ГЛАВА 15 (1/1)

1Если бы кто-то из нынешних коллег или руководства увидел Лангона лет двенадцать назад, он прошел бы мимо, презрительно поджав холеные губы.Никакой аккуратной модной стрижки и идеально подобранного по спортивной фигуре кричаще яркого пиджака.Никто не узнал бы его в тощем парнишке с неизменно, упрямо грязными патлами, всё свободное время проводящем в холодном гараже с такими же оболтусами, как он сам.Вечно голодные, они спускали все случайно заработанные деньги на покупку и починку музыкального инструмента и дешевое пиво.Они ни на что не претендовали, и Лангон с уверенностью мог сказать, что шансов получить известность у них никогда не было. Потому что для известности нужно, в первую очередь, к ней стремиться, а они всегда были замкнуты только в своем коллективе.Поглощены магическим процессом извлечения Музыки из всего, что попадалось под руку. Могли на добрых полчаса залипнуть, прислушиваясь к звуку стука алюминиевых ложек, сравнивать его со стуком ложек стальных, задавать ритм и ловить свой кайф в мимолетном ощущении новорожденной гармонии.Их зрителями всегда были только редкие друзья и невесть откуда берущиеся девушки: то второго гитариста, то ударника.И те, в общем-то, в восторге никогда не были.Но это было неважно.Пальцы Лангона даже сейчас напряженно подрагивали, стоило ему вспомнить ощущения от прикосновения к струнам.Одно лёгкое касание рождает Звук. И этот звук реален, он не возникает, а проникает в наш мир из какого-то другого. И ты вместе с вот этим полым куском дерева со струнами из нейлона?— причина появления этого звука на свет.И если затянуть струну немного туже, то получается чище и звонче, разносится упруго, искаженно-тонко, будто в морозном воздухе. А если ослабить, будет глуше и смазано, как на старой испорченной пластинке.Это?— его болезненная аддикция, с которой невозможно ужиться. Можно либо отдаться ей, либо полностью завязать. Погрузившись на самое дно, Лангон выбрал для себя второй вариант.В память о тех временах у него остались разве что гастрит да портак в половину спины, набитый у друзей: щербатый череп, увитый шипастыми розами, с лентой-перевязью: ?Music is our Freedom?. Дырки от пирсинга он не считал?— заросли, остались лишь крошечные белесые шрамчики.Он смотрит на Бауглира, и видит такого же, как он сам?— тогда. Сейчас, когда скуластое хищное лицо не сглажено ретушью штатного фоторедактора, не выровнено профессиональной рукой визажиста, а болезненный блеск воспаленных глаз не затушен тенями и сурьмой, Лангон видит ясно?— этот такой же больной.Он слышал старые записи ?Богов и монстров?, когда в них еще была первородная мощь, как рёв стихии.И более того, он слышал демо-записи первой группы Бауглира. Сейчас нигде не найдешь подтверждений, что Мелькор был в составе, но голос слишком узнаваемый.Рваные ритмы, плохое качество записи, шероховатый текст, и вокал?— такой отчаянный и злой, словно не имеет желания понравиться. Не любуется собой, не красуется диапазоном. Он лишь хаотично, непоследовательно, но очень доходчиво из песни в песню доносит одну мысль: если ты можешь делать музыку?— делай, вариантов нет.Отзвук этого?— не голоса даже, а рыка,?— доносится до Лангона сейчас, мурашками поднимая волосы на затылке.Он ловит взгляд Мелькора, воткнутый в один из первых постеров ?Богов и монстров?,?— он висит у Лангона на стене за рабочим столом.Они выступали здесь года два назад. Может, больше. Тьма знает, зачем он решил его сохранить здесь. Наверное, чтобы сегодня состоялся этот разговор.Лангон позволяет себе усмехнуться:—?Это был крутой проект. Вы были классной командой.—?Были,?— лаконично отвечает Бауглир, пожав плечом.Смещает на Лангона тяжелый взгляд. Только взгляд, не меняя положения головы. Выглядит жутковато. Лангон непроизвольно перебирает в пальцах ручку и притопывает ногой.Словно предвосхищая другие вопросы, Мелькор добавляет:—?Это произошло не в один день.—?Что?—?Всё то, из-за чего я ушел. Наш развал произошел не в день, когда я заехал Манвэ по морде. Это был долгий процесс.Лангон кивает и понимающе улыбается. Он не просил этого пояснения, но Мелькор хочет быть правильно понятым?— а это редкий знак расположения.—?Чего мы ждем? —?уточняет Мелькор.—?Только грим, всё остальное готово.—?Грим?..—?Да. Конечно, специального зеркала нет, но тебе придется как-то так. Лицо нужно будет замазать.Он отвечает на вопросительный взгляд широкой улыбкой. Да, Лангон подготовился.В его ежедневнике подробно расписан весь план вечера, и он сделал уже все необходимые звонки. Для Бауглира это ненужная, пустая информация, но он понимает, что у Мелькора есть поводы для волнения.Поэтому Лангон относится с пониманием. Поднимается и медленно обходит рабочий стол.—?Знаешь, в детстве я просто обожал различные книги и фильмы про фокусников-иллюзионистов,?— начал он. —?У меня никогда не получались свои фокусы, ни с картами, ни с платками, ни с зеркалами, ни с исчезновениями. Но я вынес из всех этих историй одну очень ценную мысль, которая всегда помогала и до сих пор помогает мне в этом бизнесе и в жизни.Лангон замолчал и с удовольствием посмотрел на Мелькора, выжидая паузу.Мелькор вопросительно приподнял бровь.Лангон смотрел на него еще пару секунд, выдерживая нужный градус драматизма, и лишь затем сдался. Поднял вверх палец:—?Весь фокус происходит в левой руке, пока ты смотришь на правую.Мелькор моргнул.—?И что это значит в контексте нашей ситуации?—?Первое?— это свет,?— Лангон начал загибать пальцы. —?У нас одно из лучших световых шоу в городе. Выставим программу таким образом, чтобы было максимально ярко, больше лазера в зал, ярче цвета. Две трети сцены скроем темнотой и стеной белого, ты будешь за ней. Второе. Вокалистов будет трое. Трехголосие в соответствии с трек-листом, много бэков. Но объявлено будет трое вокалистов.От мысли, как голос Мелькора разорвет сегодня сцену их клуба, мурашками покрываются даже руки.Уволят ли его за это?Разумеется, и с треском. Стоит только Эру услышать записи.Боится ли он этого?Нет, ни на секунду. Если ты можешь делать музыку?— делай. Если не можешь?— не стой у неё на пути.Да, Лангон не великий фокусник. Он хорошо знает, информацию, что именно Бауглир пел у него в клубе, скрыть будет невозможно. Но её можно будет максимально задержать. В этом и будет заключаться главная иллюзия.Он бодро улыбается и заканчивает:—?Ну и третье: от твоей рожи нам всё равно никуда не уйти, поэтому нарисуй на ней какую-нибудь черно-белую абстракцию в лучших традициях, это существенно облегчит мне работу.В дверь деликатно постучали. Три раздельных удара костяшкой?— заговорщицки.—?О! —?он поднял вверх палец. —?А вот и штукатурка.Он никогда не посвящал помощниц в детали своих планов. Он приучил их: если он подходит, берет под локоть и тихо говорит, что ему что-то нужно?— это нужно сделать быстро и тихо. Ни с кем не обсуждать, не задавать вопросов, ничем не интересоваться. Просто сделать и отчитаться лично ему.Тогда всё будет хорошо.Поэтому сейчас он принимает из рук молоденькой администраторки в глухо застегнутой форменной рубашке всё, что просил, и она не пытается заглянуть к нему в кабинет. Молча, без эмоций следит за тем, как он проверяет, всё ли необходимое она принесла.Дожидается его короткого удовлетворенного кивка, склоняется в легком поклоне и уходит?— быстро и тихо.Лангон закрывает дверь ногой, проходит и расставляет перед Мелькором на своём столе всё необходимое для грима: банки с белилами, чёрную тушь, широкие кисти, пуховки, салфетки и небольшое квадратное зеркало.Мелькор смотрит на это разнообразие затравленно. С сомнением тянет:—?Как-то слишком много сложностей.—?Много? —?Лангон не может сдержать хохотка. —?Это ты не видел, как я проводил премьерный концерт с солистом, обдолбавшимся прямо в день выступления какой-то неведомой дрянью. Или как мы вывезли танцевальное шоу с прямой трансляцией по всем центральным каналам, когда прима подралась со своей дублершей, в результате чего у одной было располосовано лицо, а у другой?— сильно зашиблен голеностоп. А еще был интересный случай, когда любовница Главного застряла в дым-машине…—?Я понял,?— веско прерывает его Мелькор. —?Понял, что ты считаешь такие ухищения ерундой.Лангон лишь утвердительно жмет плечами как чему-то, не требующему дополнительных комментариев.—?Ах да,?— он хлопает себя по лбу. —?Сценического-то у тебя ничего нет. Возьми эту рубашку. В твоем свитере будет жарко.Он достает из небольшого шкафа простую черную рубашку, которую надевал на один из концертов.Передает её Мелькору и смотрит на часы.—?У тебя как раз есть время, чтобы привести себя в порядок и немного распеться. Через сорок минут спокойно выходи отсюда и приходи на сцену, будем настраиваться. Я буду ждать тебя там.…Что ж, да, у них будут проблемы.В последний раз до этой встречи Лангон слышал голос Мелькора в записи ?Богов и Монстров?, это был сингл перед их мировым туром.Они все там были хороши, но… Нет, он не мог бы назвать это усталостью. Скорее, профессиональной выхолощенностью. Они пели круто, но, пожалуй, пусто?— конечно, на его скромный вкус.Что произошло с Мелькором за время этого перерыва, он не знает. Не то отдых от ежедневных выступлений дал о себе знать, не то свобода от широкого списка обязательств перед продюсерами.Сейчас этот голос был не просто хорош, он поражал.Вибрировал в самых нижних частотах, так что пол подрагивал ему в такт. Гладил богатым, густым спектром, как бархатом. И уже через мгновение?— взрывался рыком.На саунд-чеке его не выдерживала аппаратура. Другие музыканты недоуменно переглядывались, беспомощно смотрели на Лангона со сцены, пока Мелькор давал указания звукорежиссеру.Он глушил их всех?— и голосом, и игрой на басу. Его, в принципе, можно оставить на сцене одного?— и звучание не изменится.Он раскрасил себе лицо густо-белым, с мрачными черными подтеками под глазами, и выглядел как призрак самого себя.Такой жирный сатирический пинок под зад Эру в клубе, принадлежащем его друзьям.?Ты хотел убить меня как вокалиста, Илуватар? Пожалуй, у тебя получилось, но я восстал из мертвых, только чтобы спеть на твоей же территории?.От осознания всей черноты этой шутки Лангон не смог сдержать нервный смешок. Промокнул лоб чистым носовым платком и обернулся на сбежавшийся посмотреть на этот беспредел персонал.Обычно хватает одного его взгляда, чтобы они все разошлись работать. Сейчас же ему потребовалось три громких хлопка, чтобы вывести их из транса, и несколько жестов, чтобы напомнить о правилах трудового распорядка.Да, у него будут большие проблемы.И при мысли об этом Лангон не может сдержать совершенно неуместного и нелогичного ликования, разгорающегося в груди недобрым огнём.Когда Мелькор вступает в новую песню, разгоняясь от глухого рыка до верхнего регистра, даже, как кажется со стороны, не сильно напрягаясь, Лангон понимает: можно делать грим, закрывать его стеной света и даже вовсе убрать со сцены?— это не изменит всей его узнаваемой сокрушительной мощи. Включи он сейчас старый радиоприемник записью этого голоса, она всё равно звучала бы поразительно.Лангон понимает и другое: Эру знает об этом. Он знает, что единственный способ заткнуть Мелькора?— это перекрыть любые возможности для выступлений. Только вот он думал, что подкинул Бауглиру достаточно финансовых и судебных проблем, чтобы тот провозился в них, дав Илуватару спокойно провести турне и уже потом, спокойно, без спешки вернуться и разобраться с нерадивым сынишкой самостоятельно?— раз и навсегда.Но сам Бауглир, кажется, решил иначе.Приходит черед Лангона беспокоиться.Он знает?— к такой битве Мелькор пока не готов. Ему бы набраться сил и не высовываться, но он, видимо, так не умеет. Не умеет петь тихо и играть плохо.Лангон еще раз осматривает их спонтанно собравшихся зрителей. Замерших с подносами официантов, остановившихся с инструментом техников, выглядывающих из-за дверей администраторов.Понимает, что уже поздно прятаться.Сегодняшнюю программу они будут отыгрывать как сольный трибьют Мелькора Бауглира, будь он неладен.И всё же он коротко дает указания звукорежиссеру:—?Выведи звук остальных инструментов на максимум. Других солистов?— на максимум.Тот лишь растерянно пожимает плечами:—?Так ведь уже.—?Значит, глуши его микрофон. И его бас.—?Да, сейчас сделаю всё, что могу.—?Уж постарайся. Тебе ведь важно не вылететь отсюда прямо сейчас.Взгляд Лангона?— колкий лёд. Звукорежиссер отводит глаза, углубляясь в настройки, руки подрагивают.