Неожиданная правда (1/2)

Врачи не очень хорошо отнеслись к решению Пита срочно поехать в Двенадцатый, ссылаясь на то, что лишние стрессы ему не нужны. Зато разрешили ему поездку в — Первый, Второй, Третий и Четвертый дистрикты — именно там должен был состояться первый этап конкурса.

Мнение врачей Пит решил проигнорировать, хотя не мог не признать их правоту — чем ближе подходил день отъезда, тем страшнее ему становилось. Все вопросы и сомнения, терзавшие Пита в последний год, снова мешали ему дышать. Правда теперь он был сильнее — он не был одинок.

Уехать хотелось всё больше — не только из-за Китнисс. После мероприятий по благоустройству города многие звонили ему, чтобы поблагодарить за украшение их домов. Но, почему-то, чаще всего звонили молодые девушки, и, после благодарностей, предлагали встретиться. Пит терялся от этих предложений — как отказать он не знал, согласиться — не мог. Каждый отказ сопровождался долгим разговором.

Один такой разговор произошел при Глории.

— Ты слишком добр к ним, — сказала она, после того как Пит целый час беседовал с одной из поклонниц, решая вопрос, кем ей быть после школы. — Говоришь «нет» — и всё, кладешь трубку. Можешь ещё сказать, что тебе жаль, и что ты желаешь ей счастья. Почему нет, зачем нет, это уже не их дело. Они же тебя совсем выжмут, если ты с каждой будешь проводить бесплатную психологическую консультацию.

Пит молчал. Он хотел сказать, что когда уедет в Двенадцатый, звонки прекратятся, но он старался не говорить с Глорией о своем отъезде. Пит посмотрел на девушку. Она сидела на его диване, так же как в день их знакомства, с той же неизменной папкой в руке. Только взгляд, направленный на Пита стал другим, из него ушла напряжённость. Они, разумеется, будут видеться, даже если он поселится в Двенадцатом — конкурс будет проходить в несколько этапов, и он будет в жюри. Да и потом, Пит будет приезжать на выставки и другие мероприятия. Приятно было осознавать, что теперь в Капитолии, который раньше казался ему самым враждебным местом на свете, у него есть друзья.

Пит сдружился не только с Глорией. В последнее время, он начал часто общаться и с Адрианом. Тот умел говорить коротко, и со смыслом. Правда, убедить Адриана пригласить Глорию на свидание, у Пита пока не получалось — сводник из него был никудышный. Адриан Глорию обожал, знал все её причуды, умел приспосабливался к ним, поддерживая Глорию, которая часто излишне волновалась из-за мелочей, своим непрошибаемым спокойствием, но, всё равно считал, что они слишком разные и не подходят друг другу. Глория тоже часто мечтательно улыбалась, говоря об Адриане, но особого отношения к себе с его стороны не замечала. Пит размышлял, стоит ли ему вмешиваться, или, когда-нибудь, они разберутся сами. У них с Китнисс ничего не вышло из-за его молчания, но, иногда и несвоевременное признание может разрушить дружбу, какой бы странной она ни была у этих двоих.

— Ты помнишь, что сегодня вечером мы встречаемся с критиками? — спросила Глория.

— Если бы я не знал, что ты чуть-чуть паникуешь перед каждым мероприятием и по десять раз напоминаешь всем об их обязанностях, я бы обиделся. — улыбнулся Пит.

— Я правда волнуюсь. Ты не очень хорошо умеешь отстаивать свои работы. Я понимаю, ты считаешь, что ты учишься, но они тоже не всегда правы, несмотря на то, что знают больше правил, чем ты.

Это был один из их обычных споров — в чём можно доверять критикам и критике, и где кончается талант художника и начинается его самомнение. Пит считал, что талант критикой не убьешь прислушивался ко всем советам, порой даже к противоречащим друг другу, и выводил из этих советов что-то своё. Глория тоже считала, что талант нельзя убить никакой критикой. Если он будет защищаться, конечно.

— Всё будет хорошо, — успокоил её Пит. — Я им так просто не сдамся.

— Посмотрим, эпичный ли будет поединок. Увидимся в шесть, у мистера Барда.

Пит уже не работал в кофейне, но продолжал навещать пекаря, советуя ему рецепты, которые он узнал на балу в Президентском дворце, в дистриктах на Туре Победителей и, свои, домашние рецепты из Двенадцатого. Глория тоже заходила в кофейню. Она твердо решила привить Люси и Мисси чувство вкуса. Девочки её уже обожали, даже казалось больше чем Пита. Глория шутила, что ему пора ревновать.

Сегодня всё было как всегда — Джереми Бард с радостью встретил Пита и не отпустил его без чашечки кофе от заведения.

— Пит, здравствуй!

Пит поднял глаза. Перед ним стояла миссис Эвердин. Не самая желанная встреча — Пит никогда не знал, как относиться к этой женщине. Его отец любил ее, из-за этого ее фигура всегда была окутана романтическим ореолом. С другой стороны, Китнисс к матери относилась прохладно, да и сейчас миссис Эвердин почему-то была не рядом с дочерью. Впрочем, то же можно сказать и про него…

— Здравствуйте!

— Я вас не отвлекаю? — спросила она садясь к нему за столик.

— Нет. Я очень рад с вами поговорить, — Пит не кривил душой, он был бы рад поговорить о Китнисс.

— Как вы сейчас? Я могу судить только по передачам… — миссис Эвердин, казалось, говорила с искренней заботой. — Несмотря на то, что мы почти соседи — вернее, вы сосед моего знакомого, доктора Кимбелла.

