Bloodshed (1/1)

GiiRL — Bloodshed17 декабря 2013 года База Креденхилл, Херефорд Ночью группа ?Браво? вернулась с нового задания – окончательно устранили крупный поток контрабанды белым фосфором из Марокко в Испанию, заодно выкрали информацию о готовящемся теракте. Продавцы попросту выдали своих клиентов. Несомненно, все были довольны новым успехом, хоть и не таким грандиозным; приятная усталость накатывала с каждым километром, приближающим к базе и заветному отдыху. Том не разделяла общей радости, лишь задумчиво глядела в темноту и изредка шмыгала носом: сказывался резкий переход от теплого Гибралтарского воздуха к ледяному Ла-Маншскому. Сейчас все мысли были заняты душевной болью и программой, которую она всецело отдала во владение Шепарду. Генерал был ужасно доволен ее работой, которую унтер с испугу выполнила гораздо раньше срока, и жарко благодарил ее. Мучали догадки: может, это была пыль в глаза или старик на старости лет умом тронулся, что дает выполнение столь, как казалось, серьезного заказа одному технику-лейтенанту. Во всяком случае, после сдачи программы жалоб от американцев не поступало, а это значило, что все в порядке - так Том себя успокаивала. Вообще-то, лично забрав ЗУ с кодами, он пожелал унтер не беспокоиться и преспокойно забыть и о просьбе, и о выполненной работе – теперь эта забота только его и ее американских коллег. Тогда, отсалютовав генералу, она, конечно, сделала вид, что все в порядке и согласилась, но на деле от этого появилось все больше непонимания. Сначала на голову свалился он, а теперь и задания, идущие непрерывной чередой на протяжении нескольких недель. Том давно попрощалась с покоем в своей жизни, однако не думала, что будет настолько тяжко. В Британии наступила зима. Это значило, что теперь о привычном здесь холоде и дожде можно преспокойно забыть, ведь им на смену пришел мороз и иногда даже град, бьющий по мозгам сильнее пулеметной очереди. Хотя и это не было новинкой - зима в Британии в принципе начиналась раньше календарного сезона и длилась дольше положенного, забирая в свое распоряжение конец осени, и начало весны. Снег давно тронул своими хлопьями местную землю, кое-где даже превратившись в тошнотворную слякоть, но это никого не беспокоило. Креденхилл всегда встречал зиму спокойно, ведь виделся с ней каждый год с самого своего появления, как и большинство здешних солдат. Более того, многие с нетерпением ждали этот сезон, потому что для многих он предвещал долгожданный отдых. Половина солдат ежегодно уходила в декабрьское увольнение, которое могут провести с семьей или друзьями, празднуя рождество. В эти короткие недели они могли забыть о работе и ее не самых приятных издержках, просто погрузившись в предновогоднюю суету и сказочный сочельник. Для Том ничего не значило Рождество, зато вполне себе задевал местный мороз. Она впервые встречала Британскую зиму и первое впечатление было, очевидно, не самым лучшим. Встретив за свою жизнь лишь две разные зимы – немецкую и японскую, унтер была мало готова к подобным холодам. Разумеется, она являлась солдатом элитного подразделения и была способна терпеть различные неблагоприятные условия, но в том то и было дело, что только терпеть, а для всех вокруг температура была вполне себе комфортной. Как бы она не уверяла себя, что все налаживается, и воспоминания о доме уже не так больно колют сердце, жизнь на базе раз за разом разубеждала в этом. Было еще слишком много вещей, других, которые ей все еще были мало или вовсе неизвестны, и к которым придется с трудом, но привыкать. От этих мыслей ей хотелось реветь, бросить все и уехать обратно в Германию, но спустя время Том вдруг вынесла для себя, что ни плакать, ни вернуться домой больше уже не сможет. Никогда. После нескольких успешных операций под знаменем ОТГ-141. Операция ?