13. Invasion on the skies (1/1)

I hate sudden endings most. (Kamenashi Kazuya)Мне нужен секс. Иначе я съеду с катушек.Об этом я и заявляю Натсу в клубе после первой бутылки чего-то крепкого и пары-тройки погружающих в наркотический транс треков Юкии и Аруми.— Не проблема. Смотри, сколько тут девчонок. Вон там — Рина-чан с подружками, я мутил с ней года три назад, — он кивает в сторону барной стойки, где группа девушек скучает в компании каких-то нерешительных парней. — Ничего, но так и норовит сесть на шею. Так что, не советую. А вот подружек не помню. На вид ничего вроде… Особенно вон та, с сиськами и ногами от ушей.Делаю глоток чего-то мерзкого, сводящего челюсти, думая, что уж в чём-то он советы давать не тушуется. Впрочем, даже в этой области его критерии оценки сводятся к ногам и сиськам. Это даже трогательно. Натсу, строящий из себя крутого рокера, перетрахавшего всех местных певичек и моделей, а на деле — тот ещё неудачник в любовных делах…Уже жалея, что поднял тему, перевожу взгляд на пару девушек рядом с Риной: одна — та самая блондинка с внушительным бюстом и длинными ногами, вторая — огненно-рыжая с сочными губами и миниатюрным, гибким телом. ?Ноги и сиськи? отметаю решительно из чувства какого-то детского противоречия.— Неплохо. — Ставлю стакан на стол и решительно поднимаюсь. — Не скучай тут.Натсу усмехается. На освободившемся месте рядом с ним тут же материализуются какие-то красотки иностранного виду.Я заставляю себя сосредоточиться на цели. Давненько этого не делал. Но инстинкты никуда не исчезли — после нескольких взглядов и фраз, брошенных как будто невзначай, рыжеволосая девушка уже не сводит с меня глаз и спешит поведать своё имя:— Мио-чан, — игривый взмах ресниц и улыбка, прячущаяся за тонким стеклом бокала.Я гадаю, насколько она знаменита, скользя взглядом от холёных пальчиков на бокале с ярким коктейлем, вверх по кукольно-гладкой коже предплечья и к оголённому плечику с выглядывающей из-под кромки зелёного платья татуировкой. Не стандартные драконы-цветочки-бабочки, а — неожиданно — пиратский бриг со вздутыми парусами.— А из какого ты агентства, Хирото-кун?— Он похож на Джонниса, — громко шепчет на ухо Мио-чан её грудастая подруга.Я усмехаюсь снисходительно, облокотившись о стойку:— Нет-нет. Ничем подобным я не занимаюсь.— А чем ты занимаешься? — в игривом голосе Мио-чан сквозит тщательно скрываемое любопытство. Скрываемое ровно настолько, чтобы показать — она не пустоголовая шлюшка, готовая запрыгнуть на первого самца, но при этом — не загубить игру в самом начале.Я начинаю жалеть, что выбрал именно её. Интересная девушка.И что за особенность у меня такая — выискивать на свою голову сложности даже там, где их по определению быть не может?.. Куда я опять лезу? Наверняка она какая-нибудь известная модель или даже актриса. Её лицо теперь кажется смутно знакомым. Но отступать уже поздно. Остается только максимально упростить и сократить игру, свести её к паре фразочек пикапа с последующим сексом без попыток разглядеть за телом личность.— Ничем особенным, — скучающим голосом отвечаю я. Небрежно откидываю волосы с глаз, надеясь, что тяну на богатого бездельника, настолько уставшего от роскоши, чтобы осознанно предпочесть брендовым шмоткам потёртые джинсы с простой футболкой: — Путешествую. Плаваю по морям в поисках сокровищ.Блондинка восхищённо лупит глаза:— У тебя есть яхта?Но Мио решает следовать за игрой:— И как, много сокровищ удалось найти?— Главное — не количество, а яркость, — говорю я, откровенно скользя взглядом по её телу и останавливаясь на глазах.