VII. Лазра (2) (1/1)

1И чем больше меркнут краски, тем сильнее болит голова?— да так, что Талима выворачивает наизнанку.—?Это пройдёт,?— успокаивает Лазра. Струны тренькают, когда она их перебирает. —?С теми, кто редко пробует феллдью, всегда так. Потом привыкнешь.Талиму приходилось пробовать наркотики. Он знал, какая доза ему нужна, чтобы не переступить порог от ясного рассудка к наркотическому угару. Феллдью вроде и вдохнул чуть-чуть, а поди ж ты?— на синей, потрёпанной от долгого путешествия рубашке бурые пятна от крови.Сколько ещё её прольётся по пути до…—?Нью-Шеот,?— пояснила Лазра, когда Талим был на пике опьянения, и её сипловатый, впрочем, приятный слуху голос стоял в ушах до сих пор.Одна польза от тошноты?— есть не хочется. Смотреть на костёр больно. На множество крупных мигающих звёзд, тускнеющих с каждой минутой, глядеть приятнее, не так режет глаза.Если бы лютня замолчала… Впрочем, Лазра переставала наигрывать исполненную граммитами мелодию, когда болтала.…Раз есть Нью-Шеот, значит, был?— а может, и есть?— старый Шеот, размышлял Талим. Лазра собирает легенды и предания Дрожащих островов, сама чуть раньше об этом сказала. Значит, она знает……настолько хорошо, что захочет исполнить одну из баллад, причём решит, что Талиму надо её послушать. Нет-нет-нет! Не сейчас. Может, позже. Вероятно, никогда. Лучше хотя бы о граммитах спросить, чья чешуя под воздействием феллдью раскрасилась в разные цвета?— красные, жёлтые и синие. Свет распался в изменённом наркотиком восприятии на составные части?Впрочем, красного граммита Талим встретил по пути?— того самого, убитого стражницами-даэдра.Он затевает глупый разговор и отворачивается от костра. Лютня замолкает, но приятного даже в её молчании мало: стрёкот кузнечика сверлит слух не менее раздражающе. Благо Лазра говорит?— много, но из её слов можно вычленить важное:—?…Безумный бог дал мне своё благословение?— и тогда в серости моего настроения мелькнул лучик света. Так я решила, но ошиблась. Потянуло меня не к тем вратам?— и серость была уже не только внутри меня, но и вокруг. Невыносимо!Её передёрнуло, хотя вечер выдался тёплым, а с костерком?— и вдвойне. Лазра дожидалась, пока не прогорит хворост, чтобы запечь в углях свежевыловленную рыбу.—?И ты решила раскрасить всё вокруг себя? —?Талим сел, хотя голова кружилась и его всё ещё мутило.Лазра перестала шевелить угли и посмотрела на него исподлобья. В глазах мелькнули ядовито-зелёные огоньки. У Талима тоже такие сверкают?—?Конечно. Если жить в одной серости, можно сойти с ума. —?Странно, что она рассуждала о боязни свихнуться. Впрочем, это не должно удивлять. —?Что ты таращишь красные зенки? Я пришла на Дрожащие острова, потому что Шеогорат покровительствует не только безумцам, но и поэтам, художникам, скульпторам?— всем, кто отдан искусству, но кто не повторяет явь в творчестве, а видит её изменённые линии. Кого из-за этого не признают в Нирне.Талим видел такие картины, линии на которых изломаны-согнуты, цвета?— странно подобраны; слышал музыку, слишком грубую для его уха; читал стихи, похожие на прозу, с сочетанием несочетаемых слов. Видел-слышал-читал, но так и не смог понять, какую именно явь хотел передать художник-музыкант-поэт. И не только он, а все те, кто пребывал в здравом уме.Лазра, подобно всем безумным, не считает себя таковой. Она, впрочем, ни неприязни, ни отчуждения не вызывает.Шеогорат явно любит насмехаться-издеваться над теми, кто появился?— и кто ещё появится?— на Дрожащих островах. Талим прошёл через те же врата, что и Лазра, хотя к меланхолии не склонен. Если та и склонна, однако хотела, чтобы мир вокруг неё заиграл яркими красками.И сделала это.2Талим сказал бы, что рыба вкусно пахнет, если бы не порождённая головной болью тошнота. Может, и не головной болью та порождена, а тем, что тело старается отторгнуть попавшую в кровь дрянь.Запекающаяся в угольях рыба смердит и отнюдь не порождает аппетит.За всё ярко-радужное, эйфорично-счастливое надо расплачиваться. За цель?— тоже. Лазра хотела услышать мелодию?— и Талим подарил ей эту возможность.—?В первый раз всегда так. Потом привыкнешь,?— во второй раз ?утешила? Лазра, когда Талима вывернуло наизнанку.Лучше всего, если ?потом? не наступит. Шпион не должен быть ни к чему?— и ни к кому?— привязан, так учили Талима Ренда. Даже к семье.