Том 4, 14 день месяца Заката Солнца, 4Э 189 (2/2)
Осмотревшись, Хранитель не узнал Чейдинхол. Совсем недавно в часовне Аркея нашёл свой покой Фарвил Индарис: покровитель Тёмного Братства и самый умудрённый годами граф в землях Сиродила. А после его смерти в город пришли недовольство и погром в связи с политикой, насаждаемой Талмором. Он знал, что районы приводят в порядок, что разграбленные пришлыми мародерами магазины восстанавливают. Он видел это собственными глазами в те краткие часы, когда Раша дозволял Цицерону развеяться.
Но сейчас всё словно переменилось. Хранитель и сам не знал, почему, но в голове его крутилась лишь одна мысль:
«Сколько ушло на это денег?»
К празднеству все дома, даже их дом с «привидениями», были украшены венками из терпких цветков, ленточками и разноцветными флажками, что тянулись пёстрой полосой по всей улице, переполненной людской массой. Звуки музыки доносились с разных сторон, перемешиваясь между собой в шумную какофонию. Скоморохи, жонглеры, танцовщицы — всего увиденного не перечислить. Было такое ощущение, что здесь собралась не только вся городская округа, но и гости из соседних земель. В воздухе витали запахи специй, мяса, хлеба и сладостей…
«Да столько народу не было даже на похоронах графа! Что здесь творится? Откуда всё это?»
— Потрясён?! — пытаясь перекричать колокол, поинтересовался Понтий, видя перед собой бледного, словно высушенного изнутри, тёмного брата, глаза которого блестели одурманенным любопытством. — Ты только рот прикрой, а то муха залетит! — загоготал мужчина и, схватив того под локоть, повёл ближе к дороге, обходя толпу.
— Даю тебе слово, что ты ещё больше изумишься, увидев нашу новую графиню! — продолжал подзуживать интерес Понтий, склонившись к самому уху Хранителя, чтобы тот смог лучше расслышать.
— Ты так говоришь, будто уже её видел, — недоверчиво подал голос Цицерон, неуверенно крутя головой по сторонам.
— Конечно видел! Я мчался сюда на лошади Раши впереди всей свадебной вереницы, чтобы успеть предупредить тебя!
— Меня?.. — Цицерон ошарашено уставился на Понтия, остановившись. — В смысле… меня… — трель, музыка, шум голосов и звон колокола вызывали перед глазами помутнение, он, пребывавший всё это время в тишине, очутился в хаосе. Молчание обратилось в речь. Пренебрежение во внимание. И это было так необычно, что Хранитель совсем потерялся, не зная, как реагировать. В итоге он просто рассмеялся, чем изрядно удивил тёмного брата.
— Что смешного? Ты чего?
— Нет… Нет… Ничего. Спасибо, — Цицерон обхватился за локоть тёмного брата покрепче, так как ощутил неприятное головокружение, а всё вокруг внезапно потемнело. — Красивая, говоришь? — стараясь не обращать внимания на своё странное состояние, переспросил он.
— Естественно! Любая женщина прекрасна, когда она любима и счастлива. Нужно ловить момент, и сейчас именно он! Когда ты её увидишь, ты поймёшь, о чём я говорю!
— Хах… О чём ты говоришь… О чём ты говоришь… Слышу я, слышу, — снова засмеялся Цицерон, переполненный эмоциями, которые пытались найти выход. — Ты так рассуждаешь, словно сегодня разделишь с ней одно ложе… — тихо прыснул со смеху Хранитель от ему одному понятной шутки. — Ха-ха!
— Перестань сейчас же, — толкнув его локтём в бок, цыкнул Понтий. Но и на его губах появилась еле сдерживаемая улыбка.
— Едут! Едут! — загомонила толпа.
И действительно, на въезде в Чейдинхол появились легионеры, что шествовали впереди всей процессии. Вслед за ними, верхом на лошади, въехал виконт.
— А вот и наш затворник… — не упустил шанс прокомментировать Понтий. — Гляди, какой разодетый, — в самом деле, через ряды чужих затылков Хранитель смог разглядеть тёмно-синий костюм, блестящий на солнце камнями. Хотя, судя по осунувшемуся виду Илета Индариса, тому явно было неуютно участвовать во всём этом празднестве.
— Ах! Смотри! Смотри! — тёмный брат затряс Цицерона так, будто тот заснул и сейчас пропустит всё самое важное.
Толпу огласили крики и свист, громче которых доселе не было. В город въехали граф Аланил Индарис и молодая графиня. Под копыта их коней женщины тут же стали бросать цветы, что, видимо, насобирали этим утром на лугах близ Чейдинхола.
— Это Ирна Индарис, в девичестве Улес. Внучка знатного торговца из столицы. Ну не прелестна ли?
Цицерона ничуть не смутило, что его тёмный брат уже осведомлён о том, кто она и откуда. Это было вполне в характере Понтия, когда дело касалось женщин. Да и, скорее всего, об этом знали все, кроме самого Хранителя. Вот именно это и должно было смущать прежде всего.
Тем временем молодая графиня в сопровождении супруга направлялась в замок. Она ехала боком в седле на пегой лошади, и своей грацией вызывала в толпе всеобщий трепет. В глаза тут же бросились её длинные огненные локоны, переплетённые голубыми лентами. Это было её главное отличие от двух братьев Индарисов. Кожа, как и у всех тёмных эльфов, была серой, а глаза подстать волосам. По её осанке, плечам, вздёрнутому носику было заметно, что ей нравится внимание толпы. Горожанки провожали взглядом её бело-голубое платье. Горожане же мужского пола не могли отвести взгляда от откровенного, но при этом элегантного выреза на груди.
— Граф-то диковину какую привёз… — сказал кто-то в толпе.
Молодую графиню переполняла гордость и важность, собственно, как и её мужа Аланила Индариса. Чета скрылась верхом на лошадях от глаз тёмных братьев за часовней Аркея. Процессия же из гостей, придворных дам, мужей и родственников продолжалась, но только в пешем виде.
— Дела… — улыбнулся Понтий Цицерону и снова затряс того, как грушу. — Видел! Ты видел!
— Раша прекрасно всё видит и слышит, — раздался совсем рядом голос Раши.
Тёмные братья напряжённо обернулись — их застали с поличным. И Хранитель уже представлял в уме, как сегодня придётся выслушивать о себе всякое разное и интересное.