Законы мира 21.04.20 (1/1)

Аландро привык, что все мировые законы подчинены простой логике: прав не тот, кто умнее, лучше, сильнее, но тот, кто сумел пережить всех прочих.Кимера делает великим гарантия того, что другие умрут раньше – и Аландро впитал это правило вместе с молоком и кровью, которыми выкармливала его Тсогииль.Если ненавидишь – ненавидь, если любишь – люби. Жизнь слишком скоротечна и может прерваться в любой момент, чтобы можно было позволить себе раз за разом упускать удачные возможности.Если что-то не нравится – уничтожь это или подчини себе. Если кто-то не нравится, пусть битва и тень битвы рассудят вас.Обрати чужую силу в чужую слабость, свои и чужие слабости в свою силу, свою силу – в величие.Если хочешь что-то – возьми, если кто-то мешает – убей. Если не можешь, значит, ты слаб. Если ты слаб – стань сильнее сам или умри и освободи место для истинно достойных.Жизнь сама по себе ничего не стоит – цену имеет лишь душа, закаленная страданиями и сражениями. Только истинно ценные души становятся великими, все прочие же – мгновение, которое Река Снов перемолет в пыль, чтобы выплавить из нее что-то сильнее и лучше.Эти правила выжжены под его кожей, выточены на костях, перемешались с кровью – Аландро привык к ровной стройности и нерушимости правил, пронизывающих весь Аурбис и держащих его в границах...Правила неизменно изменяемы.Аландро учили, что шаман должен быть гибким, но прочным в воле и в суждениях – подстраиваться под мир, пока мир не начнет подстраиваться под него… Это неостановимый танец с драконами – сожри или будешь сожран.Тсогииль учила избегать самоуверенных заблуждений – ум всегда должен быть ясен и открыт для нового. Истинно великий шаман должен быть готов к изменениям в сути мира – и к тому, что никогда не постигнет всей его глубины. Аландро забыл об этом, но вспомнил, когда ту’ум – слова, через тень мира меняющие мир, – открыл ему истину.Аландро Сул потерял зрение – но слеп он был всегда.Ту’ум лишь изменил форму ради сути, потому что еще одно значение ту’ума: слова, обнажающие кости истины из лживой плоти.Старая картина мира крошится и рушится раз за разом, но Аландро теперь-знает – так было всегда, просто он принимал осколок за целое, грань мира за целый мир. Законы меняются и всегда менялись – пусть их суть остается неизменной, прежде истинные значения легко обращаются в прах и ложь, которую стоит забыть и не произносить больше.АльмСиВи перекроили под себя серединный мир и стали его богами. Подлинные боги должны быть неизменно-изменяемы – АльмСиВи меняют смертных и меняются вслед за ними.Аландро не понял это сразу, не подстроился вовремя – и прежняя опора обратилась в опасность, сила обратилась в слабость, оружие обратилось против хозяина. Он принял новые условия: там, где прежде он бы бросился первым в бой, теперь вынужден отправлять других вместо себя; где прежде бы сразу вырвал из чужой груди сердце, теперь слушает и говорит; где прежде предпочел бы открытую войну, теперь учит других прятаться среди теней и пепла и уничтожать не голой силой, но измором… но этого недостаточно. Хортатор мертв – больше, чем мертв, – и Красная Башня треснула в самой сердцевине. Изменения незаметны вначале, но глубоки и необратимы.Аландро слеп и должен быть умереть вместе с Индорил Нереваром – перерезать горло над его телом и омыть его кровью, заживо лечь в просоленный кардрун и стать слугой-и-стражем мумии… Но тело Неревара окропили кровью земли и сожгли в знак нового обычая – Аландро должен бы взойти на погребальный костер, но в этом не было бы ни смысла, ни пользы.Ни в чем тогда не было смысла – ни в чем, кроме мести.Сейчас смысла нет даже в ней.Три столетия Аландро Сул служил хортатору Неревару щитоносцем – и три столетия мстил за его смерть, щедро поливая пепел и землю кровью и разжигая в сердцах кочевых велоти пламя Обливиона.Его истинное служение бесконечно, но Аландро устал.Он привык, что все просто в своей сути: есть враги и есть союзники. Значение первых – явная угроза, значение вторых – угроза спящая.