Ни на что более тонкое мой мозг сейчас не способен — нетерпеливое тело берёт управление в свои руки. Но ничего большего и не требуется — обоим слишком хорошо известны правила этой игры, чтобы все их соблюдать. Уже вскоре мы целуемся, приземлившись на какой-то диван. Со сцены тяжёлым потоком металла льётся музыка, отдаваясь в теле и вибрируя в крови. В эту минуту я больше не понимаю, почему так долго терпел, что меня сдерживало все последние месяцы. Она пахнет ванилью и клубникой, и я подозреваю, что в парфюм добавляют какие-то хитрые феромоны, потому что мне начинает сносить голову слишком стремительно. Тяжелые риффы бас-гитары, мелькание света в темноте, ловкие пальчики, быстро находящие путь к нужным местам — и я забываю об окружающих нас людях. Какая, в конце концов, разница? Готов поспорить, половина из них сейчас занимается примерно тем же, а остальная половина об этом думает. Интересно, что там делает Натсу с теми красотками, что его облепили? Я позволяю губам Мио-чан скользнуть к мочке моего уха и выглядываю из-за рыжей волны её волос.Натсу сидит на диване неподалёку, одной рукой обвив талию роскошной блондинки с вываливающимися из декольте грудями, а в другой держа сигарету. Он курит и смотрит на меня.— Хочу тебя, — выдыхают влажные губы в моё ухо, и горячая волна вдруг подкатывает к горлу, вырываясь сдавленным стоном. В грохоте музыки этого не слышу даже я сам, но то, как я судорожно втягиваю воздух, как прикусываю губы и как сжимаю пальцы на бедре девушки, не укрывается от пристального взгляда Натсу. Мне не по себе, но я не могу разорвать зрительного контакта. Чёрт возьми, не знал, что он вуайерист. И что это может так меня возбудить.Натсу делает глубокую затяжку, не отводя угольно-чёрных глаз, и мне становится трудно дышать.Я не сразу понимаю, что Мио-чан шепчет в моё ухо что-то о вип-комнатах.— …Пойдем, пират?Она начинает подниматься с моих бёдер, но мои руки твёрдо удерживают её на месте.— Нет. Останемся здесь.Девушка вопросительно трясёт головой — ?не слышу?, и я сам не понимаю, что на меня находит, когда я ссаживаю её со своих колен и вместо этого тянусь за сигаретами. Мио-чан смотрит на меня поражённо и с обидой в огромных, густо подведённых глазах. Хорошо, что громкая музыка избавляет меня от необходимости что-либо объяснять и как-то извиняться. Натсу, лениво покуривая, продолжает изучать меня с таким выражением, будто я показываю ему бесплатное и очень забавное шоу. Его взгляд скользит вниз по моему телу и останавливается на отчётливой выпуклости под джинсами. Бровь чуть изгибается кверху. Я стряхиваю мурашки и хмурюсь в ответ на немой вопрос. Да, разумеется, девушка меня возбудила. Нет, я чёрт возьми не знаю, что заставило меня остановиться.Раздражённо гашу сигарету и поднимаюсь.~~Плеснуть ледяной водой в лицо. Застыть, чувствуя, как сбегают капли по шее, щекам, капают с чуть онемевших от алкоголя губ, снова пробуждая к жизни нервные окончания. Постоять так немного, крепко вцепившись в края раковины — точно в леерные ограждения катера на полном ходу, чувствуя, как пол покачивается под ногами плавными, с ровной амплитудой накатывающими волнами.Выпрямляюсь и смотрю в зеркало.Собственное лицо в холодном ярком свете кажется незнакомым, почти слепящим. На бледном лбу — небрежные росчерки мокрых чёрных прядей, сквозь тонкую кожу просвечивает румянец, а губы горят и покалывают от контраста ледяной воды снаружи и жара внутри. Всё двоится и неустанно движется; я с усилием фокусирую изображение на взгляде из зеркала: тёмный, горящий почти лихорадочно, голодный и неожиданно пугающий.— Ну, и чего ты хочешь?..~~Когда несколько минут спустя я выхожу из туалета, Натсу стоит в холле у открытых дверей клуба, вдыхая морозный воздух. Я только теперь замечаю, что на нём какая-то модная тёмная рубашка и низкие джинсы с массивным ремнём, волосы даже немного подкручены на концах, а на запястьях куча браслетов. Вот уж кто бы сошёл за Джонниса. Узнать в нём звезду можно даже под бесформенными толстовками и нечёсаной шевелюрой, а уж когда он предпринимает осознанные попытки…Я вспоминаю, что нужно дышать. Вроде бы успокоившееся возбуждение в паху снова сжимает, напрягает плохо контролируемую сейчас разумом плоть.— Ты что здесь делаешь?.. — вырывается у меня.Он оборачивается. В его глазах дьявольские огоньки.— А ты быстрее, чем я ожидал.— Что?.. — мои щёки теплеют. — Я всего лишь умылся, извращенец!Натсу скептически хмыкает.