Том 4, 16 день месяца Руки дождя, 4Э 191 (часть первая) (2/2)

— А наркоман-то друга привёл! — выкрикнул один из мужчин, и тут Понтий осознал, что имел в виду Хранитель, когда он предложил ему выпить.

Ассасин и не предполагал, что будет удостоен такого пристального внимания, ибо теперь вся разодетая компания была заинтересована их присутствием.

— Вот тебе задание Нельс! Проучи этих скумолюбов, а я замолвлю за тебя словечко перед графом! — судя по лицу данмера и улыбкам его товарищей, облачённых в доспехи для статности, они науськивали норда, сражённого наповал блеском этих самых доспехов.

— Но я не знаю рыцарских правил… — замялся норд. — Применять ли мне к ним грубую силу или же просто договориться?

По таверне разнёсся смех.

— Это ты сейчас серьёзно спрашиваешь или шутишь? Аха-ха!

— Как хочешь, так и поступай, — махнул рукой данмер. — Ты ещё не рыцарь, чтобы забивать голову этикетом. Но помни, Его сиятельство уважает удаль. Если поможешь схватить наркоманов, заломив им руки, граф это оценит. А тела этих пройдох уже завтра будут болтаться в петле у городских врат.

— Тогда другое дело! — распалился норд, приближаясь к тёмным братьям.

— Идём отсюда, — скомандовал Понтий, схватив Цицерона за руку. Сам Хранитель уже не смог бы подняться, вжавшись спиной в стул, будто прирос.

— Ну-ка попридержи коней… Я еще даже не начал! — возмутился Нельс такой скорой реакцией от наркоманов. — Вам же велено сидеть в пригороде и не высовываться.

— Вы, наверно, что-то напутали, — выпалил Понтий и, пятясь, поспешил к двери. Кольцо вокруг них сужалось, а выход перегородил здоровый орк — ассасин случайно стукнулся локтем о его громоздкие доспехи.

— По твоему приятелю этого не скажешь, — донеслось за спиной басистое гудение.

Понтий притянул Хранителя к себе, отчётливо осознавая, что как боевая единица Цицерон абсолютно бесполезен. Сейчас, глядя на него, можно было действительно решить, что он под действием скумы — бездумно смотрит на всех, улыбается и что-то напевает себе под нос. Но неужели вид Понтия их не вразумит?

— Если моему другу и плохо, то со мной всё в порядке. Я присмотрю за ним, не нужно волноваться. У вас нет причин подозревать меня в употребление скумы, — он понимал, что такой толпе он ничего противопоставить не сможет. Единственное, на что можно было рассчитывать, так это заговорить им зубы и попытаться сбежать.

— Если твоему другу плохо, то зачем привёл его сюда? Нас раздражать? — новоявленные рыцари были преисполнены собственным достоинством. А местные гуляки и даже хозяин таверны, внезапно, перешли на их сторону.

— Дорогие рыцари, прошу вас не начинать потасовок здесь! Вы можете повредить инвентарь! Пожалуйста, выдворите их на улицу, а там можете мутузить сколько влезет, — словно проснувшись ото сна, вмешался хозяин таверны, отводя взгляд, делая вид, что не знает, кто перед ним. В глазах Понтия это выглядело предательством! Они же знакомы! Что он творит, Обливион его подери! Неужели страх потерял, и видит в этих «блестящих» бандитах опору?

Но тут Понтий почувствовал, как его схватили за шиворот и поволокли к недавно так желанному выходу. Цицерона также взяли под руки, но он и не сопротивлялся, повиснув, будто мочалка, глупо улыбаясь, запрокинув голову.

— Рыцари Колючки! Герои!

— Долой эту погань!

— Рыцари!

Верещали опьянёнными голосами посетители и завсегдатаи. С каких пор они так расхрабрились, Понтий не имел ни малейшего понятия. Дверь таверны захлопнулась и звуки брани стихли. Улицы Чейдинхола опалил красный закат.