Он привык, что все просто в своей сути: если есть приказ – исполняй, каким бы он ни был. Значение Аландро – слуга и воин, значение приказа – богоравная воля.Он привык, что все просто и неизменно-стабильно: есть правильное и неправильное, есть должное и недолжное – Аландро Сул не должен был сомневаться в решениях хортатора, и он не сомневался. Ему было достаточно ограничить свое восприятие простыми ложноистинами, но не должно забывать о мире вне очерченных границ.Аландро забыл – и платит за это.Границы стали тесны для него и изрезали руки осколками – но не разрушить их было нельзя.Он больше не может вести кланы – никогда не мог, но должен был, – кланы должны измениться, стать тенью нового ветра. Аландро Сул – камень, тянущий ко дну, старая цепь, которую надо сбросить.Его невозможно убить ни одним из известных смертным способов – он перепробовал все, кроме Муатры, но она не принадлежит серединному миру… возможно, и он сам не принадлежит ему: и не Обливион тянул его к себе тысячей цепей, а серединный мир.Аландро не знает этого – он теперь почти ничего не знает. Все его прежние знания – зыбкий ржавый песок, старая пыль, бесполезный сор. Они утратили большую часть значений и не обрели новых.Аландро Сул сам – неумершее слово с умершим значением. Он больше не нужен велоти. Шаман должен знать, где и когда его истинное место – его признали все кланы, но даже без признания Аландро чувствовал, где и когда должен быть. Ему больше нет места среди живых – давно нет.Он поклялся на крови следовать за Нереваром в жизни и в посмертии, в серединном мире и в любом ином.Неревара нет нигде – его душа расколота. Хортатора нет нигде – сосуд разбит, вода расплескалась и впиталась в землю.Значит, Аландро должен ждать, слушать и собирать вернувшиеся в мир осколки.Сейчас его место – кардрун Уршилаку. Пусть тело лежит на ледяном камне, ссохнется, станет пылью, но дух очистится и станет свободным. Когда придет время, он вернется. Если Аландро понял все верно – он не умрет, но впадет в сон. Если же нет… значит, следующей жизни придется разбираться со всеми долгами прошлой.Аландро Сул – неумершее слово с умершим значением, но все в Аурбисе неизменно изменяемо, даже сам Аурбис.Аландро – тем более.Он знает: его имя умрет и забудется даже детьми детей, но это не будет важно. Слово умрет, и на его костях взрастет живое значение.У Аландро Сула снова появится смысл.Аландро привык, что все мировые законы подчинены простой логике: прав не тот, кто умнее, лучше, сильнее, но тот, кто сумел пережить всех прочих.Он пережил и врагов, и союзников, но мир изменился достаточно – это не значит почти ничего.Раньше все было просто: если хочешь что-то – возьми это, если кто-то мешает – убей его, если ненавидишь кого-то – сотри весь его род из записей мира, оторви дерево от корней и просоли землю, чтобы они не дали новых побегов.Сейчас – нет.Аландро больше не может звать тени Обливиона на кровавый пир, не может снимать с врагов кожу и носить вместо одежд, не может разламывать ребра и протягивать агонизирующее сердце алчущим духам… Он был создан насилием и для насилия – и в новом мире ему нет места.Природа велоти – вечное изменение и вечная борьба. Природа даэдра – тоже. Аландро теперь знает, кто он – что он, – но это не слишком важно. Он слишком долго был велоти, чтобы отказаться от этой связи с Нирном.Он слишком долго был велоти – и он есть велоти. Не столь важно, что порядкового номера у его души-драгоценности нет, как нет и прописанной в коде смертности.Аландро слишком долго был на Нирне – он вплавился в Нирн так же прочно, как в бескрайний космос, сделал его своим домом, местом своего сердца. Пусть сердце его с Нереваром – Неревара нет больше нигде в мире и никогда не будет. Даже нереварин – лишь тень на стене, угольные штрихи, отзвук эха.В нереварине так мало от Неревара – недостаточно, чтобы Аландро мог пробудить и память, и мечты, и желания. Недостаточно, чтобы Аландро мог спаять разбитую душу снова – пусть он может уничтожить волю нереварина и вытащить остатки воли Неревара, то, что получится, Нереваром не станет.