— Горячая девчонка. Зря ты так. — Он вредно ухмыляется и добавляет: — Такие проблемы лучше доверять другим, чем решать в одного…Зараза.— А ты зачем тут торчишь, хотел помочь? — пускаю я ответную шпильку.Глаза Натсу чуть сужаются, становятся вконец невыносимо пронзительными, и я проклинаю свой длинный язык и освещение в холле, которое наверняка высвечивает румянец на моём лице во всех красках.— М-м… Возможно, — медленно произносит он после некоторого раздумья.Мой пульс запинается и теряет чёткость. Что, чёрт возьми, мы оба сейчас несём? Нельзя было столько пить, нельзя… Перед глазами мелькают и уносятся смазанные, яркие образы — его руки… с такими длинными, привыкшими перебирать струны пальцами… Чёртов пол покачивает не иначе как девятым валом, и я в панике нащупываю ладонью стену за своей спиной.— Я подумал, как бы ты не заблудился на обратном пути, — меняет Натсу тон на более лёгкий, приближаясь. — После стольких-то стаканов. Ещё перепутаешь вход с выходом. Или вырубишься вон под той пальмой. Или лавкой.— Какие ещё варианты будут?— М-м… станешь приставать к охранникам?Я кошусь на верзил у двери.— Не в моем вкусе.— Зато ты можешь быть вполне в их вкусе.— Что?..Натсу смеётся и берёт меня за руку.— Пойдём. Ты такой наивный, Хиро-чан. Правда не замечал, какие взгляды на тебя бросают всякие обдолбанные типы?— Я только на девушек смотрел, — говорю ошарашенно, позволяя ему вести меня куда-то вглубь коридоров. ?И на тебя?, — добавляю в мыслях безнадёжно.— Впредь расширь горизонты восприятия.— Так точно, сэр, — я пытаюсь поднять руку к виску, но пошатываюсь, и Натсу подхватывает меня за талию. Мы врезаемся в стену.— Хватит тебе сегодня пить, — говорит он слегка заплетающимся языком.— Кто бы говорил!— А что я? Это моё нормальное состояние… лёгкой поддатости, — классифицирует Натсу.Мы останавливаемся в тесном коридорчике. Здесь темно, и музыка не заставляет кричать, чтобы услышать друг друга, а приглушённым фоном наполняет густой воздух. За стеной Юкия играет что-то ритмично-трансовое на электрогитаре.Натсу прислоняет меня к стене и лезет в задний карман моих джинсов за зажигалкой. Красные огоньки пламени вспыхивают в его глазах и гаснут, но не до конца, оседая искорками где-то в глубине, когда он отпускает меня и опирается о стену напротив. И снова Натсу курит и смотрит на меня. Его взгляд тёмный, гипнотизирующий. Я тянусь к его карману, откуда торчит мятая пачка.Он останавливает мою руку.— Не дам.— Дай.— Перестань так много курить.— Я хочу.— Не дам, — говорит он упрямо.— Я умру, и моя смерть будет на твоей совести.Я сползаю по стене, чувствуя себя бескостным желе. С оголёнными от кучи желаний нервами.— Всё настолько серьёзно? — опускается Натсу напротив меня. Его колени упираются в мои.— Ты не представляешь, насколько.Натсу делает долгую затяжку. Я тянусь навстречу.— Садист.Он усмехается и начинает медленно, нарочито медленно выдыхать дым в мой рот; я ловлю его своими губами, втягиваю, глотаю, и он кружит голову сильнее марихуаны. Затылок Натсу упирается в стену, но мне всё ещё мало.Его губы мягкие и тёплые, но я не чувствую их вкуса, когда легонько дотрагиваюсь своими.Перед глазами всё кружится, не останавливаясь ни на секунду. Запрокинув голову, я выдыхаю жгущий грудь дым, и тогда Натсу сам делает движение навстречу. Его губы захватывают мои, а язык сразу врывается в мой рот, атакуя стремительно, ошеломляюще.И я начинаю тонуть.Я тону в его губах, в его руках, в его шоколадных глазах. В его хриплом срывающемся дыхании, которое царапает мои оголённые нервы, словно медиатор — дрожащие струны. В вырывающемся из его груди тихом стоне, который звучит слаже любой песни… Я так и не чувствую его вкуса пьяными губами, зато чувствую нестерпимое, неконтролируемое, разрывающее каждую клетку желание.— Натсу… — тело тянется к нему, наэлектризованное, пальцы зарываются в мягкие волосы, и бёдра Натсу оказываются зажатыми между моих колен, когда я осёдлываю их в отчаянном желании чувствовать… ещё больше…— Стоп…Не хочу ничего слышать…— Стоп.Я терпеть не могу, когда он обрывает песни так резко. Терпеть не могу эти повисающие в конце ноты.