Часть 3 (1/1)

Феанаро тоже любовался ею: и золотыми волнами волос, и переливами бирюзовой ткани платья, и парой вьюнков, вплетенных в волосы у висков,?— а все потому, что тщательно избегал взгляда глаза в глаза, не сомневаясь, что взор этой дивной ваниэ пронзит навылет его сердце. Хуже того: он ощутил, как краска приливает к лицу, и казался недовольным, пока Индис что-то щебетала, благодаря его. Кажется, она хотела куда-то его позвать, даже осмелилась взять за руку…Но сразу после этой встречи ему пришлось исчезнуть?— отчасти потому, что он непременно решил для себя ни за что не показываться на глаза тем ваниар, которых повстречал в лесу. Раскланиваться с их вождём, передавать вести от отца,?— что может быть скучнее? А Феанаро наметил для себя добраться к вечеру до того самого перевала, что синел далеко на востоке, чтобы начать утро в далёких лесах; он предвкушал хорошую охоту. Встреча с девушкой смутила его мысли,?— куда сильнее, чем он вначале предполагал, и никак не шла из памяти: какие бы яркие цветы и диковинные звери не встречались ему, все казались малоинтересными перед Индис. Достигнув тех самых гор, он даже с трудом вспомнил, что, собственно говоря, хотел здесь разведать, и обозлился на себя и на то, что следовало записать свой план: нет, никогда раньше не бывало того, чтобы мысли так легко исчезали из его головы.Словом, назад в Тирион он вернулся ещё более мрачным. Ну, пусть только Атар подденет его острым словом, и не избежать ему ответной дерзости! Но едва королевичу встретились первые стражи у ворот дворца, как донеслась до его слуха весть: нолдоран отправился к Таникветиль беседовать с валар, чтобы те ниспослали ему особую милость, а что за милость,?— этим Феанаро не озаботился. Он пожалел немного, что пробыл в путешествии так долго,?— атто, верно, успел позабыть, как сын его выглядит, и не смог побеседовать с ним о терзавших его печалях. Да нет же, если подумать, то совсем напрасно пропадал он так долго! Феанаро злился на себя все больше, а потом и вовсе решил отправиться вслед за Финвэ. Намерения отца верно угадывались и так: нолдоран печалился о своей жене, ушедшей в чертоги Мандоссэ, и сердце его страдало от пустоты, оставшейся после покинувшей его Тэриндэ. Феанаро тяжко вздохнул. Нет, уговаривать отца он не собирался.Поэтому в тирионском дворце он надолго остался в одиночестве, тоже ежедневно скучая и стремясь занять себя то утомительным ночным бдением, наблюдая за восставшими заездами, то ювелирным искусством, требовавшим кропотливой тонкой работы: он сплетал золотые нити, гранил кристаллы, инкрустируя ими золото и серебро, брался за резец, чередой ловких движений оживляя поверхность чаши, кубка, рукояти меча,?— словом, пытался занять себя как мог, лишь бы забыть о том, что его раздражало. Забыть о том, что он давно и безуспешно хотел стереть из памяти, оставив в своей жизни все как есть.Самые мрачные ощущения овладевали им, стоило лишь наследнику Финвэ задуматься о том, что отец приведет в дом новую жену. Нет, Феанаро считал себя взрослым?— и при желании давно мог уйти прочь из дома и не видеть отца в Тирионе вовсе, но только если бы то случилось добровольно, а не по воле и не из-за появления чуждой ему, неизвестной, но заранее ненавистной девы. Хорошего он не ждал?— и не думал, что судьбе найдется чем удивить его.И тем сильнее Феанаро был поражен, когда все произошло вопреки его догадкам. Едва долетели до Тириона слухи об Индис, Феанаро думал было сказать отцу: ?Видишь ли, я тоже нашел себе деву из ваниар?,?— но… Вот показалась процессия, длинная кавалькада эльфов, гарцующих на скакунах, тянущаяся позади самого нолдорана и балдахина, который несли над ним по случаю моросящего мелкого дождика; вот они спешились, поднимаясь по высокому крыльцу, и Феанаро, вопреки всем приличиям, не вышел поклониться, а только с усилием заставил себя бросить взгляд на отца и новую его избранницу…И похолодел.Точнее, сперва нахлынувшее на него чувство было теплым, как морской прибой, волны которого пронизаны светом Лаурелина?— это было то чувство, с которым мы встречаем что-то давно забытое и обретенное вновь, чувство радости узнавания. Его сменил закравшийся в душу Феанаро ужас. Как? Это она… Рядом с ним? Не может быть. Нет, нет, только не это. Финвэ ласково улыбнулся замершему сыну, и с удивлением наблюдал, как тот побледнел?— а потом вдруг бросился прочь. ?Это стоит отнести на счёт обиды?,?— подумалось ему. Он ведь знал, что Феанаро будет против его новой женитьбы. И вместе с тем Финвэ был рад,?— не только потому, что первый из эльдар добился великой милости, в нарушение всех законов и обычаев.