—?Не говори мне, что не можешь,?— цедит Лангон презрительно. —?Дай нормальный звук, мы не сможем чекаться весь вечер.—?Он слишком… тяжелый.—?Ты можешь или нет?—?Могу, но… всё равно будет перекос в его сторону.—?Сделай, чтобы звук был ровным. Я сейчас еще пообщаюсь с техниками.Тяжелее всего для него во время концерта?— делать вид, что всё идет по плану. Держать лицо, рассаживать важных гостей, решать технические вопросы и раздавать указания подчиненны с таким видом, будто бокалы на столах не позвякивают от мощного баса со сцены.—?Лангон, дорогой, а кто у вас сегодня на вокале? —?спрашивает у него один из важных гостей, банкир, их соинвестор и просто мерзкий мужик.Лангон почтительно склоняется ближе к нему.—?У нас сегодня трое вокалистов, кто именно Вас интересует?—?Трое? Ну, меня вот этот интересует, который сейчас поет. Кто это?—?Сейчас поют двое, просто у нас небольшие… мммм… технические накладки. Списки нанятых музыкантов есть в бухгалтерии и у службы найма, к сожалению, я не знаю всех поименно. Но могу запросить для Вас.—?Запроси уж, пожалуйста. Это можно сделать сегодня?—?Сделаю всё, что от меня зависит, но как Вы знаете, бухгалтерия и эйчар на выходном до понедельника.—?Я уверен, ты что-нибудь придумаешь.—?Для Вас?— разумеется.И так?— все три бесконечных часа.Бесконечные часы марафона, во время которого вышло из строя всё, что могло.Бесконечная беготня взмыленных техников, в перерывах припаивающих дорогущие примочки и меняющих порванные струны со скоростью команды гонщика на пит-стопе.Постоянные звонки по рации.?Вышел из строя второй динамик слева?.?Лазерная установка первой линии перегрелась?.?Накрылся силовой кабель на басу, пока замотали изолентой, но не знаем, протянет ли до конца концерта?.?Отрубились второй и четвертый микрофоны, устраняем?.И параллельно с этим:?На входе двое, утверждают, что випы, пригласительных нет?.?Кто выдал хостес не обновленные списки? Последняя редакция была на почте, у вас вчерашняя?.?Администраторов из зала один и два просьба срочно спуститься в концертный зал, клиент отказывается от оплаты?.?Вызывайте усиленную охрану, на входе возможна потасовка?.У Лангона были тяжелые концерты. Были и очень тяжелые. Этот был катастрофическим.Взгляд его леденел от звонка к звонку. Короткие ответы всегда?— прямое руководство к действию.—?Если кабель отходит, и вы не можете это сейчас устранить, посадите человека, который будет сидеть и держать. Нет, меня не волнует, отыграем концерт, и я еще поговорю с вами о тех.обслуживании системы до начала программы. Если вы этого не сделаете, я вас заставлю этот оголенный провод зубами закусить, ясно? И на продление контракта можете не рассчитывать. Выполнять.—?Эти двое есть в списках, были внесены туда сегодня. Извинитесь перед ними, предоставьте депозит на столик в подарок, и пусть их обслуживает администратор.—?Не сделаешь, не выйдешь сегодня отсюда. Делай. Я не знаю, как. Ты профи.—?Дорогая, разберись сама со входом. Никакой полиции, отправьте всех домой и дайте флаеры на следующее мероприятие.К моменту, когда Мелькор садится перед ним, вытирая с лица остатки краски мокрым полотенцем, Лангон может лишь молча достать из ящика бутылку виски и два стакана. Наливает щедро, на три пальца.Двигает ближе к Мелькору его стакан, из своего делает широкий глоток.Затем наклоняется, также молча достает и выкладывает на стол конверт.Устало откидывается в кресле.—?Здесь всё.Мелькор игнорирует конверт, рассматривает посеревшее лицо Лангона и его запавшие глаза. Смачивает горло виски. Уточняет, полувопросительно:—?Херня вышла?Лангон осушает остаток в стакане одним глотком. Смотрит на Мелькора и усмехается. Против воли.—?Отлично вышло. Если бы не расшалившаяся техника, я бы сказал, что это одно из лучших мероприятий, которое было в этом месте. Публика была в восторге, если ты помнишь.—?Я, если честно, мало что помню. Лазерная установка херачила с такой силой, что я пальцы свои едва видел, не то что зал.—?Это да, прости. Это было необходимо.Мелькор пожимает плечом. Покашливает.—?Я размялся мало, голос бедноват был. Если ты попросишь скидку?— это будет справедливо.Лангон смотрит на него с подозрением: это он всерьез или издевается?Но во взгляде Мелькора нет издевки. Там вообще ничего нет, кроме внимательной настороженности.Да и не похож он на того, кто будет так дешево выпрашивать комплименты. Значит?— и правда? Может лучше? И хотел бы лучше?Безумие.—?Ты выложился,?— уверенно говорит Лангон.Мелькор ослабляет давление взглядом, видимо, принимая это как полноценный ответ на свой вопрос.—?Завтра, в силе?—?Да,?— Лангон отвечает без колебаний. —?Но перед тем, как выехать сюда, набери меня по мобильному. Возможно, потребуются некоторые уточнения.Он протягивает свою визитку. Кладет её сверху на конверт и пододвигает ближе к Мелькору.Тот медлит.—?Мелькор,?— Лангон понимает причину его колебаний, смотрит выразительно. —?Это не мои личные деньги. Ты отлично выполнил свою часть договора.—?Ладно,?— тянет он, вертит в пальцах нагретый стакан с виски и осушает в два долгих слитных глотка. Ставит стакан на стол и поднимается.Лангон поднимается тоже, чтобы обменяться рукопожатием.Мелькор набрасывает куртку, привычным движением вытаскивает из-под воротника длинный густой хвост. Убирает конверт за пазуху, визитку кладет отдельно?— в джинсы.—?Спасибо тебе,?— говорит он и идет к двери.Когда он кладет пальцы на ручку, Лангон бросает:—?Береги себя, ладно?Мелькор от этого странно замирает, оборачивается, слегка хмурится и почти сразу?— усмехается.—?Ну что за драма,?— говорит. —?Мы завтра увидимся.2Мелькор тихо прокрался в темную прихожую и закрыл за собой дверь на ключ.Прислушался.Тихо.Не так, как бывает в помещении, где кто-то живет.Той особенной тишиной нежилых зданий, когда даже сам воздух пахнет по-особенному?— словно отсутствием людей: вещами, краской и штукатуркой, нагретыми трубами с водой, кафелем, тканью. В постоявших некоторое время помещениях был бы еще запах пыли.Но в этой квартире, конечно, о пыли не могло идти речи. Скорее, слабо прощупывался знакомый запах хлорки и антисептика.И всё равно, это было очень… очень пусто. Кольнуло тревогой в живот, заставило нахмуриться.?Ушел??Мелькор посмотрел на экран телефона: 01:32.Майрон в это время должен либо работать, либо спать. Но точно не устраивать прогулки по внешнему миру.Если бы он работал, то во всем доме стоял бы восхитительный запах кофе. Этот мозг никогда не работал по ночам без допинга, это Мелькор знал точно.А если бы спал?— то в коридоре можно было бы различить запахи банных процедур: мыла, зубной пасты, влаги остывшего пара в ванной. Майрон всегда принимал очень горячий душ.?Интересно, в какой момент ты узнал эти факты о своем менеджере? И зачем запомнил??Мелькор заглянул в себя за ответами, но увидел только глухую упрямую черноту.Он зажег свет и пробежал глазами по одежде и обуви. Кажется, что-то из одежды Майрон здесь, но ведь он совсем не знает гардероб этого парня.Нет, не так.Он вообще не знает, что в голове у этого парня.?Ушел?.… в один момент это слово наполнилось новыми оттенками смысла. Куда-то. Совсем.Полностью.Ушел?По загривку мороз побежал.Пустота квартиры была настолько лишена настойчивого и нервозного влияния своего хозяина, его неспокойного внимания к каждой мелочи в пространстве вокруг себя, что казалась местом, пережившим апокалипсис, инопланетное вторжение и ядерную войну?— одновременно.Мелькор сглотнул и тихо позвал:—?Кис-кис-кис.Он не смог бы ответить в тот момент, рассчитывает он на отклик Тэвильдо или Майрона. Но не пришел ни один, хотя Тэвильдо обычно даже звать не надо.Тихо выругавшись, Мелькор быстро разулся, скинул куртку и прошел вглубь безжизненного нарочитого модерна этой квартиры.Мельком заглянул на кухню, стерильно-черная пустота которой не навевала мыслей о человеческом присутствии, прошел через сухую, холодную ванную комнату, заглянул в гостиную.Чем меньше комнат оставалось на очереди, тем, одновременно, становилось легче и тревожнее.В конце концов, если он его не найдет, то просто позвонит.Скажет: ?Привет. У тебя всё нормально??Будет достаточно трезвого и осмысленного ?Да? в ответ. Даже не нужны пояснения, какой конкретно контакт коротнул в голове Майрона, нужно только: ?Да, у меня всё нормально?.Даже если дальше последует ?Не звони сюда больше?.Мелькор знает, что найдет в себе силы сказать: ?Чувак, набери меня сам, если станет НЕ нормально. Я наберу тебя через полчаса, и буду набирать каждые полчаса, пока ты не ляжешь в постель в каком-то безопасном месте. И ты не обязан мне говорить, где оно?.Он почти сразу принял этот вариант как идеальный.Внутренне приготовился к старту новых бессонных суток.?В конце концов, если ты сам решил не сваливать, никто не обещал, что он решит также?.На очереди?— студия. За ней останется только спальня Майрона. Две комнаты и минуты три для полной констатации, что он один.Он кладет руку на прохладную ручку. Не хочет, но мгновение?— медлит. Опускает её вниз и толкает дверь. Из комнаты в тот же момент с мурчанием выходит Тэвильдо. Деловито обтирает его ногу вельветовым боком и разваливается на ковре. Смотрит оттуда, играя когтями с воздухом. Мудро щурится, будто вопрошая: ?Что, испугался??Мелькор заглядывает в комнату.Здесь.Сидит, ссутулившись в эргономичном легком кресле, спиной к двери и Мелькору. В темной комнате ярко светится только экран огромного монитора перед ним. В крупных профессиональных наушниках на его голове долбит что-то тяжелое. Мелькор отсюда слышит искаженные до писка гитарные ритмы и игрушечный на этом расстоянии гроул вокалиста.Майрон не движется, не щелкает мышкой, не стучит по клавиатуре. Он так статично неподвижен, что в голове сам собой возникает вопрос: ?Сколько часов он сидит в этой позе??Его голова опущена так низко, что виден затылок и выпирающий седьмой позвонок.Мелькор прикрывает дверь и идет к нему. Он ступает бесшумно.Хочет как-то подать знак о своем присутствии. Хочет весело сказать что-то вроде: ?Эгей! Ты меня что-то напугал, теперь уже сам не помню, почему?.Хочет как-то разрядить обстановку, сбросить напряжение, которое, как пружина, сжималось в нем всё сильнее с момента, как он зашел в квартиру, натягивалось, как самая толстая струна из нержавейки на его басу.Хочет подбежать, громко засмеяться, хлопнуть Майрона по плечу.Но горящее после выступления горло подводит, а слова плавают в голове, как куски мозаики?— нужно приложить немало усилий, чтобы собрать их в предложение, но сил у Мелькора на это нет совсем. И он идет очень медленно и тихо, будто собирается напугать.А эта струна внутри?— эта зараза, кажется, сломалась. Во всяком случае, никакого облегчения, натягивается только сильнее, так, что пустой желудок сжимается, а сердце начинает стучать ближе к глотке.Струну такой толщины почти нереально порвать. Но насчет той, что внутри, Мелькор не был уверен. Она вибрирует в глотке бесконечным нижним ?До?.Ледяная статичность Майрона распадается резко, будто у них эта струна одна на двоих, и натягивается с одинаковой силой для обоих.Он садится прямо, разводит плечи?— неестественно и неудобно.Как напрягся бы волк, не услышав шорох, а лишь почуяв чужое присутствие.Он не меняет положение рук или ног, не поворачивает головы. Но делая новый шаг, Мелькор видит по малейшим движениям, что до предела напрягается каждая мышца его тела.Это выглядит очень нездраво и… это завораживает.Мелькор подходит почти вплотную, когда он касается наушников пальцами и сдирает их с головы одним движением. Освобожденные от плотной сцепки с головой, они разрываются гроул-речитативом вокалистов. Мелькор автоматически отмечает, что никогда не слышал эту группу.Только после этого Майрон оборачивается. Встречает прямым хмурым взглядом?— взгляд Мелькора.В его глазах сейчас нет ничего дружелюбного или безразличного. В нём нет ничего от того взгляда, которым Майрон смотрел на него обычно. Только злоба и решимость. И это делает только сильнее сходство со зверем. Даром, что желтым глаза не светятся. Он молчит, смотрит в упор несколько долгих мгновений.И Мелькор молчит тоже. Он наблюдает. Дает привыкнуть к себе, потому что сильно ощущение, что Майрон его… не узнал.Или так глубоко ушел, что не сразу понял: Мелькор перед ним?— настоящий.…затем напряженное бледное лицо расслабляется. Майрон весь?— расслабляется. Разворачивается на кресле к нему лицом. Садится свободно и расслабленно, прячет глаза в ладони и улыбается. Как-то тепло и смущенно, очень живо.