14. While your lips are still red (1/1)

Kiss while your lips are still redWhile he's still silentRest while bosom is still untouched, unveiledHold another hand, while the hand's still without a toolDrown into eyes while they're still blindLove while the night still hides the withering dawnМне кажется, что этот путь в неизвестность никогда не закончится. Сведённое напряжением тело как будто превратилось в застывший, проржавевший механизм и никогда больше не сможет шевельнуться, повернуться к человеку, что сидит в нескольких сантиметрах – и так бесконечно далеко. Кажется, всё, что мне осталось – это смотреть в темноту за окном, в которой проносятся какие-то огни, а над ними висят неподвижные звёзды.И трус в моей душе отчаянно хочет, чтобы это длилось как можно дольше. Потому что пока это длится – всё остается по-прежнему.Но всё неизбежно изменится. А трус боится перемен. Какими бы они ни были.…We met on the winter day… I met your eyes and the world shaked… – я вздрагиваю, когда по радио раздаются знакомые слова.Напряжённый воздух сгущается до критической отметки. Я скорее чувствую, чем слышу, как Натсу тянется к кнопкам магнитолы, чертыхаясь про себя. Мое сознание не успевает остановить собственную руку, когда она рывком поднимается и перехватывает его пальцы.Короткое прикосновение – будто электрический разряд.Натсу послушно роняет руку, позволяя радиоволне звучать его песней, доносить её с тихим потрескиванием помех откуда-то издалека.…because we both know – our worlds are too different…Какая чушь. Мир у нас всего один. Одни звёзды над нами. Один воздух в наших лёгких. Все различия – лишь иллюзии трусливого сознания.Only my heart will say “I love you” while I’m silently staring at youForgive me for being a cowardМне вспоминается первая поездка с Натсу, точно так же – куда-то в темноту ночи. Шорох волн, тёплый капот и те же самые звёзды в высоте. Руки, заботливо подтыкающие под меня плед. Трус мечтает сбежать обратно в то время и ни о чём не думать, и уж тем более – не говорить вслух. Теперь я наконец понимаю, о чём он пел в этой песне. О какой трусости.Огни начинают течь медленнее и вскоре распадаются на отдельные фонари, фары и разноцветные вывески. Но между ними и вокруг – всё та же чернота. Мы не в городе.Натсу тормозит на парковке рядом с уютно выглядящим отелем в стороне от трассы. Он перемигивается рождественскими фонариками, похожий на домик из сказки.Мое сердце пропускает удар. Двигатель и радио смолкают. Наваливается плотная, ватная тишина. Нет, я не говорю ему ?ты рехнулся?!?, не хлопаю дверью, даже ничего не уточняю. Я сижу в этом странном оцепенении. Натсу тоже не шевелится.Мне кажется, что так проходит вечность, пока темнота между нами вдруг не приходит в движение. Короткий шорох — и сильные руки обхватывают мои плечи, а губы шепчут в мои губы предупреждающе:— Если ты сейчас ответишь на поцелуй, это будет означать ?да?.И я весь как-то обмякаю, расплываюсь в его руках, точно моё тело лишают костей и оставляют лишь горячую и чересчур чувствительную плоть. ?Нечестно? — хочу сказать я, кто ставит такие условия, изначально не дающие выбора?.. Но в этот момент губы Натсу накрывают мои — осторожно и невесомо, не так, как вчера. Я вдыхаю, пытаясь совладать с дрожью во всем теле, вцепляюсь в его воротник в поисках точки опоры. Его губы пробуют мои осторожно и нежно, будто не решаясь перейти черту, и каждое движение отзывается томительной волной в животе. Теперь, когда я абсолютно трезв и всё осознаю, это… больше, чем просто поцелуй. Жгучий стыд и осознание чего-то запретного, нестерпимое желание и робкая неуверенность, страх перед неизвестным и адреналин восторга – всё это смешивается в безумный коктейль ощущений.Хватит. Я больше не выдержу. Обхватив его шею, зарываюсь пальцами в густые волосы и проскальзываю языком между его губ. Целуй меня… целуй, пока разум не осознал, не нашёл новых отговорок, пока мы укрыты темнотой…— На…тсу… — дыхание срывается, вылетает из груди сдавленным стоном.