Глава 55 (1/1)

Противоатомное убежище программы ?Аризона?, порядковый номер 34-А-2, тип кластера ?Город?, класс ELE, минус третий уровень, 02 февраля 1006 года новой эры, 20:00 по местному времени.Элайя испуганно закричала, когда поток обжигающе холодной воды обрушился ей на голову, пробуждая ее из обморочного состояния. Ошалело мотнув головой, дочь госсекретаря обнаружила себя полулежащей в большой деревянной бадье. Непроницаемо спокойный Найсмит удерживал ее одной рукой, держа покрытый конденсатом ковш в другой. Элайя протестующе зашипела*, увидев, что он собирается наклонить ковш ещё раз. Вечный странно улыбнулся, отпустил дочь госсекретаря и сделал несколько движений руками, смешивая охладившуюся возле Элайи воду с более горячей и отстранился от дочери госсекретаря. Найсмит устало облокотился спиной о край бадьи, раскинув руки в стороны и закрыв глаза. Помедлив мгновение, Элайя повторила его позу, продолжая сверлить Найсмита ошарашенным взглядом. Она отрешённо подумала, что хриплый голос, раздавшийся спустя несколько секунд в комнате Вечного, принадлежит не ей:?— Это…невозможно?— проговорила дочь госсекретаря, и уточнила, прочищая горло?— почему, в смысле как такое возможно??— Смотря что ты имеешь ввиду?— усмехнулся Вечный, открыв глаза,?— Как я сумел выжить? —?Честно говоря, я сам пока не понимаю. Но определенные…соображения есть. Высокое напряжение, радиация…наверняка ещё что-то,?— ухмыльнулся Вечный?— не торопись с вопросами, на некоторые из них ты получишь ответы. Всему своё время.?— Если же ты о способности делиться воспоминаниями, то это умеют все Вечные, в той или иной мере. Так что если возникнут подозрения в моей неискренности, можешь обратиться к Кайлу, он с удовольствием тебе покажет интересующие тебя моменты. Только учти, что ЭТО?— ухмыльнулся Найсмит, опустив взгляд на бёдра Элайи и медленно поднял его, не упустив ни малейшей детали ее обнаженного тела, дождался, пока дочь госсекретаря побледнеет от понимания прозвучавшего намёка, не делая попыток прикрыться и удовлетворенно кивнул?— он делает гораздо более грубо, чем я.?— Что было дальше? —?требовательно проговорила Элайя, глядя Найсмиту в глаза. Вечный устало рассмеялся?— Человечеству суждено погибнуть от собственного любопытства и неуемного желания искать приключения на свою задницу. Хотя тебя в некоторой степени оправдывает тот факт, что конкретно эта часть тела, как, впрочем и все остальные, у тебя?— выше всяческих похвал. —?Найсмит улыбнулся смущению Элайи и спросил?— Возможно стоит перенести это на после ужина? —?Он пояснил, увидев как Элайя приоткрыла рот в возмущении?— Передача образов отнимает много сил. Это, в конечном итоге, сказывается на контроле. Приём образов для нетренированного сознания также не проходит бесследно?— ты устала ещё больше чем я. Прекрати возмущаться, я это не только вижу, но и чувствую, да и не только передача образов истощила тебя сегодня?— плотоядно ухмыльнулся Найсмит, и рассмеявшись возмущению Элайи, пояснил:?— Я не против, но будет больно. Повторяю для непонятливых?— вздохнул он?— усталость не позволит мне снижать болевые ощущения настолько же эффективно как в первый раз. Она же усилит твою чувствительность и восприимчивость. Будет больно. А если учесть, что в дальнейших воспоминаниях нас ждут, в основном, ещё более неприятные для меня моменты, то… Будет гораздо больнее чем в первый раз. Гораздо?— повторил Найсмит.?— А почему это ты так беспокоишься о моих чувствах…то есть страданиях? —?презрительно скривившись спросила Элайя?— После всего что ты со мной дела…то есть сделал. Почему? —?повторила она покраснев и подозрительно глядя Найсмиту в глаза.?— Потому что рассчитываю получить максимум удовольствия от продолжения и не желаю продолжать с бесчувственным бревном, уставшим настолько, что даже стонать она будет не в состоянии. —?проговорил Найсмит, ухмыльнувшись?— А ты устанешь. Сильно. Плюс у Кайла, наверняка, своя программа на грядущий ужин, так что…говоря откровенно я сомневаюсь что ты вообще выдержишь, а у меня на тебя планы?