Кингфиш? мало отразилась на Том, не считая два мокрых пятна на плече и чувства вины, которое спустя время сошло на нет, оставив за собой лишь слабую тоску. Звериная доза адреналина в крови и жуткий звон в ушах не давали ей трезво оценивать ситуацию, все происходящее вокруг казалось нелепым боевиком с пустыми декорациями и бутафорской кровью: не она узнала странные и страшные вести, не была ранена, не отдала лучшего друга на растерзание врагу и не ей дано терпеть последствия провала. Поле брани казалось чем-то далеким, совершенно незнакомым, тем, что абсолютно ее не касается, ведь для самой себя Том все еще была работником тыла. От нее мог зависеть исход операций, различные события могли случаться исходя из результатов ее действий, однако, это было где-то там, далеко за ее спиной или впереди, за горизонтом. Чьи-то жизни не находились под прицелом винтовки, находящейся в девичьих руках, и чужая кровь не пятнала ее новенькую форму. МакТавиш ужасно гордился, когда Шепард хвалил Том, а еще больше после того, как унтер безжалостно полоснула ножом по горлу какого-то безымянного вражеского бойца, появившегося из неоткуда. ?Быстро учишься?, подметил он с усмешкой. Ему казалось, что до нее, наконец, дошли принципы их дела, а на деле Том с ужасом встретила конец солдата - кровь во рту перестала тошнотворно булькать от тщетных попыток вдохнуть. Вдруг унтер поняла, по-настоящему осознала и прочувствовала, что игра закончилась. Более того, никогда и не начиналась. В глазах пока еще не мертвеца она видела эмоции: страх, тоску, злость, а глаза у него краснели от слез. Он был человеком, когда-то таким же живым, как и она. Как они все. Унтер забрала его жизнь, скомкала как ненужную бумажку и выбросила. Так происходило на каждом задании, разумеется, в этом и был смысл – расчистить путь и прийти к необходимой цели. Расчистить путь будто бы от мусора. Том думала об этом сравнении и на языке тут же выступал отвратный привкус уксуса, ведь те, кто стояли на их пути, не были мусором, впрочем, и они не являлись им. Держа в голове мысль, что это их профессия, за нее они получают деньги, как за любую другую работу, Том становилось только хуже. Оказывается, у жизни есть своя четкая цена в валюте. За определенную плату кто-то мог спокойно уничтожить ее, а, может, даже целый десяток, если будет нужно. Цель, преследуемая ради выполненной операции, была важнее чего, и… кого угодно. Ее в том числе. Всю жизнь людей учат ценить жизнь: что она мимолетна и ценна, что она одна такая и второй не будет, как с любовью. Ее возводят в абсолют, боготворят и молятся на нее, как над священным писанием. Тема смерти во многих культурах является жестким табу, потеря жизни считалась самой величайшей трагедией во вселенной, а лишение жизни человека - самым страшным грехом. Народ повторяет это как “отче наш”, забывая, сознательно или нет, что человечество напрямую связано со смертью. Жизнь, да, само бытие нещадно оспаривает всякие утверждения о себе, как адвокат обвинение, только вот в итоге становится судьей. Сначала Том учили ценить людей, теперь от нее требуют их ненавидеть. Она убивает людей, режет чужую плоть и проливает их кровь. Кто она? Том. Нет, унтер Том. Скоро она станет оберлейтенантом, получит новое почетное звание и уважение всего отряда. За то, что перерезала тому мальчишке горло. За то, что перережет еще десятки таких же шеек. За то, что сама избежала подобного пореза. Убийца в законе, избежавшая правосудия. — Я убийца, — тихо всхлипывает девушка и срывает с нетронутой шеи жетоны. Она проводит пальцем в перчатке по тонкому листу алюминия и безмолвно, одними губами диктует имя, отчеканенное на нем. Когда-то оно было ее. — Оно не мое, — еле сдерживая слезы, унтер спорит сама с собой. Девушка аккуратно кладет жетоны в шкафчик письменного стола и захлопывает его. Пусть она умрет в бою неизвестным солдатом, пусть не смогут спасти, не зная ее группу крови. Унтер была уверена, что это справедливая жертва, что она этого достойна. Будь что будет, но ее имя