Он перестаёт сдерживаться и снова выхватывает у меня инициативу. И в этот момент мне становится мало; мало жара его дыхания, мало его рук, сжимающихся на моей спине, невыносимо мало. Я закидываю ногу на его бедро, а потом и вовсе забираюсь на его колени, прижимаясь всем телом, продолжая целовать так, словно через минуту конец света. Натсу подается навстречу, его руки опускаются на мои ягодицы и притягивают ещё, ещё ближе.Сердце пускается в дикую пляску. Все недавние страхи сметает без следа. Вот же он, Натсу, здесь, со мной, его горячее тело подрагивает подо мной, его руки обволакивают меня, его губы вжимаются в мои, забирая дыхание, и чёрт меня подери, если я его теперь куда-нибудь отпущу.— Хиро… — хриплый шёпот — и горячие губы впиваются в мою шею чуть пониже уха. — Это значит ?да??Я отрываю его от себя и смотрю в глаза. Я устал бояться и сомневаться. Я хочу быть уверенным, что он никуда не денется, и что это тепло не исчезнет. Если это сон, я хочу никогда не просыпаться.— Будь со мной, — произношу наконец. Одними губами, потому что голос меня подводит. Но Натсу, кажется, меня понимает. Он набрасывается на мои губы, будто наркоман, дорвавшийся до дозы, целуя уже без разбора — рот, щёку, подбородок, мочку уха, усыпая поцелуями шею… Я отчаянно глотаю воздух, только чтобы тут же выдохнуть его со стоном, уже почти не контролируя себя, позволяя рукам путешествовать по его телу. Лишь теперь я начинаю осознавать масштабы того, что всё это время запирал внутри. Своим стонущим от возбуждения пахом я чувствую, как возбуждён Натсу, но не знаю, что с этим делать: взять ситуацию под свой контроль, как я привык, или довериться ему? Никогда в деталях не думал о такой вещи, как секс с парнем…Стоп… нужно остановиться. Осознать, переварить. Не так быстро…Вот только у моего тела своё мнение на этот счёт.Почувствовав мою неуверенность, Натсу отрывается от меня, прижимается лбом к моему лбу.— Такое чувство, будто это ты меня соблазняешь, — щекочет его шёпот мои разгорячённые губы.Я лишь смеюсь негромко, пытаясь восстановить дыхание, и облизываю губы.— Перестань так делать, — угрожающе говорит Натсу, — иначе до номера мы не доберёмся. Слезай.Я выбираюсь из машины, пошатываясь, словно пьяный. Ночь кажется слишком светлой, а воздух покалывает горячую кожу морозными иголочками.Раздается ?пилик? закрываемой машины, и тёплая рука тотчас берёт мои пальцы. Сейчас любое расстояние кажется слишком большим.Я делаю всё на автопилоте. Вхожу вслед за Натсу в уютный холл, жду в тёмном углу, пока он заказывает номер… слушаю обрывки разговора с консьержкой, которая задаёт слишком много вопросов… ?…Двухместный? С раздельными кроватями? С видом на город или на горы?? Бака, мог бы обойтись без этого шика — простым лав-отелем, где нет никаких консьержек. А вдруг она его узнала?.. Натсу терпеливо отвечает, расплачивается и наконец снова оказывается рядом.Мы поднимаемся на второй этаж. Всё кажется каким-то нереальным. Мы что, правда это делаем? Правда собираемся…Раздается щелчок дверного замка — и меня накрывает тихая паника.Я чувствую, что Натсу отчаянно пытается вести себя как ни в чём не бывало. Он включает свет, скидывает ботинки и проходит в уютную комнату, оглядывая интерьер. Присвистывает, щёлкнув пальцем по роскошному камину, в котором теплятся угли. Останавливает взгляд на огромной кровати.И зачем было включать свет?!Пытаясь представить, каким оттенком малинового сейчас полыхают мои щёки, я делаю неуверенный шаг. Почему всё стало таким неловким за пару минут? Почему я трясусь, как девушка перед первым разом?Зачем он снова заставляет меня преодолевать свет и расстояние между нами?Я достаю пачку сигарет и, минуя Натсу, прохожу к балконному окну. Ледяной воздух и никотин немного остужают нервы.Натсу даёт мне эту паузу. Он даёт мне ещё один шанс… передумать?В конце концов, разозлившись на себя, я спрашиваю открыто:— Ты когда-нибудь это делал?— М-м… — раздаётся за мной. — Хм… было дело. Так, из любопытства, — поспешно добавляет Натсу.С одной стороны, мне становится чуть спокойнее. С другой — почему-то немного обидно.Я ревную?.. Но ведь я никогда не ревновал его к девушкам…В этот момент его ладони ложатся на мой живот, и я чувствую тёплое дыхание на своём затылке.