— пояснил Найсмит, плотоядно облизнувшись. Элайя презрительно хмыкнула и, оттолкнувшись от бортика бадьи, приблизилась к Вечному и охватила руками его затылок, опуская голову вниз. Она прижалась своим лбом к его лбу, сжала ладонями его виски и требовательно уставилась Найсмиту в глаза. —?Всяк сам куёт свой удел?— загадочно проговорил Найсмит?— Ты выбрала. —?и сознание Элайи померкло, увлекая ее обратно в ад радиоактивного пепелища древнего города на Днепре.Тело мужчины пронзил очередной приступ боли и он пришёл в себя, встал на колени и мотнул головой из стороны в сторону, словно пытаясь прогнать кажущееся нереальным видение. Но оно не пожелало уходить, упрямо оставаясь на месте, со всей жуткой и завораживающей красотой смерти и разрушения. Элайя вздрогнула вместе с мужчиной, когда один из высотных домов, расположенных на другом берегу реки, усеянном обломками бетона и трупами людей, рухнул со слышным даже через несколько разделяющих их километров грохотом рушащегося бетона и скрежетом сминаемого металла.Жуткая, душераздирающая боль, словно разорвала сердце мужчины на части. Они жили в похожем доме. И сейчас… Но ведь я выжил?— подумал он?— А вдруг?! —?дикая, фанатичная надежда вспыхнула в разуме мужчины, когда он, оглянувшись, увидел обгоревшие, но устоявшие дома на этом берегу реки. Оглядевшись по сторонам, будто забывший о боли мужчина принялся искать спуск с разбитого ударной волной, но устоявшего пролёта Южного моста.Поглощенное всепроникающей болью сознание Элайи не сумело определить, сколько времени мужчина, превозмогая судороги отказывающегося повиноваться тела, карабкался вниз по огромным кускам обрушившегося железобетона. В конце-концов он споткнулся и покатился вниз по практически отвесному куску бетонной опоры и сумел удержаться от падения лишь ценой содранных в кровь ладоней. Он вздохнул от облегчения, и даже приглушенно рассмеялся грустным смехом, игнорируя жжение в ладонях и осмотрелся по сторонам. Деформированное взрывом полотно Набережной магистрали пошло волнами, но сохранило свою целостность. Множество всевозможных авто бросило ударной волной на склоны окружающих магистраль холмов. Под собственным весом, они скатились к подножиям, сформировав источающую мерзкое зловоние массу?— в заторах утреннего часа пик движение на магистрали обычно замирало, скованное огромным числом заполонивших широкую трехрядную дорогу, автомобилей. Вздохнув, мужчина направился вперёд, решив идти к дому не самым коротким, но более лёгким маршрутом. Он отдавал себе отчёт, что через центр может быть короче, но и зданий там… было больше, а значит и идти будет сложнее. Он зашагал в строну следующего моста, аккуратно обходя различного рода обломки и начавшие разлагаться трупы, которыми была буквально усыпана магистраль.Он медленно шёл вперёд, с трудом пробираясь сквозь завалы камней, которые раньше назывались мостом Метро. Мужчина поднял взгляд вверх и усмехнулся сквозь терзающую его боль?— он оценил иронию судьбы, благодаря которой он спасся: ударной волной атомного взрыва оторвало первый пролёт этого моста и зашвырнуло его прямо на тоннель метро. Бетонная труба подземного тоннеля не выдержала давления ударной волны, а также нагрузки, увеличившейся за счёт почти тысячи тонн железобетона и обвалилась вниз, увлекая за собой тысячи тонн земли с близлежащего холма. Мужчина тяжело вздохнул, рассматривая обвал, и начал подъём на баррикаду, образованную упавшими обломками моста.Когда мужчина дошёл до очередной груды обломков и присел отдохнуть, Элайя уже хотела расплакаться от боли, пронизывающей, казалось, каждый атом её бесплотного тела. Но она по своей воле продолжала выпавшее на её долю испытание, повинуясь зову своего сердца, которое настойчиво вело её вперёд, сквозь воплотившийся кошмар атомной войны, к семье человека, который предал и растоптал ее чувства. Вздохнув, мужчина принялся было взбираться на завал из камня и стали, раньше бывший транспортной развязкой Почтовой площади, но тут же замер, услышав невероятную, невозможную вещь. Голоса. Искаженные возвышающейся перед ним грудой обломков металла и бетона, едва слышимые, но без сомнения принадлежащие людям. Неистовая надежда, ведущая человека к его дому, вспыхнула ещё ярче, отогнав несущую безумие тьму, поселившуюся в душе мужчины в тот момент когда он вышел на свет дня из обрушенного ядерным взрывом тоннеля. Он принялся карабкаться вверх, игнорируя боль, вспыхнувшую во вновь содранных до крови ладонях. Повинуясь странному порыву он замер в нескольких метрах от вершины образованного развалинами холма и, стараясь не потревожить неожиданно воцарившуюся на противоположном склоне тишину, начал подкрадываться наверх. Добравшись до вершины груды обломков он поднял голову и осторожно выглянул из-за куска бетонного ограждения набережной, украшенного слегка подавившейся причудливой резьбой.