останется чистым. Том хочет сохранить память о себе, пока не стала. — Убийцей... Том как будто ощутила просветление, в котором совсем не нуждалась. Оно не открыло ей ничего: ни тайну мироздания, ни секреты человеческой души, ни смысл жизни тем более, лишь отобрав его. Разумеется, никто об этом не знал. Да и некому было говорить. Не хотелось расстраивать Соупа – лейтенант был так рад, что подруга, наконец, поняла принцип работы и стала твердо стоять на ногах. А кому еще она могла выговориться? Том уверила саму себя, что никто ее не поймет. Даже рекруты в САС были матерыми ветеранами, видавшими с десяток горячих точек, бесстрашными и хладнокровными воинами, для которых эмпатия в бою была чуждым явлением. Над унтер и так часто потешались, не хотелось давать повода для очередных насмешек, а то и вовсе презрения. Нет, лучше было просто молчать. Молчать и надеяться, что все пройдет как-нибудь само. Она старалась смириться со своим новым существом и для этого обрубила все мосты назад, впрочем, после пережитого унтер сама, оборачиваясь, не видела ничего, кроме пустоты. Было легко отпустить себя прошлую, но предстояло кое-что еще, гораздо сложнее – принять себя новую. Для этого понадобится много времени и сил, если вообще что-то выйдет. Креденхилл встретил ?Браво? не очень радушно: ночным морозом, который больно обжигал нежную кожу щек и носа. На унтер он подействовал отрезвляющей пощечиной, потому, в отличие от остальных ребят, она спать так и не отправилась. Точнее, ради вида прилегла на пять минут, а потом, когда все точно отошли на боковую, по-тихому вышла из жилого отсека наружу. Предварительно она накинула на себя любимую толстовку, которая, правда, от холода совсем не помогла – ступни были босые. Холод проходился по всему телу волной, точно электрический ток, вызывая орду мурашек на коже. Это-то Том и было нужно – освежиться, протрезветь. Однажды она стала свидетельницей того, как старшие по званию после хорошей попойки с головой окунали младших в свежие высокие сугробы, лишь бы те не начинали блевать. Кому-то это помогало, может быть, думала Том, и ей в своей мере поможет. Ее тоже тошнило, правда не от алкоголя, а самой себя. Присев на скамью недалеко от казарм, унтер положила ладони себе на колени, внутренней стороной вверх, и стала их разглядывать. В темноте, при одном лунном свете, она видела только очертания своих рук, но не более. Это радовало – так нельзя было увидеть всю скопившуюся на них грязь, пусть и нематериальную. В обмундирование солдат всегда обязательно включались перчатки, но Том все равно видела на своей коже кровь и пыталась разглядеть ее сейчас, но нет: у нее были аккуратные мягкие ручонки с тонкими пальцами, которые совсем недавно стали понемногу грубеть, охваченные боевыми и тренировочными мозолями. Подобные могли бы быть у какой-нибудь оторвы-гитаристки, или баскетболистки, но точно не у унтер Том, инженера и программиста… так ли? Нет, теперь она – солдат. Полноценный, а остальное уже побочные умения, которые помогут в будущем. Солдат, боец, может быть, даже будущий офицер, если не вздернется или получит пулю в лоб. Стоило ли это того? В полной темноте и холоде, который напрочь отнял всякую чувствительность, Том находилась словно в абсорбирующем пузыре где-нибудь в водах близи Антарктиды. Было совсем некомфортно, неуютно и даже больно, но, тем не менее, совершенно спокойно. Не видя ничего вокруг себя, не ощущая ничего на свете, кроме собственного сердцебиения и дыхания, унтер как будто уничтожила для самой себя целый мир, лишь бы побыть наедине с собой и своим эго, душой, которая вот уже как два месяца непрерывно скулит от боли, с недавнего времени и вовсе перейдя на жуткий загробный вой. Ей бы хотелось провести монолог с собой, развернутый и полный огня, чтобы растопить весь этот лед внутри, появившийся стоило только начаться зиме, но в этом месте мнения унтер не спрашивала даже судьба, нещадно