Витражи. Точка отсчёта (1/1)
0."Тринимак должен пасть.Иссякнуть.Как пожар, заливаемый наведённым дождем.Как чары, гаснущие, когда убит заклинатель.Как музыка, которой не родиться, когда инструмент разбит.Тринимак говорит о том, что Лорхан - Плут и Обманщик, но ты умеешь отделять сердце лжи.И ты возьмешь нож; ты сам станешь лезвием в своих руках.Я не терплю слабости; это Я не терплю слабости; Тринимак делает вид, что испытывает их - но сам первый из трусов.Ты пройдёшь серпом по урожаю их детей и уведешь за собою лучших.Слушай звук моего голоса, ибо однажды услышишь явь".Велотил просыпается, тяжело дыша.Долго смотрит на свечу; скромно, но с достоинством украшенная комната кажется чужой.Та, Что Говорит Во Сне сегодня почти показала своё лицо. Почему она так не любит Тринимака?И почему каждый раз, как она уходит, на душе тоскливо становится до предела... Сон больше не приходит, и Велотил ворочается, хмурясь, пытаясь восстановить детали Её облика. Только дурак не понял бы, что с подобной частотой и навязчивостью во сны проникают лишь эт'ада.Что, если... 1.- Опять по ночам читаешь книги, которые и днём в руки брать непотребно? - хмурится дядя, когда все собираются к завтраку.- А Велотил вчера вместо занятия ходил в карстовую пещеру под городом... - тут же вворачивает кузина.Велотил молча смотрит в тарелку. Опять какие-то корешки под соусом из крабов. Он хочет мяса; с каким-то наваждением, день за днём всё яростнее хочет дичи, приготовленной на костре; непропеченый кусок вырезки с кровью, сдобренный дикими травами и солью... хотя едва ли представляет себе её вкус.Алаксон его рода не должен быть запятнан проявлениями низменных инстинктов; пища должна быть лёгкой, желательно, вегетарианской, и ни в коем случае не будоражить эмоций.Тошнит уже.Тетка смотит строго.Не говорит ничего; и это отлично - когда дело доходит до слов... - В пещеру, значит, - дядя постукивает черенком ложки по столу, что должно выразить гнев. - Юноша, вы разочаровываете меня и благородный дух моего брата. Ваша неуёмная тяга к нарушению распорядка может..."Её одежды, - вспоминает тем временем Велотил, - были словно из жидкого, живого металла".Пока дядя всё более замерзающим тоном перечисляет прегрешения племянника и риски такого поведения, Велотил рассеянно гоняет вилкой последний стебелек. Наверное, Она бы не отказалась от мяса. Она - не альдмер.Но зачем бы эт'ада так настойчиво сниться не самому благополучному молодому магу Саммерсета?Велотилу восемнадцать.Отца по совершенно немыслимо идиотской случайности задрал во время медитации грифон. Матери Велотил и не знал; говорили, померла родами - бывает и среди альдмери такое.Дядя считает его щенком.Тетку интересует, с кем получится породниться.Кузину... что он может подарить или наколдовать, если та будет держать язык за зубами.Род магов, хранителей архива.Скучно так, что хоть вешайся. Отец хотя бы... фокусировался на том, чтобы ездить по островам, собирать информацию, расспрашивать ветеранов сражений, вождей, жрецов, героев... А дядя - тот, кто приводит полевые записи в порядок, вымарывает лишнее. Составляет записи, что может предложить в Летописную Коллегию.Теперь один брат мертв, и его место занял старший сын оставшегося. А Велотил остался... непришей вёльве хвост. Наверное, неправильно, когда то, что должно вызывать даже слегка мистический трепет и блаженное усердие, отзывается в душе только отчаянием. Кому нужны пыльные бумаги! Все важные подвиги помнят и так; а если забудут, есть гимны... песни, праздники. Если твоё имя не настолько громкое, чтобы его помнили, зачем тебе оно вообще?2.После завтрака Велотил отправляется отбывать наказание: за самоволку положено разбирать те самые полевые заметки по темам, и даже не в библиотеке, а у дядюшки в задней комнате. Вот оно, место наиболее вероятного официального нахождения господина Велотила за последние - и грядущие - годы, без поблажек, включая праздники, потому что нерадивым мерам на Саммерсете праздновать уж точно нечего.Пухлая папка. Вторая. Ворох золотых аккуратных печатей. Письменный прибор, изящный и украшенный драгоценными камнями. Перо - тонкое и удобное… Кандалы.Что ж, придётся открыть первую… Кузен так и не удосужился выехать дальше Саммерсета, но конечно же, собирает все слухи, какие находит. А находит он их, скорее всего, втираясь в доверие морякам в таверне, торговцам из тех, кому дозволяется иметь дела с небарра, и дипломатам, только что вернувшимся с других континентов. Ещё бы Псиджиков себе набрал в информаторы. Каждый раз от его писанины на душе муторно… Атмора замерзает; отчего - неведомо. Туда и дорога. Печатка опускается в чернила, потом на лист, потом подшитая папка - в корзину.Маормеры Пиандонеи предсказуемо построили еще несколько кораблей, их видели на востоке, у рифа. Как и слоадов. Печатка, чернила, корзина. В Жемчужном море неспокойно, Ул’Вор Кус опять не поделил что-то с Йокудой. Слоады поднимают мертвецов, йокуданцы изобретают все более острые мечи и всё больше не хотят умирать. Коралловый риф Траса тем временем разводит междоусобицы, и мерзкие жабы играют трупами в солдатики. Хорошо, что подальше от альтмери, конечно же. Печатка, чернила, корзина.