16 (1/1)

Осталось 11 учеников.Мила Руткевич аккуратно записала, что услышала из объявления, на обороте карты. Под заголовком ?12:00?, обведённым в подобие овала, разместились две фамилии. Подумав, Мила покопалась в своей сумке, нашла там тетрадь, вырвала из неё лист и на нём перечислила фамилии всех одноклассников по алфавиту в столбик, и две из них вычеркнула под линейку. Писать было неудобно, хоть на коленке, хоть на сумке, хоть опираясь на дерево, но аккуратность в оперировании фактами в данном случае важнее каллиграфии — этим Мила себя и утешила.По здравому размышлению, ей стоило бы придумать некую стратегию, которая худо-бедно гарантировала бы ей если не победу, то хотя бы такой участие, за какое не было стыдно. Раньше приобретённый перфекционизм подталкивал бы Руткевич к триумфу: быть всегда и во всём первой — это второй пункт кредо Милы. Точнее, был им до недавних пор — пока в классе не появилась выскочка Алиса, из-за которой всё пошло наперекосяк. Алиса, которая говорит по-английски без акцента и знает ещё кучу языков, которым не учат ни в школах, ни, наверное, в университетах. Алиса, которая не встаёт из-за парты, чтобы ответить на вопрос учителя. Алиса, которая разбирается в высшей математике и позволяет себе спорить с преподавателями. Алиса, ненормально быстрая и ловкая… Не то, чтобы Руткевич сознательно накручивала себя, но её уязвлённая гордость справлялась с этим более чем успешно. Например, подсовывала в воображение Милы, так и не справившееся с построением плана действий, фантастические картины драк, в которых обязательно фигурировала Алиса. Так что Мила брела сама не зная, куда, поскольку за передвижениями одноклассников не уследила, а в карте запуталась, и без конкретных мыслей на будущее, кроме одной — каждого, кто встретится на её пути, она должна убить. Таковы правила.Мила сама не заметила, как по той же дороге, которая привела её в цех, где теперь лежала Михайлова, вышла едва ли не к дирекции. Увидев перед собой относительно цивильное здание, с менее высокими окнами, к тому же полностью стеклянными и даже прикрытыми кокетливыми занавесочками, различавшимися издалека, чем в технологических и складских помещениях, Мила удивилась, даже запнулась на полушаге. В её голове сразу же всплыло предупреждение о том, что дирекция и территория вокруг неё — запретная зона для участников Соревнования. Руткевич послушно развернулась на сто восемьдесят градусов: она разглядела, что вокруг здания ходят солдаты — то есть правило было озвучено неспроста. Она вернулась метров на двадцать и застыла, раздумывая, куда пойти. С одной стороны пустовало неровное, поросшее бурьяном и низким кустарником, с выделяющимися кучами хлама, проволочными перекати-поле и горками ломаного кирпича, унылое пространство. По другую руку начиналась лесополоса — голые ещё деревья, мокрая прошлогодняя листва в тени, пятна свежей сочной травы в лужицах света. Туда-то Мила и свернула — если лес не станет укрытием ей самой, то она найдёт кого-то другого, а на этот случай в кармане её фартука лежал заряженный браунинг, а из сумки торчал молоток.Ожидания Милы оправдались очень скоро. Пройдя буквально несколько шагов вглубь леса, она наткнулась на распростёртую на земле Ларису Троепольскую. Голова девочки была в крови, как и приклад винтовки, валявшейся рядом с ней. Она, похоже, была в обмороке — иначе о ней сказали бы в недавнем объявлении. Или её ударили позже? Мила скептически посмотрела на уже пятна уже потемневшей свернувшейся крови, а потом взяла руку Ларисы за запястье, как учили на курсах первой помощи. Пульс был слаб, но он чувствовался. Мила сунула ладонь в карман, чтобы исправить это, но сразу же передумала — нужно спросить у Ларисы, кого она видела: так Мила сможет хотя бы приблизительно понять, что делать дальше.Руткевич схватила Ларису за плечи и принялась трясти её, приговаривая: ?Приходи в себя… Очнись… Ну же, очнись!?. Не прошло и минуты, как Троепольская открыла глаза и сразу же со стоном схватилась за голову.— Лариса! Лариса, ты меня слышишь? Что произошло? — не тратя время она церемонии бросилась на неё Мила.— Я не… Ох! Меня ударили…— Винтовкой? — Лариса кивнула и застонала: от этого простого движения у неё в глазах потемнело, а к горлу подкатил ком рвоты.— Соберись, Лариса, всё будет хорошо. Кто тебя ударил?— Алиса…— Селезнёва?…Впрочем, Руткевич уже знала ответ. И знала, что ей нужно делать дальше.— Мила, почему ты…Узнав, что требовалось, Руткевич уже без колебаний выстрелила в Ларису в упор. Пистолет дрогнул в руке, но отдача оказалась совсем не сильной, а звук выстрела — не таким громким, как представлялось Миле. После первого выстрела она встала и отступила на шаг от уже умирающего тела Ларисы Троепольской. Вторая пуля, как надеялась Мила, попала в сердце. Надёжнее было бы стрелять в голову, но Руткевич уже знала, что получится слишком много грязи, что противоречило её природной аккуратности.Мила взвесила в руке винтовку, но решила, что это оружие слишком громоздкое для неё. Где-то должны быть сумка и мешок Ларисы — нужно найти их, чтобы забрать воду, еду и, возможно, что-нибудь ещё полезное, например, аптечку или другое, более компактное, оружие. А затем Мила намеревалась выследить и, желательно не подходя близко, расстрелять свою главную соперницу — Алису.