Далеко от обычных его движений мимических мышц, выполненных будто по туториалам в интернете.?Чтобы люди увидели улыбку, вам нужно силой воли одновременно сократить мышцы 17, 24 и 41, отмеченные на рисунке красным?.Хороший мануал, но от редкого применения у Майрона не выходило ?одновременно?, и тогда улыбка на его лице появлялась медленно, немного отторможено. Либо западала нейронная связь с одной из указанных мышц, и тогда улыбка выходила безжизненной, тусклой или маниакальной.Но сейчас он улыбается, словно захотел именно этого?— улыбнуться,?— и струна Мелькора резко расслабляется, сворачиваясь в пружину с неприятным металлическим звуком.?Блямс?.Сердце из горла сначала падает в желудок и только потом возвращается на свое место. Болезненно, аритмично замирает во время всех этих фокусов.Он садится на корточки перед креслом, смотрит на Майрона снизу вверх. С удивлением чувствует, что улыбается сам.Как долбоёб.Майрон садится прямее, чешет нос?— и этот жест тоже выглядит непривычно.Будто: захотел и почесал, а не ?выполнил действие, имитирующее почес, потому что именно он уместен в этой ситуации?.У Майрона нет заготовленных шаблонов поведения на случай такой внештатной ситуации. И поэтому в его голове?— Мелькор знает это наверняка,?— не зудят сейчас десятки алгоритмов в духе тех блок-схем с основ программирования.Если. —> Тогда. —> Иначе.Он ведет себя естественно. Как если бы вдруг, на третьем десятке лет жизни, внезапно открыл давно поросшую паутиной дверь с покосившейся проржавевшей табличкой ?Эмоции?.Он смотрит на Мелькора, касаясь взглядом каждой черты лица, и он мог бы сказать что угодно, и спросить что угодно, но он говорит только:—?Ты где-то изляпался, у тебя краска на лице осталась. Тебе бы её убрать, потому что я иначе сосредоточиться не могу.Мелькор усмехается.—?Это грим. Наверное, не всё смылось. Я расскажу тебе, если захочешь. Это, кажется, хорошая история.Он с силой проводит руками по лицу, разглядывает чистые ладони в темноте. Задумчиво добавляет:—?Странно, конечно, не должно было остаться. Покажи, где?Просит и тут же жалеет.Он думал, что Майрон покажет на себе. Но он наклоняется вперед и проводит кончиками обнаженных пальцев по линии его подбородка?— вниз.Бах.Мелькор чувствует, как его собственная ухмылка стекает с лица.Кожа на ладонях Майрона тонкая до прозрачности, слегка шероховатая и очень холодная. В свете монитора голубоватые вены видны крупными узлами. Запястья в красных пятнах раздражения от постоянного ношения перчаток. На рабочей руке запястье заклеено широким пластырем, потому что иначе от постоянной работы за компьютером оно натиралось еще сильнее и доставляло сильный дискомфорт.—?Ты что, без перчаток? —?всё, что может выдавить Мелькор, проводив прохладную ладонь глазами.Майрон бросает быстрый взгляд. Он больше не улыбается.—?Я уберу,?— говорит он и тянется за салфетками.В нос ударяет запах антисептика, и Мелькор задирает подбородок, подставляя лицо аккуратным касаниям.—?Если честно, я подумал, что ты ушел,?— Майрон разрывает сгустившуюся, слишком плотную тишину. —?Ну, то есть, насовсем. Тебя не было с утра, и я… как-то даже не думал, что мы увидимся.Он говорит это спокойно и буднично. Только пальцы слегка дрожат.—?Почему тогда ты мне не позвонил?—?А что тут скажешь? —?Майрон усмехается уголком губы.Сейчас, когда собственные страхи отступили, Мелькору хочется сделать вид, что он держал ситуацию под контролем.—?Ты беспокоился? —?вместо ответа спрашивает он.Ему, конечно, хотелось бы, чтобы звучало игриво. Двусмысленно. Будто с подмигиванием.Ну, он так привык. Это такой легкий, дешевенький прием, как смутить собеседника, чтобы не показать, что сам смущен.Он просто забыл, что это больше не работает. Не с ним. Не сейчас.Выходит как-то глухо, совсем не в шутку.—?Ты не представляешь, как сильно,?— тихо отвечает Майрон, разливая этим?— словами, тембром,?— тепло по груди Мелькора.Заканчивает с гримом и выдыхает:—?Ну, теперь я снова могу говорить с тобой, а не с твоим подбородком. Так… нам, кажется, нужно обсудить…Он делает круговое движение ладонью в воздухе:—?…всю эту ситуацию.Он скрещивает длинные ?музыкальные? пальцы с крупными суставами в перевязи вен, и смотрит на Бауглира.Улыбается, будто ему больно.Не оставляет даже шансов обойти эту ?их? тему, замять, скатить в шутку и провести еще один день, будто ничего не было.Мелькора пугает начинать разговор, который неясно, к чему приведет. Как болота где-нибудь в тропиках. Одно неверное слово?— и о тебе останется только воспоминание.?Так, ну ты же, вроде как, прошлой ночью, всё решил. Решил, что скажешь ?Привет?, а потом разберешься. Вы уже поздоровались, так что самое время явить своему единственному зрителю новую стратегию ваших отношений. Желательно, такую, чтобы никого из вас потом не пришлось отскребать от асфальта. Или собирать по осколкам?.Но слова не идут.?Потому что, мать твою, я не готов играть еще и здесь какую-то роль. Я не знаю репертуар. Мне не дали партитуру. Я просто понятия не имею, какая модель поведения должна являться приемлемой?.?Приемлемой?.Кажется, где-то здесь ты и потонешь, мужик.Нужно что-то сказать. Но единственное, что есть сейчас в голове?— это правда. То, что он почувствовал, когда Майрон улыбнулся.Облегчение.Он решается.—?Я тоже очень боялся, что ты ушел. Знаешь, в течение дня я не думал, что это может произойти. Я как-то для себя всё решил, и признаюсь, был уверен, что ты тоже. Но испугался, когда вернулся сюда. Здесь было так неприятно пусто. Этот дом словно резко перестал быть живым, и я… честно, в какой-то момент я даже подумал… В общем, в какой-то момент мне стало не по себе. Я надеялся, что с тобой всё в порядке. Я был готов принять любое твоё решение. Во всяком случае, мне так кажется. Но мне бы не далось это легко.Признание вырывается криво, с трудом, выкорчевывается из него, как корни столетней секвойи.Будто не он привык хлестать словами в своих песнях.Он никогда раньше не позволял себе быть с кем-то настолько искренним. Это делает таким ублюдски уязвимым. Это как зарядить пистолет и вложить в чужую руку. Завязать глаза над пропастью и повернуться к кому-то?— спиной.После такого тебя можно пальцем раздавить. А рассчитывать на чужую благодетель Мелькор с детства не привык.…да и в чужих душах, как показывают все последние события, он хреново разбирается.Но проходит мгновение тишины, и он не застрелен.И на самом деле, Мелькор знает: это потому, что Майрон?— другой. Наверное, единственный, кто не сообразит, что можно выстрелить или подтолкнуть в спину того, кто сам встал над пропастью и сказал: ?Давай?.Отсутствие мгновенной расплаты за просчет развязывает язык. Он продолжает.—?…я бы понял, если бы ты ушел. Потому что вчера в какой-то момент я почувствовал, что не готов держать себя в руках. Я знаю, что твой вчерашний порыв не был чем-то продуманным. Я чувствовал: ты не понимаешь, что может быть после него, у тебя нет такого опыта. Для тебя это что-то более сложное и не плотское, но я не могу реагировать на тебя иначе. И не хочу делать ничего, что будет вредно для тебя. Ты мне стал слишком дорог.Он чувствует, будто взял новую ноту. Смог спеть чисто?— без фальши.Очень приятное чувство.Ноту искренности, если она не подразумевала агрессивное ?говорю, что думаю?, он брал реже всех остальных.—?Куда я от тебя денусь,?— отвечает Майрон тихо. —?Я же вчера всё тебе сказал.Мелькор качает головой. В этом ответе ему что-то не нравится.—?Ты не должен относиться к этому как к закланию на алтаре, понимаешь? —?наконец, понимает он как сформулировать внутренний диссонанс с фразой в слова. —?Если тебе лучше без меня, если плохо?— со мной, то просто необходимо расходиться. Увеличить дистанцию до безопасной, понимаешь?Майрон смотрит ему в глаза исподлобья. Усмехается.—?Если ты об этом думал весь день, то, я считаю, ты просто боишься. Не за меня.Как проницательно.—?Знаешь,?— добавляет он. —?Я провел сегодняшний день, думая, что я уже без тебя. И… мне ещё никогда не было так хуёво.Так и сказал?— ?хуёво?.Хочется дать себе пощечину, чтобы согнать с рожи новую дебильную улыбку.Но улыбка быстро тухнет сама, оставляя только зрительный контакт. Одним движением Мелькор перекатывается с носков вперед?— мягко встает на колени, подается ближе, заставляя Майрона непроизвольно отклоняться назад в тщетной попытке сохранить дистанцию.Мелькор больше не пытается смутить или произвести впечатление. Ему необходимо только одно?— подтверждение.Доказательство, что что-то действительно изменилось, не только на словах или взглядах. Что Майрон готов довериться ему чуть больше, чем в вопросах выбора гитарного боя.Что Майрон осознает, что сможет быть с ним и не разбиваться, разбиваться, разбиваться бесконечное количество раз. Потому что иначе эти осколки: эта недосказанность, двусмысленность, эта разрушающая зависимость,?— они просто убьют их обоих.Мелькор скользит ладонями по основанию сиденья и за спинку притягивает стул максимально близко?— к себе, чтобы вклиниться бедрами между ног Майрона.?Ближе?.Он сразу оказывается близко-близко от его лица. Наблюдает сквозь расстегнутые верхние пуговицы домашней рубашки, как резко очерчиваются ребра в центре грудины от моментально сбившегося близкого дыхания. Чтобы оставить себе пространство, Майрон вжимается головой в спинку. Непроизвольно выставляет вперёд руку, упирается Мелькору в плечо самыми кончиками пальцев.Не в попытке оттолкнуть. Таким движением не оттолкнешь, и он знает это.Срабатывает потребность сохранять допустимую?— приемлемую,?— дистанцию. Потребность жизненно важная, он отключает её сознательно и с трудом, как отключают в доме сигнализацию перед тайфуном, потому что толку от неё всё равно не будет. Заставляет себя расслабить пальцы, увеличив площадь прикосновения до всей ширины холодной ладони. А затем медленно убирает её. На мгновение сжимает губы и тревожно ведет ноздрями, заставляя себя оставаться неподвижным.Но Мелькор?— беспощаден. Оглядывает его лицо, почти касаясь носом, смотрит теперь уже сверху вниз из-под опущенных ресниц.Шепчет, прямо глядя в глаза напротив:—?А ты?— боишься?Майрон смотрит молча. Интуитивно пытается увеличить расстояние, запрокинув голову.С трудом разлепляет пересохшие губы:—?Ты должен знать. Когда ты так себя ведешь, твоя власть заполняет весь свободный объем в помещении, какого бы размера оно ни было. Это абсолютно реальное, очень тяжелое ощущение. Будто распылили летучий радиоактивный элемент. Я не знал этого о тебе, пока не познакомился лично. А когда мы встретились, я всё понял. Остальные?— они либо умирают сразу, либо спешно эвакуируются. А я тот, кто стоит и любуется свечением смертельно опасных частиц. В такие моменты ты проникаешь в меня через уши, глаза, рот, нос. Даже через кожу. И знаешь, что я делаю? Я дышу чаще. Чтобы наполниться тобой изнутри. Когда-нибудь это неминуемо убьёт меня, и я буду счастлив. Я буду знать, что ты внутри меня. И мне хочется, чтобы так было, даже если физически, на телесном уровне это невозможно. Это не страшно, и даже почти не больно. Поэтому нет, этого я не боюсь.Он замолкает и скатывается взглядом на губы Мелькора.Мелькор не знает, как отреагировать. Признание ударило плашмя, Майрон так умел. Только так, возможно, и умел. Он же не знает, как принято, и говорит только как чувствует.Изумительный дефект.Мелькор наклоняется ниже, и медленно, вдыхая, ?пробуя? почти не ощутимый запах кожи, проводит носом, губами от ключицы вверх по шее, за ухо. Майрон не вздрагивает один раз. Он дрожит, будто от череды электрических разрядов. Пропускает пальцы сквозь волосы Мелькора на затылке и притягивает его голову ближе. Прижимается щекой?— к щеке, шепчет:—?Вот теперь?— боюсь.Мелькор отстраняется, смотрит серьезно:—?Но ты же мне доверяешь?Майрон несколько раз коротко выдыхает?— смеется.—?Не когда у тебя такой взгляд.Мелькор молча тянет на себя стул еще ближе, ниже опускает сиденье.?Ближе?.Упирается в край бедрами, прижимая Майрона всем весом.Видит, как у того от такой близости в легких будто кончается кислород?— он дышит глубоко и резко, но не может надышаться.Чувствует, что ему самому от этого прямо сейчас резьбу в голове срывает.Но говорит,?— как ему кажется,?— уверенно.—?Доверься. Ты можешь остановить меня в любой момент, и я остановлюсь.И Майрон останавливает его?— накрывает губы пальцами.Спрашивает, дыша загнанно:—?А если я не остановлю? Тогда что?