Тринимак снова “борется” с Лорханом. На сей раз где-то в Этерическом море уничтожен целый остров. Может, оттуда давеча в небе были такие странные сполохи? Смысл только… ну утонуло несколько маормеров, а все маги ходят, как пьяные. Печать, чернила… Кинрив Вордораэль уничтожил гнездо даэдропоклонников где-то под Шиммерином. Без подробностей. Печатка, чернила… Тамриэль неспокоен. Дикие салиачи отстроили очередное чудо магической архитектуры в Сироде, угробив двадцать тысяч рабов и примерно тридцать тысяч животных в качестве жертв. Где вообще откопали столько; или опять - сперва убьют тысячи три, потом поднимут и снова убьют, и так раз десять? Чем Топал думал, снаряжая свою экспедицию, а затем селясь в джунглях птице-меров?Велотил вздыхает.Экспедиции... мир огромен.Живые боги и герои воюют, решают судьбы, что-то делают... а ты сидишь. Сотнями невидимых канатов привязанный. Семья, алаксон, достоинство, ритуал... тошно.Если бы не сны, было бы труднее. Или нет? Или он бы радовался, искренне следуя пути? Верил, что его работа принесет пользу? Каждый на своём месте с максимальной эффективностью - чем не философия жизни, не основа общества? Чтобы мир не угас, но засиял так ярко, чтобы вернуться к началу. Если послушать жрецов Тринимака, там ему и место, а лучше бы вообще ничего не создавалось. Как-то... глупо. Но попробуй заикнись о Лорхане. Не только тебя самого вздёрнут на дыбу, а всю семью... Ах, думать одни и те же мысли по кругу - еще тошнее.Так что писанные ровным убористым почерком листки отправляются вперемешку на стол, а Велотил - в окно.Он предпочитает не использовать окончаний; толку, мать с отцом все равно мертвы, и может, дядя зря пытается его "воспитывать". Что, если ото всего отказаться? Назваться по-отшельнически, Велотом, и утопить “ил” в речке, где ему и место, и все шмотки с гербами тоже. Те, кто отсечен от родового древа, изгнанники... но ведь даже они не свободны от обычая. Пробираясь сквозь сияющее уныние родного Алинора, сквозь стройку на месте разрушенного причала, сквозь благоухающие рощи дальше, в глушь, Велотил не имеет чёткой цели.Твёрдо он знает только одно: ему лишь девятнадцать, а скука и постоянная, всё усиливающаяся неудовлетворённость уже приобретают характер болезни.Ему нужен какой-то выход, но вокруг не за что зацепиться: даже самые "дурные" меры сообщества парий - занудны и склонны обвинять во всех бедах самих себя. Они собираются в карстовой пещере и… просто жалуются! На то, что не могут быстро восстановиться в правах. Или не понимают что-то. Или даже на Лорхана, из-за которого существует мир со столь жестокими правилами, вот глупость несусветная! Но никогда, никто их них, не сетует на несправедливость.В этот день у Велотила нет желания присутствовать на собрании (если бы кто-то, даже сами изгнанники, узнают его, то скорее всего, Велотила будет ждать суд, а его дядю - разбирательство). Саммертсет должен сиять ярко.Ещё ярче.Ещё…3.Самая глубокая карстовая пещера за чертой города представляет из себя что-то вроде трезубца.Сперва узкий вход, а потом коридор с тремя отнорками, в центральном - световой колодец.Велотил любит туда удирать; он понятия не имеет, кто забывает там вещи, но почти детская уверенность, что это Её подарки, его не оставляет. Сегодня, например, на поросшем жидкой травой пригорке, выделяемом из полумрака солнечным пятном, поблескивает перстень из целого кристалла.Велотил подбирает и надевает его безо всякой опаски; устраивается у стены, всматривается в подарок.Ему чудится Её смех, эхом замирающий в центральном коридоре.“Тринимак должен пасть, и ты станешь моим лезвием…Когда-нибудь”.Увидеть бы хотя бы сперва хоть глазком этого Тринимака уже! Вождь, великий герой, соратник и сподвижник самого Аури-Эля… ещё одно имя на листочках для господина будущего архивариуса.Да пусть хоть трижды помрёт и все континенты перетопит.Велотил крутит на тонких пальцах перстень, мурлыча песенку собственного сочинения. В ней Тринимак сватается к даэдра - поминать их имена грешно - а те насмехаются над его начищенными доспехами и просят доказать, что он жив, а не сделан нечестивым Народом Шахт из металла и представлений о правильности и Великой Отмене, так уж он надут.В перстне Велотил видит будущие города, построенные на песке и пепле, и битвы, и себя самого, выше ростом, в дикой и немыслимой одежде, и какие-то горы, и… и кажется… Её лицо? Лицо Той, кто Приходит во Снах? Или просто женщины, но… Сказка, да и только. Женщины себя так не ведут.Он вздыхает, извлекает из трещины под камнем ларец, завернутый в тряпицу, прячет перстень среди других странных штуковин. Они все слабо зачарованы - и каждая рассказывает какую-то смутную историю… Остаток дня Велотил упражняется - так, как хочет. И физически, и магически - благо, в пещере помешать некому. Архивариусу не нужны боевые чары? Ха.Он докажет, что может больше. Пусть даже слушать не станут...К вечеру придется возвращаться домой и получать плетей.Ну и пусть.Зато ещё один день, за который хоть что-то произошло.