— Не бойся. Это всего лишь я. И мы в любой момент можем остановиться.Тёплые губы прижимаются к моему виску, и почему-то я правда успокаиваюсь. Вспоминаю проведённое вместе время и понимаю, что на самом деле ничего не изменилось, и мы всё те же, просто… переставшие бежать от собственных желаний.И нет, остановиться мы уже не можем. Хватит паниковать.— Не хочу, чтобы ты курил.Пальцы с татуировками вытаскивают сигарету из моих губ. Натсу делает затяжку и выбрасывает окурок в окно.Я усмехаюсь:— Раскомандовался.— Тшш, колючка.Его губы проводят по кромке моего уха, слегка оттягивая мочку, затем спускаются ниже и присасываются к чувствительному месту у основания шеи. Тело отзывается волной тока. Натсу приподнимает мою футболку и осторожно касается живота, заставляя мускулы сокращаться мелкой дрожью. Реакции моего тела пугают меня самого: я хочу его до ломки в каждой клетке, до помутнения перед глазами. Медленно поглаживая, ладонь перемещается выше и находит сосок. Пальцы пробегают по твердеющему клубочку нервов, легонько задевая ногтем и сжимая. Я выгибаюсь навстречу, зажмурившись. Похоже, ценителя ?ног и сисек? Натсу нисколько не смущает размер моей груди, а точнее, её отсутствие: он пытает меня таким образом долго и увлечённо, лаская то один, то другой сосок, прислушиваясь к моему участившемуся дыханию – так, будто подбирает мелодию на струнах.Проклятье… как же тесно в проклятых джинсах… Сколько можно…— Натсу, — выдыхаю я, прикусывая губу.— Ммм… кое-кто нетерпеливый…Кое-кто не просто нетерпеливый – кое-кто сейчас сойдёт с ума от этого мучения и набросится на мучителя сам, со своим планом действий. Но в этот момент ладонь Натсу спускается с моего живота ниже, чувствительно сжимает и начинает поглаживать через джинсы. Я вжимаюсь спиной в его тело, не доверяя своим ногам, потому что мир плывёт и плавится; я чувствую, как он возбуждён, как твёрдо у него стоит, как горячая дрожь струится по его телу... Я кусаю губы. Сдавленный звук вибрирует в горле и наконец вылетает стайкой быстрых, срывающихся выдохов. Перед глазами всё теряет четкость.Его руки резко разворачивают меня, и наши лица оказываются на расстоянии сантиметра.— Так-то лучше, — шепчет Натсу и трётся носом о мой нос.Короткие, дразнящие поцелуи и прикосновения заставляют меня окончательно забыть о волнении. Хочется напомнить Натсу, что я не девчонка и что, чёрт возьми, не нужно быть таким невыносимо-нежным, но я понимаю, что со словами сейчас вряд ли совладаю. И потом… на самом деле… я не имею ничего против…И всё-таки я первый подталкиваю его в направлении кровати.Мы падаем, споткнувшись о край, и я оказываюсь сверху. На мгновение замираю, глядя на него. Густые волосы Натсу разметались по белому шелку, его покрасневшие губы распахнуты, а глаза смотрят в мои, приковывая магнитами. Он невыносимо красив; красив настолько, что к моему горлу подкатывает комок. Красив чувственной, почти женственной красотой, которую не разглядишь под всеми этими капюшонами и гипертрофированными повадками ?крутого рокера?. Всё это так странно. Ведь сейчас подо мной не девушка, пусть даже он похож на Нао, но всё-таки это Натсу, парень, мой друг, семпай, и как себя вести дальше, что делать… Он будет меня трахать? И я на это согласен? Господи…— Перестань думать, Хиро, — хрипло выдыхает он в мои губы и одним стремительным движением переворачивает нас, вжимая меня в постель.И я перестаю думать.Остаются только чувства, которые с отключенным мозгом усиливаются до предела. Его пальцы, горячие, как огонь, торопливо расстёгивают мои джинсы и спускают их по бедру; бегут по его внешней, затем внутренней стороне. Их прикосновения непривычны, властны и требовательны, и в то же время невероятно нежны. Мои рефлекторно сжавшиеся бедра постепенно расслабляются. Я чувствую его сочные губы, следом зубы, требовательно, почти болезненно — на своей шее, а на смену им — нежные, влажные касания языка. Слышу, как шелестит ткань одежды, торопливо срываемой с тел; слышу своё имя, а затем — имя Натсу, слетающее с моих губ, когда его пальцы касаются моей возбужденной плоти, а губы вновь находят мои.