Вместо ответа Мелькор прикрывает глаза и целует пальцы. Сначала просто невесомо касается. Но когда ладонь вздрагивает, он накрывает её своей рукой, не позволяя отнять, прижимает плотнее к губам.Целует ледяные пальцы от верхней до нижней фаланги, согревает их своим дыханием. Прижимается губами к внутренней стороне ладони.На периферии он слышит сорванный тихий выдох.Он знает точно: чем дольше прятать кожу под одеждой, тем она будет чувствительнее. У любителей плотных шарфов?— самые чувствительные шеи. У тех, кто, не снимая, носит перчатки, руки чувствительные, как губы.Он слышит свое имя. ?Мелькор?. Будто впервые. Чувствует кожей, как острый лёд первого слога сталкивается с шершавостью горной породы?— второго.Чувствует, как длинные пальцы свободной руки собирают в кулак ткань свитера на его плече, тянут ниже. ?Ближе?.Освобождается зацелованная ладонь из его рук, чтобы скользнуть всей шириной на загривок и с силой притянуть к горячим и сухим губам.Майрон целует его сам. Просто плотно прижимается губами.Так?— достаточно близко?Мелькор мысленно говорит спасибо этому стулу. Металлические перекладины на спинке он сжимает так сильно, что вздуваются вены на предплечьях. И если бы этих перекладин не было, он не смог бы сейчас сделать глубокий вдох, затем?— выдох, и резко, за шкирку, вернуть себя в сознание.—?Стой,?— Мелькор улыбается, правда, улыбка уже больше похожа на хищный оскал. Смотрит в близкие, потемневшие глаза. —?Я не уверен, что ты к этому готов. Это происходит… немного иначе. И поцелуи?— это достаточно странная штука, если раньше не пробовал. Я не хочу, чтобы тебя это оттолкнуло… И…Майрон тяжело дышит. Смотрит пристально, не мигая. И ждет.?Недостаточно близко?.Мелькор тяжело сглатывает. Сдается.Облизывает губы.Касается своими?— сухих и горячих. Захватывает сразу обе, заставляет себя спрятать зубы. Не дает себе скатиться туда, где сознание не имеет никакой власти. Руки от напряжения подрагивают.—?Нет,?— чужой шепот врывается в сознание.—?Что?—?Не так.Майрон жестко сжимает пальцами его челюсть.Прихватывает нижнюю губу клыками?— не больно, но ощутимо. Касается укушенного места кончиком языка.—?Майрон, нет,?— Мелькор почти стонет.—?Да.Мелькор с шипением втягивает воздух?— и отпускает стул. Судорожно обнимает вместо горячего от пальцев металла?— тело. Прижимает к себе, стягивая ниже, на край.Целует смазано, резко, всей ладонью прижимает за затылок к себе, чтобы лишить возможности отстраниться.Когда к поцелую добавляется язык, Майрон напряженно замирает и издает звук, похожий на задавленный скулёж.Не отталкивает. Только впивается в плечи, собирая в кулаки растянувшуюся ткань.Все ощущения Мелькора собираются на губах и кончиках пальцев.Жесткие волосы под рукой и шелковистость вискозной рубашки отдаляют от любой способности к самоконтролю.Губы, которые становятся горячими, мягкими, влажными?— реальнее музыки, важнее будущего. Власти имеют больше, чем прошлое.Это на словах кажется простым. На деле?— напрочь выбивает пробки.Майрон разрывает поцелуй первым.Запрокидывает голову с резким выдохом. Пытается отдышаться, пока Мелькор добирает упущенную близость: чувствительно,?— как давно хотелось,?— целует между шеей и ключицей. Пробует покрывшуюся мурашками кожу на вкус языком.Зажмуривается от вкуса.От пальцев, в тот же момент впившихся в волосы на затылке.От особенно резкого выдоха ему в ухо.От сжавшихся за спиной коленей.Очень близко.Слишком?Нет.Достаточно.Он останавливается. Находит момент, когда может остановиться, и выжимает тормоза. Восстанавливает дыхание и дает им прийти в себя. Приподнимается на коленях, чтобы быть лицом к лицу с Майроном. Проводит пальцем по подбородку, заглядывает в глаза, черные от широты зрачка.Тихо зовет по имени.—?Как ты?Майрон фокусируется на его лице. С трудом разлепляет воспаленные губы:—?Это было очень, очень странно. Я, наверное, пока не готов это обсуждать. И, кажется, я не могу ходить.Мелькор прижимается лбом к его щеке. Прикрывает глаза и коротко выдыхает. Значит, он остановился вовремя. Дальше было бы хуже.Кладет руку на шею. Скользит носом ближе к уху, говорит:—?Ты будешь в порядке.Майрон едва слышно хрипло смеется.И Мелькор понимает, о чем он. И тоже усмехается.Потому что ?быть в порядке??— это, конечно, не про Майрона. И уж точно не сейчас.Он обнимает Мелькора за плечи одной рукой и откидывается на спинку, утягивая его вместе с собой. Длинно, с облегчением, вздыхает. Спрашивает внезапно:—?А у тебя сигареты есть с собой?—?Были где-то в штанах,?— нехотя отвечает Мелькор, теснее сжимая в объятии руки поперек его грудной клетки. —?Лень искать, у меня руки заняты. Если тебе надо?— сам ищи.—?Нет, мне тоже лень. Тянуться далеко.—?Ну и нечего тогда. Курение убивает.Майрон неопределенно хмыкает.—?Если меня что-то убьет, то точно не курение.Мелькор молча проводит носом по его подбородку, вдыхая,?— будто невзначай,?— запах влажной кожи.Закусывает губу за мгновение до поцелуя, останавливает себя.Ему мало. Кошмарно недостаточно. Во рту зудит, стоит допустить голодную жадную мысль, что он сделал бы прямо сейчас. Слишком яркую, эту мысль приходится гасить силой.Заменять на почти невинные прикосновения губами к шее. Радоваться тому, как расслаблено согретое тело под ним. Согрелись даже эти красивые ледяные ладони, деформированные игрой на гитаре.Для Мелькора всё происходящее?— как извращенная форма пытки. И он сам так радостно просит её продолжать, что даже для себя открывается с новой стороны.Он длинно выдыхает. Нарочито вяло говорит:—?Если я сейчас не уйду, то усну прямо здесь.Его самая невинная ложь. Сегодня он снова вряд ли уснёт.Но Майрон словно приходит в себя.—?Удели мне еще минут пять, пожалуйста. Расскажи, где ты сегодня был. И если что, я честно разбужу тебя.—?Оооо,?— Мелькор специально говорит низко, выпевает междометие, чтобы грудную клетку, вплотную прижатую к его собственной, пробило низкими вибрациями голоса. Майрон от этого очень слабо, заметно только ему, вздрагивает, и улыбается краешком рта.—?Как я говорил, это, кажется, хорошая история.Они не обсуждают, что изменилось. Не говорят об этом вслух.Но они чувствуют это одинаково: как разрубленный роковой узел; жар, переставший жечь до мяса; напряжение, которое перестало отдавать запахом стухшей слизи.Они оба чувствуют, как их?— отпускает.3Майрону снится сон.Он волк, и он рыщет в ледяном зимнем лесу в поисках добычи.Это голодное время, пустой желудок заставляет брюхо неприятно липнуть к ребрам. Он сам знал, что охотиться после полуночи?— значит, остаться без еды больше чем на сутки.Этот лес он не знает. Здесь один бурелом и старые, больные деревья. Не слышно даже уханья совы. Даже криков ворон?— его вечных спутников.Белесая тень зайца, мелькнувшая среди деревьев, кажется подарком. Он срывается за ней вслед, влекомый инстинктом. Разом спадает тянущая жилы усталость.Он бежит так быстро, что искажается пространство по краям угла зрения. Так быстро, что в фокусе остается только белая тушка с плотно прижатыми ушами. С бешено бьющимся горячим крошечным сердцем.Так быстро, что на всём ходу влетает в болото. Почему-то, не замерзшее. Зловонное, пузырящееся грязной жижей.Сам собой вырывается удивлённый и жалобный скулёж, когда твердая почва под ним проваливается в липкое, смертоносное месиво, уволакивает его в один момент по самую спину.Он отчаянно загребает лапами, в тщетной надежде зацепиться хоть за что-то твердое. Ни ветки, ни камня нет по близости, и с каждым движением он уходит лишь глубже.И всё-таки, он сражается так отчаянно, что ему удается выбраться. Добраться до твердой поверхности, выгрести.Он обессиленно вываливается на берег. На белоснежном снегу цепь смазанных следов. Следов лишь его собственных лап.Здесь не было никакого зайца, здесь был только он один.Не иначе как это место желало себе жертвы?— такое часто встречается в старых лесах.Он смертельно усталый после этой схватки. Опасно мокрый по самые уши. Грязный. Он весь?— грязный.Слышит, как по верхушкам деревьев завывает метель. В лесу холодает резко, и его уязвимое тело прошибает мороз. Поджилки непроизвольно подрагивают.Он чувствует холкой, как это место наблюдает за ним с ухмылкой: знает, что ему не дотянуть до утра.Майрон просыпается с этим ощущением: он грязный. Омерзительно грязный. Мокрый. И очень, очень голодный.Такие сны ему никогда не снились раньше. Вообще, последние яркие сны ушли вместе с медикаментозным лечением, как ни прискорбно. Нынешние же всё больше походили на серую бессюжетную рябь.Он с силой трет лицо руками, чтобы сбросить остатки сна. Тихо стонет: пальцы липкие, и контакт с кожей лица заставляет мозг пульсировать гнойно-красными вспышками.Он отдергивает руки и резко садится.Автоматически считывает окружающую обстановку: он в своей постели, поверх одеяла, одет. Небольшие часы на тумбочке показывают 16:32.Вот как.Да, он долго не спал, он был истощен. Но тринадцать-четырнадцать часов непрерывного тяжелого сна?— это слишком даже для него.Слегка покопавшись в голове, он понимает, что не помнит, ни как уснул, ни как возвращался в свою комнату.От этого становится не по себе: провалы в памяти не его расстройство.Он спускает ноги на пол. Ощущения странные, словно своды ступней еще болят после долгой охоты в его слишком живом сне. Он идет в душ, на ходу лениво разминая похрустывающие суставы: всё тело затекло и задеревенело.В ванной он снимает с себя одежду, и сразу всю кладет её в стиральную машину.Встает под упругие раскаленные струи. Выдыхает от наслаждения: сразу становится легче. Так хорошо, что он не сразу тянется к мылу или шампуню, а позволяет себе расслабить напряженные мышцы, запрокинуть голову и подставить лицо горячей воде.Ему нужно рассортировать ощущения прошедшей ночи. Нужно провести допрос самого себя с особым пристрастием, чтобы во всём разобраться. Чтобы быть честным с собой?— до конца.Он мысленно тянет веревку туго завязанного чёрного мешка, в который спрятал все воспоминания прошлого дня, каждое?— в отдельный пакет.Но останавливает себя. Выдыхает. Понимает: он не готов.Не готов быть честным. И вещи называть своими именами?— тоже. Возможно, позже. Сейчас это только подточит его, поставит подножку.Он прислушивается к своему состоянию.Первое?— у него больше не болит голова, впервые за долгие, долгие дни. Не сковывается ледяным обручем, заставляя истощенный разум метаться раненым зверем в западне черепной коробки.Второе?— он всё-таки не в порядке. Он чувствует со стороны, как заторможенно виснет на своих мыслях, как на программных сбоях. Ловит себя на опасном желании каждое действие выполнять повторно.Повторно.Повторно.Повторно.Кто-то мог бы списать это на последствия долгого сна, но Майрон знает себя слишком давно, и поэтому в горле тревожно сжимается от симптомов.Словно давший крен корабль из своей собственной песни, он чувствует, как вода с рёвом заполняет нижние отсеки, заставляя его заваливаться на бок. Он лишь отстраненно наблюдает, как с накренившейся палубы в бушующее синее море ссыпаются все незакрепленные предметы.Знал ли он, что так будет?Да, иначе и быть не могло.Ведь есть и третье?— в его голове завывают ледяные северные ветры. В его голове?— песни, скребущие волчьим воем по сердцу.Там, в его голове, слишком много того, чего в ней раньше не было.Того, что спасло его. Что позволит ему оставаться рядом.Оно растекается из головы тёмно-синеватыми венами по телу, добегает до самого сердца, заставляя его сжиматься от тоски по прошлому?— не его прошлому.К этим новым ощущениям, неспокойно зудящим изнутри черепа, еще только предстоит привыкнуть, и он сам знал, что легко не будет.После душа Майрон проходит на кухню, чтобы захватить бутылку прохладной воды, и наталкивается взглядом на совершенно инородный предмет.На столе стоит блюдо, плотно прикрытое крышкой, и к нему приставлена записка.Майрон подходит, берет лист бумаги двумя пальцами и подносит его ближе к глазам.Поперек листа рваным размашистым почерком написано: ?Съешь меня?.Майрон поднимает глаза и некоторое время смотрит в пространство. Снова впивается глазами в опасную формулировку.Перечитывает.Перечитывает.Перечитывает.Перечитывает.Прикрывает глаза рукой и устало выдыхает.Это невозможно: читать что-то, слишком ярко представляя, как тебе говорят это вслух. Он, кажется, на мгновение даже шепот Мелькора слышит.?Съешь меня?.Решительно переворачивает лист надписью вниз и прижимает его пальцами к столу.Стоит несколько мгновений без движения.