В нереварине так мало от Неревара – но достаточно, чтобы все данные Неревару клятвы продолжали работать. Аландро не хочет служить нереварину, но тот прошел по пути хортатора и стал им – а значит, он и Неревар теперь единое целое, единое значение.У Аландро нет выбора. То, что прежде возносило в свободное небо, теперь крепко сковывает и держит у земли.Раньше он тысячелетиями ждал Неревара, чтобы пришел не-совсем-он… и теперь столько ждет нереварина.Нирн умирает – слишком много Башен было разрушено, слишком много ошибок скопилось, слишком давно кальпа должна была быть перезаписана. В Колесе переломана большая часть спиц – достаточно попавшего в колею камня, чтобы оно превратилось в щепки.Аландро знает – камень уже положен. Весь Обливион ждет, когда АРЕНА обратится в руины, чтобы растащить ее сокровища.Аландро ждет этого тоже, но по иной причине.Хортатор появляется в час нужды – это его природа. Он не может не появиться на Нирне снова – как сам Аландро не может его не ждать. Природа велоти двойственна и противоречива. Подчинение чужой силе – еще одна грань свободы. Эту грань воспевают младшие даэдра, не понимая истинной ее сути – Аландро понимает больше.Многие мировые законы изменились, но многое осталось неизменным: Аландро поклялся на крови, что будет служить хортатору Неревару в жизни и в посмертии, в серединном мире и в любом ином и последует за ним куда угодно, если Неревар позовет.Неревара нет, но его место занял нереварин – и пусть он не отдавал никаких приказов и не принимал никаких клятв, Аландро все равно будет ему служить.Он больше не шаман Уршилаку – клан развеян пеплом по ветру, потерялся в тысячах тысяч дорог, но он соберется снова спустя столетия, – но это не имеет значения. Аландро знает где и когда должен быть: сейчас его место на Нирне.Нереварин силен, но даже ему понадобится опора, равно надежная как в серединном мире, так и в любом ином.Пока его нет, Аландро не может позволить себе проявить свою сущность явно.Нирн изменился – и изменились смертные. Если бы АльмСиВи не были бы пленены Азурой, даже они едва бы поспели за этими изменениями. Аландро не позволяет новым законам изменить себя необратимо, не пускает глубоко – внутри него все еще ярко горит память о первой эре, – но все равно старается соблюдать.Если ему что-то нравится – он не берет это силой, но покупает или любуется издали.Если он любит – он не дарит головы врагов и ожерелья из языков их жен, но делает вещи, которые в эту эпоху считают приятными.Если он ненавидит – он улыбается и протягивает руку без оружия и со спящими гхартоками.Аландро Сул был взращен в насилии и для насилия, и ему среди смертных больше нет настоящего места – но он изменяет свою природу, оставляя ее неизменной.Его глаза все еще незрячи, но он больше не слеп – он видит и так-видит магией, он чувствует код АРЕНЫ и может его читать.Аландро Сулу не нужны ни белая трость, ни очки темного стекла, ни чужая жалость, но сейчас его роль – молодой, слепой от рождения данмер, не знающий сложной магии и никогда не державший оружия.Сейчас его роль – посредственный журналист и неплохой корреспондент... особенно для слепого.Сейчас его роль – не заботящийся о будущем смешливый глупец, что лишь по нелепой шутке родителей носит имя далекого полумифического предка.Все эти роли – ложные значения, прежде не стоившие ничего, но сейчас Аландро носит их с достоинством и гордостью. Они защищают его подлинное значение ворохом пестрых тряпок – и в этом их предназначение. Если Аландро нужно пройти через это для истинно-великой цели – пусть так. Слабость обращается в силу, сила обращается в величие – это вечный цикл, стоящая закономерность, сохранившая свое значение за прошедшие тысячи лет: так было, так есть и так будет.Если будет нужно, Аландро станет кем угодно – это еще одна вещь, оставшаяся неизменной.Когда нереварин вернется, и весь этот ворох лжи потеряет единственное стоящее значение, он откажется от него без всякой жалости, сбросит точно дерево отмершие листья… но не раньше, и не позже.Аландро Сул – тень хортатора велоти, демипринц Обливиона, заговаривающий кровь и чувствующий потоки Снорукава – поправляет очки и белой тростью нашаривает штатив.