Мы тонем в беспорядочных поцелуях, словно ошеломлённые первой близостью подростки: губы срываются с губ, скользят по солоноватой коже, оставляя следы мурашек, дразнят соски, порхают по плечам и груди, втягивая, прикусывая, не останавливаясь ни на миг в ненасытном голоде. Это и правда похоже на первый раз – непривычно, незнакомо, неловко. Это превосходит все сны и фантазии. Как же долго я его хотел… как долго себе врал. Но сейчас он здесь, я могу наконец всё это исполнить – и не знаю, как. Моё тело хочет столько сразу, но разум блокирует все порывы.И Натсу тоже не спешит со следующим шагом. Мы катаемся по кровати, сминая простыни, никто не может уступить или подавить другого. В какой-то момент всё это становится почти мучительным. Мне кажется, что я больше не выдержу, если сейчас же не получу разрядки.Я переворачиваю его в отчаянной, почти инстинктивной попытке взять ситуацию под свой контроль, и на этот раз Натсу не сопротивляется. Он лишь подаётся бёдрами навстречу моей руке – и становится понятно, что много нам на первый раз не потребуется. Он стонет и выдыхает что-то в мои губы… И опять мне становится недостаточно. Я хочу его. Хочу большего, чем прикосновения, хочу, чтобы он стонал громче, не сдерживая внутри ничего, чтобы он наконец открылся мне полностью. Хочу стереть всю его неуверенность, обречённость, страх открыть мне свои чувства и тем разрушить нашу дружбу — всё то, что заставило его написать Unspeakable. Всё то, что долгие месяцы сидело в темноте его глаз, мешая встретить мой взгляд. Вдыхая запах его кожи, собирая с ключиц солёные бисеринки пота, опускаясь всё ниже, я сам не замечаю, как добираюсь до его бедёр. Все кажется правильным и естественным сейчас, даже его вкус не мог бы быть лучше, когда я слизываю с головки выступившую влагу и обхватываю её губами. Скользящая по моей спине ладонь замирает и судорожно впивается в затылок.— Хиро… н-не…— Я хочу.Стараясь не думать о том, что никогда этого не делал и могу всё испортить, я отдаюсь инстинктам. Если отбросить сомнения… это даже проще, чем заниматься любовью с девушкой, ведь наши тела так похожи, и я знаю, как доставить ему удовольствие. Как это может быть неправильным, если тело само ведёт меня, так, будто природа предусмотрела и этот сценарий?.. Я нежно скольжу языком по всей длине, а затем беру его в рот насколько могу. Какое-то сладкое безумие сметает последние остатки рассудка, смешивает реальность со сном, где не существует барьеров. Всё тело горит и вибрирует, будто бы каждое ощущение Натсу каким-то образом отдаётся во мне, будто наши тела резонируют, как два идеально настроенных инструмента. И Натсу начинает дрожать подо мной, наконец почти выкрикивая моё имя.Я не останавливаюсь, желая чувствовать его до последнего, до последней капли. Он кончает с долгим, протяжным стоном. Его вкус наполняет мой рот, незнакомый и пьянящий. Я глотаю и выдыхаю отчаянно:— Натсу…— Иди сюда…Всего несколько движений его руки, звук его голоса, хриплого и подрагивающего от оргазма — и я сам лечу за грань. Мир срывается с бешено раскрученного волчка и исчезает в ослепляющей вспышке.Я опускаюсь на его грудь, облизывая горящие губы. Медленно прихожу в себя. Мир всё ещё движется перед закрытыми глазами, будто покачиваясь на тёплых волнах Окинавы…Мы лежим так долго, восстанавливая дыхание и не решаясь пошевелиться. Как будто чары могут исчезнуть от одного неосторожного движения… Опять этот страх. Я злюсь и наконец приподнимаюсь, заглядывая в его глаза. И не нахожу в них неуверенности. Мне и правда удалось всё это стереть?.. Шоколадные глаза светятся спокойной радостью, а на губах мягкая улыбка. Натсу запускает пальцы в мои волосы, гладит затылок.Я наклоняюсь и целую его. Неторопливо и долго, наслаждаясь его вкусом, позволяя его языку делать всё, что он пожелает. Это похоже на разговор без слов, разговор, обнажающий чувства и не оставляющий закрытых дверей.Чуть позже, когда мы просто лежим, обнявшись, я тихо напеваю слова из Unspeakable:— Лишь сердце скажет ?люблю?, когда смотрю я на тебя без слов… Прости мне мою трусость…Мне кажется, или смуглая кожа Натсу чуть краснеет?..