20. Много шума из ничего (1/1)

Можно было сколь угодно доказывать всем вокруг и самому себе, что Горацио сразу родился лысым и мудрым, однако, как говорил какой-то имперский философ, обучение на самом деле не прекращается ни на минуту?— до самой смерти. Впрочем, и после неё можно совершить множество открытий, но это уже разобраться на месте придётся, а пока что Горацио мало-мальски держал судьбу под контролем, насколько это было возможно при шаткой политической ситуации и неустойчивом настроении у даэдра.Учителя были на каждом углу, куда ни плюнь: тут тебе и жрецы Мары со своими проповедями о любви, и стражники, которые шагу без предупреждений не дают ступить, и Зария с лекциями по алхимии, и Рунил лопатой издалека грозит. Словом, думает каждый, что наставляет на путь истинный, но только донимает попусту. Самим бы ещё поучиться?— сдержанности хотя бы, а лучше?— обзавестись собственным мнением.Крайне редко скажет кто, что мир его в одночасье перевернулся, но Горацио прекрасно помнил этот странный и восхитительный миг. Ещё мальчишкой сопливым, возвращаясь из орочьей крепости с красным, распухшим после очередной взбучки ухом, он повстречал странствующих актёров. В Хай Роке их хорошо знали, однако всяческое упоминание сопровождали грубым словом.?Много шума из ничего?,?— фыркая, рассказывали о постановках искушённые до зрелищ бретоны. Так и пристало это прозвище в народе. Сам он лишь мельком слышал разговоры, но никогда воочию труппу не видел и за глаза проникся к ней неприязнью. Вождь бы его мнение только разделил, и подсознание твердило его голосом: ?Так держать?. При первой же случайной встрече на выходе из города он намеревался развернуться и отправиться в крепость, когда кто-то воскликнул с импровизированной сцены из пустующих ящиков прямо ему в спину:?Горацио, ты изо всех людей,Каких я знаю, самый настоящий!..?Уши уже не просто горели, а пылали, будто все взгляды мгновенно устремились на него?— нескладного, худосочного подростка с проблемной кожей, который могучего орсимера напоминал разве что издалека. Приятный, громкий голос актёра хлестал слух огненной плетью, подкупая чёткой уверенностью, словно они знакомы всю жизнь, а теперь он обращался к нему лично и просил выслушать: ?…Ты знал страданья,Не подавая виду, что страдал.Ты сносишь все и равно благодаренСудьбе за гнев и милости. Блажен,В ком кровь и ум такого же состава.Он не рожок под пальцами судьбы,Чтоб петь, что та захочет. Кто не в рабствеУ собственных страстей? Найди его,Я в сердце заключу его с тобою,В святилище души…?Точно заклинанием очарованный, он пялился на актёров, которые на самом деле общались друг с другом, и ловил каждое слово, пока смысл пьесы, как уж уложился, не проник в жилы и кости. Пусть у них с отцом были совершенно иные отношения, его призрак уже при жизни нависал назойливой тучей, настойчиво вёл по пути, который казался чуждым. Такое совпадение, под стать сюжету, казалось мистическим.Половина слов проскользнула через дыры в скромном образовании, ещё четверть он придумал и связал с собой сам; стыдно было, но зато остальное навсегда срезало с души что-то лишнее, тяжкое. Так и стоял он в задумчивости, пока заскучавшая толпа не оставила перед труппой в одиночестве. Им определённо пригодилась его помощь в сборах, а разговор завязался сам собой.Поначалу общение давалось с трудом; сложно сказать, зачем он вообще раскрыл сомнения перед незнакомцами?— наверное, потому, что они больше не встретились бы, а тем более с его отцом,?— но не жалел об этом ни секунды.—?Мир велик и полон чудес, парень, уж поверь мне, и он не ограничивается одним городом или крепостью. ?Есть многое в природе, что и не снилось нашим мудрецам?,?— с усмешкой пропел тот самый актёр, что обращался со сцены, затем добавил уже тише, но с неизменной доброй улыбкой:?— В желании быть свободным нет ничего худого. Верь сердцу?— и не ошибёшься.Зария бы точно сказала, что взрослые люди, которые и о себе едва заботились, подкинули ему тогда идею побега из дома. В принципе, так всё и было, а возможно, они оправдывали своё название, ибо пыл перегорел достаточно быстро, когда скрутил голод,?— можно было и предупредить о сопутствующих неудобствах! —?да и сердце довольно часто ошибалось… Зато имя до сих пор осталось.