Если бы он был чуть повнимательнее, то заметил бы, как Индис побледнела тоже, но внимание его было поглощено сыном, и то, как она споткнулась на слове приветствия, никто не услышал. ?Как же так???— думала она вслед за Феанаро.Молодой эльда, спасший ее возле водопада, вызвал у Индис закономерный интерес. Но он только коротко попрощался и сразу исчез, и вообще казалось, что его тревожат иные заботы?— помимо снятия со скалы ваниарских девиц. Она успела запомнить только его царственный гордый вид и то, что он принадлежал к нолдор, да ещё удивительный яркий взгляд, которым он одарил ее один-единственный раз?— и сразу отвёл глаза, всматриваясь в полосу леса на горизонте. Кажется, ничего особенного не было в его серых глазах в обрамлении жгучих черных ресниц, но они сильно ей запомнились. Потому обещанный в скором времени визит вождя нолдор и привлек Индис, заставив ее в нетерпении ожидать Финвэ, всматриваясь издалека в его фигуру и поступь. Черты лица показались ей знакомыми, и она снова запела ему, силясь напомнить про момент из встречи. Но Финвэ ее не узнал, хотя и оценил чувство и силу ее радостной песни.Он и правда оказался на редкость похож на встреченного ею нолдо, и Индис согласилась стать ему парой. Она уже сама не была уверена, не привиделся ли ей тот, другой. А теперь она увидела юношу и поняла, что оказалась в ловушке, согласившись на брак с Финвэ. Первым ее порывом было броситься вслед за Феанаро, но Финвэ, ощутив лёгкий рывок ее ладони, обернулся. Он улыбался, чтобы скрыть неловкость от бегства сына.—?Это мой старший и единственный пока сын,?— начал он. —?Его поведение простительно, госпожа моя: он безмерно тоскует по ушедшей из жизни матери.Финвэ решил рассказать все как есть, и неудивительно, что после его пояснений Индис и вовсе ощутила смятение. Она не знала, что ей теперь делать. Объяснить Феанаро, что случилось недоразумение? А захочет ли он ее слушать? Зато совершенно очевидно стало, что то спокойное и благожелательное чувство, что испытывала она к Финвэ, не имеет ничего общего с любовью.К счастью, тем же вечером состоялась встреча с торопливыми объятиями, жадными поцелуями и словами раскаяния. Сомнения Индис рассеялись совершенно: она любила Феанаро. Но и эта, и последующие встречи происходили урывками, украдкой, и не могли оставить их обоих полностью удовлетворённым, а потому чувство в душе Феанаро разгоралось все ярче. Индис, конечно, не могла идти против воли Финвэ и подвергать их опасности выдать себя. Редкий ее взор доставался Феанаро, и потому наследник Финвэ все чаще бывал мрачен, чем весел.—?Осторожно, твой атто скоро вернётся, и тогда нам обоим несдобровать,?— Индис вынужденно оттолкнула его от себя, не давая увлечь в долгие объятия.—?Тебя он простит,?— Феанаро смело рассмеялся, показывая, что лишён всяких страхов. —?А меня прогонит.—?Нет!—?Да. Я уйду, но той же ночью явлюсь к тебе, проберусь в ваши покои, выкраду и увезу тебя куда-нибудь далеко… В Алквалондэ, к примеру.—?Гнев его, а вдобавок и всех Валар падёт на нас.—?Что с того?—?Нет, нет. Так нельзя. И потом,?— Индис показалась искренне опечаленной,?— мне и впрямь не хочется огорчать твоего отца и сбегать от него. Если бы не он, я бы так и не отыскала тебя. Сейчас у нас есть хотя бы эти краткие минуты наших свиданий, а потом, когда все раскроется, мы можем не увидеться вовсе.Феанаро кивнул, неохотно соглашаясь.—?Будет лучше, если ты хотя бы для вида станешь вести себя так, как ждут от тебя,?— продолжала Индис.?Так мы вызовем меньше подозрений,?— думали они. —?А дальше будь что будет?.—?Боюсь, при виде тебя, мелиндэ, мне не удастся так долго изображать зависть и недовольство,?— жаловался Феанаро, и это было правдой: характер его лишён был всякого притворства.Но чем реже они виделись, тем сильнее росло в его душе настоящее недовольство. Печаль и обида на отца стали непритворны. Самое дорогое свое сокровище он видел в чужих руках?— что может ранить сильнее?Словом, он поминутно боялся себя выдать и вел себя неровно и беспокойно, что как нельзя лучше подходило, чтобы создать у Финвэ впечатление сильной неприязни между сыном и его второй женой. Напряжение походило на недовольство, нервозность на неприязнь, а все его выходки при виде Индис и нежелание даже взглянуть на нее?— на еле сдерживаемый гнев. Вот почему до самых последних мгновений Финвэ пребывал в полной иллюзии нелюбви Феанаро к Индис и в любовь меж ними ни за что не поверил бы, стань его кто убеждать в ней.