Часть 4 (1/1)

Замок зыбко отражался в воде, опрокинутый в озеро, полусонный, печальный. По туманной глади расходились круги от недавно брошенного камня.Ферранте отрешенно смотрел на воду, чувствовал он себя препаршиво. Зачарованный мир, в котором пират нечаянно оказался, до бесстыдства напоминал ему родную Италию, вызывая невеселые мысли об отчем доме. Думать о доме Злой Рок не любил до дрожи. Рассеянно, не глядя, он швырнул еще один голыш, волны, торопясь, побежали от опасного места — и рассыпались, столкнувшись с другими волнами, когда тихое ?плюх? заглушил взрыв веселого смеха.— Барышня, я вас прошу… да постойте же!..Пират поднял голову. Упомянутая барышня – совсем девчонка, не старше пятнадцати лет – бежала вдоль самой кромки прибоя, поднимая фонтанчики брызг. Озерная вода целовала босые ноги и теребила подол богатого платья. Несколько толстопузых слуг в безнадежной борьбе с одышкой остались далеко позади.Девушка, хохоча, прокричала им что-то, откинула с лица спутанные ветром белокурые пряди, обернулась, увидела капитана – и улыбка ее погасла.Злой Рок поспешно поднялся на ноги. Когда не знаешь, с кем столкнула тебя судьба, лучше не пренебрегать политесом, тем более что барышня определенно была не из простых.— Здравствуй, Тарабас, — сказала она резко, неловко одергивая промокшее платье. Гарпун ему под дых, опять он забыл, кто он такой!— Мадемуазель… — капитан учтиво склонил голову.— Ты не помнишь, кто я? — придя к такому выводу, его собеседница заметно повеселела. — Разве я так сильно изменилась, господин маг?Словно призывая его оценить изменения, девушка со смехом покружилась на месте по щиколотку в воде, обдав его веером брызг и душистым теплом мягких золотистых прядей.— Или правду говорят, что ты ударился головой? — Шутить изволите, мадемуазель, — нахмурился Злой Рок.— Ваше высочество... — Оставьте меня, — истинно по-королевски отмахнулась от слуги новая знакомая капитана. — Вы не видите, я развлекаю гостя моей названной матери?Ферранте кивнул про себя, наконец понимая, чьей компании он удостоился: принцесса Смеральда, приемная дочь ее величества Фантагиро!Действительно оказавшаяся владычицей государства дева-воительница все дни после своего возвращения проводила в державных заботах и ворковании над одичавшим бывшим мужем. Нынешний муж злился. Злой Рок скучал. Со старшей принцессой они, как ни странно, увиделись впервые.— Ваше высочество, — капитан с поклоном предложил руку даме, кудрявой и белокурой, какими рисуют ангелочков в ломбардских часовнях. Догнавшему их дворецкому ничего не оставалось, как направиться следом, шествуя в почтительном отдалении. — Извини меня, Тарабас, — непоседливая принцесса снова закусила губу. — Я просто хотела тебя повеселить. Глаза у тебя грустные. — Вы сами изволили заметить, моя принцесса, я ничего не помню. Сложно веселиться, когда не помнишь, как тебя зовут. — Не скажи, — девушка подняла на него ясный смеющийся взгляд, — иногда так хочется забыть о невыученном уроке по музыке или про то, — она посерьезнела, — что родителей больше нет. Прости. Я говорю не о том. — Не стоит, — обронил Злой Рок. — У меня тоже нет семьи.— Я знаю, — потупилась ее высочество. — Фантагиро не нарочно… Впрочем, как это нет? — вдруг встрепенулась она. — Разве ты совсем-совсем не любишь ее?— Ее?— Ну, ту, твою жену…Положительно этот мир был полон сюрпризов.— М-мою жену?— Да. Знаешь ли, — принцесса деловито шлепала по прибрежной тине, живое личико ее был на редкость серьезным. — Нам часто хочется того, чего у нас нет. А то, что есть, мы не ценим. А потом утомишься в погоне за несбыточной мечтой, раскроешь руку, а в ладони – лишь мертвая бабочка.Ферранте вздрогнул, но привычная боль оказалась уже не такой острой, смягченная ласковыми словами не по годам мудрой принцессы. Образ он понял прекрасно.— Иногда бывает уже слишком поздно, моя госпожа, — возразил он, — бабочка уже умерла.— Никогда не бывает слишком поздно, Тарабас, — смело парировала она. — Всегда можно еще хоть что-то исправить. Исправив часть зла, ты уже сделаешь его меньшим злом.Она взмахнула рукой и вокруг указательного пальца закружились два желтых крошечных мотылька.В той жизни, которую Ферранте помнил, поправлять было уже нечего. Баста. Но в этой новой жизни провидение давало ему шанс. Шанс сделать кого-то, перед кем он был виноват, чуть-чуть счастливее.— Моя жена? – задумчиво переспросил он. — Мой ребенок?Тем вечером Ферранте имел с Фантагиро долгий разговор о своих родственниках по разным линиям. Воительница мялась, тянула, и явно жалела его. А потом сказала, что одного его туда не отпустит.***В дверном проеме стояла женщина уже немолодая, но, согласно единственному пришедшему в голову Ферранте определению, совершенно роскошная.