Так, как могло быть 09.11.2020 (1/1)

Кочевники уршилаку редко используют золото — и золота в Велотииде практически нет. Почти все рудные жилы на землях Даготов и Индорил — одежды их вышиты золотом, в их коронах из перьев и эбена есть золотые вставки, их доспехи не золото, но золоченая кость…Аландро не видит в этом практичности, но видит сотни сотен иных смыслов, и потому принимает дары послов.Кончилось время, когда кочевые кланы брали то, что хотят, лишь на праве силы и пролитой ими крови. Теперь оседлые сами склоняют головы, подносят дары и женщин — и Аландро решает, принять или нет. Закат-и-Закат стоит за его плечом, но ему не нужны ни помощь ее, ни пророчества: ни в Велотииде, ни во всем срединном мире не найдется того, кто сумеет ему бросить вызов — и победить… Разве что в крови и плоти вновь воплотятся осколки Лорхана, но Аландро не слышит дрожи Костей Земли.Истинный хортатор или давно родился — или не родится уже никогда.На Аландро одежды, шитые даготским золотом, и пластины из эбена и стекла, и рожденные лавой камни, и кости, украшенные резьбой. Он давно уже больше, чем сын Тсогииль, чем растение без корней, чем мер, отмеченный льдом не Атморы — Обливиона.Он больше чем шаман, который стал таковым правом наследования и силы.Он видел костяного дракона, свернувшегося в кольцо, видел как драконьи ребра пропарывают кожу и мясо и становятся спицами колеса.Он взобрался на Башню, что вечно падает-и-нет, и цвет ее был красным, как небо нерожденной эпохи.В былые времена все это мог лишь хортатор, и те немногие мистики, что пошли на великий обман и великую жертву, уподобившись Лорхану не происхождением души, но ее сутью. Аландро не делал ни того, ни другого. Он не принадлежит срединному миру, и ему не нужно подобно смертным получать право говорить с эт-ада на одном языке.Луна-и-Луна стоит за его плечом. Безумная Звезда — тоже.Аландро разбил обе цепи о ребра кровавой башни — Сердце не примет его, не примет никого, кроме хортатора, но сил у Аландро достаточно и так. Чтобы вести к звездам — и дальше — воспитавших его велоти нужно намного меньше...Велоти считают его ожившим — новорожденным? — богом. Это больше — и меньше, но они этого не знают, — чем хортатор.Хортатор не Лорхан — лишь осколок, запертый в смертный плоти. Он равно борется со смертностью и бессмертием. Двойственность природы становится его главной силой — и главной слабостью.Аландро устраивает такой ход вещей.И хортатора — настоящего хортатора, не даэдра, избравшего своим доменом АРЕНУ и близкие к ней миры — это устраивает тоже. Иначе Аландро давно был бы изгнан в Обливион, отрезан от Башен и развеян по Снорукаву.Когда Неревар Мора, принятый в Индорил, подходит к нему вместе с остальными послами, Аландро слышит как шуршит чешуя дракона и хрустят мировые кости. Неревар весь — живое золото, подлинный велоти, но в глазах его плещутся лед и лава, кровь и эбен, солнечный жар и небо в бурю.Аландро не выдает никаких чувств — его лицо недвижно, как мертвые воды Снорукава, но в глазах его плещется ледяное пламя. Он видит, как истерта и надтреснута сплавленная с богом душа, как тени терзают чужое сердце — и видит зарождение новой эпохи.Он видит как небо наконец-то становится красным.И Неревар — истинный хортатор, первый средь равных, тот, чья судьба танцевать на Башне и направлять течение кальпы — становится на колени.— Я знаю кто ты. — Говорит он на языке мертвых, языке силы. — И мы оба знаем кто я. Я вижу тысячи тысяч вариантов будущего, но лишь в одном я имею шанс выжить.Аландро ловит время за хвост — все замирает, кроме него и хортатора, истинного, но неизвестного. Мистики псдж подчистят временной разрыв — это лучше, чем если смертные узнают слова великого обмана и великой жертвы.— Хортатор всегда умирает. Это его природа — ничто не может быть вечным, он должен меняться и менять мир.Хортатор улыбается так, как обреченный на смерть — потому что это его природа. Сам Аландро никогда не был жив, но знает — чувствует, неразрывную связь смерти и жизни.— И все же я сам перекрашу все небо в красный. Тени порой живут дольше, чем то, что их отбросило.Эти слова справедливы — Аландро тоже видит иные пути, по которым должен был, но не стал идти, потому что рожден не слугой, но господином.— Тень — моя природа, но я вышел на свет и выжег себя на костях Аурбиса. Хортатору же должно вести, а не идти по чужим следам.— В иных вероятностях ты идешь первым по моим следам, до тех пор, пока я не умру, и тогда мои следы станут твоими. Ты не станешь хортатором и не поглотишь мою душу, эт-ада не способны мантлить. Но я — способен. Я буду идти тем же путем, что и ты, но ступая иначе. И небо станет красным. Я подарю нам новую кальпу. Мир можно изменить не только силой — но и меняя его через тень.Аландро молчит, потому что ответ не нужен. Изменение — и его природа. Страх перед новой кальпой в нем слабее, чем жажда ее смены.Он позволяет времени вновь идти так же, как во всем серединном мире.Он принимает дары Неревара — те, что он привез как посол Индорил, и те, что обещал как хортатор.Индорил Неревар Мора, истинный хортатор, присягает ему на верность.