XXIII. (1/1)

Прошло время и новизна перестала быть новизной. Лето было знойным, и Вольфрама безумно раздражало то, как ворковали вокруг него горничные, когда он проходил где-то мимо них, немного пошатываясь. Страсть Юури переросла во что-то нежное и уединённое, и это было также приятно, но плюсом ещё и не отвлекало его так сильно. Иногда Юури удивлял его, игнорируя свои рабочие обязанности, чтобы пообедать со своим беременным мужем в их спальне, и Вольфрам чувствовал, что его жизнь прекрасна и немного... драгоценна.Но потом у Вольфрама начал побаливать позвоночник, и с того момента ему разрешалось ходить только по территории чёртового замка, а это было дико скучно. Тогда он начал жаловаться своему ребёнку:— Если ты хоть в чём-то похож на меня, то ты сейчас так же как и я хочешь, чтобы всё это уже закончилось.— Не дразни нашего ребёнка, — запротестовал Юури.— Вообще-то, по-моему, это ребёнок провоцирует меня. Аргх.Его мама — посланная ему с небес удивительная отдушина. Она дарила Вольфраму духи и лосьоны для ванн, которые снимали напряжение. Она слушала, как он разглагольствовал о своём (не)завидном положении. Она говорила, что любит его и даже его самые неуклюжие части (возможно, именно их больше всего), когда у него прекращались истерики.Конрад всё время ходил за ним по пятам. Вольфраму думалось, что однажды его брат превратится в какого-нибудь призрака и будет охранять их ребёнка, как охранял до этого Юури. Но на такое поведение Конрада он никак не высказывался. Их отношение друг к другу оставалось прежним, и Вольфрам тянулся к его руке только для удержания равновесия. Просто потому, что он там, рядом, и за него легче схватиться, чем за мебель, конечно же.