V. Homo, qui tacere nescit, legere nescit. (1/2)
Человек, который не умеет молчать, не умеет говорить. — Залия Мун, — я в ответ протянула свою ладонь. Мой собеседник внезапно поцеловал её тыльную сторону, но это было похоже на вежливый жест, нежели на знак внимания. Хотя я заметиламаленькую, буквально незаметную улыбку, державшуюся секунду на лице Данте.
Вежливых парней я никогда не видела. Даже в Организации всегда были какие-то грубые, невоспитанные, злые, словно их никто не учил манерам.
Правда, их и так никто не обучал.
В Синдикате у нас были "отбросы общества" — подростки, сбежавшие от родителей. Воспитала их улица, а затем и Профессор, Клаус и Рассимов. Затем они стали обучать других, а те — последующих. Вот такой вот замкнутый круг.
Я была первой сиротой. Никто до меня не жил на улице всю свою жизнь, никого не удочеряли. И поэтому я была изгоем. Сказать, что меня презирали и ненавидели — ничего не сказать.
Данте отвлёк меня от грустных мыслей.
— Красивое имя, — зачем-то он наклонил голову и посмотрел мне в глаза. Затем взял меня под локоть и повёл дальше. — Больше не смей без меня тут ходить. Иначе эти придурки устроят тут оргию... — Я вздрогнула.
— Куда мы идём?! Почему я не могу ходить без тебя? Откуда они тебя знают? — Я припоминала злые лица, слова этих мерзких ублюдков в его сторону. Видимо, он был им знаком. Но почему? Парень вроде нормальный, а они нет...
— Пойдём в безопасное место, расскажу. Где ты живёшь?
— Недалеко отсюда. Хочешь провести меня домой?
— Мне просто не хочется, чтобы ты опять с м... придурками встречалась. А они обязательно захотят выполнить свой план до конца. Мне даже жалко тех несчастных, которых они успели изнасиловать. Травма, наверное, на всю жизнь, — дальше он замолчал и слегка опустил голову. Пришлось тянуть его в нужную мне сторону. Данте просто пошёл за мной, всё ещё погружённый в свои мысли.
Парень, на самом деле, был и не такой уж злой, как мне показалось сначала. Просто немного язвительный, вот и всё. А я уже сделала неправильные выводы...
Некоторое время шли мы в полной тишине: ветер перестал дуть на пару минут, а потом, видимо, решил, что так нельзя, и начался с удвоенной силой. Поэтому к звуку медленных шагов скоро добавился шелест листвы и шум воды. Облака стали ещё темней, но дождя не было. Пока не было. Чувствуется мне, скоро начнётся... И будет продолжаться день-два. Это закономерность. Нет, ну а что? Мы уже привыкли, не сломаемся под гнётом холодных капель. А, может, даже и не совсем холодных? Начало марта ведь, холод противопоказан погоде. Хотя, я бы не отказалась сейчас от снега. Белого, мерзкого, противного снега. Так хочется кому-нибудь в рожу кинуть снежок.
— Сколько тебе лет? — неожиданно спросил мой новый знакомый. Признаться, я даже вздрогнула: вопрос звучал так обречённо, словно Данте прощался с жизнью. Выглядел он точно также. Мы завернули на какую-то площадь. Сначала я испугалась, когда он отпустил меня и сел на какую-то скамейку, положив руку на сидение, приглашая присоединиться к нему, но потом лишь опустилась рядом и закрыла глаза руками. — Ты так и не ответила на мой вопрос.
— Пятнадцать скоро будет, — буквально простонала я.
— Молодая ещё. Молодость — это хорошо, — философски заметил гот. В четырнадцать лет я даже не курил — думал, что вредно. Мамы боялся. — Короткий смех. — Она всегда пыталась вразумить меня и поставить на путь истинный. А я, дрянь такая, первый раз в пятнадцать лет любовью занялся. Она переживала.
— Мне это не интересно. — Да, я соврала. Но мне было неприятно слушать такие откровения от незнакомого человека. Я его толком не знаю даже!
— Ты не такая, как все.
Эта фраза удивила меня настолько сильно, что я даже руки от лица отняла.
— В смысле?
— После этих слов каждая девушка просит, чтобы я с ней переспал, — я расхохоталась. Хоть мой новый знакомый и симпатичен, даже красив, но я не представляла, как так можно, — и мне было трудно отказать. Обычно же красотки всякие просят. Самые уверенные в себе. Ты первая, кто заставил меня прекратить говорить другой фразой.
— Мне всего четырнадцать.
— У похоти нет возраста, — слегка улыбнулся Данте. И я поняла, почему все девушки предлагали ему такое... Потому что, когда он улыбнулся, он действительно изменился. Он и так был хорош, а стал ещё прекраснее. И что изменилось — непонятно.
Пожалуйста, Мадонна, пусть это не отразится у меня на лице.
Сама я ненавидела красивых. Как он сказал, красивые всегда уверены в себе. Порой даже слишком. Это перерастает в жуткую самоуверенность, а затем в порок — гордыню. И эти красотки и красавцы ходят такие гордые, девушки перед всеми раздеваются, лишь бы доказать, что они самые крутые. Круто, что сказать. Только пусть меня оскорблять перестанут.
А Данте был не такой. Пусть он и был красивый, был немного заносчивый, пусть он мне не очень нравился...
Но не улыбнуться я не могла. От парня исходил такой внутренний свет, такая доброта... Что хотелось вместе с ним улыбаться миру, жить с радостью и понимать — всё хорошо!
Нет. Всё плохо.
Я абсолютно серьёзно говорю. Стоило мне подумать о моей жертве, убитой месяц назад, и мурашки появились у меня на руках. Может, он тоже когда-то кого-то спас? Или должен быть?
Может, кто-то умер из-за того, потому что я убила чьего-то спасителя?
Убийца... Убийца...А ведь ничего не предвещало беды: он просто закашлялся, сказал, что в горле щиплет. Яд действует не сразу, нужно, чтобы желудок его принял. Или отверг. В любом случае, это занимает полчаса, в крайнем случае — час.Ничего не предвещало беды.
Он даже и не думал, что это сделала я.А потом к кашлю добавилась кровь, парень вышел на улицу, подышать воздухом... Там же и упал.Упал... Я не подала ему руку, я ему не помогла...Я до сих пор вижу, как он корчится, пытается закричать, смотрит на меня умоляюще.Я перестану страдать.Смерть — это не страшно.Ложь.