Часть 1 (1/1)

Фантагиро бы непременно вернулась, узнай она, как несчастливы без нее обитатели оставленного ей мира.Бывший гроза и ужас всех окрестных земель, единоличный властитель не менее бывшей империи Даркена, зять и единственный наследник императора Тогора, никак не желавшего перейти в разряд бывших, а также просто маг и волшебник Тарабас Темный сидел в собственном кабинете, трагически обхватив голову руками. Жест этот, с одной стороны, довольно удачно отражал все эмоции, испытываемые некогда темным магом по отношению к собственной жизни, а с другой — неплохо защищал уши от раскатывающихся по замку воплей Мере. У Мере резались зубки. Помимо зубок, от природы Мере достались стоящие ежиком непослушные черные волосы, крепкие кулачки и глазки вразлет. А еще — совершенно непонятное Тарабасу обожание матери. Полностью Мере звали Смеральдой. Имя придумал в порыве вдохновения счастливый отец, после того, как Анжелика отвергла и Фанту, и Гиро, и Джиро. Женщина, что с нее взять!К своим не вполне уже юным годам, Тарабас успел смириться с мыслью о том, что женщин он не понимал совершенно. Но вот теперь две из них жили на его попечении, превращая замок в некое подобие даркенового пекла. А еще одной, смелой, доброй, и, в отличие от него, все всегда понимающей, в этом мире более не существовало.Эта мысль была бы невыносимой до того, что хоть ложись и помирай, если бы Тарабас не подозревал, что существовала она в каком-то другом. А потому, пока принц Ромуальдо предавался лирической скорби, выстроив на берегу озера, что за королевским дворцом, монумент-усыпальницу из выделанного умелыми мастерами до тонкости кружева белого камня, темный маг просиживал дни напролет у магического кристалла — и искал.Годы шли, у Мере резались зубки, монумент объявили первым чудом этого света, у подавшегося в отшельники Ромуальдо отросли косматая грива и борода до колен, а поиски до сих пор не завершались успехом. Тарабас не сдавался, методично просматривая мир за миром. Впрочем, в последние месяцы методичность его дала сбой. Бывший маг, прикипевший к своему кристаллу не менее, чем пожилые дамы в одной из его граней к экранам телевизоров с сериалами, в минуты душевного непокоя все чаще возвращался к одному и тому же миру. В мире этом обнаружилось кое-что интересное. Тарабас нашел двойника.Чьего, спрашиваете? А теорию магии вы в детстве чем слушали? Ну, не Фантиного же! Своего. Своего двойника, единственного, которого вообще можно обнаружить.Что значит, еще одного бывшего темного мага? Вот неучи! Двойник, как ему и положено, был неидентичен. Начать с того, что был он до неприличия, по меркам Тарабаса, просто-таки нереально молод. Анжелика к тому же нашла бы его недостаточно импозантным (а Смеральда-старшая — попросту неприглядным), но мужчины и маги редко замечают такие подробности. Главное же – магии в двойнике не было ни на йоту. Зато он был похож на Тарабаса душой и телом, несмотря на чудовищную разницу в возрасте, способностях и положении, тщился достичь схожих идеалов, и с пугающим колдуна упорством наступал на те же грабли.Полторы недели Тарабас с тоской узнавания наблюдал, как несчастный юноша, будучи неопытен в любовных делах, верит чувствам женщины взбалмошной и капризной, неспособной понять, что есть любовь, но готовой считать себя влюбленной по уши в первое встречное привлекательное лицо. Когда двойник дошел до того, чтоб предложить недостойной руку и сердце, Тарабас, на собственном опыте знавший, что будет дальше, не выдержал и вмешался. Чуть-чуть, вспомнив, чему его мама в детстве учила, подействовал на кудрявую обольстительницу, намекая ей выбрать другой объект.Выбрала. Стало хуже.Теперь незадачливый мальчик, так похожий на самого Тарабаса, был влюблен отчаянно и безнадежно в женщину, всей душой любившую другого. Достойного другого. Другого, кстати, тоже было жаль, и поэтому два дня назад Тарабас не выдержал снова. Девку нужно было убирать. И сегодня, поднимаясь в башню, маг опасался, что стало не просто хуже, а совсем хуже.