Мучаясь от режущей глаза боли, дочь госсекретаря наблюдала за тем, как бедра укутанного в лохмотья мужчины рваными рывками опускаются между ног женщины, лежащей на куске уцелевшего асфальта. Время от времени насильник останавливался и что-то говорил двум другим мужчинам, которые удерживали широко разведённые в стороны руки и ноги женщины. В конце концов он дернулся и замер на несколько секунд, а затем поднялся на ноги, заправил видавшую виды футболку в напоминающие решето штаны и навалился на правую руку женщины, занимая место вставшего с неё ублюдка. Этого пристально наблюдающий за ними мужчина вынести уже не смог?— он представил что его любимых жену и дочь, возможно, где-то, вот такие же…кроваво-чёрная пелена безумной ярости заполонила сознание Элайи и она рванулась вперёд, позабыв обо всем на свете.Удерживающий руки безмолвно лежащей женщины насильник успел поднять закутанную в грязное тряпьё голову только лишь для того, чтобы увидеть искаженное от ярости лицо бегущего на него мужчины. Мгновение спустя кусок железобетона, зажатый в руке мужчины размозжил насильнику голову. Не прекращая движения он нанёс удар снизу вверх, сокрушая челюсть склонившегося над женщиной подонка, отчего тот опрокинулся на спину, заливая распятую на дороге женщину кровью. Последний оставшийся в живых насильник успел подняться на ноги и попытался шагнуть назад, когда мужчина, рыча от заполнившей его сознание ярости, ещё раз взмахнул обломком, превратив голову подонка в кровавое месиво из мозга и крови. Элайе взвыла от пронзившего тело импульса гнева и, не дожидаясь пока тело насильника осядет на дорогу, нанесла ещё один удар, разбрызгивая кровь и осколки костей по сторонам. Отдавшись на волю захлестнувшей его сознание всепоглощающей ярости, мужчина с остервенением наносил один удар за другим и остановился только тогда, когда в лежащей перед ним груде окровавленного мяса было невозможно узнать человека. Ярость отступила на задворки сознания, удовлетворенно урча, словно довольное, насытившееся животное, а мужчина пришёл в себя и ошеломлённо оглянулся по сторонам. Странно, подумала Элайя, но он совершенно не чувствовал отвращения или брезгливости, разглядывая дело рук своих?— два трупа с разбитыми головами и месиво из крови и костей, от которого едва видимой в прохладном воздухе струйкой поднимался пар от стремительно остывающей крови. Мужчина отвёл взгляд от груды мяса, в которой едва заметно угадывались контуры человеческого тела и опустил его вниз, глядя на залитые кровью остатки штанов и рубашки. Ничего, мелькнула неуместная мысль, приду домой, брошу в машинку, потом вывешу, пока Котенок будет готовить ужин. Жена. Найти. Прочь?— подумал мужчина, усилием воли прогоняя стремительно накатывающееся безумие. Тряхнув головой, он встал и вернулся к продолжающей лежать женщине. Не чувствуя боли, он склонился над ней и только сейчас заметил кровь, едва струящуюся из раны в её правом боку. Мужчина вытер окровавленные пальцы об относительно чистый участок её одежды и приложил пальцы к шее, пытаясь нащупать пульс. Вздохнув, он повторил процедуру, сжав её запястье указательным и большим пальцами, но с тем же отсутствием результата, что и в первом случае. Только после этого он увидел остекленевшие глаза жертвы неизвестных подонков, навсегда устремившиеся ввысь. Васильково-синие, так похожие на небо, которое он помнил. И так сильно отличавшееся от свинцово-серой мглы, нависшей над городом. Мужчина ещё раз вздохнул и провёл рукой по лицу погибшей, закрывая веки, а затем решительно поднялся на ноги.