— У тебя жуткое произношение. И ноту в конце не ту взял.— Заткнись. Ты никакой не трус. Я даже не думал, что ты вот так возьмёшь и решишь всё… отелем, — не удерживаюсь я от смеха.— А что ты думал? — улыбается Натсу.— Да чего только не думал. После того, как ты меня прогнал, а потом весь день не брал трубку. Я думал… боялся… что это конец.Натсу слегка хмурится и гладит меня по щеке:— Я уже однажды совершил эту ошибку. Не люблю наступать на те же грабли.Поглядев на меня, он добавляет:— Но ты меня удивил не меньше.— Чем?.. — удивляюсь я.— М-м… сперва, наверное, тем, что стал приставать ко мне в клубе…— Я не приставал! — мои щёки вспыхивают.— Ну-ну. ?Помочь хотел?? — передразнивает меня Натсу. — А потом всё это гениальное соблазнение в коридоре…— Я не соблазнял! — отчаянно возражаю. — Я даже не думал… точнее думал… но сам не понимал ничего…Натсу смеется и перебивает меня поцелуем.— Не то, чтобы я жаловался…Оторвавшись от моих губ, он добавляет:— Но больше всего удивил сегодня. Сразу же полез на мои колени, как прожжённая шлюшка…— Заткнись, — моя кожа уже полыхает румянцем, причём не только на щеках. Я тяну пальцы с намерением защекотать его до смерти, и некоторое время мы боремся, комкая простыни, смеясь и визжа, как дети. Потом Натсу удаётся пришпилить мои руки к кровати над головой и запечатать мой рот поцелуем.Волны возбуждения вновь начинают гулять по моему телу, поднимая каждый волосок. Тело требует продолжения. Но для начала неплохо было бы прояснить кое-что…— М-м, Натсу… кто из нас будет семе, а кто уке?— Что? — похоже, мой вопрос его позабавил. Чёрт. Мне охота провалиться под все эти подушки с простынями. — Ты читал яойную мангу, что ли?— Ещё не хватало. Но про это же каждый школьник знает…— Забудь про эту хрень. Если бы я хотел тебя в качестве девчонки, то проще было найти девчонку. Если бы я сам хотел быть девчонкой, то сменил бы пол. Мы тут оба парни. Будем делать всё, что захочется. Никаких ролей и рамок.— М-м… это хорошо, — соглашаюсь я, хотя это мало прояснило ситуацию. — Но всё-таки…— Хочешь знать? — он приподнимается надо мной на локте и смотрит в глаза. Его ладонь начинает неторопливый путь по моему телу, гладя соски, обрисовывая каждую мышцу на животе, кружа вокруг пупка… и дальше вниз — по бедру, между бедер, заставляя их раскрыться… Я подаюсь навстречу сладким прикосновениям. Губы Натсу снова начинают терзать мою шею, и кажется, одного его шёпота достаточно, чтобы вновь отправить меня за грань. — Да, чёрт возьми, Хирото, да. Я хочу тебя. Хочу быть внутри… Хочу, чтобы твоё маленькое горячее тело стонало и билось подо мной… чтобы ты кричал во весь голос и умолял меня — ещё… ещё… ещё…Я пытаюсь что-то ответить, но получается лишь стон. Я теряю себя в калейдоскопе ощущений, в желании, которое с каждым новым поцелуем, каждым бесстыдным словом Натсу разгорается всё жарче, до такой неистовой силы, о какой я раньше и представления не имел. Пальцы Натсу раздвигают мои губы, и я чистой интуицией угадываю, чего он хочет. Беру их в рот по самое основание и сосу, глядя ему в глаза и видя, как возбуждает его это зрелище. Он собирался везти меня в отель и при этом не подумал про любрикант? И этот человек старше меня?..— Мм… я не слишком-то верил, что ты согласишься, — как-то почувствовав мой вопрос, бормочет Натсу, зарываясь лицом в мои волосы. — Я и сейчас почти не верю…— Бака, — выдыхаю я и сам направляю его руку вниз. С запоздалым облегчением вспоминаю, что за весь этот изнурительный день не съел ни крошки.— Только если ты правда уверен, — шепчет он, захватывая и слегка прикусывая мои губы. — Нам не обязательно спешить.— Спешить? Мы тупили целый год, как два глупых подростка.Он что, правда думает, что теперь я смогу остановиться? Удовлетворюсь одними ласками? Когда тело уже растревожено любопытством, и каждая клетка горит от желания?.. Не в моем характере — останавливаться на полпути.— Ты мог бы и пораньше догадаться, я хотя бы в песне спел…— На английском, который я ни хрена не знаю, и непонятно, в женском или мужском роде, — парирую я автоматически, совсем не настроенный сейчас спорить. Тем более, что губы Натсу мне всячески мешают.