Совсем хуже пока не стало, но отчетливое ощущение близившейся гадости висело в воздухе. Тарабас вздохнул, отнял руки от головы и решил прокрутить события подопытного мира вперед — лет хотя бы на пятнадцать — убедиться, как там и что.Громоподобный удар потряс замок до основания. Воем сирены пронесся по залам плач разбуженной Мере.— Три, — обреченно прошептал Тарабас, опустил руки, так и не коснувшись кристалла, и застонал.Анжелика торопливо накинула поверх ночной сорочки парадное кимоно. Плохо разбиравшаяся в темномагических делах мужа, на горьком опыте она уже поняла, что когда стучат так, лучше открыть самой. Во-первых, живых слуг стоило экономить. Во-вторых, гость, которому с первых минут оказываешь уважение, напакостит меньше.Тяжелые створки дверей высотой в три человеческих роста распахнулись бесшумно и молниеносно, точно бежали от смертельной опасности.— Мама, — пробормотала посеревшая Анжелика. — Вы же померли. Вас же Даркен… того…Наверху, в башне, Тарабас снова обхватил голову руками и застонал громче.— Оно и видно, — снизошла до невестки Кселлесия, величаво перешагивая порог. Она была закутана в мантию того ослепительно белого цвета, каким бывает снег на вершинах гор, куда от начала времен не ступала нога человека. Пушистым и девственно чистым облаком рассыпались украшавшие прическу перья. Запястья сжимали браслеты белой финикийской эмали. От всей фигуры, казалось, исходит сияние. — Видно, что ты, детка, так же чужда понятию магии, как мышь амбарная. О, небеса, какой позор для древнего рода!— Я, — колдунья обвела прихожую тяжелым взглядом и удовлетворенно кивнула своему отражению в парадном зеркале, — как это у нас говорится, прошла некоторую реставрацию. Полное обновление организма. Огонь, вода и… — она вздохнула, — медные трубы.Кселлесия Белая сделала величественный шаг к лестнице, ведущей в комнаты сына, задержала на зеркале взгляд, заставивший его позеленеть и покрыться рябью, и рассеянно поскребла коготком край золоченой рамы.— Да… Впрочем, вижу, понятие чистоты тебе так же чуждо. А что там за безвкусица в углу? Ты полагаешь это портьерой?Грудной уверенный голос Кселлесии и срывающийся, почти плачущий — Анжелики — далеко разносились под сводами замка. Высокая закутанная в плащ фигура отделилась от черного входа и, прижимая к груди узелок с завтраком, направилась к лесу. Глава семьи, бывший темный маг Тарабас Страшный позорно бежал из родного дома, здраво рассудив, что лучше провести день в общении с лягушками и черепашками на любимом озере, чем с возродившейся матушкой и готовой удариться в истерику супругой.Надо отдать Кселлесии должное, на то, чтобы проинспектировать и раскритиковать парадные залы, комнаты для гостей, подсобные помещения и стряпню пожалованной зятю императором кухарки Лю Цзинь Бамм, ей потребовалось лишь несколько часов. Солнце медленно поднималось над лесом, в углу своей спальни горько плакала обиженная Анжелика, а колдунья так же неторопливо поднималась в башню к сынку.Окинула кабинет хозяйским взором, сдунула пыль с каминной полки, одним движением брови переложила кипы свитков и манускриптов в том беспорядке, который ей нравился больше, и, наконец, подошла к кристаллу. Прислушалась к ауре. Подняла брови. Еще раз прислушалась, нахмурясь, пытаясь разобраться в переплетеньи замыслов, мотивов и идей.— Да-а, сына, и кто ж, по-твоему, так запросы составляет?Сосредоточившись, не терпевшая недоделок Кселлесия принялась нанизывать образы и намерения в порядке, который лично ей казался логичным. Фантагиро. Двойник. Миры. Перемещения. Пятнадцать лет.Вздрогнул и проснулся обнаженный до пояса Тарабас, нежившийся на мягком утреннем солнышке в обнимку с черепахой.Уронила горшок готовившая яблочное варенье для окрестных детей Фантагиро. Черепки весело заскакали по полу.Застонал во сне дрыхнувший после вчерашней попойки Злой Рок.— Допустимая погрешность — не больше двухсот — трехсот миль, — провозгласила Кселлесия, удовлетворенно потерев руки. И все завертелось.