— Кселлесия! – радостно выкрикнула из-за его плеча Фантагиро. — Какое счастье, что вы живы!Шикарная дама выразительно закатила глаза.— Матушка? – нерешительно попытал счастья сложивший два и два Злой Рок.Взгляд красивой хозяйки сфокусировался на нем.— С-сына? — Кселлесия с сомнением подняла бровь и сама же отрицательно покачала головой. — Так. Что вы с ним сде… Кого вы ко мне притащили?! Это кто?!Фантагиро и ссорившиеся всю дорогу до замка Ромуальдо с Ариесом в замешательстве переглянулись.— Д-даркен?.. – в ужасе прошептала Фантагиро.Кселлесия, закинув голову, расхохоталась.Ферранте потупился:— Я, честно говоря, сам не вполне уверен.— Ясно, — отсмеявшись, кивнула величественная хозяйка. — Ну, заходи, мальчик, разберемся.И облизнула тонкие губы.Он покорно шагнул навстречу сияющему видению, но принцесса-воительница за его спиной с предостерегающим скрежетом вынула меч, и этот звук вернул капитану разум. Некстати вспомнились старые сказки о лесных ведьмах, что зазывали к себе сынов человеческих, а потом от них оставались одни белые косточки, и то немного.Ферранте попятился. Леди Кселлесия вновь закатила глаза, окатив честную компанию волной ледяного презрения.— Ходят здесь табором, — процедила она сквозь зубы, — а потом серебряных вилок не досчитаешься. Ладно уж, все заходите, цирк бродячий!***Над Карибским морем висел мертвый штиль, еще таивший в себе тревожное воспоминание о недавней буре. После краткой битвы при Сен-Пьере прошло три дня, за которые выкрашенный лазоревой краской фрегат от души потрепало тропическим штормом, протащило под пушками Кюрасао и, наконец, выкинуло в полосу полного безветрия. Изнуренные непогодой, трое суток работавшие не покладая рук люди получили долгожданную передышку на те краткие часы, пока безделье еще не стало мучительным. Братья Альбрицци, а вернее, обращенный темный колдун Тарабас и наместник Королевства Французского на островах А.Дюбуа, расположились на палубе. Несмотря на врожденную способность к самолечению, трехдневная качка не прошла для мага даром. Делать не хотелось ничего совершенно. Уютно облокотившись спиной на массивную бочку с яблоками — нововведение, которое, как случайно узнал он позднее, на корабль привнес его двойник и кошмарно не одобрял нынешний капитан — Тарабас лениво наблюдал за губернатором из-под полуопущенных век. Впервые с его появления в этом мире они оставались наедине на время дольшее, чем требовалось для того, чтобы перекинуться парой слов.Запрокинув голову, Ипполито подставлял лицо последним лучам уходящего солнца. И вся его поза, и легкая полуулыбка выражали крайнее умиротворение. За тонкой переборкой протопал Хвост Дьявола, яростно костеря стоявшие погоды и бездарность команды. Суровый пират, при первой встрече полтора часа сварливо доказывавший Тарабасу, что попасть в плен к властям, а потом сбежать оттуда, прихватив эти власти с собою, мог только полный кретин, располагал к себе, неуловимо напоминая великих королей собственного Тарабасовского мира. Губернатор Мартиники на тех правителей не походил ничуть. Губернатор вообще вызывал неконтролируемое желание защищать его от соблазнов власти, чтобы не покалечился. Из того, что Тарабас понял, наблюдая за мадам Изабеллой, выходило, что подобные желания обуревали не его одного. Дюбуа, очевидно, почувствовал ход его мыслей, потому что нахмурился, пошевелил бровями и наконец глянул на "братца" в упор. — Как ты это сделал? — Что именно? — осторожно уточнил Тарабас. Сколько он ни тренировался общаться с людьми, предугадывать, что они могут спросить в следующий момент, он так и не научился.— Тебя не берут пули, — с нажимом сказал губернатор. — Я это видел. — Матушкина защита, — неохотно признался Тарабас и тут же прикусил язык. Матушка, если по-хорошему, у него, точнее, у его двойника, с этим губернатором была общая. — П-примитивный оберег материнской любви, — неуклюже закончил он. — Его не отменишь. Даже если очень достанет. Глаза у губернатора стали похожими на два блюдца. — Н-ну да, — согласился он тоном уже далеко не безмятежным, — она всегда любила тебя сильнее. — Не дури, — прибег маг к одному из любимых выражений малышки Смеральды, в который раз зарекаясь обсуждать со смертными тонкости колдовства или собственных отношений с родителями. — Пули, если помнишь, отскакивали от тебя. Тарабас пошевелил губами, пытаюсь просчитать все последствия, которые могли произвести его слова на собеседника, и на всякий случай предупредил: — Только не думай, что так всегда будет. Губернатор с сомнением покачал головой: — Уже само твое появление для меня было чудом. Ферранте! Столько лет это было мечтой: вновь увидеть тебя, увидеть живым, молить о прощении. С тех самых пор, как я убил Ливию пятнадцать лет назад... — Ой! – сказал маг, для которого картина мира вдруг обрела четкость и полноту. Магический кристалл встал перед внутренним взором во всем блеске своих переливающихся граней. Картина эта Тарабасу ужасно не нравилась.