Влажные поглаживания пальцев отзываются приступами нервной дрожи в теле, и я закрываю глаза, растворяясь в новых ощущениях. Скользнувший внутрь палец заставляет меня вздрогнуть, рефлекторно сжав мышцы.— Тшшш… я осторожно. Верь мне.Это непривычно — отдать вот так кому-то контроль над своим телом, позволить, довериться… Но я верю ему. Это же Натсу. И только ему одному я готов отдаться. Хочу отдаться. Он отвлекает меня поцелуями, и вскоре я расслабляюсь, позволяя ему мягко ласкать меня изнутри. Я понимаю — главное расслабиться. Как только уходят страх и напряжение — уходит и боль. Чувство странное и скорее мучительно-сладкое, чем болезненное. Едва я успеваю привыкнуть, как мне уже хочется больше.— Давай уже, — говорю я, тщетно пытаясь унять дрожь в голосе.— Я ещё ничего не сделал, а ты уже умоляешь? — его насмешливый голос густой и тягучий от желания, словно карамель. Боже, как же я люблю этот голос… какие невероятные вещи он со мной творит… — Терпение, Хирото… терпение берёт города…— К чёрту города, возьми меня, — нетерпеливо выдыхаю я, обхватывая его ногами, подаюсь навстречу скользнувшему внутрь второму пальцу, и становится окончательно плевать, что я веду себя как девчонка. Потому что в этот момент Натсу находит во мне точку, от прикосновения к которой перед зажмуренными глазами взрываются фейерверки, а из груди рвётся долгий стон. Остается только надеяться, что толщина стен в этом отеле рассчитана на такие случаи…Натсу вдруг перестаёт меня целовать, и я открываю глаза. Он смотрит на меня, чуть приподнявшись; на его лице застыло такое выражение, будто он увидел что-то невероятное, неземное. Он снова давит на то самое место, и снова сладкая волна лишает меня контроля над своим телом.— Если бы ты сейчас себя видел, Хирото… — голос Натсу тоже дрожит.— То что? — умудряюсь выдохнуть я и жадно втягиваю воздух.— Ты бы кончил, — говорит он и проглатывает мой очередной стон глубоким поцелуем.— Не смей… кончать… — я угрожающе прикусываю его губу. — Если ты сейчас же… не поторопишься… я сам тебя оттрахаю.Натсу начинает подрагивать то ли от смеха, то ли от возбуждения, и наконец вынимает пальцы, устраиваясь между моих бёдер, разводя их шире. Закидывает мои ноги на свои плечи.Меня накрывает странная лавина чувств: ощущение безумия происходящего, стыд, желание, страх… Но отступать уже поздно.— Будет больно, — предупреждает он.— Потерплю, я не хрупкая де…На секунду всё темнеет в глазах. Я сдавленно вскрикиваю, хватаясь за его руку. Это и правда больно, и в какой-то момент мне кажется, что моё тело не сможет принять его всего, что мы поторопились, что сделали что-то неправильно…— Натсу, Натсу, стой… подожди…Но Натсу не останавливается, продолжая медленно, очень медленно погружаться всё глубже, глотая мои стоны, гладя мои волосы, лаская мой пах, позволяя мне вонзать ногти в его плечи, — и в какой-то момент другое чувство берёт верх, заставляя забыть о боли. Он замирает, не прекращая ласк, давая мне время привыкнуть.— Всё хорошо?.. — слегка срывается его голос.Я стараюсь восстановить дыхание. С одной стороны, это мучительно и странно — ощущать что-то так глубоко внутри… Но в то же время… ощущения почти невыносимо сладкие. Настолько, что терпеть не получается, хочется довести их до пика. Сладкая пытка.Губы Натсу слегка подрагивают, касаясь моих, глаза смотрят в мои неотрывно.— Хиро… только скажи, я остановлюсь.— Нет… продолжай…Я подаюсь навстречу его движению, обхватываю его горячее тело ногами, руками, вжимаясь до предела — и чувствую, как он дрожит в моих объятиях, надо мной, во мне…— Хирото…Медленно, постепенно, стараясь прочувствовать друг друга, мы находим ритм. И всё дальнейшее сливается в какую-то невообразимый поток чувств, ощущений, жадного дыхания, стонов… Мучительная боль и наслаждение, темнота и вспышки света мелькают перед моими глазами, иногда сменяясь горячим шоколадом глаз Натсу, который затапливает весь мир. В какой-то момент мне хочется, чтобы всё это побыстрее закончилось, но уже в следующий — хочется