Цедит тихое: ?Блин?.Вздыхает.И перечитывает снова.?Съешь??— и ?ш? похожа на клыки, а у ?с? вычурный верхний хвост.?меня??— у ?м? резкая первая линия на пол-листа. Майрон может легко представить, как Мелькор чертит эту ?м? каждый раз первой буквой в своём имени, когда ставит бесконечные автографы на пластинках ?Богов и Монстров?.—?Так, хорошо,?— Майрон знает, что нет ничего хорошего. Откладывает записку и поднимает крышку.Там лежат куски хорошо зажаренных классических отбивных.—?Мясо на завтрак, что может быть больше в духе Мелькора,?— Майрон не может сдержать улыбки.Бауглир готовит мясо, кажется, при любом удобном случае. Он единственный из всех знакомых Майрона, кто действительно может есть его даже на завтрак, и делает это с завидной регулярностью. Майрон никогда к нему в этом не присоединялся, вежливым покачиванием головы отклоняя предложения.Он и сейчас хочет закрыть крышку, когда трепетных ноздрей внезапно касается какой-то совершенно божественный аромат.Рот моментально наполняется слюной, а желудок предательски урчит.Он сразу вспоминает свой сон. Там, во сне, он был очень голоден. Так голоден, что был готов гнаться за призрачным зайцем.Он наклоняется ниже к блюду и подозрительно принюхивается. Сомнений нет, запах совершенно точно исходит от этих кусков.Майрон сглатывает. Его самообладания хватает только для того, чтобы сходить за вилкой. Он насаживает плоский кусок прямо на неё, и обгладывает, стараясь не задевать острые зубья.Он не ел так никогда за все годы жизни. Никогда не питал слабости к прожаренному мясу. Но сейчас, когда его желудок изучающе затих, он понимает, что это был идеальный завершающий штрих к его, Майрона, сегодняшнему пробуждению.На пороге кухни тёмной тенью возникает Тэвильдо и издает протяжный мявк. Майрон оборачивается к нему и мотает головой.—?Не дам,?— говорит он и съедает последний кусок.Кот, кажется, ошеломлен. Во всяком случае, такого разочарования во всей человеческой расе Майрон в его глазах раньше не видел.Однако он лишь пожимает плечами:—?К Мелькору с этими запросами. Впрочем, уверен, он тебя и так изрядно покормил, пока это готовил, так что не надо смотреть на меня, как на предателя.Кот согласно щурится. Ну конечно кормил, как иначе.Майрон всё равно насыпает ему корм в миску, чтобы заглушить чувство вины.Затем он возвращается к работе, в попытке сделать хотя бы самое важное из запланированного на сегодняшний день.—?Майрон,?— шёпот. —?Ложись в постель.—?Что? —?Майрон словно выпадает из глухой шершавой тьмы.—?Ты заснул за рабочим столом,?— в голосе Мелькора смешок. —?Ложись в постель.—?Который сейчас час?—?Ближе к двум часам ночи.Майрон, наконец, поднимает голову и сонно трет глаза.—?Ты справишься? —?уточняет Мелькор.—?Мне нужно немного воды. Если ты пойдешь на кухню, то… —?Майрон невольно делает паузу. —?Я с тобой.Конечно, первое, что видит Мелькор, включив свет?— это пустой стол. Он оборачивается на Майрона и смотрит с восхищением.Неверяще тянет:—?Ты съел?!Майрон замирает с бутылкой в руках. Кивает.—?Да, и это было очень вкусно, спасибо.—?Что ж,?— Мелькор азартно щелкает пальцами. —?Тогда тебе просто необходимо попробовать мои коронные рёбрышки. Нет, стой, рульку, точно!—?Я думаю, нам не стоит торопиться,?— Майрон настороженно наблюдает за разгорающимся блеском в глазах Мелькора. —?Давай начнем с чего-то попроще.—?Рулька?— это очень просто, я тебя научу.—?Мелькор,?— Майрон останавливает его мягким движением ладони. Смотрит в блестящие радостным возбуждением глаза. Понимает: Мелькор, кажется, действительно рад. Чувствует: он не сможет обрубить его энтузиазм резким отказом.Поэтому он лишь тихо вздыхает и заканчивает:?—?Давай я выберу рецепт, и мы приготовим это вместе, идет?Судя по довольной улыбке, Мелькору эта идея нравится. Он подмигивает Майрону и лезет в холодильник в поисках чего-нибудь холодного, задумчиво достает банку пива.Когда Майрон уже разворачивается уходить, Мелькор вдруг говорит:—?Кстати, слушай, я ведь песню набросал.Майрон замирает, удивленно оборачивается.—?Песню? Ты так давно не писал новых.—?Знаю,?— Мелькор озадаченно трет лоб. —?Это не совсем песня. Это сыроватый материал. Такая… психотерапия.Он поясняет на ошарашенный взгляд Майрона:—?Мне сон какой-то хреновый приснился, в котором я утонул. И чтобы он не сбылся, я…—?Дай почитать,?— быстро говорит Майрон. Быстрее, чем нужно. В какой-то момент его поражает безумная, невозможная мысль… но нет, этого не может быть.—?Я не записал,?— беспечно говорит Мелькор и стучит себя пальцем по виску. —?Всё здесь. Хочешь, напою?Взгляд Майрона отвечает громче крика.Мелькор улыбается, опирается спиной на холодильник, прикрывает глаза и трет пальцами переносицу, словно вспоминая мотив.Майрон не может сказать, почему это так важно. Почему он так хочет и боится услышать именно эту песню.Мелькор напевает вполголоса:Погружаюсь в воду, ухожу под черный ледЭто место меня поглотитНе оставит следовЕсли ты ищешь смерти,это?— лучший вариантЧерен лес даже днемИ черна водаГде бы я ни был,Я всегда возвращаюсь сюдаВ объятия этого местаОно само выбрало?— меняВ этом озере дно не изведаноЗдесь не водится рыба и зверь?Здесь не опасно??— шепчет оно мне?Прыгни, проверь?Вся жизнь?— как отсрочка свидания с нимТого рокового, где мы будем одниЯ всегда отстранен, лишь его зова ждуОбъятий, столь крепких, Что выдавят жизнь из грудиОбъятий, замкнувших меня в черном льду.Погружаюсь в воду, ухожу под черный ледЭто место меня поглотитНе оставит следовПохоже, я сам ищу смерти,Я знаю,Это?— мой лучший вариант.Стих грозный лесСтала прозрачной?— вода.4Мелькор решительно выставил ногу из машины, взметнув рой колючих снежинок. Центр города зябко обогревался предновогодними огнями; малочисленные прохожие, бодая лбом вьюгу, торопились скорее убраться с улицы, а метель нещадно нахлестывала пустынные проспекты и бока домов ледяными плетями.Такси остановилось напротив арки, по черной пасти которой змеилась злющая поземка. Световое табло над дверью в стене тоннеля демонстрировало миру желто-зеленый логотип?— ?Mountain?. Еще одна студия, оккупировавшая бывшее подвальное помещение или склад. Без четверти девять. Именно по этому адресу привел их навигатор.Майрон, морщась от ветра, вылез по другую сторону машины.—?Это здесь? —?спросил он, стискивая под горлом хлопающее пальто.—?Похоже. Пошли, пока нас не сдуло к херам собачьим.Мелькор, перехватив чехол с ?Грондом?, уверенно зашагал вперед, на деле особой уверенности не чувствуя. За дверью притаилось недоброе напряжение.С утра разговор по телефону сразу не заладился.?Алло, Готмог??На том конце?— раздраженная пауза. И после резкое:?Чего звонишь???Звоню, потому что вопрос есть. Обувь у вас на студии снимают???Пф. Ты может еще как поссать соберешься, будешь меня набирать? Что, брезгуешь казенными тапочками???Мгм. Точняк. Всё, будем как условились?.Что за хмырь, а. Он вообще не может нормально разговаривать?Мелькор раздраженно дернул стальную дверь.Закрыто.Дернул еще раз.—?Ээээ, какого черта?—?Погоди, тут домофон есть.—?Они б его еще получше спрятали!Майрон вдавил еле приметную кнопку вызова. Раздался мелодичный звон?— один раз, другой?— и, наконец, гнусавый голос, с ленцой растягивающий слова:—?Ааааалле?—?Мы в… —?Мелькор ругнулся, отплевываясь от собственных волос, которыми взбесившийся ветер хлестнул его по лицу. —?Мы в студию.—?Мы закрываемся через пятнадцать минут,?— безэмоционально уведомил голос. —?Приходите завтра.—?Чего?Мелькор почувствовал, как стоящий рядом Майрон весь подобрался, по привычке делая охотничью стойку на административные вопросы.—?Мы в девять сегодня закрываемся,?— невидимый собеседник явно собирался дать отбой.—?Эй, стой! Мы к Готмогу.Похоже, пароль оказался правильным.—?А,?— голос вернулся; эмоций, впрочем, в нем не прибавилось. —?Он, вроде, говорил…—?Слышь, пускай уже,?— взрыкнул Мелькор. —?На месте разберемся.Голос замолчал. После непродолжительной паузы раздался приглашающий сигнал.Сразу после порога начиналась лестница, круто уходящая вниз. Они спустились по ней, громко топая ботинками, чтобы сбить налипший снег. На ходу отряхивали одежду. Мелькор, морщась, выгреб из-за шиворота целый снежок и потряс волосами.Потом придирчиво оглядел Майрона. Капли влаги блестели на пальто, в волосах, на чуть покрасневшем носу. С трудом подавив в себе ребяческое желание легонько ущипнуть этот тонкий аристократический нос и посмотреть на реакцию его обладателя, Мелькор наконец перевел взгляд на ресепшн.Администратор, полный бородач с покатыми плечами, плохой осанкой и огромными наушниками, не обращая на них внимания, рубился в какой-то шутер. Не оторвал его от этого занятия даже знаменитый бауглировский взгляд.—?А вот и вы.Готмог бесшумно возник в дверном проеме. Драные джинсы, кеды и видавшая виды майка наводили на мысль о том, что в этой студии он был аборигеном, хранящим ?домашнее? где-то в собственном шкафчике вместе с барабанными палочками, стойками и запасным железом. По затылку сколопендрой сбегала вся та же плотная косица. Да и взгляд был тот же?— пристальный и недружелюбный.—?ЗдорОво,?— ответил Бауглир.Судя по скрещенным рукам Готмога, рукопожатия не приветствовались. Майрон коротко кивнул.Никак не меняясь в лице, Готмог пронаблюдал, как Мелькор выуживает из груды пыльных тапок одинаковую пару, а Майрон, не снимая перчаток, в несколько эргономичных движений натягивает на обувь принесенные с собой бахилы.Удивленно дернул бровью и бросил:—?Нам сюда.Не оборачиваясь, двинулся по коридору. Мелькор переглянулся с Майроном, пожал плечами и пошел следом.Типичная репбаза для ?среднего класса?. В таких Мелькору доводилось бывать реже всего. Хотя он в своё время вдоволь наигрался в ?андеграундных??— в обрыганских подвалах, где ошметки стекловаты вылезали из обитых ковролином стен. Неизменно примечательным было то, что ковролин на полу и на стенах был залит пивом в примерно равной пропорции.И, положа руку на сердце, такие студии он любил гораздо больше. Там было плохо всё: бегали крысы, если это был подвал, протекала крыша, если это было помещение на последних этажах разрушающегося завода. Но хорошо, как правило, было главное?— аппарат. Купленный на последнее, выменянный, самопальный, но всегда офигительный. Воистину, сердце студии. И плевать на стены.К слову о стенах: здесь они были наспех покрашены в три цвета?— блевотно-зеленый, блевотно-оранжевый и блевотно-фиолетовый. В паре комнат, куда Бауглир мельком заглянул, стоял самый ходовой и хорошо известный аппарат. ?Оранжи?. ?Пивики?. ?Маршаллы? и ?Фендеры?, разумеется. То, что народ покупает. Неплохо, но без души, обычная коммерческая репточка. Установки в минимальной комплектации, с порванным или залепленным скотчем пластиком, тоже не впечатляли.—?База?— говно,?— будто прочитав его мысли, озвучил Готмог. —?Шумка нулевая. Эхо,?— он звонко хлопнул в ладоши, и эхо вспугнутой птицей заметалось по коридору,?— вот такое вот в каждой комнате. Но комнату для записи не поленились сделать с нормальной акустикой. Моя установка стоит там. Заходите.Готмог отпер своим ключом?— дверь оказалась двойная. Слоеный пирог из каменной ваты, пенофлекса и балок, кажущий свой срез между двумя массивными дверьми, ясно демонстрировал, что к звукоизоляции стен здесь подошли со всей серьезностью. Изнутри комната была серой, традиционно обитой паралоновыми ?пирамидками?. За огромным космическим кораблем, который напоминала памятная барабанная установка, находилась выложенная камнем отражающая панель.Готмог посторонился, пропуская Майрона вперед и, дав ему зайти, жестко перехватил Мелькора повыше локтя. Оттянул назад.—?Принес? —?вполголоса спросил он, буравя Мелькора колючим взглядом.?Какая, блядь, избирательная этичность,?— подумал Бауглир, стряхивая его руку и шаря за пазухой. —?При Майроне не стал, значит?.Протянул Готмогу плотный конверт.—?Как договаривались. Можешь пересчитать.И ведь пересчитал, гад.Коротко кивнул.—?Хорошо. Сделка есть сделка. Если что-то не понравится в моей работе?— сегодня у тебя последний шанс забрать деньги и свалить.Мелькор смерил его взглядом, согнав с лица всякое выражение.—?Должно быть, ты просто охуительно хорош.—?Так и есть.Несколько секунд они сверлили друг друга глазами. Потом Готмог молча развернулся и скрылся в репетиционной. Чтобы тут же вылететь оттуда, чуть не сбив Мелькора с ног.—?Дурин, мать твою! Кто играл на моей установке?!