13. 20-е месяца Вечерней Звезды, 1 год 4Э (2/2)

Опасно оставлять их в живых. Такой славы мне не надо. Вскинув руку, призвал магию. Языки пламени затрещали на ладони, принимая форму большого огненного шара. Да пусть хоть пол леса выгорит. Пусть.

Ревущий сгусток огня пронесся по лесу, и в следующую секунду раздался хлопок взрыва, зародились и утонули в реве короткие вскрики. Деревья опалило, но из-за того, что они были мокрые после сегодняшнего дождя, стволы не вспыхнули.

На месте, куда угодила огненная сфера, осталась выжженная полянка и два вмиг обгоревших тела. От оленьей туши вкусно запахло жареным мясом. Норд был еще жив, но его спина, заметная сквозь прожженную рубашку, пошла огромными волдырями.

Скоро я продолжил путь к святилищу Молага Бала. Со шкурой каджита в руках и тремя поднятыми зомби за спиной. Колдовать сил больше не было, при мысли о зелье начинало воротить. Ощущения стали какие-то размытые, как после снотворного. Управлять сразу тремя зомби непросто, хотя бывают некроманты, поднимающие сразу десятки мертвецов, создающие личные армии.

Я будто рассеивался среди этих марионеток. Это как пытаться уследить сразу за тремя детьми. Ни на секунду нельзя ослаблять бдительность, иначе один из них рискует куда-нибудь провалиться или ногу сломать.

Но повезло – и сил хватало, и навыков, а манящие точки костров впереди и невнятные голоса, раздающиеся в лесу, подсказали мне, что цель уже близко.

Густой запах крови перебивал тонкие ароматы мокрой травы, сквозь которую я пробирался, следуя зову Владыки. Огни во тьме выглядели неестественно красными, отчего статуя Молага Бала – рогатого чудовища, будто подзывающего подойти поближе к нему, казалась погруженной в лучи закатного солнца. Лорд будто и сам восставал из трепыхания пламени, расступавшегося перед ним в почтительном, благоговейном преклонении. У подножия постамента, на котором возвышалось изваяние Отца Насилия, собрались его верные смертные слуги. Или глупцы, решившие, что сейчас они убьют пару крестьян и все их желания исполнятся.

Но нельзя рушить слепые надежды этих болванов. Они сами должны научиться понимать сущность Владыки. Если этого не случится, то в лучшем случае он попросту не отзовется, а в худшем – жестоко покарает за неуважение.

Я уже прошел через это. Другим тоже нужно об этом узнать на собственном опыте.

Некоторые облачились в черные мантии, другие сидели в повседневной одежде – рубахах, штанах, камзолах или плащах. И те, кто выглядели обычно, даже просто, устрашали побольше идиотов, нацепивших жуткие балахоны.

Привлекали внимание богато одетый данмер, оглядывающий всех презрительным, оценивающим взором, и женщина, что непрестанно рыдала у подножия алтаря. Жертва? Нет. Вряд ли.

Подойдя ближе, заметил, что у нее руки в крови. Кем же она пожертвовала? Тела рядом с ней не было. Но в чаше с подношениями темнело вырезанное сердце.

Мой приход тоже не остался не замеченным. В основном, собравшиеся заинтересовались следующими за мной зомби. Надменный данмер позволил себе улыбнуться в мою сторону, толпа черных балахонов зашепталась – ребячество какое-то… А женщина, как рыдала, так и продолжила, даже не повернувшись. Иногда, сквозь её стенания, звучало имя Лорда Жестокости, но больше я ничего различить не смог, да и не особо хотел. Про себя радовался, что успел до полуночи и заявился достаточно эффектно для нашего мрачного сборища.

Начало вызова всегда проходило в тяжелом молчании, либо в приглушенных, чаще всего, мысленных молитвах. У святилища мало кто позволял себе разговоры или насмешки. Я всякий раз опасался, что не переживу ночь вызова – ничтожная плата за право увидеть и услышать Молага Бала.

Положил каджитскую шкуру возле чаши для подношений, а зомби оставил рядом с собой, в качестве защиты, и в некотором роде развлечения для отца некромантии и вампиризма.

Пару детей ночи тоже вскоре заметил – глаза скромно одетых мужчины и женщины, стоящих поодаль, сверкали в ночи маленькими рыжими угольками. Они открыто облизывались на рыдающую женщину, а я все пытался вообразить, что же с ней произошло.

Я стоял, наблюдал за подходящими, что клали в чашу вырезанные сердца, черепа и останки. Некоторые приводили или приносили связанных пленников и перерезали им глотки перед алтарем, стараясь сделать так, чтобы кровь непременно окропила подножие алтаря. Скукотища. Кто-то приносил шкуры животных – судя по размеру, гладкости и палевому цвету, мех пум или горных львов, как их иногда называли в Сиродиле. Но освежевать каджита додумался только я, чем немного загордился, но также быстро моя радость померкла.