— Стоп, Хирото. Я не для того столько с этим боролся, чтобы так глупо… по пьяни… всё пустить к чертям.Его руки твёрдо удерживают меня на расстоянии. Что-то в моих мозгах щёлкает и наконец приходит в движение.Чёрт возьми. Что мы делаем.Я ошарашенно сажусь на холодный пол.…столько с этим боролся……пустить всё к чертям…— Ты… давно ты… этого хотел?.. — с трудом расталкиваю я упругую тишину.Натсу поднимает на меня глаза и смотрит долго, и в его взгляде я узнаю свой собственный взгляд из зеркала.— Я предупреждал. Чёрт возьми, я предупреждал, чтобы ты не лез в мою голову, упёртый засранец…— Давно?— Почти с самого начала.Мои мозги сейчас, видимо, не в состоянии удивляться. Поэтому я лишь принимаю эту информацию, не зная, как реагировать.— И почему молчал всё это время? — задаю совершенно глупый вопрос.— Потому что, — доходчиво объясняет Натсу. Но всё же добавляет: — А, чёрт, чего тут непонятного. Даже при лучшем раскладе… это бред. У тебя ещё будет куча всего в жизни, я не собираюсь её портить.Мне становится нестерпимо обидно. Я понимаю, что моя голова сейчас думает не мозгами, а алкоголем, но всё равно упрямо говорю:— Это не так.Натсу не уступает мне в упрямстве:— На утро ты будешь об этом жалеть. Это всё алкоголь, не ври себе.— Заткнись. Просто заткнись, — и я снова тянусь к его губам, желая только вернуть это чувство тепла и сладкой дрожи, не в состоянии сейчас объяснять… как будто бы он может знать, что творится у меня в голове… творилось начиная с лета… Но сильные руки отодвигают меня, почти отпихивают, грубо и решительно. Я натыкаюсь спиной на стену.Несколько минут проходят в тишине.— Тебе лучше идти домой, Хирото, — говорит наконец Натсу. — Я попрошу Юкари тебя отвезти.И я встаю на нетвёрдых ногах, будто под гипнозом. Голова совсем отказывает. Он прав.Что бы это ни было, мы разберёмся со всем завтра. Обсудим… поймём… сейчас мне правда лучше уйти, хотя для этого требуются недюжинные усилия воли.Придерживаясь руками за стены, я выхожу из тёмного жаркого коридора в светлую снежную ночь.~~Как назло, на утро я помню всё.Голова слегка гудит от выпитого, но боль даже отвлекает от мыслей. Которые упрямо лезут в голову и говорят о том, что я, вопреки здравому смыслу, не испытываю никаких сожалений и угрызений совести.Дело было не в Нао. Когда Натсу рядом, я не вспоминаю о ней.Дело даже не в алкоголе и не в долгом отсутствии секса.Дело в самом Натсу. Во мне. Наверное, со мной что-то не так, совсем не так, но… почему это не кажется неправильным?Натсу не звонит. Когда я, скрутив волнение и прыгающие мысли, сам набираю его номер, тот не отвечает. Я упрямо считаю гудки, давлю кнопку вызова снова и снова — и в конце концов даже с некоторым облегчением бросаю телефон на кровать. Что я ему скажу? В моей голове такой хаос, в котором, кажется, нельзя отыскать ни одной законченной мысли.Тугой жгут страха скручивается в животе. Неужели это конец нашей дружбы?.. Было ли это вообще когда-нибудь дружбой? Со стороны Натсу, по крайней мере, — нет, ведь он с самого начала… воспринимал меня иначе. И не было никакой девушки, а был только я. Обе песни были написаны для меня. А я ничего не замечал. Или просто не решался заметить?Весь день я хожу словно в тумане, не видя окружающего мира. Снова и снова прокручиваю в голове условие задачи, пытаясь найти решение. Натсу в меня влюблён. Натсу меня поцеловал. И я ответил на поцелуй. Я повторяю это столько раз, что в конце концов вообще перестаю понимать смысл слов и хватаюсь за голову.А-аа, чёрт!..Рэн зовет меня поиграть на пустыре за домами, и это как нельзя кстати. Я подаю мяч и даю ему советы, как лучше держать биту, как распределять вес тела, как работать ногами.— Брат, не мучал бы ты себя, — наконец хмыкает Рэн.— В смысле?— А то я не вижу, какое у тебя похмелье, — тянется уголок его губ в усмешке. — Да и грузишься чем-то…Отпираться бессмысленно, раз уж мать родила мне братца-телепата.— Ну и с чего ты взял? — всё-таки предпринимаю попытку.