Он вихрем промчался по коридору, чтобы свернуть в закуток администратора и, судя по звукам, схватить беднягу за грудки и хорошенько встряхнуть.—?Кто, сука, опять трогал своими культями мою установку?!—?Да никто не трогал,?— блеял Дурин. —?Мы же только на запись ее берем, как договаривались…—?Ты думаешь, я слепой? Или идиот?! Мне томы перевесили, а ты пиздишь, что никто на ней не играл?!Майрон выглянул из комнаты и заинтересованно вслушался в разыгрывающуюся мизансцену.—?Он напоминает мне какой-то… Аккумулятор ненависти? —?задумчиво изрек Бауглир. —?Очень такой… компактный. Вроде невысокий парень.—?Просто он очень концентрирован,?— серьезно ответил Майрон.—?Я боюсь, это последняя моя спокойная фраза за следующие пару часов. Предупреждаю. Я последующий пиздец нюхом чую.—?Всё будет хорошо.—?Если мы друг друга не поубиваем.Готмог уже шагал к ним, какой-то особенно стремительный, сухопарый и гневливый. Сзади раздался обиженный голос Дурина, которого, видимо, хорошенько растрясли:—?Проклятие ты моё, вот ты кто! Как параноик с этой своей установкой!—?Всё, пошли,?— коротко бросил Готмог. Захлопнул обе двери, мигом оборвав причитания администратора, длинно выдохнул. Снял с шеи барабанный ключ и начал молча развинчивать стойки, подгоняя установку под себя.Мелькор, расчехляя ?Гронд?, огляделся. Пара приличных гитарных стеков в наличии?— ?Энгл? прям то, что надо. Микрофон?— обычный ?Шур-58?, но тут не до жиру.Майрон уже устраивался у пульта, пристраивая рядом тонкий ноутбук с откатанными из дома проектами.—?Извиняюсь за это,?— хмуро бросил Готмог, любовно проходясь по бордовому боку бас бочки мягкой тряпочкой. —?У нас с этим хмырем договоренность, что ее используют только на записи. За это она тут стоит, а я репетирую или свожу на ?Маке? заказы. Только пиздит он как дышит. Поэтому извиняюсь за некрасивую сцену. Не терплю, когда нарушают договоренности.—?Я тоже,?— веско отозвался Мелькор, и они обменялись быстрыми взглядами?— как укусами.—?Поставить камеру? —?предложил Майрон, абсолютно спокойно наблюдавший за ними с диванчика. —?Есть неплохие и дешевые, с датчиком движения и записью звука, с телефона сможешь наблюдать. Многие мои знакомые владельцы студий ставили.Мелькор был уверен, что Готмог снова буркнет чего-нибудь неопределенно-агрессивное, но тот ответил на удивление спокойно.—?Правда? Слушай, зашли мне потом. Буду реально благодарен.—?Без проблем. ?Это он нормальным человеком прикидывается или изыскивает еще один способ показать, как я ему не нравлюсь? Или и то, и то??Определенно, вечер имел все шансы закончиться мордобоем. Кроме того, встречное желание?— по крайней мере, допущение такого исхода событий,?— он с начала вечера читал и в глазах барабанщика. Своего барабанщика.Ха-ха.?Надо скорее кончать с этой комедией, пусть Майрон увидит, что дело дрянь и успокоится. Будем искать дальше?.Готмог закончил возиться с установкой и занял капитанское кресло за штурвалом своего звездолета. Прошелся длинным брейком по всей ?кухне?, заставив невольно зажмуриваться от самых хлестких ударов. Мелькор оценил.Малый барабан звучал так, будто в голову прилетала стальная пружина, а бочка отдавалась эхом где-то в глубине грудной клетки. Тут даже подзвучки никакой не надо, понятно всё. Так и не попробовав звук, он смело выкрутил потенциометр Энгла с одиннадцати часов сразу на два.—?Будет громко,?— предупредил он, обернувшись на Майрона. Тот, уткнувшись в ноутбук, привычным движением вставлял в уши беруши. Кивнул, не поднимая глаз:—?Мгм. Секундочку, я пока разбираюсь с настройками.Мелькор отыскал на пульте свой канал и поднял уровень микрофона. Попробовал несколько фраз, быстро подкрутил эквалайзер под любимую частоту, взял пару аккордов. Да, громко будет?— не то слово. Но барабанщика тише не сделаешь.—?Закончил там? —?осведомился Готмог, всем своим видом выразивший пренебрежение ко всяким копушам.?Хотя вот конкретно этого хочется утихомирить навеки?.—?Начинаем с ?Тайного города?,?— произнес Мелькор в микрофон, проигнорировав вопрос. —?Посмотрим, что получится.Кинул вопросительный взгляд на Майрона. Тот с головой ушел в ноутбук, коротко отчеканивая комбинации шарткатов. Выстрели хлопушкой перед носом?— сейчас даже бровью не поведет.Мелькор пожал плечами: что ж, подирижировать репетицией он может и самостоятельно. Откровенно говоря, ему так было даже удобнее.Готмог дал счет так неожиданно, что Мелькор едва успел повернуться к микрофону и выкрутить громкость на ?Гронде?. С опозданием вступил в первую долю и злобно скрипнул зубами, скорее додумав, чем увидев усмешку барабанщика. С этим парнем расслабляться нельзя ни в какую.Готмог рубил как машина. Как долбанный Терминатор. От барабанной установки разве что пар не валил. Мелькор почувствовал, как все это: титаническая поступь бас бочки, стрекотание кардана, каскадная дробь томов и залпы тарелок,?— буквально оттесняет его к стене. Он играл с многими барабанщиками, у всех были свои фишки, сильные и слабые места, и пока для сравнений было рановато… Но по части НАПОРА этот парень точно уделал всех.Впрочем, и Мелькор не пальцем деланный. Больше яростной атаки в правой. Больше высекания медиатором, больше свистящий флажолетов и угрожающего палм мьюта. За пару недель до того он дропнул шестую струну ?Гронда?, и без того пребывающего в суперпониженном, даже по современным меркам, строе, на тон вниз, так что в нижнем регистре гитара зазвучала как перегруженный бас. Но не потеряла при этом гитарной жирности и агрессивности звучания. Это было как играть на молнии, высекая гром.Поистине уникальный звук. ?Косить и забивать?,?— по меткому выражению Салмара. И сейчас Мелькор был намерен делать именно это.Две стены звука столкнулись посередине и задрожали, стремясь повалить одна другую. Готмог поливал его дробью по томам, при этом карданя ногами так, что сердце грозило войти в резонанс и доскакать до предынфарктного состояния. Мелькор придвинулся к микрофону и зарычал на барабанщика самым низким гроулом, который только мог издать. Пальцы при этом неистово бегали по грифу. По ощущениям, они сразу загнали темп единиц на десять и, столкнувшись лбами, уверенно поднимали его все выше.Воздух пульсировал ритмикой; всякий раз, когда они схлестывались взглядами, Готмог закладывал витиеватый брейк. Мелькор чувствовал себя пассажиром рядом с тронутым водителем, который, вдавив гашетку в пол, мчит по серпантину с единственной целью?— заложить вираж покруче.На лбу выступила испарина?— приходилось держать невероятную концентрацию, чтобы вся эта бешеная пульсация не превратилась в барабанно-гитарное месиво. Но хрен он собьется.Слушать бас бочку.Слушать пробивной малый.Остальное?— шелуха. У него всегда было самое лучшее чувство ритма в группе.А теперь надо наорать на этого выскочку.На коротком бридже, ставшим еще короче от бешеного темпа, Мелькор вперился глазами в Готмога.Что ж, по крайней мере, тому тоже приходилось несладко: по щекам играют желваки, мокрая прядь, выбившаяся из косицы, налипла на лоб. Но напора, сволочь, не сбавляет. Любой бы уже выдохся.Мелькор коротко усмехнулся и вышел на припев. Тут?— самая удобная тесситура, самые силовые ноты. Расщипление на связках?— как родное, не голос, а оружие. Он швырнул припев в Готмога наотмашь; тот отразил его неистовым обходом всей барабанной кухни.Бац!Кусок сломанной палочки, вращаясь, как сюрикен, полетел в Мелькора, стукнув его по плечу; Готмог, не сбиваясь с ритма, выхватил из колчана новую.Его майка взмокла от пота, но мотор драммера и не думал сбавлять оборотов. Мелькор тоже не намерен был проигрывать этот бой. Вместо рифов, прекрасно понимая, что роет одному из них могилу, он перешел на тремоло, заставив гитарные ноты звучать одним нескончаемым потоком.Готмог подхватил, включив передачу на полную. Правая рука Мелькора моментально задеревенела от непривычных скоростей, медиатор чуть ли не дымился. Секунд пять он еще продержится, а потом… но и до конца песни секунд пять.Кисть онемела, он перешел на чес от локтя?— как пионер, который впервые в жизни пытается играть какой-нибудь дэт метал. Но и Готмогу, очевидно, приходилось несладко. Драммер, стиснув челюсти, низко наклонил голову, борясь с немеющими мышцами рук и ног.Три секунды.Оба бы скорее сдохли, чем замедлились.Две секунды.Рука забилась так, что почти не слушается.Одна секунда.Ну!Финальная тоника прозвучала одновременно и последним ударом по сплэшу.Мелькор с Готмогом тяжело дышали, с вызовом глядя друг на друга. Вид у обоих был такой, будто только что бежали марафон. И при необходимости готовы были пойти на второй заход?— ползком, если придется.Готмог, бросая короткие взгляды на оппонента, вытирал пылающее лицо подолом майки, Мелькор пытался восстановить дыхание и подцепить налипшие на лицо мокрые волосы. В помещении стало градусов на десять жарче.—?Вы уже размялись? —?донеслось с дивана.Оба синхронно повернули взлохмоченные головы. Майрон, выглядевший на контрасте с ними особенно аккуратно и собрано, вытаскивал из ушей беруши.—?Я закончил с настройками, можем приступать.Если бы на месте Мелькора был не Мелькор, а на месте Готмога?— не Готмог, они бы обязательно переглянулись.—?Мы, вообще-то,?— проговорил Мелькор, все еще сбиваясь с дыхания,?— УЖЕ приступили. Если ты не заметил.—?Правда? Я думал, вы разминаетесь. —?Майрон невозмутимо пожал плечами. —?Ну что, начнем? Первая песня?— ?Дракон?. И, Готмог, у тебя есть барабанный тюнер? Флор том бы подтянуть на полтона. Мелькор? Третья струна.Мелькор краем глаза увидел, как у Готмога отвисла челюсть. Даже он, почти привыкший к Майрону на студии, слегка охренел, впервые столкнувшись с ним на репетиции. Будь это кто угодно другой, можно было бы смело утверждать, что их обоих только что жестко и со смаком опустили. Но это был не кто угодно, а Майрон.Барабанный тюнер, о тьма.Когда-то он даже сомневался, что такие существуют. Это кем же надо быть, чтобы слышать, какую ноту издает барабан? Он же атональный.Впрочем, рожа Готмога стоила любых мучений. Мелькор, покорно подкручивая слегка поползшую третью, с затаенной ехидцей наблюдал, как на лице барабанщика плавно сменяют друг друга различные оттенки эмоций.В конце концов, проглотив пару так и не озвученных фраз, Готмог выдавил: ?есть?, и принес тюнер.Вместе с Майроном они быстро поправили натяжение пластика?— теперь флор том издавал ?бац!?, по мнению Мелькора, совершенно неотличимый от предыдущего ?бац!?.Но Майрон опустился обратно на диван с таким довольным видом, что он просто не позволил себе лишних комментариев. Да и Готмог выглядел приятно огорошенным и притихшим?— нечего будить лихо, пока тихо.—?Вот теперь можно начинать,?— сообщил Майрон, удобнее устраиваясь на диване. И Мелькор, уловив знакомый блеск в глазах, понял, что следующие пара часов действительно будут Адом. Но отнюдь не из-за Готмога.Майрон запустил трек и слегка подался вперед. Весь?— слух.?Дракон? был свежей композицией, прибереженной до полноформатного альбома. По задумке, благодаря длинному вычурному вступлению, словно созданному для того, чтобы притушить свет и напустить на сцену побольше шипящего дыма?— концертной ?открывашкой?.Тут Майрон поистине дал себе волю: аранжировка вилась тугими кольцами, инструменты переплетались в сложной полифонии, партии отражались эхом и возвращались в зеркальном отображении.Дракон, выползающий из пещеры во всем своем дивном многосуставном великолепии. Настоящая металлическая фуга.Мелькор насчитал восемь голосов, Майрон скромно сообщил, что на самом деле, их тут шестнадцать.Сейчас все инструменты?— без малого, небольшой оркестр,?— шли в записи, но впечатление и без того выходило мощным.Некоторое время Готмог прислушивался, потом решительно отложил палочки, достал из колчана щетки и добавил в драконьи кольца змеиной стремительности скольжения, мягко пройдясь по барабанам.Мелькор подобрался, чувствуя, как сгустился воздух, как вместе со звуковыми волнами по комнате побежало электричество того особого сорта, что заставляет подниматься дыбом волоски на коже.Музыка творилась прямо сейчас, и ему не терпелось принять в этом участие. Всё остальное временно отошло на второй план, потому что?— он кожей чувствовал, как изменилось настроение в комнате,?— получалось действительно… неплохо. Очень неплохо.Вступление заканчивалось; дракон, наслаивая друг на друга бесконечные рефрены побочных партий, свивался, свивался и свивался тугой пружиной, доводя напряжение до апофеоза.