Вне дневника: часть вторая (1/2)
— Я смеюсь, потому что в этом мире слишком много грусти… Особенно, если взглянуть на ваши лица! Аха-ха! Почему вы на меня так смотрите? — Цицерон безудержно смеялся несколько минут не в силах остановиться. Его тело колотила дрожь, а голос охрип в попытках вдохнуть как можно глубже из-за нехватки воздуха. Когда же Хранитель вернулся в реальность, то не смог выдержать тяжёлых взглядов прихожан и уставился в пол. О, Ситис! Что он творит? Ему же следовало сидеть тихо! Но хохот вырывался сам собой, намекая на очередную истерику. Желание жить мешало смириться со смертью.
«Хах! Скольких я убил! А сам!.. Сам!.. Матушка… Чем быстрее всё это закончится, тем лучше! Где младший Индарис? Где его носит? — Цицерон огляделся. Все, кто был сейчас в главном зале, смотрели на него, но виконта среди них не оказалось. — Может, он где-то внизу? — приятная мысль. Была бы, если бы не чужие взгляды, от которых теперь не скрыться. — Где моя удаль? Рвение? Я же всё решил для себя… Проклятое ожидание! Оно словно гонится за мной!»
— В соборе Аркея следует соблюдать тишину, — произнёс кто-то за его спиной. — Зачем так шуметь?
Хранитель, будто пристыженный, опустился на лавку и, сев вполоборота, уткнулся лбом в её спинку. Дерево показалось холодным.
«Может, просто убить тут всех? Ведь я по сути мучаю себя сам… Зачем ждать? — он вновь посмотрел на молчавших всё это время прихожан, и только теперь заметил их обескураженность. — Равняется ли бойня в часовне жизни виконта? Хах… Думаю да… Вот только двери! Эти проклятые двери! Почему их так много, а я один!»
Цицерон снова поднялся: сумбур в голове не давал ни на чём сосредоточиться, кидая разум от одной мысли к другой, разжигая во взгляде огонь безумия.
— Мужчина, с вами всё хорошо? — поинтересовалась девушка, стоявшая возле слепой старухи.
— Вполне, — чуть слышно прошептали губы Хранителя. Он боялся рано выхватить клинок и всех распугать. Для начала следовало заблокировать двери, хотя бы встав возле них.
— Что ты намерен делать? — прихожанин, что совсем недавно учил всех жизни и возмущался, оказался слаб духом. Он вжался в стену и смотрел по сторонам, ища поддержки, ведь на него шёл странный человек с пугающим взглядом, будто видящим насквозь. Длинные рыжие волосы спутанными грязными прядями падали на плечи. Худое и бледное тело, на котором висела одежда, медленно приближалось, словно копя силы для броска. — Что тебе нужно?! — выкрикнул мужчина, когда Цицерон оказался совсем рядом.
— Я хочу покинуть это место, — пожал плечами Хранитель, хотя его жуткая улыбка говорила об обратном. Голос зазвучал протяжно и высоко, словно насмехаясь и издеваясь над окружающими, раздражая слух и нервы.
— Убирайся отсюда немедленно! — набравшись храбрости, выкрикнул прихожанин ему в лицо. — И не надейся на милостыню и подачки, как эта слепая. Ты довольно молод, чтобы работать, а не ошиваться тут!
Усмешка на лице перекосилась от чужой наглости. Как смеет этот незнакомец говорить такое? Неужели он, Цицерон, похож на попрошайку?
— Пхах-ха! Мне твои дырки в карманах не нужны… — прохрипел Хранитель, резонно решив, что коридор, к стене которого прижался мужчина, вполне сгодится для начала представления. Всю толпу, конечно, не удержать, но затормозить и напугать вполне.
— Какие дырки! Какие карманы! Ты на себя посмотри, оборванец! — кажется, первое впечатление начало таять, и прихожанин набирал обороты. Рука Цицерона потянулась к клинку. Сейчас этот выскочка замолчит, а крики и вопли разнесутся до потолка.
— Пожалуйста, успокойтесь… Не ругайтесь в часовне, — вмешалась девушка, но тут же умолкла, так как скрипучий голос старухи прервал её.
— Ах… Сынок! Прятался, прятался, да видно надоело! Вот ты где! Наверное, ааа… Да… да… Это ты, Эдит, приманила его своей красотой! Да! Да! — слепая захлопала в ладоши, и все с удивлением посмотрели в её сторону. Реакция последовала вполне предсказуемая — смешки заплясали по залу, будто солнечные зайчики. Хранителю от подобного поворота стало не по себе.
— О чём ты говоришь, Игна?.. — смутилась девушка из-за улыбок прихожан, адресованных ей. — Ты опять чудачишь?
— Ах… Как давно я не слышала тебя… Так давно, что уже… Ох… Уже и имени не вспомнить… Да… До чего же ты довёл собственную мать… — старуха повернула голову в сторону Цицерона, её белёсые зрачки оживились, будто искали кого-то. Подбородок, как и руки, охватила судорога. И если с последними она ещё могла справиться, нервно сцепив их в замок, то вот лицо исказила пугающая гримаса старости и беспамятства. — Ты ведь заберёшь меня отсюда? Заберёшь? Сынок… — заскрипел голос слепой женщины. После чего с удивительной проворностью старуха преодолела короткое расстояние не поднимаясь с пола и вцепилась в ноги Хранителя.