подкидывая ей помощников и ситуации, которые обязательно научат Том чему-нибудь, при этом забрав с собой свою плату… Послышались шаги, доносящиеся откуда-то со стороны казарм и постепенно приближающиеся все ближе к скамьям, где расположилась унтер. Силуэт стремительно двигался сквозь темноту уверенными широкими шагами, а затем остановился недалеко от скрючившейся девичей фигуры. Он терпеливо выжидал, пока его заметят, хотя это не происходило долго и, когда стало понятно, что нужно действовать самостоятельно – рука силуэта невесомо нависла над рыжими кудрями и изящно щелкнула пальцами по промерзшей макушке. От испуга Том даже тихо пискнула и моментально одернулась назад, едва ли не кубарем свалившись со скамейки. Взгляд разъяренных голубых глаз почти по-настоящему сверкнул в темноте, одарив яростной искрой потревоживший девушку силуэт. В большой фигуре, повисшей над унтер корабельной мачтой, Том узнала секонд-лейтенанта. Почему-то его она была готова увидеть в самую последнюю очередь, тем не менее, все равно была рада, что тот был не какой-нибудь сержантик САС. Том схватилась за голову в ушибленном месте и сделала глубокий вдох и выдох – сердце от испуга заколотилось, как в истерике.— Чего не спишь? — усмехнулся он, скрестив руки на груди. Видно, Гоуст был очень доволен вызванной реакцией, но повел себя так, будто ничего не сделал. Нижняя часть его маски была стянута вверх, обнажая нижнюю часть лица. В зубах секонд-лейтенант сжимал сигарету, пока еще не зажженную. Том, глядя на приятеля снизу-вверх, неловко улыбнулась и похлопала по месту сбоку, приглашая сесть. Гоуст, конечно, не был против и пристроился рядом. — Не против ведь, если я закурю? — скорее ради приличия спросил Райли. Получив в ответ кроткий кивок, секонд, прикрыв сигарету рукой, зажег ее и тут же испустил большущий клубень дыма. Никотин, смешанный с теплым дыханием, возможно, самое то для местной зимы. Том поежилась на одном месте, накинув на голову капюшон. — Холодно, — подметил очевидное. — Задницу себе отморозишь. Может, зайдешь обратно? — покосившись на унтер, Гоуст мотнул головой в сторону казарм. Оглядев приятеля Том подметила, что тот был одет получше нее, хотя бы надел перчатки и был в обуви. — А с каких пор ты такой заботливый стал? — рассмеялась унтер, хотя от дрожи в голосе это получилось несколько нервно. Обняв себя руками, девушка стала немного покачиваться взад и вперед, слегка поджав ноги вверх, чтобы не так сильно мерзнуть. — Общение с Роучем пошло на пользу или всегда такой был? — усмехнулась она, тыкнув в бок секонда локтем. Том быстро пришла в себя после продолжительных раздумий, пусть тонкая пелена меланхолии все еще окутывала ее существо. Гоуст словно чувствовал ее напряжение – накрыл дрожащее плечо унтер своей широкой квадратной ладонью и весомо сжал. Глазами унтер быстро и с недоумением пробежалась по его руке. Обычно Райли сторонился прикосновений, не нравилось ему, как он сам признавался. — Да так, мимолетное помешательство, — отмахнулся он, опустив взгляд в пол. Гоуст смутно, но догадывался, почему унтер находилась здесь в такое время и такую погоду. — Знаешь, чисто дружеский совет. Ну, раз уж мы теперь друзья, да? — выдохнув очередной поток дыма, секонд покосился на Том. В этот момент, когда девушка настороженно взглянула на Саймона, она заметила, что очков на нем не было. Светлые глаза отчетливо выбивались из темноты, но Том не могла увидеть в них эмоций: то ли темнота, то ли Гоуст так искусно скрывал свою привязанность к кому-либо. Тем не менее Том знала, что говорил он искренне, впрочем, Саймон редко врал и зачастую был даже слишком прямолинеен. — Так вот. Тебе стоит рассказать обо всем МакТавишу, — приложив сигарету к губам, он советовал с полной уверенностью в голосе и во взгляде. Да с такой, что у унтер по всей спине прошлись мурашки. Договорив, Райли посмотрел на Том только ради того, чтобы найти в выражении ее лица немой вопрос – от этого он снова довольный, как кот, улыбнулся. — Многие солдаты проходили через это. Не без помощи, конечно. Помощи, понимаешь? Молчание только к петле приведет.