— Сейчас уже неплохо. Я долго лечился, но теперь собираюсь вернуться в Двенадцатый.

Миссис Эвердин нахмурилась:

— Пит… Я знаю, что вы уже освоились здесь, у вас друзья, и есть всё, чего вы заслуживаете. Если вы решили вернуться из чувства долга, или из беспокойства за Китнисс, то вам не нужно, поверьте. У неё всё хорошо.

— Почему она тогда не берет трубку?

— Не знаю, мне она звонит регулярно. И знаете, по разговорам с ней, я поняла, что у неё кто-то есть.

— Вы уверены? — переспросил Пит, чувствуя как вдруг пересохло в горле.

— Я не думаю, что она бы стала кататься на велосипеде одна. Ну, и разумеется, с ней катался не Хеймитч. Да, и она упоминала, что иногда общается с парнем, а вы же знаете Китнисс, она называет общением то, что для других уже дружба. Так что, не волнуйтесь за неё, она со всем справилась. Впрочем, как и вы — мягко добавила миссис Эвердин, глядя на Глорию, которая как раз в этот момент появилась на пороге кофейни. — Не думайте, что я вас осуждаю, — вздохнула она. — Я очень хорошо понимаю, что значит «невозможно вернуться».

Миссис Эвердин торопливо поднялась:

— Удачи вам!

«И счастливых Голодных Игр», про себя закончил Пит. Он механически попрощался с этой женщиной, которая добрым голосом и с сочувствием в глазах нанесла ему сразу несколько точных ударов в сердце.

Пит осмотрелся. Ему показалось, что прошла вечность, но нет, Глория все ещё стояла у входа, здороваясь с близняшками. Он быстро вышел на улицу, кивнув ей. Девушка удивлённо посмотрела ему в след, но продолжила разговор с дочками пекаря.

Выйдя на улицу, Пит пришел в себя. В целом, ему не сказали ничего плохого. С телефоном у Китнисс всё в порядке — просто ему она не звонит. И у Китнисс появился какой-то друг, с которым она катается на велосипеде. Наоборот, хорошо, что она жива, здорова, живёт полной жизнью. Плохо то, что он в этой жизни снова оказывается лишним. А может, миссис Эвердин лгала? Или выдавала желаемое за действительное? Может, другу Китнисс двенадцать лет и она просто берёт уроки езды на велосипеде у соседского мальчишки?

Но, в любом случае, звонить ему она не считает нужным.

Пит встал возле такси, поджидая Глорию. Подошёл Адриан, сочувственно посмотрел, но ничего не сказал. Затем уставился на Глорию, идущую к ним навстречу.

— Признайся ей уже, — вдруг произнес Пит, забыв свой зарок вмешиваться в их дела. — Подходите вы друг другу или нет — это выяснится потом, а, вот если ты не попробуешь, то вечно будешь лишним.

— Ты про себя.

— И про тебя тоже. Ты ведь врёшь себе, что вы не подходите друг другу. Дело в другом. Ты боишься.

— Хватит, я услышал. Шоу не будет.

Пит не понял, что Адриан хотел сказать. Намекал на его публичное признание? Или просто говорил, что попробует, но не при нём? Пит хотел бы думать, что второе.

Глория заметила его поспешный уход из кафе, но не стала задавать вопросов. Он был ей благодарен — объяснять что-то сейчас он был не готов.

Новости о Китнисс повлияли на него неожиданно — в разговоре с критиками он вел себя так уверенно, как никогда раньше, и сумел добиться того, что все его картины были допущены к показу без исправлений — даже те, в которых обнаружилась недостаточная академичность.

Глория была в восторге, и, провожая Пита до дома, только и говорила о том, что так и надо отстаивать свое мнение. Самому же Питу было неловко — он никому не грубил, но ему казалось, что он зря не выслушал, прежде чем высказываться самому. Так же как и всегда, когда его хвалили, он начинал чувствовать себя не на своем месте. Особенно когда его хвалили за то, что он считал проявлением наглости.

Он пригласил Глорию и Адриана к себе, отметить начало новой выставки, так как знал, что для Глории это было важно. Отмечали весело — даже Адриан пару раз пошутил. Глория получила возможность ответить на звонок очередной его поклонницы — он доставал из кухни вино и сыр, так что ей пришлось, как она сказала, подработать личным секретарем. Правда, показать ему как говорить «нет», у нее не получилось — звонок прервался. Сидя за уютным столом, и смеясь, Пит снова думал о том, что, чем бы ни встретил его Двенадцатый, в Капитолии у него есть друзья.

Вторая выставка длилась неделю и имела такой же успех, как и первая, но эйфория быстро прошла, уступив место усталости, страхам и сомнениям. До начала конкурса оставалось две недели, он был свободен и мог бы поехать в Двенадцатый, но, слова миссис Эвердин заставили его задуматься о том, стоит ли ему вообще возвращаться. Как узнать об этом друге Китнисс? Он снова позвонил Хеймитчу.

— О, вот и опять прорезался наш знаменитый художник! — Хеймитч говорил с нескрываемым сарказмом. — Что тебе сказать: у Солнышка всё хорошо, а насколько хорошо, ты можешь убедиться лично, если приедешь. И мой тебе совет: поторопись, парень.

— А то её новый друг перейдёт от велосипедов к чему-то большему? — насмешливо спросил Пит.

— Ты уже и про друга осведомлен? Да, крутится вокруг неё один тип. Настойчивый такой. Тебе бы поучиться.