RED Scout/ BLU Scout, RED Spy, RED Medic. "Можешь лететь" (1/1)
Когда думаешь о ком-то - летать в облаках над дюнами не так уж и страшно. Когда дирижабль приближается к контрольной точке - сердцу не так тревожно от того, сколько боли может пережить тело. Когда забираешься почти на самый верх и летишь навстречу вражескому монгольфьеру - время замирает, и становится всё равно, дотянется ли луч лечащей пушки до твоих изломанных конечностей. Ты просто делаешь свою работу. Ты просто крадёшь документы, топливо, саботируешь двигатели. Ты просто летишь навстречу тому, о чём мечтал всю жизнь.Паришь. Не чувствуя страха. Туда, где нужнее всего. Выполняешь миссию, которая была озвучена тебе концерном.Потом видишь его. Ты, МакДональд, всегда теряешься, когда видишь его. Он ловко забирается по канату и взлетает, одновременно с тобой. Мимо летят снаряды, пули, а вы словно в замедленной съёмке меняетесь местами. Он на твоём корабле. Ты - на его. Одно неловкое движение, и ваши тела рухнут вниз с высоты птичьего полёта прямиком в объятия дюн. Там, лёжа на песке, вы будете держаться за руки (если пальцы у вас останутся) и умрёте, чтобы проснуться снова в своей постели где-то под облаками. Вы вспоминаете детство. Как когда-то вместе с матерями ездили по Альбиону и играли с соседскими мальчишками в мяч, учились танцевать и делать девочкам комплименты, вместо того, чтобы дёргать их за пышные платья и нелепо торчащие косички. Вы вспоминаете время без войны. Время, когда можно было не думать об одиночестве.Но теперь вы разведчики. Синий экипаж и красный экипаж. МакДуфер и МакДональд. Барри и Сэм. Некогда друзья, а ныне - злостные враги.Сэм? Помнишь, когда твои старшие братья покинули родительский дом, они рассказали тебе о "Манн и Сыновья" и выдали брошюрку, с просьбой обратиться туда в поисках работы? Такую же бумагу получил Барри, сидя в экипаже на Нью-Касл. По велению судьбы, вы одновременно пришли в штаб и, получив какие-то рекомендации, встретились на пустой пыльной улице. В руках у МакДуфера - обрез. В твоих руках, МакДональд, старый пистолет отца, которого ты не знал. Тогда так хотелось броситься друг другу в объятия, заплакать, попросить прощения за всё, но голос мисс Элен всё ещё звучал в ушах, звучал подобно похоронному звону.Общение и дружба между двумя подразделениями - запрещены. Любые проявления симпатии между экипажами - наказуемы. Самое серьёзное - смертная казнь.Не находишь, что бессмертие - слишком низкая плата за одиночество, а, Сэм?Ты думаешь об этом в тот момент, когда, ловко перемещаясь с палубы на палубу вражеского дирижабля, ныряешь в кубрик и, влепив кочергой солдату синих точно между глаз, несёшься по коридорам в поисках каюты, той самой каюты, где постоянно хранятся бумаги их экипажа. Неизменно. Ты стараешься не думать о боли, Сэмми. Не думать ни о чём, кроме своего задания.Не думать о друге.Не думать о матери.Не думать об отце, которого ты никогда не знал.Не задумываться о прошлом. Просто подхватить бумаги. Порвать камзол о вентиль инжектора. А затем, минуя все препятствия на своём пути, взлететь, подобно птице, над деревянной палубой, пробежаться по хлипким доскам и, надеясь на удачу, увернуться от шальной пули, выпущенной из шумной, но меткой базарной безделушки. Ты снова видишь Барри - он из последних сил цепляется за парапет вашего монгольфьера и, смотря куда-то вверх, громко кричит. Пытается предотвратить неизбежное, но тебе приходится признать, что смерть неотвратима, а из МакДуфера крайне убогий бегун. Да и вряд ли он сумеет унести ноги от пули, что вот-вот пробьёт ему череп.Потому что очертания смертоносной тени Эмиля ты можешь узнать даже в состоянии алкогольного опьянения от выпитого виски. Заметишь его взгляд. Блеснувший в руке стилет. Он вонзит его в пальцы цепляющегося за жизнь МакДуфера и выстрелит из притаившегося в рукаве пистолета. Тело Барри упадёт прямо в белоснежную пелену облаков и скроется из виду, рухнет в объятия пустынных прерий, будет сожрано безжалостным песком. А Эмиль спокойно, словно призрак, скроется в тени своего плаща и, ловко преодолев расстояние между одним бортом и другим, подхватит тебя и поможет перебраться на дирижабль. Вас снесёт взрывом - топливный бак огнемётной установки на вражеском судне не выдержит ракетного обстрела. Синий монгольфьер опасно накренится и, начиная стремительно снижаться, фейерверком из горящих щепок ознаменует безоговорочную победу красных. Пересчитаете погибших. Они сейчас, наверняка, на базе ждут вашего возвращения. А ты, Сэм, прижмёшься к Эмилю, подобно потерянному ребёнку, и он отберёт у тебя бесценные документы, бережно разжав онемевшие пальцы. Дирижабль повернёт в сторону дома. Ты оттолкнёшь шпиона и, ловко подпрыгнув, зацепишься за канат над своей головой и вновь взмоешь в небо, в гнездо над верхней палубой. Ближе к звёздам. И плевать, что за облаками их не видно. Тебе будет плевать на то, что инженер пытается починить перегревшийся двигатель. На тряску. На тошноту. Ты не услышишь, как где-то далеко, на синей базе, Барри заплачет.Не услышишь, как на нижней палубе Эмиль будет тихо ворчать по поводу испорченного костюма.А Алистер будет обрабатывать косую царапину на его плече и тоже тихонько ругаться, прося иностранца не дёргаться. Ты не услышишь, Сэмми, их диалога.Не услышишь, как доктор спросит:- Когда ты уже скажешь парню, что ты его отец?Не услышишь, как Эмиль ответит:- Никогда. Тебя устроит такой ответ?Ты будешь смотреть на закат и отгораживаться от суровой действительности щитом из противоречий и сомнений. За облаками не видно звёзд, но ты представляешь, что каждая звезда на небе - это погибшая душа.- Скажи ему… - попросит Алистер, поднимая голову и наблюдая за тобой.- Нет… - ответит шпион сурово. - Не время и не место.А ты...Слушай песню ветра, Сэм.Ведь, когда она играет в ушах, становится не так страшно, и ты чувствуешь себя абсолютно свободным.