Губернатор еще что-то говорил, негромко, но страстно, жаловался, клялся и убеждал. Под это умиротворяющее воркование вновь прикрывший глаза Тарабас лихорадочно соображал, как он, вопреки всем данным Фантагиро обещаниям вновь сумел такое натворить, и что же теперь делать. Будущее представлялось туманным и бесперспективным, прошлое — тоже. Об изменениях уже произошедшей истории Кселлесия в своих лекциях говорила мало и будто бы нехотя. Из всего курса Тарабас запомнил только, что в прошлом нельзя было убивать бабочек — это легко могло привести к краху вселенной. Срочно нужно было с кем-нибудь посоветоваться – но тут Тарабас с горечью вспомнил, что и первый вопрос его насыщенной повестки дня: как выбираться из этого симпатичного, но совершенно непригодного для жизни мира, — до сих пор не решен.Ипполито смотрел на манящую своей глубиной и неизбывным покоем зеркальную гладь, выстилавшуюся из-под крутых бортов корабля с недобрым для него названием, и говорил, говорил, говорил, все то, о чем молчал все эти слишком долгие годы. С каждым словом, как с дуновением весеннего ветра, тяжесть по крупицам уходила с души. Мать, отец, Ливия, тюрьма, де Жюссак, скитания по Европе, жуткий отблеск костров над Антильским архипелагом — все постепенно отступало, становясь отзвуками страшного сна.— Ты не бойся, — сказал он, оборачиваясь. — Я добьюсь для тебя прощения. Король мне не откажет. Ферранте, мы снова станем хозяевами нашей земли!Глухая, не колеблемая даже шорохом ветра тишина была ему ответом. Брата на палубе не было.***— Но как же так? — пробормотал Ферранте, неверяще вглядывающийся в глубину магического кристалла, темную и мутную, как плохо настоявшийся ром, — Как же так? Значит, это все было предопределено? Ипполито? Ливия? Все?Рядом сочувственно вздохнула Фантагиро. Цепко блеснули в полумраке глаза Кселлесии.Злой Рок с силой двинул кулаком по столешнице, выточенной из какого-то диковинного камня. Жалобно зазвенели серебряные побрякушки, клацнул зубами человеческий череп.— Значит, вся моя жизнь была результатом вашего произвола?! Вашей ошибки!— Я, мой мальчик, не ошибаюсь,— жестко сказала женщина в белой мантии, и Ферранте почудилось, что по башне пронесся порыв ледяного ветра, разом остудивший его пыл. Мужчина отпрянул, словно испуганный ребенок.— Ошибся мой сын, — обычным голосом поправила Кселлесия, с кокетливым видом разглядывая ноготки. — Твой, между прочим, двойник. Талантливые, балбесы… — добавила она со свирепой нежностью, непонятно кого, имея в виду.— Вся моя жизнь… — тоскливо повторил Ферранте, не смея перечить.— Ну почему же вся? – Кселлесия взглядом заставила испариться кофейный напиток, к которому вот уже час не решался притронуться принц Ромуальдо, и ловким движением перевернула чашку над ближайшим к Ферранте блюдцем.— Ты еще жив, досюда добрался, да и на роду тебе… — ведьма с интересом принялась разглядывать выступившие на блюдце кофейные узоры, хмыкнула, приподняла бровь. — И на роду тебе, мальчик, немало написано. Хочешь быть богатым? А счастливым? — она грациозно подняла голову и в упор уставилась ему в глаза. — Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем!Фантагиро поперхнулась остатками кофе.— Не советую, — тихо предостерег Ариес, на него единственного, похоже, не действовали здешние чары.— Нет-нет, — пробормотал Ферранте, с трудом выпутываясь из паутины очарования. — Я бы рад, но мне еще нужно все это исправить.Кселлесия усмехнулась, окинула его оценивающим взглядом, а быть может, и попыталась скрыть разочарование.— Все-все? Сильно ты размахнулся, мальчик, не ты все сломал, не тебе и чинить. А впрочем, — она на миг остановилась в задумчивости, что-то прикинула, глядя в кристалл, — нужно вам обоим встретиться и поговорить. Может, что и поймете.Кселлесия никогда в жизни не помогала смертным. Кселлесия никогда в жизни вообще никому не помогала, своя кровь не в счет. Но мальчишка, так похожий на юного Даркена и так ужасно неприспособленный к невзгодам явно враждебного ему мира, пробуждал в ней давно забытую сентиментальность, а сыну так или иначе требовалось преподать урок. И она подняла руки. Фантагиро заворожено наблюдала, как Кселлесия делает какие-то пассы над хрустальным шаром, и сонно размышляла о том, могут ли намерения колдуньи быть нечисты, или молния два раза в одно место не бьет. Потом ведьма хлопнула в ладоши — и сидевший рядом Тарабас просто растаял в воздухе.