— А я помню, у тебя был такой же вид, когда ты… ну… узнал, кто такая Нао.— Э?..Что за странные у него ассоциации?Я вызываю в памяти то время. Как увидел Нао в том журнале — и принялся вытравливать из своей головы все мысли о ней, понимая, что ничего не может быть. Целые дни проводил в изматывающем споре с самим собой, доказывая, что мы не ровня, что нужно её забыть; но всё в итоге разбилось о трогательное отчаяние Нао, о её слёзы и — наконец — о реальную угрозу её потерять. Вот тогда я наконец принял решение. И, приняв его, больше не колебался. Ни минуты. Даже когда часами сидел у её дома, коченея от холода. Даже когда сжимал голой ладонью нож ублюдка Ямашиты.Я хлопаю брата по плечу и щипаю за нос:— Возвращаемся. У тебя нос уже синий.Он прав, ситуации и впрямь похожи. Я мог сколько угодно врать себе и бежать от правды, но теперь, когда взглянул ей в лицо, — я не дам всему вот так закончиться. Я не позволю Натсу просто взять и сбежать из моей жизни, как он уже пытался сделать осенью, после Окинавы. Я его из-под земли достану и заставлю обо всём поговорить.Вот только я даже отдалённо не могу себе представить этого разговора…Мы возвращаемся с наступлением темноты. И я вижу рядом с домом знакомый синий форд.Сердце замирает и бросается куда-то к горлу.Всё оказалось куда проще и быстрее, и от этого меня накрывает волна паники, смывая всю недавнюю решимость.— О-о, — радуется Рэн, — Натсу приехал! Возьмёте покататься?Я отдаю братишке биту.— Как-нибудь в другой раз.Рэн надувается, но не спорит.Я усмехаюсь, бросая взгляд на часы. Натсу заехал за мной в обычное время, будто ничего не произошло. Вот только вести себя как обычно у нас явно не получится.— Йо, — кивает Натсу, опустив стекло.Несмотря на сумерки, на нём огромные тёмные очки; пушистые волосы в лёгком беспорядке, будто он только что стянул капюшон. Мои пальцы начинает покалывать, когда в голову лезут воспоминания о том, какие они мягкие…— Я тебе звонил, — говорю зачем-то, потому что не представляю, что ещё сказать. В одно мгновение всё стало слишком сложным и неопределённым.— Я знаю. Садись.Натсу трогает с места, едва я забираюсь в салон, и уносится от моего порога куда-то в ночь. Он сосредоточенно смотрит на дорогу, отвлекаясь только на то, чтобы сделать радио чуть погромче. Никто не произносит ни слова.Внутри меня что-то болезненно сжимается в напряжённом ожидании. Я не хочу его терять. Чёрт возьми, я не имею ничего против того поцелуя. Я даже… не прочь попробовать. Да, теперь, сидя рядом с ним в уютном тепле этой древней, привычной машины, я понимаю это чётко. Я готов переступить эту черту, лишь бы он не исчезал из моей жизни. Это всё странно и немного пугающе, но бессмысленно и дальше отрицать, что я хочу его.Но к чему это приведёт? Готов ли я действительно к таким отношениям? Готов ли вот так перечеркнуть свои планы о семье, детях? Речи об интрижке, недолгом романе, о том, чтобы ?попробовать?, быть не может — если не получится, я потеряю его навсегда. Будут разрушены все остатки нашей дружбы. Можем ли мы ещё повернуть назад? Или поворачивать уже некуда?..Похоже, это выбор между ?всё? — и ?ничего?. И нам придётся его сделать. Сегодня.Хочется схватиться руками за голову, но я застываю ещё твёрже, сжимаю зубы, глядя в окно и видя в нём лишь отражение его профиля.Между нами пропасть — в поколение. Он старше на 10 лет. Он принадлежит другому миру, как бы я ни пытался себя убедить в обратном.?Даже при лучшем раскладе… это бред.?Натсу уверен, что ничего из этого не выйдет. Всё во мне протестует против этого заключения, но достаточно ли я знаю жизнь? Какой у меня опыт отношений, а тем более… такого рода?Чувство такое, будто я собираюсь прыгнуть с головой в тёмный омут неведомой глубины, не имея никакого представления о том, что меня там ожидает...Не придя ни к какому решению, я сдаюсь и бросаю попытки мыслительной деятельности. Пытаюсь уловить настроение Натсу и гадаю, какое место он выберет сегодня. Наверное, он тоже настроен поговорить… Парк? Пляж? Клуб? Квартира?Как всегда, я не угадываю.