Нельзя сказать, чтобы у наследника нолдорана совсем не оставалось надежд. Нет, он ожидал, что отец отступится от мысли о женитьбе на Индис, видя его ненависть, и расстанется с ней?— а уж после этого Феанаро не упустит своего. Но время шло, состоялась свадьба, и ему оставалось только сильнее корить себя за неуверенность и неспособность добиться цели. Индис он почти совсем перестал видеть. Сперва надеялся, что разлука сотрёт из его памяти ее образ, потом?— что расставание охладит его мысли и подскажет верный и точный путь. Но взамен оно лишь усугубляло его тоску. Время текло размеренно, и все дни вдали от Индис казались серыми и подернутыми дымкой безвременья. Сады Ирмо приносили редкое утешение, а навеваемые им сны ненадолго воскрешали ее лицо в памяти, даруя короткую близость с Индис?— увы, в одних фантазиях. Феанаро стал печален, бледен и рассеян; глаза на его лице, и без того яркие, горели нездоровым огнем, и даже от Финвэ не укрылось болезненное состояние сына. Но он считал его следствием той самой непримиримой ненависти и строго-настрого приказал оставить разрушительное чувство. К тому же Феанаро никак не мог увидеться с Индис: ведь он, по общему мнению, испытывал к ней неприязнь. И если раньше она могла зайти к нему хотя бы под предлогом того, чтобы побеседовать с пасынком и убедить его в том, что не желает зла, то теперь подобная беседа показалась бы странной.Все это злило и поминутно терзало Феанаро. Тоска заставляла его по собственной воле скрываться, дни проводить в бессмысленных, но хотя бы немного утешающих его мечтах о близости с Индис. Работа совершенно валилась у него из рук. Не было ранее такого, чтобы у эльфа слабость душевная переросла в телесную, но у Феанаро, очевидно, дух был слит с телом сильнее, чем у прочих, и если он до сих пор, воодушевляясь, мог быть вдвое сильнее или выносливее других, то теперь с трудом находил силы даже для того, чтобы подняться с постели. Он забывал об еде и питье, совершенно бросил следить за собой, и длинные спутанные волнистые пряди падали в беспорядке ему на плечи и шею; одежды его выглядели грязными и смятыми. Пока Финвэ продолжал считать его поведение прихотью, начала тревожиться Индис. Сердце (а может быть, связь через осанвэ) подсказали ей отыскать Феанаро в садах Ирмо, и она нашла его лежащим в полусне среди лесных цветов и трав.—?Ты не должен совсем отказываться от дел и забыть о других притязаниях ради меня,?— она опустилась рядом, гладя и перебирая и аккуратно расчёсывая волнистые смоляные пряди его волос.—?Что толку, если моя мечта несбыточна? Но вот ты посетила меня, и счастье сияет вокруг ярче света древ.Словом, Феанаро только бросил на нее одурманенный взгляд, прижал ее руку к губам, прикасаясь к ней короткими нежными поцелуями, и снова прикрыл глаза.Финвэ подобное безделье обычно деятельного и жадного до работы наследника показалось странным, и он даже приказал вызвать его во дворец в Тирионе, чтобы посоветоваться об устройстве новых покоев и привлечь к делам; Феанаро, кажется, не перечил, но и огня желания в его глазах не было. Казалось, он витал мыслями в иных сферах. Но поневоле, конечно, послушно прибыл по просьбе отца, предложил отделать пол мрамором, а стены отделать позолоченной резьбой, изображающей листву и ветви Лаурелина, потолок же покрыть глазурью под цвет неба,?— обычный вкус и мастерство не оставили сына Финвэ. Так он и работал, пока, один раз не взявшись за резец и запрокинув голову вверх, чтобы рассмотреть начатый узор, не покачнулся и не упал. Слуги бросились к сыну нолдорана; Финвэ?— и тот не удержался от испуганного возгласа. Феанаро отнесли в его собственные покои и уложили в постель, и он лежал, совершенно обессилев.Отец начал всерьёз беспокоиться из-за его болезни, видя, что та не похожа на обычное недомогание или случайный обморок.Втайне проскользнула к Феанаро Индис, дождавшись, пока Финвэ не уснет.—?Ты совсем измучил и себя, и отца,?— она протягивала ему дольки яблока и душистый теплый хлеб, которые принесла с собой.Днём Феанаро отодвигал принесенную ему слугами еду в сторону, но противиться Индис не смел и даже благодарно взглянул на нее, снова потянувшись за поцелуем. Индис краснела, чувствуя его горячие объятия и прикосновения, Феанаро убеждал, что не делает ничего сверх того, что мог бы благодарный сын, и поцелуи его больше чем целомудренны.—?Если атто в самом деле любит меня, он расстанется с тобой,?— убеждённо начал он.—?Не изводи себя ради меня, умоляю.Но Феанаро собирался быть равно и тверд, и настойчив в достижении цели. Потом взял последний кусочек, целуя кончики ее пальцев.—?Ну, это последний. А не то я не буду похож на умирающего,?— рассмеялся он.