Из года в год я пытался добиться внимания Владыки. Он отозвался только дважды. Первый раз, чтобы проклясть своим благословением за мою юношескую глупость. Второй раз – показать мне Хладную Гавань. Сказал, что скоро я начну понимать, и вот уже двадцать лет прошло с момента нашей последней беседы, а я ни скампа понять не смог.

И в очередной раз меня укололо сомнение. Оно на миг стиснуло сердце толикой боли, но столь же быстро рассеялось.

Мне уже семьдесят один год. Я пятьдесят лет прихожу к Молагу Балу с единственной целью – умолять его разорвать мою связь с Атронахом. И каждый год он не обращает на меня внимания. Я пролил столько крови, сделал столько… необходимого во имя него. Исследовал самые темные грани Колдовства, ведомый его сильной рукой, и все без толку. К чему он меня ведет, чему учит? Слепой ярости, жестокости? Нет. Он показал мне, что он гораздо больше и выше этого. Силе? Не только. Это лишь кусочек его сущности. Принятию своей судьбы? Я никогда с ней не смирюсь, покуда не получу желаемого, чего бы мне это не стоило.

Я с вызовом взглянул на вытянутую морду статуи и сверкающие в свете факелов каменные глаза.

«Слышишь меня? Никогда не смирюсь и не отступлю! И буду приходить снова и снова, буду придумывать новые способы избежать того, что ты мне уготовил. Иначе не будет. Запомни! Слышишь меня?»

Полночь подкралась, ступая по небу мягкими лапами. Она прилетела с дуновением прохладного ветра и стерла с факелов огонь мановением невидимой ладони.

Во тьме затихли рыдания женщины, перестали шушукаться культисты в балахонах, а сидевший поодаль данмер вдруг встал, неотрывно глядя на статую.

– Он уже здесь! – прокатилась волна то ли голосов, то ли мыслей, которые я отчего-то смог прочесть.

Я преклонил колено, не сводя глаз со статуи, как вдруг раздался женский крик. Вампиры решились поужинать? Или… Нет, здесь что-то не так, но вставать нельзя. Не сейчас.

Факелы вспыхнули одновременно. Яростные ревущие огни, потянувшиеся ввысь, грозили спалить весь лес. Тело сидящей у алтаря женщины выгибалось в страшных судорогах, лицо искажалось в неестественных гримасах. Из её носа и ушей лилась кровь, а из-под платья на траву сочилась струйка мочи.

Он выбрал её?

Агония женщины продолжалась еще пару минут, потом она успокоилась. Некоторое время полежала, поднялась и осмотрелась. Её глаза превратились в кровавые пятна, словно лопнули изнутри, но теперь через неё смотрел Молаг Бал, который не слишком нуждался в органах зрения.

– Я чувствую тебя, мальчик, ты снова здесь, – прохрипела женщина, выплевывая изо рта черные сгустки желчи и крови. И воплощение даэдрического лорда направилось ко мне, игнорируя остальных.

Я дернулся с места, но встать не смог. Что-то держало крепко. Страх перед Владыкой или разгоревшаяся вместе с факелами в ночи надежда на исполнение моего единственного желания?

Тонкая рука схватила меня за волосы и привлекла в жестоком объятии к телу, от которого не слишком приятно пахло.

– Разорви. Мою. Связь… С Атронахом… – отрывисто выпалил я, задыхаясь от запаха и волнения. Щекой терся о льняное платье на уровне живота Лорда.

– Разорвать? Нет. Исказить, осквернить? Да… – улыбнулась кровавым оскалом женщина. – Оставить лучшее, отринуть недостатки. Проигнорировать их, в угоду твоим желаниям, – она крепче вцепилась в мои волосы. – Ты порадовал меня больше прочих сегодня. Твоя жертва мне интересна. Ты начинаешь понимать, не так ли? Открываешь в себе частички меня раз за разом, день за днем, год за годом.

– Владыка…– несмело обратился к Молагу Балу некто в черном балахоне. Воплощение повернулось, подняло свободную от моих волос руку, и весь культ расшвыряло по лесу под громогласный рев.

– МОЛЧАТЬ!

От этого крика у меня чуть не лопнули перепонки, в голове загудело, словно я упал в огромную железную трубу. Но рука Молага Бала держала меня крепко, прижимала к своему животу, утешала как жуткая мать давно потерянного ребенка.

Я обнял женщину в ответ, положив ладони ей на бедра. Кровавый взгляд опустился ко мне, на мое лицо с губ женщины упали несколько вязких горячих капель. Но я не отвел глаз от перекошенного неестественной ухмылкой лица.