Мелькор почувствовал в горячих пальцах, готовых впиться в гриф, знакомый зуд нетерпения, пузырь предвкушения, раздувающийся в грудине.Пора!Готмог широко замахнулся, чтобы дать вступление, и…—?Стоп,?— спокойный голос, донесшийся из колонок, заморозил барабанщика с поднятой над хэтом палочкой.Майрон успел подключить себе микрофон и уверенным жестом взял в свои руки бразды правления репетицией?— так, что оба ?коня? всхрапнули, осаженные на скаку. Во внезапной тишине Мелькор со свистом выпустил из легких щедро набранный на куплет воздух.—?Ты собирался дать четыре счета,?— пояснил Майрон, видя их недоуменные взгляды.—?И что?—?На записи два.Готмог коротко поджал губы.—?Это имеет значение?—?Разумеется,?— с легким удивлением ответил Майрон. —?Там сложная полифония, если расколотишь ее четырьмя ударами, все теряет смысл. Мелькор? Ты ведь поймешь ритм с двух?—?Ну… без проблем. Конечно.—?Хорошо. Начинаем за два такта до того места, где остановились.Готмог едва заметно мотнул головой, всем своим видом выражая профессионально-нейтральное ?хозяин-барин?, и снова взял палочки наизготовку.—?Два такта,?— напомнил Майрон, пуская запись.Они въехали в куплет гладко, как на санях по хрусткому снегу. Готмог сымитировал небольшой камнепад, прогнав дробную сбивку по всем своим многочисленным томам, и задал сложный ломаный ритм?— дракон, извиваясь, пополз по ущелью, ломаясь в вычурных позах, застывая под невероятными углами.Мелькор поднапрягся, стараясь не потерять синхронизацию между пальцами и голосом. Чувство ритма у Готмога было, несомненно, потрясающим, но к его сложному и абсолютно непредсказуемому дроблению еще нужно было привыкнуть. С барабанщиками, любящими ломать ритм, Мелькор срабатывался тяжело.А этот, казалось, и один-единственный такт с прямой бочкой сыграть посчитает ниже своего достоинства.?Чертов выпендрежник. На записи всё гораздо проще?.Мелькор кинул быстрый взгляд на Майрона; тот сидел, сосредоточенно глядя в пол и заломив между бровей короткую морщинку. Слушает, но не останавливает. Нравится, что ли?Мелькор чуть не потерял долю и снова вперился глазами в барабанщика. Смотрел он теперь, впрочем, только на руки. Игры в гляделки кончились?— да и не до того было обоим. Готмог заплел настолько сложный узор, что вся его концентрация уходила на то, чтобы не вылететь из ритма.Он был как факир, зачаровывающий кобру?— Мелькор, на автомате играя свою партию, чувствовал, как тело уходит в мягкий динамический транс. Это была вариация первоначальной партии?— по всей видимости, достаточно талантливая вариация, раз уж Майрон счел ее достойной прослушивания.Ритм дышал и ломался, и Мелькор, позволяя словам вылетать изо рта на автомате, во все глаза следил за движениями барабанщика, стремясь уловить в этом некоторую систему.Это было похоже на уличную драку. У каждого противника была своя излюбленная последовательность?— в особенности у тех, кто считал, что ее нет.Этот всегда заходит с комбинации джеб?— прямой.Этот кидает правую без замаха и делает шаг вперед, чтобы добавить коленом.Тот?— любитель широких колхозных.А побеждает либо тот, у кого черепушка крепче, либо тот, кто первым сумел предсказать следующий ход противника.И Мелькор, чуть не дымясь от напряжения, начал предсказывать.Здесь?— добавит синкопу. Здесь сыграет на слабую долю. Здесь будет оттяг и сбивка.Две минуты от начала песни, две минуты медитации на смазанные в воздухе следы палочек, две минуты транса под бас бочку, вторым сердцем колотящуюся в груди.Мир сузился, но расширился в максимальном приближении; лишние чувства отпали, но нужные обострились до предела.Он все еще не мог с уверенностью сказать, что во всем этом… вообще есть какая-то система, но она больше и не требовалась. Он начал предчувствовать. Начал проникаться на уровне интуиции, минуя подсчеты тактов. Гитарная партия вплелась в рисунок барабанов, задышав с ними в унисон.Очередной брейк Готмога был обыгран совершенно неожиданным пассажем, легшим, как родной, и барабанщик метнул на Мелькора быстрый взгляд?— ?Повезло??Мелькор, не отрываясь от микрофона, мысленно улыбнулся, и на деле перевел единичный инцидент в систему, а под конец песни легонько потянул одеяло на себя.И Готмог, за прошедшие минуты не упускавший ни ноты из сыгранного, был вынужден пойти туда, куда его ведут, хотя взгляды при этом метал достаточно гневные для того, чтобы подпалить собственные насупленные брови.Ощущение было такое, что с начала репетиции они бодались так рьяно, что вросли друг в друга головами.?Вообще-то, это потрясающе,?— не мог не признать Мелькор, чувствуя, как его самого начинают ловить и предугадывать. —?Этот парень бесит меня до зубовного скрежета, но такого музыкального интима я еще не практиковал. Или это все же уличный махач??Финальный удар по крэшу рассыпался мелкими бисеринками; одновременно с этим Мелькор взял последнюю квинту.Дракон растворился в небе, а в комнате повисло неожиданно неловкое молчание. Готмог прятал глаза, делая вид, что занят подтяжкой барабана, Мелькор с отстраненным видом разглядывал мозоли на пальцах.Это было слишком… хорошо, и оба это знали.?Надо же, будто с незнакомцем потрахался. Пиздец?.Судя по напряженной лини рта, на ум Готмогу приходили какие-то похожие метафоры.Впрочем, ни один из них даже под пытками не готов был признать, что ему понравилось.—?Ну,?— голос Майрона выдернул Мелькора из фрустрации. —?В принципе, уже лучше.Мелькор тихо закатил глаза. Нет, ну, а что он ожидал услышать? Первый дубль позади, осталось еще тысяча.—?Готмог, включи себе, пожалуйста, метроном.Готмог закаменел лицом.—?В смысле??О, кого-то задели за живое. Как напрягся?.Впрочем, Мелькор и сам не до конца понимал, зачем Готмогу метроном. По ощущениям, драммер держал темп железно.—?Ты ускоряешь руки на сбивках,?— спокойно пояснил Майрон, нимало не смутившись выражением лица барабанщика. —?Ты должен делать оттяг, а руки у тебя улетают вперед. Потом выравниваешься, но если Мелькор переходит на шестнадцатые, на сбивках звучит каша.Готмог помолчал, играя желваками. Несогласие было написано у него на лице. К гадалке не ходи?— гордится своими брейками как олимпиец медалями. Молча взял палочки, бросил на Майрона выразительный взгляд и промолотил по всей кухне?— в лучших традициях барабанных соло восьмидесятых. Идеально четко. Как машина. Еще один выразительный взгляд.—?Ровно,?— кивнул Майрон.Готмог отложил палочки, чтобы вытереть лицо подолом майки.—?А тогда было неровно.Готмог замер.Вздохнул, успокаиваясь. Видимо, напоминая себе, что раздражаться на замечания?— глупо и непрофессионально, и никакие Мелькоры Бауглиры не должны выводить его из равновесия.—?Слушай,?— наконец проговорил он, промокнув лоб и щеки. —?Я, конечно, извиняюсь, но у меня за плечами сотни записей. Меня практически никогда не ровняют. Ни руки. Ни ноги. Потому что я всегда играю ровно. Ров-но. Такая фишка, спроси любого звукорежа. Если сомневаешься, можешь записать.—?Я уже записал,?— доброжелательно ответил Майрон, как раз подключающий к пульту мобильный.Готмог замер на середине фразы с открытым ртом, а из колонок полилась недавно исполненная песня. Все трое прислушались. Один?— раздраженно, второй?— расслабленно, третий?— с большим интересом. Со стороны звучало, черт возьми, круто. Даже круче, чем Мелькор ожидал. Какие-то хреновы сбивки интересовали его гораздо меньше, чем тех двоих?— ведь гораздо важнее была общая картина. А она была хороша.—?Блядь,?— пробормотал Готмог, кусая ноготь большого пальца.—?Слышишь?—?Рассыпуха.—?Включишь метроном?—?Включу,?— буркнул Готмог, стараясь, чтобы ответ прозвучал индифферентно, а не так, будто он прямо сейчас запихивает свою гордость в задницу. Разумеется, вышло именно второе. Мелькор был в шаге от того, чтобы ему посочувствовать. В очень, впрочем, большом шаге.—?Мелькор, теперь по поводу вокала.А, конечно.—?Вот здесь. Стабильно не дотягиваешь на припеве восьмую тона.—?Да где? —?искренне изумился Бауглир.—?Здесь.—?Нихрена не слышу.—?Даже я слышу,?— подал голос Готмог, возясь с наушниками.?Ах ты падла?.?— Попробуй поменять вокальную позицию. Пой нижнюю ноту так, будто идешь наверх.—?Ладно-ладно,?— поспешил согласиться Бауглир. —?Давайте еще раз.Мать твою, это будет тяжело. На студии его лимит до начала раздражения составлял часа два, потом можно было обнулиться сигаретой и банкой пива и продолжать с новыми силами.Сейчас, спасибо Готмогу, и пятнадцати минут не прошло?— а курить уже хочется невыносимо.Впрочем, было подозрение, что у барабанщика он вызывал схожую реакцию.Второй прогон пошел напряженнее первого, и Майрон остановил их на середине.И третий прогон.И четвертый.—?Мы вообще доиграем ее сегодня до конца больше одного раза? —?не выдержал Мелькор.—?Нет, это не пойдет,?— задумчиво пробормотал Майрон, постукивая по подбородку затянутым в перчатку пальцем. —?Даже в начале было лучше, когда вы… Как это? Выражение.—?Мерились хуями,?— услужливо подсказал Готмог, быстро растягивая губы в тонкой саркастичной улыбке так широко, что стал похож на китайца. Градус напряжения рос пропорционально температуре в комнате.—?Да, примерно это. Сейчас вы оба замкнулись на себе. Так вот, не могли бы вы снова… помериться, но только так, чтобы чувствовать друг друга?—?О бездна,?— застонал Мелькор, запуская пятерни в шевелюру, в то время, как Готмог слегка поперхнулся минералкой. —?Давай, может, хватит сравнений с хуями? Мы поняли все, поняли!—?Поняли? Хорошо. Еще раз.Впрочем, нужного эффекта они не достигли ни на ?еще раз?, ни на следующий ?еще раз?. Пока первый дубль оставался непревзойденным.Готмог напрягался на каждом брейке, играл скованнее, боялся рисковать и выдавать свои каскадообразные пассажи?— там, где руки убегали от ног.Мелькор проклинал каждый припев и каждую эту чертову ноту, которая, как заколдованная, перестала ему даваться вообще.Обоих переклинило?— теперь никто не сверлил никого взглядом, сосредоточившись на собственных ошибках. Некоторое время Майрон наблюдал эти потуги. Потом выдал таинственное:—?Вы на удивление серьезно друг друга восприняли. Полагаю, это хорошо. Давайте к следующей песне.Следующей взялись за ?Извне?, и Мелькор надеялся, что хоть здесь-то можно будет выдохнуть. Это была песня с сингла, хорошо выгранная и расписанная до нотки. Пока первая репетиция шла за десять?— он выдохся физически и морально и давно бы самоустранился на перекур, если бы где-то на ментальном уровне они с Готмогом, оба покрытые синяками, продолжали ходить кругами по воображаему рингу, приглядываясь к сопернику и нащупывая слабые места. Нельзя было давать слабину. Нельзя было поворачиваться спиной.?Один час,?— пообещал себе Мелькор. —?Дорепаем этот час и у меня официально устанут связки. Более того, мне даже не придется преувеличивать. Сколько там у нас натикало?..?Блин, не прошло и тридцати минут. А по ощущениям?— целая вечность.Майрон запустил минусовку ?Извне??— и первый ?Стоп!? снова зафризил музыкантов на начальных тактах.—?Готмог, партия неправильная,?— Майрон быстро пролистывал партитуру в поисках нужного места.—?В смысле? —?устало спросил Готмог, не первый раз за вечер поднимая на Майрона тяжелый взгляд, в котором было всё меньше раздражения и всё больше обреченности.—?Там римшоты, а ты их не играешь. Во втором такте?— пинн.—?Дай послушать.Снова?— несколько секунд тишины, Готмог?— наедине с наушником, Мелькор?— в мечтах о сигарете.—?Слышишь?—?Слышу,?— мрачно.Поддернул штанины, выпрямился на стуле?— готов отбиваться палочками от ударов судьбы. Стоически, ничего не скажешь.—?Мелькор, очень неровно. Аккуратнее с восьмыми. Слушай Готмога.Следующие полчаса прошли напряженно, но практически без остановок. Периодически Майрон делал короткие замечания, заставляя их оттачивать одно и то же место до идеала. Мелькор смирился с тем, что перекура не будет, а вместе со смирением открылось какое-то второе дыхание.В конце концов, ничто не может длиться вечно, и какая разница, сыграет он это пассаж сегодня десять раз или сто.Раздражение отошло на второй план вместе с самим раздражающим фактором?— теперь оба были сосредоточены только на том, чтобы идеально попасть друг в друга на очередном сложном куске.Это была работа над техникой?— упорная, выматывающая и, откровенно говоря, бьющая по самолюбию обоих.Затык случился на бридже.—?Стоп,?— в очередной раз проговорил Майрон, и Готмог поймал рукой звенящую тарелку. В наступившей тишине оба напряженно глядели на менеджера?— кто теперь налажал?—?Готмог, играешь не ту партию. Послушай внимательно.—?