Часть 10 (1/1)

Отставной капитан мексиканской армии Энрике Санчез Монастарио вот уже три недели снимал комнату на втором этаже местного салуна. Не решаясь покинуть городок, он маялся бездельем, время от времени возвращаясь к мысли о покупке небольшого ранчо. Но пока ничего подходящего не подворачивалось, последнее капитанское жалование стремительно таяло, оставляя все меньше надежд на достойное существование. Тем не менее, он каждый вечер исправно просиживал в зале таверны, неспешно потягивая вино и слушая ?несравненный вокал? Рыжей Жози. В комнату поднимался, как правило, уже за полночь, крепко цепляясь за перила лестницы, и, доковыляв на нетвёрдых ногах до кровати, падал на неё, не раздеваясь, чтобы проснуться ближе к полудню с больной головой и пересохшим горлом.Сегодня отчего-то особенно остро чувствовалось одиночество. И, спустившись в общий зал, он, вопреки обыкновению, взял текилу. Опьянение пришло быстро, дурманом, как волной, захлестнув рассудок. Легче не стало, и, взяв бутылку недорогого местного вина, он уселся за дальний столик полупустого в этот час, но уже гудевшего, зала.Разве об этом мечтал капитан армии его величества короля Испании Энрике Санчес Монастарио? Что, выйдя в отставку, не будет знать, куда себя деть. Не имея денег, банально не сможет покинуть эту пропыленную, пропахшую застарелым потом и дешевой выпивкой гостиницу. Ха! Да кого он обманывает? Ему просто некуда деваться. Нет никого, кто бы его ждал, и нет места, которое могло бы стать его домом. Для его родины?— Испании, он?— предатель, дезертир и мятежник, имение в Калифорнии так и осталось недостижимой мечтой, а тут…Энрике поднял глаза. Обведя мутным взглядом помещение, уставился на почти пустую бутылку темно-зеленого стекла. Что ни говори, вино тут преотвратное, совсем не то, что подавали в Калифорнии. Сержант Гарсия… Этот жирный остолоп… Энрике нахмурился. То ли от воспоминаний о бывшем подчиненном, то ли от некачественной выпивки, его замутило. С трудом поднявшись со своего места, он, пошатываясь, направился к двери, ведущей на задний двор.Энрике стоял у угла, согнувшись и прислонившись к стене, и пытался отдышаться. Либо вино этот раз попалось некачественное, либо?— текила, а, может, просто не стоило их смешивать.—?Так-так… Капитан Монастарио,?— протянул чей-то голос.Энрике, опираясь на стену, попытался выпрямиться, чтобы посмотреть, кому это он понадобился.Сознание прояснялось медленно, нехотя. Прохладно, пахнет воском, шелестят какие-то голоса. Слов пока не разобрать, и хочется, как в омут, погрузиться в забытье.—?Кажется, он приходит в себя,?— женский голос, удивительно знакомый, прозвучал отчётливо.Похоже, говорили о нем, потому что под нос Энрике тут же сунули какую-то отвратительно воняющую гадость. Он чихнул и открыл глаза. Прямо перед ним была Сара?— раздобревшая, в свободном белом платье, она казалась сном или алкогольным бредом. С выпивкой определённо пора завязывать. Все ещё не веря, что это может быть явью, он попытался приподняться и едва не упал с узкой, жёсткой скамьи, на которой лежал. Только теперь Энрике осмотрелся. В помещении царила полутьма, но он сразу узнал внутренность небольшой церкви, расположенной на окраине города. Как-то пару раз Монастарио забредал сюда по служебным делам и знал падре Пабло?— невысокого сухощавого священника неопределенного возраста, вечно пропадающего где-то по делам своего прихода. Сейчас, кроме самого падре и Сары тут была так же и её напарница?— Мария, кажется, так звали девушку.—?Падре, думаю, обряд можно начать прямо сейчас,?— обратилась она к священнику.—?Э-э-э… Если никто не против… —?неуверенно проблеял священник.—?Какой?.. —?попытался вмешаться Энрике, но осипший голос прозвучал слишком тихо, шершавым эхом отразившись от стен.—?Прошу вас, встаньте,?— падре подкрепил свои слова красноречивым жестом.Энрике с огромным удивлением заметил большой живот Сары?— она была на последнем сроке. Гнев заставил сжать кулаки?— сколько мужчин у неё было, или она уже успела выйти замуж? За того, американского детектива. Помнится, Энрике лично набил морду мексиканскому ублюдку, утверждавшему, будто бандитки вдвоём живут с ним в грехе, ничуть не стесняясь общественного порицания. Неужели мексиканец был прав?