растянуть подольше, узнать, что там, на пике… Я зажмуриваюсь, не понимая, как позволяю кому-то делать со мной такое; открываю глаза и замираю в его взгляде, не понимая, как ещё вчера не мог о таком и подумать. Какой долгий путь мы проделали до этого момента полного соединения. Лицо Натсу искажено экстазом, взмокшие кончики его волос щекочут мою шею и щёки. Его стон вибрирует на самых низких нотах, а затем взмывает в верхние октавы. И осознание того, что я заставляю его чувствовать такое наслаждение, забывая обо всём на свете, — наверное, это даже лучше того удовольствия, которое получает моё тело. Чувствовать его внутри себя, быть с ним одним целым… это неведомое мне прежде ощущение наполненности ошеломляет.Я сам не понимаю, что стону и выдыхаю в его губы, может быть, я прошу прекратить эту пытку, может быть, я действительно умоляю его – ещё, быстрее, сильнее… А может быть, я сейчас не помню никаких слов, кроме его имени. Но он понимает и даёт мне то, чего просит моё тело.Когда оргазм настигает меня, это не похоже ни на что из того, что я испытывал раньше. Всё намного острее, ярче, дольше — это странное смешение боли и невероятно-сладкого наслаждения, которое достигает пика, когда я чувствую внутри его горячее семя.Натсу падает на меня так обессиленно, что я волнуюсь, в порядке ли он, но не могу пошевелиться. На какой-то бесконечный момент мы просто застываем в этом коконе длящегося и пульсирующего наслаждения. Я не хочу расставаться с теплом, не хочу, чтобы он выходил из меня, не хочу даже видеть внешнего мира. Хочу зависнуть в этом моменте. Его дыхание на моей шее… стекающие по коже капельки пота… взмокшие локоны мягких волос…Натсу делает попытку пошевелиться, но я обхватываю его ногами, удерживая на месте. Он что-то бормочет в ямку на моей шее. Я слегка дёргаю головой — всё хорошо. Не беспокойся.Наконец он приходит в себя и чуть приподнимается, чтобы дотянуться до моих губ. Потом поцелуи перемещаются на мою щёку и висок, и я только теперь осознаю, что они мокрые от слёз. Наверное, он думает, что я не почувствовал ничего, кроме боли.— Всё хорошо, — горячо шепчу я, не желая видеть эту вину в его глазах. Что значит эта боль, когда он дал мне неизмеримо больше?.. — Натсу… всё хорошо. Натсу…— Я люблю тебя.Мою грудь перехватывает. На самом деле, он уже давно мне признался, давно и неоднократно — в своих песнях. Но только сейчас слова наконец достигают моего сознания.— Я тоже… тебя люблю.Я сам поражаюсь, когда эти слова слетают с моих губ, почти бессознательно, да ещё в такой момент, когда они могут показаться пошлыми и избитыми. Но, вопреки всему, они звучат правильно. Правильно и естественно, как дыхание. Я и не думал до этого момента о признаниях, не давал имён этому чувству, но что оно, если не любовь?Он мне нужен. Нужен куда больше, чем я думал раньше. Только с ним я наконец нашёл себя.Натсу ошеломлённо смотрит в мои глаза, а затем припадает к моим губам, обнимает крепко, и это лучше любых слов. Я чувствую, как его губы растягиваются в счастливой улыбке. И как он снова начинает оживать внутри меня. Да и сам я, оказывается, ещё способен на продолжение. Я осторожно толкаюсь вверх, навстречу его бёдрам.— Ты рехнулся, — со смешком отрывается от моих губ Натсу и обеспокоенно смотрит в глаза. — Хватит тебе для первого раза.— Не хватит.Он качает головой, но я не намерен уступать. Перекатываю его на спину, оказываясь сверху — и ничто теперь не мешает мне диктовать свою волю, устанавливать свой ритм. Я опускаюсь на него медленно, до предела, и начинаю двигаться, прислушиваясь к ощущениям… нащупывая самые сладкие точки, о которых раньше и представления не имел… повторяя эти движения снова и снова, пока тело Натсу не начинает выгибаться в агонии.— Хиро… oh fuck… fuck… — путается Натсу в языках, задыхаясь.Я наклоняюсь к его губам, распухшим от бесконечных поцелуев, и прикусываю, ощущая сумасшедшее биение пульса. Кажется, прикуси я лишь чуть сильнее — и огонь из его вен вырвется наружу. Я знаю, что Натсу хочется снова выхватить у меня инициативу и прекратить это мучение несколькими резкими, быстрыми толчками. Но даже сейчас он продолжает думать в первую очередь обо мне, позволяя мне контролировать, сколько ещё я способен принять, не желая причинять мне даже малейшей боли.