— И поэтому ты такой молчаливый, да? — Том постаралась неловко отшутиться и ей показалось, что это получилось. На самом деле, скорее Гоуст понял, что тактика ?в лоб? не подействует и решил идти обходным путем. Разумеется, унтер об этом даже не задумывалась. Она понимала, что Саймон раскусил ее, впрочем, как делает это со всеми, но была уверена в своих навыках убеждения. Гоуст не смел это мнение оспаривать. — И как это у тебя каждый раз получается? Знать все обо всех. Секонд-лейтенант сладко потянулся, выгнув спину и запрокинув голову назад – послышался характерный хруст. Будто бы он разминался перед очередным забегом вокруг базы, знал – все идет по плану. Том бы тоже очень хотелось немного подвигаться, но все, на что ее хватало, так это слегка поерзать на месте. Холод сковал все тело, но унтер отчаянно старалась не подавать виду. Как обычно.— Если по-честному, то сопливых, типа тебя и Роуча, насквозь видно. У вас все на лбу написано: о чем думаете, что хотите сделать. С вами легко, — отвесив Том увесистый щелбан уже по лбу, Гоуст рассмеялся. У него был низкий и хрипловатый смех, который слегка пугал. Гоуст вообще всех пугал, всем. Только недавно сама унтер перестала сторониться секонда, благодаря Роучу, едва ли не единственному человеку, который довольно сильно близок с Райли. Том, насупившись точно ребенок, потерла лоб и второй рукой оттянула Гоусту его маску. Отпустив, ткань на резинке тут же вернулась в исходное положение со смачным шлепком, правда, не столь болезненным, как щелбан. В ответ Гоуст выдохнул следующий клубок дыма прямо в унтер. — Так о чем я? — как ни в чем ни бывало, шутливо спросил он. — Ну, да, легко. А вот таких, как МакТавиш, конечно, гораздо сложнее раскусить. Но жизнь научила и таких ублюдков на чистую воду выводить, — Саймон самодовольно улыбнулся, вспомнив что-то. Том заинтересовалась, но Райли опередил ее интерес и продолжил рассказ. — Это, конечно, не руководство к действию, но после парочки предательств уже начинаешь понимать кто друг, а кто враг. Врагов либо сторониться, либо…— Да-да, я знаю что ты скажешь – отстреливать, — лицо у Том моментально сделалось хмурым. В груди так больно защемило, словно кто-то пытался ее разорвать. Гоуст ударил прямо в цель, по больному месту, как и хотел. — Легко сказать, когда убил сотню человек. Или сколько на твоем счету? Тысяча? За что ты получил свое звание, — фыркнула она. В темноте ей была не дано увидеть, как секонд-лейтенант закатывает глаза, и хорошо. — Мы убиваем убийц, Том. Это разное, — сжав пальцами переносицу, Саймон нахмурился. — Ладно, пойдем с другой стороны, — сжалился Гоуст.Затем он вскользь рассказал о своих первых миссиях под началом САС, как наглядный пример: командующий отряда оказался предателем, работающим на наркобарона, а затем он завербовал еще несколько ребят из их группы. История была коротка, Саймон не распространялся ни о именах, ни о подробностях самого задания и умолчал, в чем заключалось само предательство. Впрочем, Том это и не нужно было. Для нее было важно другое – обсуждение. Их диалог не ограничивался историями из жизни секонд-лейтенанта, напротив, вскоре все это переросло в оживленную беседу. Немного, и вот Том почувствовала себя гораздо комфортнее, даже стало не так холодно, как раньше. Унтер рассказала о подробностях своей работы в Бундесвер, как она получила свое звание, между делом пожаловалась Гоусту на странное поведение капрала [почему-то он расхохотался и вновь упомянул, что у него все на лбу написано] и, кажется, даже немного упомянула об обстоятельствах знакомства с лейтенантом МакТавишем. Что важно, она рассказала и о том своем первом активном задании в операции ?