—?Вставай, кому сказали,?— Мария недвусмысленно направила пистолет на все ещё лежащего Энрике.—?Только не в храме… —?попытался возразить священник.—?Не волнуйтесь падре, я все уберу,?— возразила та.Сара смотрела на Энрике, не предпринимая ровным счётом ничего, чтобы разрядить начавшуюся накаляться атмосферу. Энрике, по тону Марии, понимавший, что она не думает шутить, медленно, превозмогая головокружение, встал на ноги.—?Отлично,?— проговорила Мария, приставляя дуло к его виску. —?Начинайте, падре!—?Кгм… —?прочистил горло священник,?— сеньор Монастарио, согласны ли вы взять в жены эту женщину, лю…—?Нет! —?прервал его Энрике.Недвусмысленно щелкнул взводимый курок пистолета. Энрике замер, ожидая выстрела.—?Он согласен, падре,?— ответила за него Мария. Энрике напряженно кивнул: угроза получить пулю была более чем реальной, а брак… с этим можно будет разобраться чуть позже, когда дуло пистолета не будет так напряженно холодить висок.—?Вы согласны? —?священник обратился к нему.—?У меня есть выбор? —?Энрике попытался изобразить ироническую ухмылку. —?Согласен.Падре удовлетворенно кивнул.—?Сара Сандоваль, согласна ли ты взять этого мужчину в мужья, чтобы любить и почитать его, делить с ним все горести и радости, пока смерть не разлучит вас? —?обратился падре к невесте.—?Согласна,?— процедила сквозь зубы она через некоторое время.Энрике посмотрел на неё: на бледном лице выступили капельки пота, тонкие ноздри едва заметно подрагивали, между бровей залегла вертикальная морщинка.—?Объявляю вас мужем и женой,?— торжественно провозгласил священник, а по её лицу пробежала гримаса боли. —?Можете поцеловать невесту.—?Ей, по-моему, врач нужнее… —?стараясь сохранять спокойствие, сказал Энрике.—?Да… Пожалуй,?— простонала Сара.—?Мария, ты знаешь, где живёт доктор, приведи его. Я присмотрю за сеньором и его супругой,?— отвечая на вопросительный взгляд Марии, сказал падре. И, обращаясь к Энрике, добавил:—?Помогите сеньоре. Следуйте за мной,?— он направился к небольшой дверце, скрытой за хорами.Энрике пришлось взять жену на руки?— идти она могла с трудом. Промежутки между приступами были совсем небольшими, а сами они длились почти бесконечно. Сара, одной рукой обхватив его за шею, с такой силой стиснула кулак, что Энрике почувствовал, как дрожит от напряжения её рука.Следующие два часа он провёл в пыльном, прожаренном солнцем внутреннем дворике церкви, у двери небольшого помещения, служащего рабочим кабинетом падре Пабло. Прибывший доктор был настолько любезен, что угостил Энрике дешевой крепкой сигариллой. Никогда не бывший заядлым курильщиком, он делал несколько затяжек, немного успокаиваясь, присаживался, облокотясь о стену. Когда из-за двери доносится очередной стон, снова вскакивал и принимался нервно грызть сигарету. Снова затягивался и пытался успокоиться. До тех пор, пока из-за двери не доносится очередной, полный муки, протяжный стон.Сигарилла потухла. Попытавшись безрезультатно сделать несколько затяжек, Энрике раздраженно бросил её на землю.—?Вы не ушли,?— проскрипел над ухом голос падре, то ли спрашивая, то ли утверждая очевидный факт. Энрике обернулся и пристально посмотрел в глаза священника. Ни намека на насмешку, только понимание и лёгкое волнение.—?Мне некуда идти,?— ответил он. —?Всю жизнь я отдал службе, у меня нет семьи, нет места, где бы меня ждали!—?Теперь у вас есть семья.—?Пф-ф-ф! Этот брак недействителен! И это легко доказать!Оба обернулись на раздавшийся из-за двери вопль. Как будто Сару сейчас живьем разрывали на несколько кусков. И замерли, вслушиваясь во внезапно наступавшую тишину.Слышался голос доктора, что-то деловито бубнивший строгим тоном и странный, похожий на мяуканье котёнка, писк.Дверь открылась, на пороге стояла Мария, помогавшая все это время доктору. Широко улыбнувшись, пристально посмотрела на Энрике, и сказала:—?Все в порядке. Через несколько минут вам можно навестить жену и дочь. Так доктор сказал.Энрике молча скрестил руки на груди, не имея ни малейшего намерения смотреть ни на так называемую жену, ни на её отпрыска. Священник, похлопав его по плечу, протянул початую бутылку церковного вина.