбу.Оставшееся время мы просто сидели, разговаривали о рок-музыке, ели пиццу, очень много смеялись. После двух часов хохота у меня так сильно заболел живот и свело горло, что я надолго замолчала, пока Вейл рассказывал о своей профессии — это было довольно интересно. Но скоро я решила уже пойти домой и принять таблетку — почему-то появилось ощущение тошноты. Я это чувство ненавижу. В горле появился противный привкус. Фу, мерзость! Аж мурашки по коже!Мой новый знакомый опять провёл меня до дома, попрощался, дал на всякий случай номер своего телефона и, словно пританцовывая, пошёл домой в незнакомую мне сторону. Пересёк площадку, повернул налево и скрылся. Я долго смотрела на него из окна, потом опустилась на пол и прислонилась спиной к стене. В животе что-то крутилось, рвалось, сжималось. Поднеся руку ко рту, я резко вскочила и побежала в туалет.
Меня рвало так, что горло опять свело судорогой. Боль была ужасная, руки тряслись. Когда всё закончилось, я сплюнула что-то вязкое и поднялась, но тут же замерла.
Чем-то вязким, что я сплюнула минуту назад, была кровь.***
— Ты в порядке? — Мягкие пальцы осторожно перебирают мои волосы, гладят по голове, даже чуть-чуть почёсывают на затылке, всё делают так нежно, так легко, что всё волнение и нервозность пропадали. — Всё хорошо? Ты такая бледная.
— Всё прекрасно, — кашляю, — я в порядке, — вру. На самом деле, мне очень плохо. Руки и ноги покрылись мурашками, было очень холодно. Словно прочитав мои мысли, Данте встал с диванаи пошёл в другую комнату за одеялом, а я всхлипнула и в очередной раз поблагодарила небеса за то, что пару часов назад получила нужный мне номер. Сразу, как только мне стало ещё хуже, я едва подползла к телефону и, путаясь, нажимая не на те кнопки, ругаясь, набрала единственного человека, который в данный момент мог мне помочь. Он пришёл сразу же, буквально прилетел, по пути разговаривая с сестрой и уговаривая её не переживать, что он скоро вернётся. Но когда он увидел меня, — как только он пришёл, я едва открыла ему дверь и тут же рухнула на пол — сразу же бросил трубку и принялся приводить меня в чувство. Конечно, он мне помог, и теперь я только редко всхлипываю и лежу на диване. Укрыв меня одеялом, парень снова присел рядом.
— Ты извини, что позвал с собой. Знал бы, никогда бы не пригласил. Хотя я там уже десятый раз обедаю, и всё было хорошо.
— Это только у тебя, — потираю я холодный нос, — а меня могли возненавидеть. Я же тут чужая. Никому не нужная. — Данте резко закрыл мне рот ладонью.
— На данный момент ты нужна мне. Я же сказал, что из-за тебя у меня всё кувырком пошло. Нельзя же такого человека упускать! — засмеялся он. А потом опять потрепал по волосам.
Закрыв глаза, я на секунду подумала о Клаусе, о Ридере. Что они сейчас делают? С лучшим другом я давно уже не общалась, даже не писала ему. В принципе, и он мне ничего не сообщал.