Адреналин стремительно покидал усталое тело мужчины, и мучительная боль возвращалась на его место с каждым шагом, который приближал его к цели. Терзаемая затмевающей все остальные чувства болью, Элайя чисто механически отмечала редкие детали окружающего её мира: осколки выбитых ударной волной стёкол, хрустевшие под ногами при каждом шаге, пустые глазницы окон в окружающих дорогу невероятным образом уцелевших домах, чудом уцелевший мост через проспект Победы, запружённый обгоревшими остовами опрокинувшихся и кое-где все ещё горящих машин, обвалившийся железнодорожный мост городской электрички у Птичьего рынка, через который ему пришлось перебираться, ужом проскользнув под опрокинувшимся грузовым вагоном. И всюду, почти на каждом шагу?— жутко обезображенные трупы и части тел людей и, реже?— животных. К собственному удивлению Элайи, она начала привыкать к витавшему в воздухе смраду разлагающейся плоти, влекомая вперёд неистовой надеждой мужчины на то, что его семья, как и он сам выжили в неожиданно свалившемся с неба кошмаре. Дочь госсекретаря стала отмечать, что чем ближе они подходили к цели, тем чаще мужчине виднелся образ его маленькой дочери, чьи длинные косички задорно болтались на ветру, когда она убегала за угол очередного здания. Тем чаще он оборачивался на едва слышный голос супруги, зовущей их отбежавшую в сторону собаку. Или голос сына, зовущего посмотреть на очередного найденного покемона. Каждый раз мужчине приходилось призывать на помощь все, оставшееся у него, самообладание, чтобы не ринуться на зов?— он совершенно точно знал, что его жена с дочерью остались дома. Но, тем не менее, с каждым шагом вперёд, ему становилось все труднее сдерживать порывы своего тела и он попытался сосредоточиться на воспоминаниях. У малышки был небольшой кашель и жена не собиралась вести её в садик, несмотря на начало учебного года. А старший сын…едва слышимый на грани сознания голос нашептывал ему, что они с легкостью найдут его в втроём. Втроём. Нужно только дойти, говорил мужчина себе под нос, невольно ускоряя шаг по мере приближения к подъёму на улице Натальи Ужвий. Давай же?— прорычал он, споткнувшись и мгновенно вскочив на ноги. В отличие от беззвучно воющей от нестерпимой боли Элайи, он не обратил внимания на то, что уцелевших зданий становится все меньше, а на уцелевших?— то и дело встречаются словно начерченные жирным карандашом, силуэты людей. Мужчина смотрел под ноги, доверившись механической памяти своего тела, чтобы не сойти с ума от боли и ожидания. Он проигнорировал разрушенное до основание здание детского сада, когда, наплевав на боль, превзошедшую любые мыслимые пределы, перешёл практически на бег. Рыча от гудящей в висках боли он практически взбежал по засыпанному глиной, усеянному каплями сплавившегося до стеклянного состояния, песка и обломками склону, в который превратился подъём на Квитневый переулок. Резким жестом смахнув слезы, он широко открыл глаза, стоя на вершине отвала, образовавшегося вокруг глубокой воронки, на противоположной стороне которой возвышался оплавленный остов первого из двадцати пяти этажей того, что он раньше называл своим домом. Дикое, всепоглощающее отчаяние разорвало на части сердце Элайи, терзаемое невыносимой болью утраты и последнее, что она увидела перед тем как пришла в себя в объятиях Вечного, был силуэт рухнувшего на колени мужчины, тело которого сотрясалось от беззвучных рыданий.?— Как ты вообще с этим живешь? —?прохрипела Элайя, сплевывая хлынувшую из носа кровь. Найсмит вздохнул и, отпустив Элайю принялся выбираться из бадьи. Обернувшись, он на мгновение задержал взгляд на лице Элайи, которой показалось что небольшая, едва заметная слеза скатилась по его щеке, почти неразличимая среди капель воды, обильно покрывающих мускулистое тело Вечного, так не похожее на виденное ею в видениях его памяти. Спустя миг он ответил глухим, лишенным эмоций голосом:?— Я привык?— бросил Вечный и отвернулся, направившись к вешалке с полотенцами. Дочь госсекретаря вздохнула, и скривившись от тупой боли, ноющей в каждой из смертельно уставших конечностей, плеснула воды, чтобы смыть с лица кровь, а затем последовала его примеру.