22. Ещё здесь (1/1)

Глупое слово ?прощай??— лживое и наивное. Смертные не настолько контролируют свои жизни, чтобы чётко разделять отношения на ?до? и ?после?; решать, что вот с этим-то человеком больше никогда-никогда не увидитесь. Надежнее только глаза себе выколоть, чем обещать нечто подобное, ведь Нирн до ужаса тесный. Быть может, кому-то в жизни просто не хватает драматичности, вот и наполняет речи столь пафосными словами.Тем не менее Горацио относительно недавно зарёкся утверждать что-то наверняка?— наверное, в тот миг, когда своими глазами увидел воскресшего Саниона, с которым распрощался у Морфала, или же повстречав, наверное, последнего свидетеля своей бурной молодости. Покидая Вайтран и озираясь по сторонам, он думал лишь о том, что сделает, если встретит его ещё раз, но уже без свидетелей, и поражался собственной хладнокровности. Казалось, с переездом в Фолкрит та давно испарилась, однако мгновенно проросла из страха быть пойманным стражей. Ворота были всё ближе, а Горацио, сглатывая подступивший ком, ждал только властного окрика: ?Стой!?Прошлое всегда постучится?— именно в тот самый момент, когда не ждёшь подвоха; оно засмеётся прямо в лицо, обдавая гнилым могильным смрадом. У мертвецов есть явное преимущество: они могут ждать отмщения хоть вечность. А может, он просто сходил с ума от одиночества, злости от предательства единственного близкого сердцу существа и разгоравшихся где-то в костях, точно лава, болей в ногах, но больше?— от беспомощности, что даровать может лишь медленное, садистское увядание.Смерть и сама лично неоднократно кидалась к нему, пока не притёрлась где-то под боком бешеной псиной, привычным и верным компаньоном. Он сам был сосредоточением неожиданных открытий и неожиданно для себя плёл из тёмных помыслов что-то светлое; созидал, разрушая. Он рвал связи и приобретал другие?— куда более странные. Даже отшельничество не помогало, наоборот, будто концентрировало на нём всё внимание. Словом, жив пока?— не покинешь проклятый круг лишений и новых открытий.—?Так что не смей мне тут раскисать, солдат,?— буркнул Горацио, выныривая из тяжких дум о тщетности бытия. —?Я же ещё здесь.Хилые ростки нового сорта турнепса глубокомысленно молчали в ответ, будто искали в себе внутренние силы расти дальше.