Воплощение зашептало так тихо и вкрадчиво, что только я теперь мог услышать.

– Слушай меня внимательно, мальчик, я не стану повторять дважды, – голос с тяжелым придыханием вырывался из горла женщины. – У тебя один шанс услужить мне. Один шанс получить то, чего хочешь. Не справишься, струсишь, сбежишь – не получишь ничего, кроме моей ненависти. Справишься – станешь одним из моих избранников, чемпионов. Получишь дар, которого еще никто не удостаивался, – красный рот растянулся в улыбке. – Мой враг здесь. В Тамриэле. Он вернулся спустя сотни лет. Осмелился показать трусливый нос, заявиться в Сиродил, грозя вновь попытаться захватить власть. Этот жалкий предатель ходит среди смертных в новом воплощении, а они даже не подозревают. Но Я чувствую. Уже почти год он смердит своим отвратительно живым дыханием, – воплощение помрачнело, а в уголках глаз женщины скопились черные слёзы. Я затаив дыхание ждал, когда Молаг Бал продолжит говорить.

– Предатель вернулся. Маннимарко здесь. Убей его! Сломай! Уничтожь! – он рычал, плюя в меня кровью. – Раздроби его кости! Сделай из него зомби и заставь танцевать! Разорви на части и скорми свиньям! Изгони его черную душу туда, где её место. Где я буду упиваться его страданиями. И тогда я увижу, что ты достоин.

В этот миг я подумал, что Молаг Бал мог бы просто сказать: «Нет». Замешательство пересилило даже страх перед ним, поэтому я смог выдохнуть:

– Как?

– Как пожелаешь! Сделай с ним, с его проклятым телом все, что сможешь! Самое жестокое! Поглумись над ним вволю и тогда… О… Мальчик… Ты помнишь, что было. Ты знаешь, что будет. Ты осквернишь все, к чему прикоснешься, и увидишь закат двух эпох. А с трупами ты теперь волен делать все, что пожелаешь! – она вдруг замолчала, качнулась и начала заваливаться на меня. Я удержал её от падения, привстав и подхватив под руки. И все же она оказалась чуть тяжелее, чем выглядела. Мои ослабевшие ноги подкосились, и мы вместе с женщиной завалились на влажную траву. Окровавленное вместилище, не пережившее присутствия даэдра, и я – избранный для самой жестокой гибели от темного искусства Маннимарко.

Но Молаг Бал, освободившись от смертной оболочки, никуда не делся. Судя по воплям из леса – выбрал следующее тело, а значит, убегать в ужасе или радоваться тому, что выжил, еще рано. Только сейчас до меня донеслось ржание перепуганного, мечущегося коня, привязанного неподалеку.

Я отпихнул от себя труп, вытер окровавленное лицо, размазав по щекам засыхающие капли.

Молаг Бал повторил сказанное давным-давно проклятье, чтобы я поверил, будто у меня есть шанс одолеть некроманта с тысячелетним опытом? Да, я, может, и увижу закат двух эпох, но в виде бесплотного духа или зомби. Но это уже будет не столь важно, если Маннимарко действительно захочет завоевать Тамриэль. Учитывая его мрачную славу, можно ждать и такого исхода.

В вое ветра слышался голос Владыки Жестокости. Я не знал, к кому он обращается, и уже не слышал, что говорит. Просто сидел на коленях и безжизненным взглядом смотрел на мертвую женщину в траве, на обезображенном лице которой застыла умиротворенная, почти счастливая улыбка.

А вокруг творился кровавый ужас. Вампиры набросились на ближайшего к ним парня и принялись разрывать на куски, вгрызаясь клыками в свежую плоть еще кричащей жертвы. Двое мужчин в лесу дрались не на жизнь, а насмерть. Толпа в балахонах окружила кого-то и жестоко забивала ногами и кулаками. В тени святилища разыгралась оргия, больше похожая на групповое изнасилование. Я не видел подробностей, но раздающиеся во тьме стоны и крики источали одновременно боль и мучительное, запретное удовольствие.

Разгоряченная яростью нагая нордка колола мечом уже бездыханное тело мужчины, с которым совокуплялась. Но к ней сзади подкрадывался данмер с кинжалом, намереваясь прервать этот странный акт. Запах крови, пота и спермы с каждой минутой делался гуще. А я сидел один, окруженный со всех сторон четырьмя трупами – контроль над зомби утратил, как только Молаг Бал коснулся меня. Он осквернял даже своих последователей, что уж говорить о тех, чьи тела и души достались ему в качестве подношений?

Я ещё раз обвел взглядом беснующуюся толпу, медленно перелез через труп каджита и, поднявшись на ноги, направился прочь, не оборачиваясь.