От отвечающего (делимся полухэдами и околобезумствами) (1/1)

Безумие начинается не с веры. Оно зарождается где-то между, на грани, посреди полунадуманных страхов и болезненной надежды на перемены. Мысли рвут струны бумаги, а время идёт. Только что-то остаётся, наверное — следы.Он пришёл внезапно. Навис тихой тенью, посмотрел равнодушно — и так же ушёл, мерно постукивая посохом о неукрытый ковром линолеум. Стук этот звучал в такт бьющим по стеклу проводам. А, может, это и были лишь провода. И холод, пробирающий до пальцев и трясущихся рук — просто холод. Да, просто холод и стелящийся по полу сквозняк. Всего-навсего. И оглянуться можно без глупого страха, даже нужно. Всё равно вставать за сладким горячим чаем, как за последним средством от посиневших ногтей.В коридоре тогда остались мокрые следы и запах снега, но, право слово, такая глупость…Мужчина соткался из тонких теней между стеной и дверью. Простой чёрный наряд — балахон, кажется, — и корона, тускло сверкающая тёмным металлом. Надменная улыбка. Осанка — королевская настолько, что за свою становится внезапно стыдно. Но выправить плечи не позволяет налитая глухим звоном голова, где затылок при каждом движении отдаёт болью. Глупо. Он наклоняет голову набок точно любопытный мальчишка, проводит рукой по стенам и чему-то кивает. Взгляд свой задерживает, но ближе не подходит.Морок тот — словно стальная иголка. Колет одним лишь небрежным движением, но мороком и остаётся. Хотя едва ли нормально…Он всегда приходит незваным, но никогда — невовремя. Оттого странно видеть его: силы на исходе, а лёгкие разрывает боль. Невольно всё же переводишь дыхание, внимательно вглядываешься в серые-серые мёртвые глаза. Они кажутся пустыми, если не приметить Бездну на дне зрачков: там пылает что-то гораздо опаснее собственной ненависти. И отрезвляет, несмотря на всё кипящее злое раздражение. Голос его внезапно хриплый, но чем-то завораживающий. Так мог бы говорить ворон.— Учись жить сама. Они мешают.Правду говорит, что странно. Равнодушно-мимолётная, почти пощёчина — она успокаивает. Остаётся только взять себя в руки и сесть за работу.С каждым разом его фразы всё длиннее. И приходит он пусть не чаще, но… Существеннее? Под его руками переворачиваются страницы учебников и книг писателей-фантастов, он смеётся над чужими смертями из ленты новостей так, что собственные губы невольно растягиваются в усмешку. Действительно, сами виноваты — пошли как мясо на убой. Люди есть плоть, их предназначение — достаться на съедение личинкам. А ещё ему нравится размышлять над превосходством одного мяса над другим, ведь качество исходных материалов решает многое…Загнанная в ловушку безумия букашка, вот кто ты рядом с ним. Слишком согласный со словами на первый взгляд правильными, временами можешь противостоять ему. Мысленно.Порой — как же часто, спаси Аркей глупую душу! — он слишком близко. Его слова сплошным потоком шелеста, шёпота, рокота молний и звона монет вливаются в разум — уши не заткнуть, не спастись от страшных картин. Ты спрашиваешь, смертное существо, он отвечает с садистским удовольствием ненасытившегося молодого чудовища. Преподносит на блюде истекающую гнилью силу, передаёт полный вина и склизких червей кубок — пьёшь без страха. Мёртвому страх неведом, но как содрогается всё внутри, когда что-то чужое копошится в горле извиваясь проникает в кровь. Делает язык чёрным.Бред, просто бред, спасите боги, лишь метафора, метафора, и всё только чудится. Чудится ведь? И иней на стенах, и холод в груди, и чужие слова… Чужие?Спрашиваешь — он отвечает тысячей раздробленных картин, мимолётно предлагает принести в жертву что-то существеннее собственных сил. Ведь жизнь человека — мелочи, а подлинное бессмертие — ты ведь действительно боишься небытия, адепт? — протяни только руку. Тебе было интересно устройство — сломай и сшей заново, даже твоих куцых сил хватит на то, чтобы поднять свежее мясо. Разве оно не стоит старания?Невольно я понимаю, отчего они так боятся тебя. Хочется согласиться — проще, исчезнет липкое присутствие и сменится чем-то… Большим. Такому как ты, в общем, плевать, что станет со средством, ведущим к цели. Но, как ни жаль, а глупое смертное существо, червь-из-грязи, получило от тебя слишком многое. И не взяло ничего.Маннимарко. Даже имя твоё звучит как отравленная гнилью река.Я завидую тебе и, вглядываясь в зеркало, боюсь однажды увидеть в отражении иного. Тебя.Чудовище голодно всегда. Так ведь, не-бог не-рождённого мира?Пускай только провода бьют по стеклу и по душе — серые, в чёрных разводах.Холодно…