— Садист, — выдыхает он между стонами, когда я снова выпрямляюсь. — Нет. Садо-мазохист.Я улыбаюсь, облизывая горящие губы. Глаза Натсу скользят по моему телу, и в этот момент я чувствую себя полностью открытым. Все покровы и барьеры испаряются, посланные к чертям. Моя рука почти без участия сознания перемещается с его груди на свой член, начиная двигаться в ритме с нашими бёдрами. Делать это на глазах у Натсу… почему-то кажется самой бесстыдной вещью, которую я только совершал в жизни, и сказать, что это возбуждает, — не сказать ничего. Его рука присоединяется к моей, глаза становятся почти непроглядно-чёрными, кажется, что он вот-вот утратит над собой контроль. Но этого не случается.Ещё несколько движений — и я кончаю в его ладонь, чувствуя сжавшимися мышцами его оргазм. Ощущения на этот раз не такие взрывные, но более долгие, болезненно-сладкие. Блаженно зажмурившись, Натсу падает на подушки. Я опускаюсь на него, сплетая наши губы в поцелуе, встречая языком его язык, совсем обессиленный для настоящего поцелуя. Натсу, кажется, проваливается куда-то в сладкое забытьё. Я наконец скатываюсь с него и без сил вытягиваюсь рядом.Сознание с трудом возвращается в берега рассудка. Никогда не знал, что секс может давать такое наслаждение — и отбирать так много сил.По мере того, как остывает внутри меня его тепло и утихает сладкая истома, я начинаю более трезво воспринимать реальность. Приходит боль. Не острая, но пульсирующая и тягучая. Возможно, Натсу был прав, и стоило остановиться, но я бы всё равно не смог.Он склоняется надо мной тревожно:— Ты в порядке?Я киваю, но, должно быть, что-то написано на моём лице.— Бака, — нежно гладит Натсу мои ягодицы. Я слегка морщусь, когда его ладонь проскальзывает между ними. Он поднимает пальцы — на них кровь. Совсем немного, но я неуютно сглатываю.— Чёрт, Хирото, — хмурится Натсу.Он встаёт и поднимает меня с постели, как девчонку. Я слабо возражаю, но больше для порядку.В ванной он заботливо моет меня и тщательно осматривает, устроив на своих коленях. Сокрушается по поводу собственной глупости, что забыл о любриканте. Сцеловывает каждый покрасневший след, каждый едва заметный синячок на теле. Шепчет на ухо какую-то сладкую чепуху. Я прикусываю неожиданно начавшую подрагивать губу. Это всё похоже на сон. Разве в реальности глаза могут смотреть с такой заботой и любовью?.. Будто глядя на святыню, на хрупкое сокровище ценою в целый мир…Я смотрю в эти глаза и не понимаю, как мог так долго тупить. Как мог раньше жить без этого их взгляда…Мы целуемся, позабыв обо всём, пока кожу не начинает жечь от горячего пара, и становится нечем дышать.Натсу выключает воду и помогает мне выбраться из ванной.Крови больше нет, и он чуть успокаивается, но тем не менее грозится утром отвезти меня к врачу.— Перестань, это пустяки.— Это не пустяки, Хирото, — говорит он строго. — Я себе не прощу, если с тобой что-то…— Хватит, — я накрываю его губы поцелуем. — Я не хрупкая барышня.Натсу вздыхает:— Верно. Ты упёртая колючка. И за что на мою голову это мучение…— Сам виноват. Нашёл бы себе милую девушку и не мучался.— Наверное, у меня дрянная карма.Он улыбается, заворачивает меня в огромное пушистое полотенце и снова подхватывает на руки. Я задыхаюсь от возмущения:— Перестань меня таскать, я тебе не невеста!— Хочу и таскаю.— Отпусти сейчас же!— Прекрати брыкаться. Ведь тебе же нравится, — вредно улыбается Натсу.Я гневно глотаю воздух, но Натсу уже опускает меня на кровать. Я всё-таки высказываюсь:— Я тебе не девчонка.Он забирается в постель и притягивает меня к себе. Накрывает нас мягким одеялом. Я блаженно устраиваюсь на его широкой тёплой груди, позволяя себе тихонько заурчать.— Я знаю, — примирительно говорит Натсу, поглаживая моё ухо. — Я же говорил, никаких девчонок. Если хочешь, можешь сам меня трахнуть.— М-м… обязательно, но как-нибудь в следующий раз, — сонно бормочу я.— Ловлю на слове, — целует мой лоб Натсу и гасит светильник.