В том числе и к собственным детям…Если бы не тошнота и головная боль, захотелось бы ещё, потому что сейчас тёмное, отливавшее фиолетовым небо кажется блёклым. Будь Талим под феллдью, раскалённые угли ослепили бы его нестерпимо-алой краснотой. Больше красок хотелось, бо-ольше?— совсем как с полотна эксцентрично-безумного художника.Всё кажется блёклым, даже звёзды не-ослепительно яркие.Талим берёт протянутую на большом листе алоказии?— так называет Лазра растение, похожее на придуманное чьей-то фантазией и решимостью поиграть всеми оттенками зелени художника?— рыбину. Он решился поесть, потому что терять силы?— верх глупости.—?Чем хороши рыбные палочки? —?Лазра, судя по взгляду, устремлённому в ночь, спросила это у себя, а не у Талима. И сама же ответила:?— Тем, что нет необходимости… —?она сняла косточку с клыка и отбросила,?— выбирать кости. Джек из Мании любит рыбные палочки, а Джек из Деменции?— терпеть не мог.Так-так, она начала рассказывать о жителях Дрожащих островов. Талим?— пока, во всяком случае, не знает двоих из упомянутых……тёзок?Он не знает, пригодятся ли ему эти знания, или их придётся отсеять, но вслушивается-впитывает каждое слово.?Любит? и ?терпеть не мог?,?— подмечает он. Значит, Джек из Мании жив, в отличие от его тёзки из Деменции.Талим сплёвывает чешую и уточняет, потому что Лазра замолкает:—?Что сталось с Джеком из Деменции?—?Мёртв. Джек из Мании смог расщепить чешую граммитов на цвета?— пока на три, но он над этим работает, а у Джека из Деменции даже скрещивание граммитов из разных племён не привело к разнообразию: как были тускло-серыми, так и остались. Пока Джек из Мании испытывал триумф, Джек из Деменции отчаивался, и с каждым днём всё сильнее.Опять молчание.Лазра не говорит, потому что Талим позволяет ей доесть, а сам вяло выковыривает кость за костью, обсасывает и ждёт. Заговаривает после вопроса:—?Самоубился?Лазра молча таращит зенки и открывает клыкастый рот.—?Кто?—?Джек из Деменции.—?Ну тебя! Ведёшь себя, будто никогда не приходил на Холм Самоубийц. Не-ет, Джек бы никогда так не сделал.—?Который из Мании? —?Талим хочет подшутить, но понимает, что скорее задал глупый вопрос.Ответ, впрочем, его озадачивает:—?Мании, Деменции… Какая разница, если это один и тот же Джек? Сам подумай: зачем двум Джекам выводить новые виды животных и даэдра? Одного более чем достаточно.Странно, но разговор и необходимость много думать не усиливает головную боль. Талим вяло жуёт рыбу, а думает гораздо бодрее, чем ест.У некоего Джека, учёного, занимавшегося выведением новых видов существ, раздвоение личности. Ничего удивительного, что более успешная его часть подавила ту, которую преследовали неудачи.Раздвоение личности породило сказку-легенду, о которой сейчас поёт Лазра, о двух Джеках из разных Земель. Тот, что из Деменции, покусился на более успешного ?тёзку?-отражение из Мании, за что и был убит. Никто не должен прощать убийство.После гибели дементной ?половины? Джек из Мании чахнет, будто лишённый корня цветок. И об этом сейчас поёт Лазра гро-Шар.—?…странно, но феллдьюносная элитра отложила яйца после такого скрещивания, а ещё более странно, что гибриды могут размножаться. И от их скрещивания появляются даже особи, от которых можно получить сильнейшее феллдью. Правда, таких сразу забирают во дворец: герцоги Мании все как на подбор любят пребывать в эйфории. Ну да им можно, у них чаша Инверсии есть. Остальные, кто поумнее, довольствуются тем, что получают у гибридов. Послабее, но и привыкание не такое,?— говорит она, когда мелодия стихает.Если то, что попробовал Талим, ?послабее?, сложно представить, насколько яркие краски от чистейшего феллдью.Талим уже вполуха слушает рассказ?— до тех пор, пока веки не тяжелеют, а вспухший от обилия новых сведений мозг не помещается в черепной коробке. Когда Лазра замолкает и отставляет лютню, он укладывается на землю и закрывает глаза.Та мелодия, спетая граммитами, звучит, или иная, он не помнит.?Да ты сходи в Сплит?— и сам увидишь поведанную мной сказку своими глазами. Надоело разжёвывать, как маленькому!??— вспомнилось раздражённое ворчание Лазры гро-Шар.Так сделает или нет, станет ясно, если набредёт на тот самый Сплит. Лучше один раз увидеть, чем многократно вообразить?— и этот урок усвоен-впитан.И хотя собеседница приятна, однако не всё из её речи Талим понимает.Потому что существует различие между ним и Лазрой гро-Шар.Он, в отличие от неё, не сошёл с ума.