Пролог. Ille dolet vere, qui sine teste dolet. (2/2)

Данте словно чувствует, что мне это неприятно, и отстраняется, пристально глядя в глаза, проводит ладонью по щеке, и так тяжело и больно от его прикосновений... Прикасаюсь к губам, не верю в случившиеся. Мозг отказывается воспринимать информацию, картинка ломается и падает.

И я вслед за ней — в пустоту, в глубокую чёрную дыру, в никуда.**** — Я скучал.Глубокий вздох.

— Я тоже.

Выдох. На середине замирает, дыхание сбивается. Пальцы лежат на плече.

— Терять сознание после поцелуя — очень романтично.Тихий смешок.— И глупо.Улыбка.

— Я ничего не могу с собой поделать. Мне одновременно и противно, и приятно. Я не знаю, что делать, не знаю, — голос срывается, — прости.Лёгкий поцелуй на лбу.— За что?

— Я предала тебя.— А я об этом мечтал. Если будет легче, прощаю.

Одна слеза. Маленькая.Кровавая. ***

Что тогда на меня нашло, сама не в курсе. Но страданий было много. Не моих, конечно. Все были в шоке, это и так понятно, что уж там скрывать.А это была не я. Не я лежала на кровати, скрестив руки на груди. Не меня пытался разбудить Вейл, тряся и зовя по имени. Не меня все оплакивали.

Не меня опустили в гроб.

Я не знаю, почему я решила сделать так. Почему именно в тот вечер мне попалось сильнодействующее снотворное. Я приняла всего одну таблетку, чтобы наконец выспаться и поспать побольше. И у меня получилось. Сон затянулся навсегда. Дольше просто не может быть.

И я не знаю, почему именно в тот вечер Дан сказал мне, что я больше никогда не увижу реальный мир.Одно остаётся правдой: я счастлива. Я там, где я должна быть. Я с тем, кого я люблю. Прости меня, Данте, простите, Хантик, Клаус, ребята из Фонда... Простите меня за моё счастье. Но я наконец разобралась в себе.Вся эта глупая, романтичная и трагичная история началась девять лет назад.