В смысле, не ту? —?привычно заартачился Готмог, уже, впрочем, втыкая в ухо наушник телефона. Отмотал на бридж, нахмурился, прислушиваясь.—?Вроде, так и играю. Простая партия, ничего сложного.—?Кардан да. Обрати внимание на хэт, он идет на слабую долю. А ты играешь прямой.Готмог, вслушиваясь, пожевал губу с внутренней стороны, потом молча взял палочки. Примерился, заиграл. Остановился. Начал снова. Посмотрел на свою левую так, будто ее подменили.—?Блядь.—?Сможешь сыграть?—?Конечно, тут играть нечего,?— резковато ответил барабанщик. —?Давайте, с припева и на бридж.Не дожидаясь согласия, дал счет?— разумеется, на бридже они сбились.—?Да блядь! —?рыкнул Готмог, пепеля пространство огненным взглядом. —?Сейчас.Начал с ног?— обычный кардан, даже не слишком быстрый, подключил левую. Сбился. Ругнулся, начал снова.Мелькор с интересом вслушивался, пытаясь понять, в чем проблема.Ах, вот оно что… Этот хэт на слабую долю. Действительно ломает мозг. Партия, вроде бы, и не сложная, но он сам никогда не слышал, чтобы так играли.—?Сможешь сыграть? —?повторил вопрос Майрон.—?Я же сказал, что смогу! Просто… Партия странная. Так обычно не играют,?— добавил он, явно ненавидя себя за попытку оправдаться.—?Но ты же слышишь, что так лучше? Согласен? —?настойчиво спрашивал Майрон не в первый раз за вечер, будто этот вопрос был принципиально важным.—?Слышу, слышу, согласен,?— бурчал Готмог, невольно отходя от своей роли безгласого наемного работника.—?Еще раз?—?Да.Счёт. Куплет. Выход на бридж. Ошибка. На перекур намекать не пришлось.—?Да ёб твою! —?сорвался драммер, впрочем, взяв себя в руки уже на ?твою?. Уперся прямыми руками в колени, длинно выдохнул.—?Дайте мне десять минут,?— процедил он, с ненавистью глядя в пол и пытаясь совладать с эмоциями.Мелькор понимал его.У любого начнет срывать крышечку, когда на твоей профессиональной гордости отплясывают джигу, а у тебя все валится из рук. Он и сам сегодня не гордился собой.—?Пойду перекурю,?— проговорил Мелькор, накидывая куртку.Готмог уже отворачивался от них, втыкая в уши инэйры и всем своим видом показывая, что остается профессионалом, готовым исправлять свои ошибки, в любой ситуации.—?На улицу не надо. Напротив запасной выход. Там лестничная клетка, можно покурить.Майрон вышел за ним под размеренную дробь кардана и аккуратные удары по хэту.Курилкой служила небольшая квадратная площадка: голые стены, лампочка, пауком свисающая с потолка, ступеньки, уходящие наверх, к стонущей под напором ветра двери запасного выхода. Все убранство помещения состояло из утыканной бычками банки пива и из валяющихся на полу окурков, которые толстому Дурину было лень до нее донести, но Мелькор бы предпочел лютующей наверху метели любую клоаку.Майрон зашел вслед за ним, и, избегая контакта с грязными стенами, застыл на середине лестницы?— для двоих внизу едва бы хватило места.—?Тяжелая репа,?— проговорил Бауглир, шаря по карманам.Майрон кивнул:—?Всё так, как и должно быть.Мелькор скосил на него ехидный взгляд.—?Хочешь сказать, что всё идет по некому плану, который ты знаешь?Вынул разбитую пачку и захлопал себя по карманам в поисках зажигалки.Майрон внимательно наблюдал за его действиями. Пожал плечами.—?Не совсем. Но для того, чтобы получить крутой результат, мне сначала нужно понять, как это работает.—?Работает?— что?—?Механика отношений. Например, в вашем случае, между тобой и тем парнем.—?В смысле? Ты нас изучал, что ли?—?Я изучал ваше взаимодействие. Какая у вас химия. Как вы реагируете друг на друга в разных ситуациях. Что из этого можно намешать.Мелькор хмыкнул и покачал головой. Наконец, нашел зажигалку.—?У людей это так не работает, Майрон. Тут всё сложнее и тоньше.Майрон молча пронаблюдал, как Мелькор щелбаном выстреливает из пачки сигарету и зажимает её губами. Как щелкает ?зипкой? и подносит огонек к кончику сигареты…—?Дай мне тоже.Такая просьба от Майрона всегда внезапна.А сейчас?— особенно. Мелькор поворачивает голову и видит напряженный внимательный взгляд. Будто раскладывающий на компоненты. Будто курить захотел, просто глядя на него, Бауглира.Усмехается.—?Цепляешь от меня всё больше хреновых привычек,?— говорит он и поднимается на ступень вверх.—?Каких, например? Ну, кроме того, что стреляю у тебя сигарету раз в пару недель? —?Майрон щурится как-то подозрительно хитро. Вероятно, ему правда интересно, что Мелькор предложит ему в качестве ответов.Мелькор выразительно игнорирует вопрос. Делает еще один шаг. И еще. Их лица уже почти на одном уровне.Он протягивает Майрону свою незажженную сигарету с влажным следом губ. Смотрит с ухмылкой, будто говоря: ?Есть только такая. Будешь??Майрон принимает её, задумчиво вертит в пальцах, закрытых тонкой кожей перчаток.Но когда Мелькор резко наклоняется вперед, к его щеке, он ловко отклоняется, запрокинув голову. Предупредительно кладет руку ему на плечо.Замечательный отвлекающий манёвр был. Жаль, что не удался.Майрон смотрит на него строго.—?Мелькор, нет. Мы работаем.—?Сейчас мы не работаем.—?Сейчас у нас очень маленький перерыв. И мне нужно, чтобы после него ты был собран, спокоен и работоспособен. Чтобы ты думал только о репетиции. Нам это нужно, ты согласен?—?Майрон,?— Мелькор выразительно смотрит на него, берет тональность ниже. —?Я буду самым работоспособным на этой базе сегодня. Хочешь, я здесь заночую? Хочешь, не уйдём, пока всё не будет идеально, так, как это звучит в твоей голове?Майрон теряется, словно ему неожиданно предложили что-то по-настоящему ценное. Смотрит ему в глаза и не знает, что на это ответить. Забывает убрать руку с плеча.Тогда Мелькор поднимается на ступень выше. Теперь они стоят почти вплотную.Майрон молча разглядывает его лицо.Вероятно, ему хочется сказать: ?Говори, что тебе нужно?.Но Мелькор знает: он боится услышать ответ.И правильно боится.Мелькор улыбается против воли. Чувствует сам, как загорается взгляд. Шепчет:—?Сними перчатки.Майрон в ответ упрямо держит свой ?ты можешь быть серьёзнее??-взгляд. Поджимает бледные губы.Однако не то отчаянно прыгающие в глазах Мелькора бесы, не то любопытство, не то сравнительно небольшая ?цена? за спокойное продолжение репетиции заставляют его, не разрывая контакта глазами, стащить перчатку с левой руки.Положить прохладную ладонь на впалую щеку.Завороженно наблюдать, как Мелькор прикрывает глаза. Как тянется лицом за прохладой его кожи, как прижимается к ней. Как чувствительно проводит носом, губами по тонкой венке на запястье.—?Мелькор,?— Майрон резко выдыхает и в отчаянии изламывает брови. Подается вперед и целует его лицо с другой стороны. Касается горячей кожи на скуле, щеке, челюсти, ближе к подбородку.Когда Мелькор, поворачивая лицо, подменяет щёку горячими губами, Майрон даже не сразу понимает разницу.Он просто в какой-то момент чувствует, как сам?— сам,?— делает поцелуй глубже, пока Мелькор бережно держит его лицо в ладонях, гладит шею поверх плотного ворота зимнего свитера.—?Тише,?— улыбаясь, шепчет Мелькор в его губы сквозь поцелуй. —?Тише, не так быстро.Мелькор встает на одну площадку с ним, смотрит на него сверху вниз, притягивает к себе.—?Вторую тоже сними,?— глухим шепотом.Майрон прижимается лбом к его щеке. Отчаянно шепчет:—?Мелькор, ну пожалуйста… Остановись.Мелькор сам её стягивает. Снимает и аккуратно убирает в карман.Сам доводит вторую ладонь Майрона до своего лица. Заводит горячие руки под расстегнутые полы пальто и прижимает всем телом к себе.Шепчет:—?Не бойся, я не дам тебе здесь хоть чего-то коснуться, кроме меня.Это внезапно… заботливо. Для Майрона?— слишком. Его фобии никто раньше не принимал и не воспринимал с такой ранящей серьёзностью.От внезапно схватившего за горло азарта глотку пробирает низкой вибрацией. Он снова целует сам, придерживая лицо Мелькора в ладонях. Заводит руки ему за затылок, гладит большими пальцами кожу.Ловит чутким ухом сорванные выдохи.Останавливает зубы в мгновении от укуса и коротко вздыхает.Слегка отстраняется.Надевает левую перчатку, внимательно наблюдая за поплывшим взглядом Бауглира.Просит вернуть ему правую.Мелькор возвращает?— в обмен на то, чтобы прижаться горячими губами в центр в ладони. Нехотя отпускает из объятий.Закусывает губу, довольно прослеживает пьяным взглядом, как Майрон оправляет одежду. Достает следующую сигарету и всё-таки закуривает. Сейчас как нельзя кстати.—?А парень этот, кстати, нам подходит,?— как ни в чем не бывало говорит Майрон.Мелькор качает головой.—?Майрон, мы вряд ли сработаемся. Ты видел. Мне с ним тяжело.—?Разумеется. Вам обоим тяжело, потому что вы выдаете в несколько раз больше и лучше, чем обычно. Вам просто надо научиться работать вместе так, чтобы не выдыхаться за пять минут.Майрон помолчал, глядя на него. Добавил:—?Вы были очень, очень хороши. Но так вы не протянете даже одну песню.Мелькор глубоко затягивается. Стряхивает пепел, чтобы взять паузу перед тем, как столкнуться с этим проницательным взглядом.Признавать правоту Майрона всегда было непросто, но необходимо. Он выдохнул.—?Зачем вообще брать в группу того, с кем не просто некомфортно, а максимально напряжно? Да, он хорош, но он бесится на каждое замечание и, кажется, не выносит нашу музыку.Майрон посмотрел на него удивлённо.—?Потому что мы подбираем группу не по комфорту. Нам нужен крутой результат, и ты сам прекрасно знаешь, что этот парень?— лучший. Он идеально наш. И?— на самом деле, ему наша музыка больше, чем просто нравится. Она очень ему близка.—?С чего ты взял?—?Он с начала репетиции сломал три палочки.—?Три? Я заметил только одну. Ту, которая мне чуть глаз не выбила. Да и что с того?—?Ты думаешь, профессионал его уровня не способен рассчитать силу удара? Он волнуется. Ему очень, очень нравится.Мелькор делает последнюю затяжку и топит окурок в пепельнице. Озадаченно заламывает морщину между бровей.—?И что ты предлагаешь?Майрон отвечает вопросом на вопрос:—?Тебе нравится, что получается? Хорошо, я вижу, что нравится. Мне тоже. Всё это?— мои наблюдения, мои заключения касаемо того, как высечь из вашего взаимодействия настоящую искру. Сейчас всё, что я могу порекомендовать?— это расслабиться, поиграть еще полчаса и разъехаться по домам. На сегодня вполне достаточно.Мелькор медленно наклоняет голову в знак согласия.—?Слушай, а зачем ты к нему так придирался?—?Потому что ему это было нужно. Он и так знает, что хорош. Ему надоело слушать дифирамбы. Он хочет расти.—?А ко мне чего придирался?Майрон одаривает его искренне недоумевающим взглядом:—?Я к тебе сегодня вообще не придирался.Ловит возмущенный взгляд Мелькора. Опирается ладонью о его плечо, опасно приближается к губам, категорично говорит:—?Теперь?— работать.После чего разворачивается и спускается по лестнице.Мелькор усмехается в ответ и идет к двери следом за Майроном. Пропуская его вперед, касается носом близкой макушки, пробуя губами запах волос.Получает тычок локтем и идёт следом, давя довольную улыбку.Оставшееся время на репетиции прошло достаточно мирно.Светящийся начищенным пятаком Мелькор не рычал, а, скорее, мурчал свои партии, не раздражаясь ни на замечания Майрона, ни на требование дополнительных дублей. Он явно был на другой волне, и Готмог только хмурил брови, скептически глядя на своего недавнего оппонента, пока тот мечтательно перебирал гитарные струны в коротких перерывах между песнями.Они несколько раз прогнали трудный момент в половину скорости, и после этого Майрон удовлетворенно сказал:—?На сегодня, пожалуй, всё. Готмог?Готмог глянул на него затравленным сотней ?Стоп, не так!? лисом. Похоже, сейчас он был готов принять любой вердикт.И явно расслабился, услышав:—?Тебе удобно в эту среду? Скажем, в восемь?—?Да, оптимально,?— драммер тут же собрался обратно?— весь очень жесткий, очень профессиональный, очень сосредоточенный и совершенно не допускающий косяков. —?Если Дурин опять будет тупить, звоните мне на мобильный.—?Хорошо. Отлично поработали. В следующий раз те же песни плюс оставшиеся с сингла.—?Принято. Идите, я еще порепаю,?— буркнул Готмог. Хотел заткнуть уши инэйрами, но замер, услышав, как Мелькор насвистывает.Тот помахал драммеру рукой от выхода, лучезарно улыбнулся.—?Это была охуенная репетиция. Самая лучшая у меня за всю жизнь. Спасибо тебе, Готмог, по-братски.—?Что? —?Готмог непонимающе скривился. —?Ты вконец ёбнулся, что ли?Однако за Мелькором уже захлопнулась дверь.Когда Бауглир идет по коридору, в спину ему доносятся размеренные удары кардана и хэт на слабую долю.?Блядь. Правда сработаемся, что ли??