Том 4, 13 день месяца Последнего зерна, 4Э 189 (1/2)
Площадь перед часовней сковало столпотворение. Звон колокола разносился над городом и, казалось, не смолкнет. В этот светлый приветливый день в Чейдинхол ворвалось горе. Церковь была переполнена, а горожане, что не смогли попасть внутрь, заняли пространство вокруг. В поднявшейся суматохе раздавался детский плач, женские причитания и мужской бас. Давно уже такая бурная оживлённость не посещала улочки города.
Здесь, среди людей и меров, затесались и Раша с Цицероном. Шум снаружи привлёк их внимание, оторвав от дел.
— Мало нам было бед… — по обыкновению ворчал Раша, обведя взглядом толпу и водя носом по сторонам, так как откуда-то исходил дурной запах. — Кто бы мог подумать, что так всё обернется.
— О его плохом самочувствии объявили с неделю назад, и ты заверил меня тогда, что всё образумится. Сказал, что это глупая простуда, на которую не стоит обращать внимания… — однако в голосе Цицерона не было осуждения. Он понимал, что как-то повлиять на случившееся всё равно было не в их силах. — Почему именно сейчас? — в чёрных глазах застыл вопрос, полный ребяческого непонимания. Взгляд, устремлённый на Уведомителя словно вопрошал: «Чем мы разгневали провидение?» Но Раша и сам не знал.
В тот день Цицерон залетел в Убежище взъерошенный и возбуждённый. Тараторил и чересчур ярко жестикулировал, будто случилось что-то непоправимое.
— Уже послали в городской Конклав Синода за целителем! Здоровье графа Фарвила Индариса пошатнулось! Придворный маг лишь разводит руками! Все в городе только это и обсуждают. Говорят, этим утром Его сиятельству стало дурно и он слёг… Раша! — бурный поток еле сдерживаемых эмоций накрыл Уведомителя волной.
— Не надо было Раше тебя отсюда выпускать, — печально констатировал Раша.
— Я вовсе не привираю и не преувеличиваю! — всполошился Хранитель, сжимая пальцами лямку рюкзака на плече. — Дело серьёзное!
— Если ты не успокоишься, то в следующий раз Раша точно тебя не выпустит… — прошипел каджит. — Надышался свежим воздухом, а теперь кричит как оглашенный! Раша тебя прекрасно слышит. Сколько раз напоминать?
— Да… — опомнился Цицерон, сконфуженно уронив взгляд в пол. Ну вот опять…
— Это тебе целитель нужен, раз такая реакция на городские слухи. Видать совсем голова кругом идёт? Будешь и дальше так распаляться на любой чих вне Убежища, Раша посадит тебя на цепь у гроба Матери ночи, — Уведомитель поднялся со своего места и подошёл к Хранителю ближе. — Ты горишь, — заключил он, заглянув в чёрные глаза. — Но это пламя ты тратишь на что угодно, но только не на неё!
Цицерон поджал губы. Его снова отчитывают. Он не оправдал возложенные на него надежды.
— Я всего себя отдаю Нашей госпоже, — оправдывался Хранитель. Обида. Она разливалась по телу тягучей смолой, вызывая боль. Это было несправедливо. Чувство вины, насаждаемое Рашей, не давало вздохнуть. Тяжесть была невыносимой, проявляясь в виде нервозности, издерганности, излишней эмоциональности. Неуверенности в себе и своих силах. Собственная никчёмность не давала долго спать, навевая беспокойные сны. — Я отлучился на полчаса, дабы купить записную книжку. Мне что, уже совсем ничего нельзя?
— Можно. Но больше не кричи в покоях Раши, — попросил Уведомитель, правда, не особо веря, что так оно и будет. — А на счёт графа… Нашёл о ком переживать… Уж за ним-то присмотрят как положено и подыщут ему самых лучших целителей. Какая-нибудь глупая простуда, только и всего. Раша вообще не понимает, почему ты так реагируешь. О нас бы так переживал.
Опять укоры. А разве он, Хранитель, сейчас не переживает о семье? Если с Фарвилом Индарисом что-то случится, то что будет с Тёмным Братством? Естественно, в тот день Цицерон задал этот вопрос Раше, потому что ему хотелось доказать свою преданность бездне. Доказать, что его переживания имеют смысл и не являются глупостью.
— Да что с ним может случится? Конечно, ему перевалило за триста, но я тебя уверяю, такие противные и высокомерные эльфы, как Индарисы, живут долго и редко радуют своих завистников смертью.
— А как же мать графа и его жена? — напомнил Хранитель.
— Хах… Какой же ты упрямый и занудный, — беззлобно засмеялся Уведомитель. — Мать Фарвила Индариса — леди Ллатаса Индарис, умерла от рук тёмного ассасина. Хоть она и была совершенно ни при чём. Её муж, Андел Индарис, в те далёкие времена очень сильно досаждал Тёмному Братству, пытаясь подмять под себя. И нашим братьям прошлых лет пришлось поставить его на место.
— Да, я знаю эту историю. Репутация графа Андела Индариса тогда была сильно подпорчена…
— Если знаешь, то зачем спрашиваешь Рашу? — заворчал каджит.
— Может и с его сыном не всё так просто? — уже придя в себя и успокоившись, предположил Цицерон.
— Может… — внезапно согласился Уведомитель. — Только в этот раз мы не имеем к этому никакого отношения.
— А его жена? Что случилось с ней? — не унимался Хранитель.
— Умерла во время родов, — пожал плечами каджит.