Активные усилия?. Гоуст тут же уцепился за этот не для себя спасительный канатик и стал активно выпытывать у нее информацию о ней. Внезапно Том почувствовала себя даже героем и вспомнила о тех горделивых эмоциях, когда она только-только поступила на службу в армию. Потом как-то они снова вернулись к теме интуиции и проницательности – Саймон напомнил, что все-таки не экстрасенс и даже перечислил некоторых людей, которых понять даже с усилиями не мог. Признаться, Том не знала ни одной фамилии из всех перечисленных, но была несомненно приятно, что секонд был не настолько всесилен. — Просто понаблюдай за людьми со стороны, только реально внимательно. Скоро будешь такой же Шерлок, гарантирую тебе! И, важное условие, не стоит слишком сильно сближаться со всеми здесь. Розовые очки обычно замыливают общую картинку, а еще… Ну, ты и сама понимаешь, — Гоуст пожал плечами, а потом усмехнулся своим же словам. — Поздний совет, знаю. Но дельный. Вон, лейтенант, твой лучший друг. Больше он ни с кем так тесно не общается. Когда-то за капитаном таскался, светлая ему память.— Вот как, — Том снова перебила Гоуста, уже намеренно, но без злости. Было все еще страшно и стыдно вспоминать о Прайсе. Соуп только недавно перестал с таким фанатизмом говорить о скачках и курить эти гадкие сигары. — Дилемма дикобразов, значит, — тихо буркнула унтер и задумалась. — Чего? — Гоуст, приподняв бровь, бросил на Том недоуменный взгляд. Дурь какая-то. — Дилемма дикобразов! У вас она ?дилемма ежей? называется. Шопенгауэр сформировал, а Фройд продолжил за ним. Фрейд точнее, да, — объяснила унтер. И сразу ей стало даже как-то еще теплее, ведь возможность блеснуть знаниями и просветить приятеля разогрела в ней по-детски яркий интерес. — Дикобразы зимой ложатся спать в одну плотную кучу, чтобы не замерзнуть. Стоит им приблизиться друг к другу слишком близко, то – оп! – чувствуют уколы игл сородичей. А когда отодвигаются, то слишком далеко, и снова становится холодно. Тогда дикобразы ложатся на таком расстоянии, чтобы и не уколоться, и не умереть от холода, — Том рассказывала взахлеб, почти на одном дыхании и когда закончила, сделала глубокий вдох, восстанавливая потребность в кислороде. — Ничерта в этой вашей философии не понимаю, но сказка красивая. Не про нас, правда, — рассмеялся Гоуст и затушил сигарету – больше лишний огонь им был не нужен. Теперь игривой искоркой засверкала Том, сквозь морозную стужу и почти кромешную темноту. Они оба были довольны, ведь, как считал каждый, выполнили свою задачу на этот раз. С чувством исполненного долга Саймон поднялся с места и поманил за собой унтер. — Пойдем, философ. Не хватало еще бойцу ОТГ от пневмонии помереть. Не все такую потерю переживут, — уже на ходу манил он. — Неважно, я уже сто процентов заболела, — шмыгнув носом, Том последовала за Райли. За все это время ступни так отмерзли, что еле двигались. — МакТавиш? Да, лучших друзей у него не так много осталось… — с грустью подметила она. — Да нет, не только он, — произнес Гоуст загадочно, взглянув назад через плечо. — Потом узнаешь. Совсем скоро. — А кто еще? Когда? Ничего не поняла, — удивилась Том. Она по-быстрому нагнала секонда и с силой пихнула его в бок. — Ну, расскажи мне! Пожалуйста! — видя улыбку на лице Райли, унтер только яростнее распалялась и уже активно трясла его за руку. — Мудила, блин, — Том искренне рассмеялась и сдалась. — Ладно, хрен с тобой.— Ты привыкнешь, лейтенант. Все привыкают, — сказал Гоуст напоследок, как бы невпопад. Том поняла, о чем он. В ответ она, ничего не сказав, улыбнулась и тихонько закрыла за собой дверь, а затем умиротворенно выдохнула. Том больше не прикасалась к жетонам – она забыла про них. Зато на всю жизнь запомнит слова Гоуста.Клеймо убийцы всегда будет выгравировано эпитафией на ее сердце, но больную душу грела мысль, что она не одна.Наконец-то, не одна.Хорошо, что время быстротечноИ приходит нового черёд:Ничего не длится бесконечно,значит, этотоже заживёт.